раскаяние не может лишить ни природного любопытства, ни длинного языка. Тем
более надолго. А, проваль - ведь не сразу он умолк. Ногу мою покуда
вправляли, он так языком молол - троим бы впору. То болтает, то молчит, и
все не в свой черед... что это с ним такое творится?
- Похоже, нам тут заночевать придется, - наконец-то разлепил губы
Интай.
- Ну что ты, - успокоил я его. - Еще даже не свечерело. Видишь этих, с
красными бунчуками? Значит, уже недолго.
Процессия и в самом деле скоро закончилась, и мы смогли наконец-то
пересечь дорогу. Вот только умаялись мы от этих посиделок больше, чем от
быстрой ходьбы, и шли вполовину не так ходко, как прежде.
Внезапно Интай взвыл и задрал ногу, хватаясь за пятку. Но я не дал ему
долго изображать аиста.
- Деру давай! - скомандовал я страшным голосом. Может, вышло и не
очень по-патриаршьи - зато понятно, а главное, правильно. И действенно -
Интай за мной так и припустил, даром что нога болела. Патриарх ли ты,
мальчишка ли уличный, осам все равно. А уж осам, чье гнездо растоптано
неосторожной ногой - тем более. И даже самый великий-развеликий воин от
целого выводка ос нипочем не отмашется. Невелик зверь - оса, а как налетят,
ни мечом, ни копьем не отобьешься... а я не люблю, когда меня осы жалят.
Глупые твари и злобные. И морда потом опухшая, и глаза так заплывают - не
откроешь... вот Лерира как-то раз аж три осы ужалили, и ничего, глаза как
глаза, а у меня заплывают... не хочу, чтобы меня кусали.
Драпали мы с Интаем от разъяренных ос так, что дух захватывало. Ни
один не отстал и не пожаловался. Со стороны, небось, на таких бегунов
поглядеть - сплошное удовольствие. Вот только любоваться нами было некому,
а нам самим недосуг друг на дружку пялиться. Зато и удрали мы без единого
укуса, кроме того, что у Интая на пятке. Я было думал, что не отвяжутся от
нас осы так легко - придется на бегу озерко выискивать да с головой в него
плюхаться... нет, не пришлось.
- Героический побег от страшных кусателей увенчался успехом, - сообщил
я, когда мы наконец-то устроились передохнуть. Самое время: пятка у
мальчишки распухнуть не успела толком, а теперь, когда я за нее принялся,
так и не распухнет. - Как себя чувствуешь, бегун?
Интай в ответ ухмыльнулся - ну, хвала Богам.
- Наверное, все-таки чувствую, - с преувеличенной серьезностью сообщил
он, ощупывая себя с ног до головы. - Или нет? - Он старательно ущипнул себя
за ногу, ойкнул и заключил. - Нет, точно чувствую. Вот он я. Все в порядке.
Я хмыкнул. Интай встал и прошелся, чуть прихрамывая, взад-вперед.
- Отдохнуть хочешь? - спросил я, глядя, как он морщится, ступая на
укушенную пятку, хотя и старается виду не подавать.
Интай помрачнел вмиг. Вот сей момент улыбался - а теперь не улыбается,
и только губы все еще растянуты. Как странно, как страшно и нелепо выглядят
покинутые улыбкой растянутые губы, когда их застигает посторонний взгляд -
точь-в-точь воришка, застигнутый "на кармане".
Я поневоле отвел глаза.
- Нет, - коротко бросил он. - Пойдем.
- А ты можешь? - удивился я.
- Да, - на тот же манер ответствовал он. - Пойдем.
И, не дожидаясь меня, поковылял, куда глаза глядят. Я подхватил сумку
и догнал его в четыре шага. Он шел, стиснув зубы. Взгляд его был блуждающим
- не то от усталости, не то от раздумья. О чем призадумался, дружочек?
Сказать ли мне, что тебя так корежит, или смолчать? Зря задумался. Не о чем
тут размышлять. Потому что ты скажешь. Все как есть скажешь. Сейчас, на
ходу, я тебя расспрашивать не стану, но вот как на отдых устроимся, тут-то
я за тебя и примусь всерьез. Что же это иначе такое получается: ученика
что-то мучает, а он у мастера и не спросит, и не посоветуется... и зачем я
тогда вообще нужен? Ничего, вот дойдем...
Шли мы, впрочем, недолго. Свечерело быстро. Ну еще бы: нога моя
вывихнутая, сумка порванная, чиновник покойный, осы растревоженные, Интай
ужаленный... вот и день прошел. А, проваль - не упомню, когда у меня был
еще один такой дурацкий день. Сплошная цепочка мелких пакостей - и сколько
времени впустую потрачено!
- Отдыхать, - велел я и свалил с плеча сумку.
- А я бы прошел еще немного, - каким-то странным голосом ответил
Интай. Он то и дело вертел головой, смешно вытягивая шею, точно старался
высмотреть что-то.
- А я - нет, - отрезал я. - Хочешь доказать, какой ты выносливый? Не
надо. Я тебе и так верю.
Интай от моих слов дернулся, как от пощечины, но вновь смолчал.
- Похоже, ты мне что-то сказать хочешь? - уверенно и как о само собой
разумеющемся поинтересовался я.
Интай снова вздрогнул и воззрился на меня с плохо скрытым испугом.
- Не хочу, - промолвил он, понурив голову. - Очень не хочу. Но если
придется, я скажу. Честное слово, скажу.
- Ладно, - ответил я и отвернулся.
Нет, нельзя его сейчас расспрашивать. Пусть сперва успокоится. Хотел
бы я знать, что я сегодня такого сделал или сказал, чтобы вот так напугать
мальчишку? Вчера он меня совсем не боялся, и сразу после происшествия с
мечом - тоже... а теперь вот испугался. Ничего не понимаю.
- Можно, я тут поброжу немного? - сдавленным голосом осведомился
Интай. - Поищу...
- Думаешь, для ягод уже время? Хотя... - Я сделал вид, что задумался.
- Может и так. Ладно, поброди. Только недалеко. Я вот сейчас костер запалю
- ходи так, чтобы из виду его не терять. Не дальше. Иначе заблудишься.
- Хорошо, - не подымая головы, ответил Интай. - Я далеко и не
собирался.
Я быстро соорудил костер. Интай тем временем удалился. Сейчас для него
побыть одному - не самая пустая затея. Пусть побудет. Пусть в себя придет.
А там уж я его и повыспрошу.
Вернулся Интай куда раньше, чем я ожидал. Лицо его было бледным и
странно спокойным. Руки заложены за спину... не очень хороший признак, но
лучше, чем было прежде.
- Нашел что-нибудь? - добродушно окликнул я его.
- Да, - односложно ответил Интай, усаживаясь рядом, и на губах его не
было следов ягодного сока.
Я поворошил костер, мысленно примериваясь, как ловчей приступить к
разговору. Интай посидел немного и лег, опираясь на локоть правой руки. В
левой, небрежно откинутой вдоль тела, он что-то сжимал... выходит, и впрямь
какую-то находку? Нашел... искал, значит и нашел... знать бы еще, что он
такого искал... и ведь уверен был, что найдет - и нашел...
- Не надумал поговорить? - спросил я его без всяких обиняков.
- Надумал, - ответил Интай одними губами; лицо его даже не
шелохнулось. Казалось, этим словом он исчерпал всю свою решимость. Он
молчал. Молчал и я. Не поторапливал. Не подбадривал. Станешь понукать -
спугнешь. Он должен решиться сам.
- Я тебя что спросить хотел, - произнес наконец Интай. - Ты ведь
воин... ты убивать быстро умеешь?
- Как это - быстро убивать? - растерялся я.
- Быстро, - повторил Интай. - Чтобы раз - и все. Умеешь?
Ничего не понимаю. Он что же, из-за этого весь день ходил тоскливый,
как зубная боль?
- Умею, конечно, - подтвердил я. - Знаешь, я и вообще убивать не
люблю, но если уж приходится, то лучше быстро. Чтобы раз - и все.
- Умеешь? - И Интай улыбнулся - жалкой дрожащей улыбкой. - Это хорошо.
Тогда не так страшно. Хотя... - Улыбка перекосилась, губы запрыгали
сильнее, и он с силой прикусил нижнюю губу.
- Что с тобой? - обомлел я.
Интай с трудом отпустил губу; голова его запрокинулась.
- Боюсь, - тихо ответил он. - Пожалуйста, убей меня быстро.
Пожалуйста.
Его подставленное горло мучительно белело, словно сахарная палочка -
сожми покрепче, и переломится... белело в синеве сумерек, омывалось
прозрачной и призрачной кровью алых всполохов костра... застывшее, выгнутое
мукой непосильного страха, приневоленного к молчанию крика...
- Ты рехнулся? - хриплым шепотом еле выдавил я.
Губы Интая чуть дернулись... усмешка? С запрокинутой головой ни черта
не поймешь. Но он ничего не ответил мне. Только левую руку разжал.
На его ладони поблескивал стальной ощепок. Это же от моего меча...
быть не может! Откуда... зачем он у Интая? Я же все куски собрал... или не
все? А этот он с собой прихватил - зачем? Или... ведь он что-то искал...
искал и нашел... нет!
- Там, на поляне, их еще два осколка, - по-прежнему с запрокинутой
головой произнес Интай. - И монет несколько штук. Еще бы самую малость
прошли, и точно в поляну уперлись. Я так и думал, что нас сюда вынесет.
У меня в глазах помутилось: поляна... осколки... пустой день... но об
этом я буду думать потом. Потому что синяя жилка на подставленном горле не
может ждать, пока я надумаю что-нибудь. Она бьется, словно пойманная, она
старается вырваться, вырваться прочь из плена мышц, кожи, прочь, прочь от
страха, от ожидания неизбежного...
Я нагнулся к Интаю. Глаза у него были совершенно сумасшедшие, но он их
не закрыл, даже не зажмурил. Я схватил его под мышки, тряхнул что есть духу
и силком усадил. Тело его приобмякло. Он не мог бы сопротивляться, даже
если бы и захотел.
И что теперь делать прикажете? Что мне с ним делать? По шее надавать?
На руках баюкать, как давеча ночью? Уверять, что все в порядке?
Ругательствами осыпать? Чем пронять самоубийцу с подставленным горлом, если
он решился невесть по какой причине... впрочем, по какой - как раз ясно...
теперь ясно... это я теперь такой умный... теперь мне и вправду понятно...
- Если я тебя убью прямо сейчас, а ты мне так ничего и не расскажешь,
я ничего не буду знать, - мягко и внятно произнес я. - И моя жизнь
по-прежнему будет в опасности, ты не находишь?
После недолгого бессильного молчания губы Интая наконец разлепились.
- Я расскажу, - пообещал он бесцветным опустошенным голосом.
Я с трудом сдержал вскрик облегчения. Расскажешь! Значит, будешь
говорить. Хвала Богам, говорить! Говори, дружочек, говори, только не
замолкай - а там я уж усмотрю, за которое твое слово тебя уцепить да
вытащить, чтобы ты никогда больше, никогда...
- Я еще тогда все понял, - тихо произнес Интай.
Он сидел, белея в сумраке беззащитным горлом, одновременно немыслимо
скрюченный и неестественно распростертый. Взрослому так не сесть, будь он
хоть акробат... ну, разве что после долгих усилий... а мальчишке -
запросто.
- Когда? - еще тише спросил я.
- Когда ты ногу подвернул, - без колебаний ответил Интай. - Неуклюже
так, неловко... будто и не ты... а давеча парней этих как сумкой отхолил! И
сам - как ремень от сумки. Гибкий, хлесткий, и не рвешься ничуточки. И на
поляне... ведь никакая нога у тебя не подворачивалась - а тут вдруг взяла и
подвернулась. Как за лодыжку тебя кто дернул.
Ну, да... я-то сам себя не вижу - а со стороны оно видней... тем более
Интаю... уж он на меня во все глаза пялится, не смигнув... за лодыжку,
значит?
- Вот только ты сказал, что назад вернуться надо за другим оружием - и
тут же дернули.
Я захолодел. Мальчишка прав... прав.
- А потом мы у дороги застряли - похоронщиков пережидали... а был ли
покойничек?
- Как это - "был ли"? - изумился я. - Думаешь, вся эта орава за
пустыми дрогами ради собственного удовольствия топает?
Интай горько улыбнулся - но, мимо воли, губы его искривились не только
горечью. Улыбка вспыхнула остро, как битое стекло, вспыхнула злым
торжеством подростка. Тем особенным, хорошо мне знакомым торжеством, когда
подросток знает, что он прав, а взрослые неправы. Он увидел, заметил, понял
- а большие умные дяди дурей его оказались. Битое стекло отчаяния,
способное до костей взрезать руку, посмевшую ударить эту улыбку - как
изрезана и моя рука на всю оставшуюся жизнь, хоть глазами этого и не
увидеть.
- Дроги, может, и не пустые, - раздумчиво произнес Интай. - Если они и
вовсе были. Мы ведь дорогу один только раз перешли.
Я еще не понимал - но противный холодок струйкой пота стекал промеж
лопаток. Я передернул плечами. Не помогло.
- Один раз, - с нажимом повторил Интай. - Когда мы от ос драпали,
второй раз дорогу не переходили... а вынесло нас точнехонько туда, откуда
пришли. Вот и думай сам, был ли покойник. И дошли мы к дороге или и вовсе
на месте топтались. Я вот не знаю.
Я тоже не знаю... но мальчик прав. Мы выскочили к поляне, а я - боец,
мастер, Младший Патриарх - я этого даже не заметил!
- Тебе не дают вернуться, - без колебаний заключил Интай. - И не
дадут. Будет тебя твой демон на пустом месте кружить-вертеть, пока вовсе не
заморочит, а назад и шагу ступить не даст. И с дороги в сторонку соступить
не даст. Чтобы тебе никто никаким советом-оружием не помог. Только вперед и
только безоружным.
Вот тут меня по-настоящему и проняло! Мальчишка прав... он даже сам не
знает, насколько прав. Я ведь меченый - и Оршан запросто может дотянуться
до меня, заморочить голову, закружить, завязать мне дорогу. Я меченый -
иначе давным-давно сам бы обратил внимание на эти странности, сам бы и
понял, к чему они. Интай - посторонний, непричастный, ему хоть видно, а мне
- нет. Слопать меня где ни попадя Оршан не в силах, а вот заранее
выковырять лакомый кусочек из крепкого панциря да шипы ему острые
пообломать... ясно.
Теперь ясно.
- Вот тогда я и решил, что ты должен меня убить, - упавшим голосом
заключил Интай.
- Почему? - Снова я ровным счетом ничегошеньки не понимал.
Горькая улыбка Интая окончательно отвердела, и злость ее сделалась
совершенно не мальчишеской - пугающе взрослой. Это уже не стекло, пусть и
битое. Этого даже каменной рукой не сокрушить.
- Я твой меч вытащил. Посмотреть, - произнес он хриплым бесцветным
фальцетом, но на удивление связно и ровно. - Любопытство меня одолело. Вот
я весь день и думал - а только ли любопытство? Своей ли волей я твой запрет
нарушил?
А, проваль - вот теперь все и вправду ясно. Бедный мальчик, он же весь
день о чем и думал! Сам он вынул меч из ножен - или заставил кто? А если
опять заставит? Если он меня, сонного, насмерть зарежет? Ну и что же, что
не умеет - чужой волей всяк сумеет, чужая воля и подскажет, и подсобит... а
мне не велит проснуться, и я не проснусь... я избавил его от уличного
охвостья, накормил, выслушал, приветил... я посулил ему Королевскую
Школу... да нет, не только - я, сказочный воитель, взял его с собой в
сказку. От базарной ругани, уличной грязи, зуботычин и пинков - туда, где
великие воины сражают злокозненных демонов. И за все за это отплатить, убив
сонного? Не своей волей - но своей рукой. Нет, чем предательски убить,
лучше быть честно убитым. Боги, за что... он же целый день, целый день
только о том и думал... думал - и решал... и решился... и подставил мне
горло... сделай это быстро... сделай это... сделай...
- А потом я все-таки помог тебе немного... ну, когда по мечу ударил...
а ведь попал же, не промахнулся! А я ведь не боец, не мастер, я никто...
вот и думай опять, своей ли волей сумел, своей ли силой? И что я этой силой
еще натворю? Так что не миновать тебе убить меня... - голос его пресекся, и
он едва сумел выдавить впридачу, - сам ведь знаешь.
Нет. Не знаю.
И знать не хочу.
Как не знал и до сих пор не знаю - правду я сказал Интаю в ответ или
слукавил? Сказал то, что и думал - если и вообще думал в тот миг - или
солгал?
Но даже если и солгал... приведись, не дай Боги, снова - и я бы снова
солгал.
- Вынужден тебя огорчить, - добродушно-ехидным голосом учителя,
распекающего ученика за наивную попытку отовраться, заявил я. - Или
обрадовать - это уж как получится.
Интай резко обернулся и уставился на меня в упор.
- Видишь ли, - прежним тоном продолжил я, - демон мой тут и вправду
замешан. Но дорогу он крутит не тебе, а мне. Тебя он не знает. Может, даже
и не видит. И уж во всяком разе не может коснуться, а тем более принудить.
Это ведь я меченый, а вовсе не ты. Так что не стоит перекладывать свою вину
на малознакомых демонов. Эти штучки со мной не пройдут.
Да, я мерзавец. Сам не пойму, как у меня и язык-то повернулся. Зато
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг