- Ну что ты, малыш, что ты... бывает... мы живы, а это главное...
главное, слышишь?.. зато теперь ты знаешь, что такое "нельзя".
Теперь - знает.
Между прочим, я тоже.
Одно во всей этой неурядице хорошо (не считая того, что жив я остался)
- мытарствам моим с непутевым мальчишкой конец пришел. Как и моей дороге.
Ну куда я пойду безоружный, в самом-то деле? На демона с голыми руками - и
то глупость несусветная, а уж на Бога-Демона, Пожирателя Душ, Извратителя
Естества... и кто уж он там еще... что же мне теперь - подмышки Оршану
щекотать, чтоб Он со смеху насмерть надорвался? Такой надорвется, жди...
Одним словом, возвращаться надо. Покаяться Кеану, как бездарно я
утратил заговоренное им оружие. Другое какое выпросить... или лучше не
связываться? Змеи в линьке - и то народ раздражительный, а к магу в линьке,
небось, и вовсе не подступись. Еще превратит во что-нибудь этакое... сам
забудет, во что. Потом обратно превращать станет... а это, наверное,
больно. В общем, хлопот не оберешься. Нет, вот как надо: сперва в башню
тихомолком пробраться да слуг подрасспросить - в каком-де младший Шенно
расположении духа? Если в обычном, тут и объявиться можно. А если он,
неровен час, чудищем обернулся да в таком виде по потолку бегает, лучше я к
Лаони наведаюсь. Тоже ведь маг не из последних. Должен знать, чем моей беде
помочь. А сам не поможет, так присоветует кого. В любом разе хоть один из
них меня да выручит.
А главное - сбуду я Интая с рук долой. Сам его в школу и приведу. И
никаких там писем, никаких посредников. Отдам его Рамиллу под начало... или
нет, лучше сразу Дайру. Зелен еще Тейн с пацаньем управляться. Разве что
Сахаи мог бы, у него свои уж дети пошли... одно только, что они и впрямь
еще дети малые, а Интай уже не ребенок. Самые годы паскудные - уже не
ребенок, еще не взрослый... нет, нечего Сахаи голову забивать этакой
ерундой. Дайр со мной разобрался когда-то, разберется и с Интаем. Он и
позаковыристей учеников в горсти держал... такой, как Интай, ему на одну
щепоть. И не будет у меня за мальчишку душа болеть. И отправлюсь я в
путь-дорогу с легким сердцем...
А, проваль - это я так думал.
Нет, но ведь как хорошо бы. Парнишечку приблудного в школу привел... а
забот с ним, с бедняжечкой - только успевай поворачиваться. Без пригляду не
оставишь. Вот за ним бы и приглядывали во все глаза - и кто заметит, что я
опять куда-то втихаря смылся? А если и заметят - что же я, отовраться не
сумею? Поехал насчет родни Интаевой разузнать, вот и весь сказ. Сам поехал,
Патриарх неугомонный? Так и что с того? Сам начал дело, сам его и завершить
хочу, честь-честью, а ученички разлюбезные пускай дома сидят да своим делом
занимаются, раз уж у них столько пустого времени завелось, что себя к
работе пристроить невтерпеж. Пускай мне лучше парня вот до ума доведут... а
то он на полдороге заплутал, так до ума и не добрался.
Это, конечно, если Интай сумеет язык свой длинный, неуемный, за зубами
удержать. А своей волей не сумеет, Лаони или Кеану попросить, чтоб заклятие
парню пожевать дали. Пожует, так и не будет язык в ненужную сторону
вертеться. А когда снова завертится, я уже далеко буду. Совсем далеко - сам
ведь не знаю, где. Попробуй, сыщи!
Размечтался, Кинтар. Выдумок, выдумок наворотил - не всякий сказитель
за медяк столько наплетет. Даже за два медяка. Тебе, Дайр Кинтар, не в
Патриархи - в сказители трактирные пора, за кусок хлеба горло драть да
небылицы врать, да почуднее чтобы...
В уме-то я столько врак напридумывал, аж самому сладко стало. На деле
оно все куда как кисло обернулось.
Начать с того, что я на ровном месте ногу подвернул.
Нет, ну конечно, не вывихом этим злополучным день начался. Я и прежде
того уйму дел успел переделать. Держась за бок и время от времени
поругиваясь сквозь стиснутые зубы. Ничего не попишешь, приходится. Вот убил
бы меня взбесившийся меч, так и лежал бы я себе мертвый посередь полянки,
полеживал. И никаких тебе хлопот. А уж коли живым остался - изволь
хлопотать, дело делать. С живыми, с ними всегда так.
Надо ведь живым себя обихаживать? Надо. А нам с Интаем без этого и
вовсе никак. Это же сказать страшно, на что мы с ним похожи. После того
разгрома, что треклятый меч на поляне учинил... А пожитки мои, а еда, а
одежонка наша... нет, лучше и не говорить вовсе. Это я раньше думал, что
Интай в лохмотья одет. Забыл, видать, как настоящие-то лохмотья выглядят.
Запамятовал. Теперь зато вспомнил. Только дерни - и все облачение нитка за
ниткой ползет. А что в котомке про запас лежало, сплошь лоскутьями по
деревьям висит и этак задумчиво на ветру покачивается. Высоко висят, будто
дразнятся. Кое-что так и пришлось оставить птичкам лесным на обзаведение:
поверху ветки тоненькие, не всякая даже Интая выдержит, а уж меня и
подавно. Пока мы сняли с деревьев, что смогли, поободравшись с ног до
головы, пока я изыскал-таки в остатках рубахи иглу, воткнутую в то, что
было воротником еще вчера, пока соорудил из добытых лоскутьев для себя и
мальчишки хоть что-то, похожее на штаны - не рвутся по целому месту, так и
ладно, нам же не на королевский прием в тряпье этом топать... одним словом,
времени набежало изрядно. А когда мы, до живого мяса комарами искусанные,
ополоснулись и натянули на себя изделия рук моих, аппетит от переживаний да
трудов праведных разыгрался просто зверский. Думал я сперва прилечь да
соснуть часок-другой и тем голод пересилить - спешить нам вроде и некуда,
можно бы и подремать с устатку... да нет, какой уж тут сон! Тревога еще не
унялась, глаза так изнутри и распяливает, а тут еще с голоду брюхо крутит,
словно кишки не узлом даже, а бантиком кто-то завязывает. А, проваль - я
так не усну, и пытаться нечего. Так что, едва покончив с одеванием, я
погнал Интая собирать... нет, не грибы. Мальчик он городской, городской до
мозга костей, о лесной жизни понятия никакого. Старательности в нем,
конечно, хоть отбавляй, и если я прикажу, он уж постарается... но вот жрать
то, что он, насобирает, да еще по ночному времени, я просто не рискну.
Храбрости не хватит. Безусловно, Оршану меня в этаком разе нипочем не
заполучить, но... лучше я умру как-нибудь иначе, можно?
Нет, по грибы я отправился сам, а Интая пристроил собирать деньги. Их
ведь сколько по земле ни разбрасывай, ни одной монетки не вырастет, даже
медной - так и нечего засевать лесную поляну деньгами, даже если
сумасшедшая железяка и вспахала ее из конца в конец. Ничего не скажешь, меч
постарался на совесть. Серебро, зашитое в подкладку, золото, упрятанное в
потайной кошель на поясе - все как есть расхлестало по траве да по кустам.
Кто бы жаловался, Дайр Кинтар! Или забыл, что деньги тебе сегодня
жизнь спасли? Не мастерство твое, не опыт бойца - деньги. Золото. Вот в
первый раз в жизни мне эту самую жизнь спасают деньги. Когда бы не кошель
поясной - лежать бы мне теперь с распоротым боком кишками наружу. А так -
не кровью моей, а золотом хлынуло... нет, решительно мне повезло. Деньги -
не кровь, их и подобрать с земли можно. Это кровь пролитую обратно в жилы
не вольешь, земля не отдаст, она до крови жадная, а до золота ей дела нет.
Соберем мы мои деньги, соберем. А если какую монету и прозеваем - пусть
себе лежит. Вроде как выкуп. Особо усердствовать и сам не стану, и Интаю не
велю. Раз уж я нынче кошельком своим от смерти откупился, так и нечего быть
мелочным. Об заклад бьюсь, Кеану бы и вовсе подбирать ничего не стал, до
последней монетки оставил валяться... но я - не Кеану, и деньги все-таки не
мои, а дареные. Свои деньги можно куда угодно швырнуть, хоть бы и смерти в
зубы, а чужие, дареные - совестно.
Одним словом, наладил я Интая монетки собирать, а сам за грибами
пошел. Уходя, обернулся - и невольный смех пробрал меня, словно озноб.
Поляна, поросшая вместо ягод золотом и серебром... ох, и странно же
выглядят в лунном свете монеты, выблескивающие из останков травы!.. поляна,
поросшая деньгами - и голодный мальчишка посреди поляны... точь-в-точь как
в сказке. Как в сказке... Интай очень любит сказки... а уж самому в сказку
угодить...
Нет, эта сказка ему бы не понравилась.
Грибов я набрал, костерок развел, добычу свою на прутиках изжарил, и
мы с Интаем насытились до отвала. Ел Интай, к моему удивлению, молча,
изредка косясь на аккуратные кучки монет, сложенные им еще до моего
возвращения. И правильно, между прочим, он на них поглядывает: не горстями
же нам это добро таскать, в самом-то деле?
Значит, надо хоть котомочку какую-никакую соорудить. Прежняя испорчена
безвозвратно... вот и еще забота.
Одежда, деньги, еда, котомка... а тут, глядишь, не то, что рассвет
занялся - день во всей красе настал... и когда, спрашивается? Ладно, мне-то
что с того? Настал, и настал... может, хоть теперь отдохнуть малость после
ночных бдений?
Нет.
Это я ночью, не подумав, брякнул, что спешить мне некуда. А если
подумать - очень даже есть куда. Стоит мне лишнего промедлить хоть самую
малость - и Оршан мигом заберет надо мной власть. И того уже довольно, что
мне назад возвращаться приходится - так имею ли я право тратить время на
отдых, если минута, и та может оказаться роковой? Подумаешь, спать хочется!
Боец я, в конце-то концов, или нет?
Кстати, о возвращении...
- Так ты на демона не пойдешь? - тихо осведомился Интай, когда я
объявил ему, что мы идем назад.
- Пойду, - ответил я, - Но не теперь. Сперва домой надо зайти, к магу
одному знакомому, оружие себе новое промыслить. Как я на демона пойду
безоружный? Эх, ты, босота. - Я ласково взъерошил его и без того
растрепанные вихры. - Это только в сказках воин может на чудище с голыми
руками переть. В жизни оно совсем по-другому выходит.
С этими словами я взвалил сумку на плечо, встал и сделал шаг.
И тут сумка лопнула.
Все мои пожитки, все остатки запасов, трудолюбиво собранные нами ночью
лоскуток к лоскутку, кроха к крохе, все деньги, как есть, вывернулись из
дыры и хлынули вниз. Я вертанулся на пятке в напрасной и ненужной попытке
подхватить упавшее - и боль крепкой хваткой рванула меня за щиколотку. Я
ахнул и повалился наземь. В глазах враз выступили слезы - не то и впрямь от
боли, не то от неожиданности. Скорей от неожиданности, да еще, пожалуй, от
обиды. Ведь со мной такого не случалось вот уже... а, проваль - я и не
упомню, сколько лет. Ни с того, ни с сего, на ровном месте, будто я не
мастер, не Патриарх, даже не бывший уличный мальчишка, а престарелый
вельможа с трясучим подбородком, который без паланкина и передвигаться-то
неспособен.
- Что с тобой? - всполошился Интай.
- Ногу вывихнул, - морщась, объяснил я сквозь зубы. - Сильно. Сядь,
посиди покуда. Сейчас я ее в порядок приведу.
Вывих вставить - дело недолгое, если умеючи. Этому нас обучали в
первую очередь. Вот посидеть да обождать, чтобы нога тут же не подвернулась
заново... да просто чтобы ступить на нее было можно - а ведь мне не два
шага пройти предстоит, мне весь день шагать... нет уж, Кинтар - вывих
вставил, а теперь изволь посидеть спокойно. Иначе полчаса выиграешь, а день
потеряешь - а нельзя тебе день целый терять, за день многое случиться
может. Спешить тебе надо, это верно - так ведь не тот случай, чтобы ради
спешки увечиться. Быстрым шагом ты потерянный час легко наверстаешь - а
хромаючи, опоздаешь наверняка. Сиди, Патриарх, как редиска в грядке, и
раньше времени не выдергивайся.
Я сидел, и болтал с Интаем о том, о сем, благо болтовня странным
образом не мешала мне думать, а как-то даже способствовала. Странно все
это. Глупо как-то. Ногу подвернул на ровном месте. Ерунда получается. Да, я
не выспался, притомился, все верно. А только когда мы с братьями Шенно мага
этого, Фаннаха, громили, я ведь не ночь одну не спал, а трое суток. И
ничего - даже в бою ноги не подворачивались. И сумка порвалась, а ведь швы
я прошил на совесть. Это я умею. Что, не мужское, скажете, дело иглой
орудовать? Глупость скажете. Мастер Дайр всегда говорил, что боец должен
обихаживать себя сам. А если кому нужны слуги или там женщины, чтобы обед
приготовить, рубаху зашить или штаны постирать, так это не только не боец,
но и вовсе не мужчина. В бою ни слуг, ни женщин не бывает - вот и обходись
сам, своим уменьем. А оборваться, обовшиветь или помереть с голоду, когда
еды навалом, для бойца непозволительно. Всех нас этому учили, всех. Любой
из нас мог заработать на хлеб прачкой или помощником повара. Любой мог
починить себе обувь. А уж шить... конечно, свой портняжка при школе
состоял, Тосси Сплющенный, он нам и одежду шил - но в подмастерьях мы у
него все перебывали по очереди, все до единого, и я в том числе. Не мог
порваться шов, прошитый моей рукой. Ведь и нитка не гнилая, и лоскутья
сумки, изрезанной мечом, добротные... в высшей степени странно.
- Дай-ка мне это барахло, - попросил я, и Интай вручил мне лопнувшую
сумку. - Погляжу, что стряслось.
Так... ремень порван, на сумке один шов лопнул, другой просто
разошелся... странно.
- Ладно, - заявил я, прошив порванные места дважды для верности. -
Пойдем, что ли. Нога моя в полном порядке, сумка тоже, заново не порвется.
Солнце уже вон как высоко стоит.
- Пойдем, - согласился Интай неожиданно хмуро. Вот тебе и раз! С чего
бы это он так посмурнел, хотел бы я знать?
Путь наш лежал из лесу к торной дороге, и проделали мы его по большей
части молчком. Интай отделывался на все вопросы короткими "да" и "нет", а
то и вовсе отмалчивался... что за притча? Может, просто дыхание берег? Оно
и правда, шли мы ходко - навряд ли изголодавшийся бездомный мальчишка
привык так выкладываться. Надо хоть немного убавить шагу, не то мне его
придется вскорости на себе волочить. Да и жалко парнишку, по правде говоря.
К дороге мы выбрались быстро. И тут же застряли, да как!
По дороге во всю ее ширь тянулась процессия. Привстав на цыпочки и
вытянув шею, я кое-как разглядел маячившие где-то во главе шествия
похоронные дроги. Любящие родственники, глашатаи, плакальщики, музыканты,
глашатаи, конные вестовые, еще свитские какие-то, плакальщики, музыканты,
снова глашатаи...
- Обойдем? - предложил Интай, переминаясь с ноги на ногу.
- Переждем, - возразил я, глядя, как бесконечная многоглавая змея
толпы тянется и тянется вдоль дороги. - Если бы мы чуть правее вышли, тогда
через лес обойти запросто, а здесь - никак.
- Почему? - поинтересовался Интай.
- А ты сюда вот погляди, - предложил я и взмахом руки указал, куда
смотреть. - Приглядись, какие деревья здесь растут, а какие там... и как
они при этом выглядят. Болото там, вот что. Конечно, подсохло оно по такой
жаре наверняка, но не полностью... а по незнакомому болоту я даже и по
такой жаре шастать не согласен.
Интай кивнул, не сводя глаз с процессии. Глашатаи, плакальщики,
музыканты, возвестители заслуг покойного, плакальщики, вестовые...
Ни мне, ни Интаю, понятное дело, и в голову не пришло просто пересечь
процессию и продолжить свой путь по другой стороне дороги, где и лес был
пореже и болот никаких, судя по верхушкам деревьев, в себе не таил.
Пересечь похоронную процессию - святотатство самое страшное, немыслимое. И
совершить нам его не дадут. Тут же, на дороге, распалясь гневом, в кровавую
лужу стопчут. Ну, в две кровавые лужи: нас ведь двое. Эк же угораздило не
ко времени помереть незнаемого чиновника! И ведь что интересно: если
большой вельможа помрет невзначай вдалеке от родных краев, его домой везут
по-тихому, а все погребальные церемонии учиняют, уже водворяя бедолагу на
семейное кладбище. Но стоит мелкой сошке чиновной дух испустить по месту
службы - и пышная похоронная процессия за казенный счет провожает его от
места смерти аж до родных краев, да с музыкантами, да с возвестителями, да
чтоб орали погромче - пусть не только все люди добрые, а и все галки-сороки
перепуганные, все пни придорожные знают, сколь беспорочно служил покойничек
третьим помощником младшего письмоводителя! Дурацкое обыкновение, если
вдуматься. Еще от прежнего царствования осталось. Тогда его соблюдали
неукоснительно, теперь же - только если родня покойного прошение подаст...
так ведь тщеславными идиотами земля не оскудела.
Будем надеяться, что среди писарей да казначейских счетоводов не
приключился внезапный мор, а если вдруг и приключился, так не все их
родственники одержимы тщеславием. Иначе я так и помру в дороге, пережидая,
покуда все писаря прибудут к месту своего последнего упокоения. Причем
помру от старости и никак иначе.
- Присаживайся, - предложил я Интаю, и сам же первый последовал своему
совету. - Это надолго - так и незачем зря стоять, ноги трудить. Первая
заповедь бойца: отдыхай, пока дают - потом такой оказии тебе может и не
представиться.
Интай молча кивнул и сел. Ничего не понимаю. С чего это он такой
молчаливый да послушный? Повинуется, как кукла, и вопросов не задает.
Совесть загрызла, что ли? Себя виноватит? Возможно... сам ведь знает, что
оплошал он лихо... едва мне его оплошка жизни не стоила... а только вина
могла его заставить покорно исполнять мои приказы, безоговорочно сносить
мои причуды и гневные капризы - но не вовсе замолчать. Таких, как он,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг