головы. Хотя... а, проваль - против настоящего мага, который всерьез на
тебя нацелился, это не помогает. Столько наговорных колец, подвесок,
бумажек, тряпочек и прочего, сколько надо, чтобы отвратить в сторону
правильно нацеленное колдовство - столько человеку попросту не поднять.
Настоящие защитные амулеты вмуровывают прямо в стены дворцов - а обитатели
их, ясное дело, без нужды из своей мраморной скорлупки не высовываются. Что
же до простых смертных... их, в отличие от владетельных особ, хранят не
чары, а обычаи. Против сколько-нибудь могучего мага ни один человек в своем
уме не полезет: кому же охота вспадет грубости говорить, если в отместку из
тебя сделают... нет, лучше даже не представлять, что сделают. Противно,
страшно - а главное, все равно не угадаешь. У магов воображение богаче,
нежели у немногих наглецов, возымевших дерзость их оскорблять. Поэтому
простые смертные с волшебниками, как правило, вежливы - а те, в свою
очередь, снисходительны. Обычай такой. Конечно, умелый боец мог бы
попытаться придушить какого-нибудь мага прежде, чем тот успеет припомнить
заклятие - но маги на подобный случай обычно имеют при себе амулет, чтобы
не отвлекаться на самозащиту... нет, мы магов без серьезных на то оснований
не трогаем. И в раздоры наши - хотя бы даже и в кровную месть - не
вмешиваем. Смерть врага не стоит всеобщего презрения равных. А презирать
будут... нет, презирать - это еще не то слово... а то слово просто не
существует; ни одно наречие в мире не вместит такого понятия. Врага можно
убить собственными руками или перехитрить собственным умом... но покупать
за деньги мага, чтобы он прикончил воина - все равно что купить право
засунуть его под монетный пресс: слишком уж неравны силы. Нет большего
позора для воина, нет большего бесчестья, чем использовать наемную
колдовскую силу против равного вместо своей. Да вот взять хотя бы Шенно -
даже в безумии горя он нанял мага, чтобы тот похитил меня... но не затем,
чтобы убил. Убить меня Лиах собирался сам.
Нет, не знал я ничего и волшебства не опасался. Кому я нужен, кроме
Лиаха? А Лиах далеко. Я от него ушел... хорошо ушел, правильно, и след за
собой оставил хороший, правильный. Найти меня по такому следу труда не
составит... когда Лиах выйдет из тюрьмы. А я за это время далеко
доберусь... собственно, я уже далеко добрался, теперь можно и отдохнуть.
Даже нужно. Я ведь не собираюсь загонять Лиаха насмерть. А опередил я его
на полдня самое малое... нет, некуда мне спешить. Пусть-ка мой
преследователь тоже отдохнет немного.
Нет, я не знал, что за мной следит через хрустальное зеркало тот самый
маг, что уже единожды околдовал меня без особых усилий - а сейчас готовится
проделать это вторично. И кому он вознамерился отдать обезволенное мое
тело, я тем более не знал. А и знал бы... что я мог поделать, когда свет
внезапно померк в моих глазах, и я едва успел различить в подступающем
сумраке, как тропа вздыбилась и размахнулась, чтобы влепить мне пощечину.
В забытье я провалился раньше и удара ощутить не успел.
Зато, придя в себя, я ощутил... много всякого разного.
А, проваль - да что ж у меня за везение такое: терять сознание и
приходить в себя связанным... и как связанным! Нет, я не говорю, что мне в
прошлый раз мало досталось. Лиах меня ведь тоже не сенрацскими сладостями
кормил - отнюдь. Он тоже связал меня... скажем так - неприятным способом. В
расчете на сильную боль, а не только основательность и надежность. Но
слишком уж далеко он заходить не стал. Он ведь не палач и не сумасшедший.
Он всего лишь хотел выместить на мне свою душевную боль до того, как я умру
- и остановился он вовремя. Даже и в безумии горя. Даже и в помрачении
рассудка - а он был тогда никак уж не в своем уме. Даже и тогда. Нескольких
слов хватило, чтобы он опомнился. Да что там - ему бы и в голову не пришло
сотворить со мной подобное...
На сей раз я был связан еще надежнее. За руки и за ноги - врастяжку.
На вытяжение. На полное вытяжение. Еще самую малость, и связки мои и мышцы
начнут лопаться, рваться, как гнилые нитки... впрочем, я и так не поручусь,
что они целы. Полная неподвижность на пределе напряжения тела... нет, за
этим пределом. Я задыхался, я хотел вдохнуть... мне очень надо было
вдохнуть... вот только нечем. Грудь и живот напряжены, растянуты, они почти
не могут приподняться сильнее... воздуха, прах вас всех побери! Воздуха!
Больно, больно как... Боги милосердные - и ведь это только начало. Со
мной ничего еще не начали делать, меня всего только связали, всего только
обездвижили - это только начало... у меня были тренировки на боль... и на
вынужденную неподвижность в напряжении... сопли это все. Даром потраченное
время и силы. Ни одна тренировка даже отдаленного представления не дает...
а ведь ничего еще толком не началось.
Но это еще не самое страшное.
Я знал, куда меня угораздило вляпаться. Теперь - знал. Даже если бы
надо мной не маячил жрец с кривым зазубренным ножом. Этот алтарь, этот
камень, на котором я лежу...
Мир кишит Богами, как пруд - головастиками. Всякому место найдется.
Королевская династия славилась отменной терпимостью. Всякое Божество могло
рассчитывать на храм, всякий верующий - на возможность беспрепятственно
поклоняться своему Богу.
Но культ Оршана, Бога-Демона, Пожирателя Плоти, Извратителя
Естества... и кто он еще там... при наличии действительно железных
доказательств жрецов Оршана казнили иной раз и без суда. Тем и страшен был
санхийский мятеж, что впервые за две сотни лет приверженцам Оршана
мятежники посулили право возводить храмы и приносить жертвы. Зато и
подавлен был санхийский мятеж, как никакой другой. Казалось, все жрецы, все
приверженцы Оршана полегли в той кровавой бойне... выходит, не все. Власти,
конечно, не оставляли розысков... где бы ни пропал без вести самый
распоследний побродяжка, следствие учиняли такое, словно наследному принцу
неведомый злоумышленник нос расквасил... нельзя ведь оставлять эту заразу,
нельзя не выжечь ее дотла... но концов не нашли. Никто и никогда. Почти
двадцать лет прошло - а преследования король не прекратил - все боялся, что
тлеет где-то подземный огонь, чтобы в минуту беспечности взреветь
пожаром... вот теперь я очень даже короля понимал. Санхийцы отняли у меня
все... когда бы не мастер Дайр, гнить бы мне на своей помойке... и все же я
иногда подумывал, что с санхийцами обошлись чрезмерно жестоко... дурак!
Вольно мне было жалеть почти полностью истребленных санхийцев со стороны...
а теперь я смотрю на мир не со стороны, а с алтаря. С алтаря Оршана, где я
буду умирать с полудня до заката. А с последними лучами солнца опытная рука
просунется под мои развороченные ребра и выдернет мое содрогающееся сердце,
и моя душа прольется в Ничто... туда, где Оршан терпеливо ждет своего
часа... и даже не это самое страшное.
Меня затрясло от ужаса... нет, меня затрясло бы, окажись веревки
натянутыми хоть чуть послабее - но тело не могло ответить дрожью на мой
ужас и оно откликнулось новой болью.
Шевельнулись только мои губы. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Беззвучно.
Я молился.
Боги милосердные... и немилосердные... и всякие... какие только
есть... даруйте мне другую смерть!
Другую... не эту... какую угодно... другую, другую! Я знаю, я
недостоин вашей милости - так хоть бы вашего гнева я достоин. Я трус,
дерьмо, подонок... заберите меня отсюда. Любая из ваших преисподних охотно
разинет пасть, чтобы поглотить меня... так пусть же поглотит! Я готов
провести в адских муках вечность... вечность вечностей... нет, не готов, я
знаю, я боюсь, мне страшно, я очень боюсь, но это не важно, я даже
обделавшись от страха буду молить о том же - заберите меня отсюда! Заберите
куда угодно! Любую смерть, любое посмертие - только не это... и не потому
даже, что Оршан пожрет мою душу, и меня больше не будет никогда и нигде,
совсем не будет... многие обитатели ада согласились бы не быть совсем... да
и многие обитатели этого света - тоже... любую, любую смерть... потому что
здесь, на этом алтаре я чувствую Оршана... и я знаю, что Он уже почти
проснулся... уже почти насытился... уже почти набрался сил, чтобы покинуть
Ничто и вернуться... Ему недостает совсем немногого... и я не хочу, чтобы
моя, именно моя душа стала этим немногим! Чтобы моя смертная сила помогла
Ему воплотиться вновь... чтобы моя кровь напоила Его... ну есть же у вас
парочка-другая каких-нибудь мерзких пытален... уходить навсегда, насовсем,
полностью - и знать, что это я... Боги, возьмите меня отсюда... мне
страшно, мне очень страшно... вечность - это, наверное, очень долго...
никто в своем уме не молит об адских муках... я сошел с ума... Боги,
заберите сумасшедшего... ну пожалуйста... пожалуйста. Что вам стоит...
Слезы текли мне в нос, и я захлебывался ими, давился, не в силах
сглотнуть... пожалуйста, пожалуйста...
До полудня оставалось совсем недолго, и толпа, трепеща от предвкушения
экстаза, придвинулась к алтарю. Вот уже и жрец перехватил нож поудобнее...
Все пялились на меня и только на меня. Никто не смотрел вверх и в
сторону. Туда, где на краю оврага рос густой высокий раскидистый дуб. Но
даже если кто бы и взглянул - ни черта бы он не увидел. Чтобы увидеть
Лиаха, надо было лежать лицом вверх. Как я.
Лиах был там, в листве, и лицо у него было такое, словно не из меня, а
из него собирались живьем сердце выдирать... да нет, какое там собирались -
вырвали уже. Словно помер он в несказанных муках, и закоченеть успел, и
смертный пот высох на его лице - но даже рука смерти не стерла с его черт
память о последнем страдании.
Лиах, бедолага - ну еще бы! Гнать своего врага, гнать беспощадно,
загнать и почти уже настичь - а напоследок увидеть, что чужая рука схватила
вожделенную добычу, отняла, и теперь ты никогда, никогда...
Губы Лиаха чуть дрогнули, но лицо его не стало от этого более живым.
Лица живых отмечены печатью хоть каких-то чувств - а с его лица даже
страдание схлынуло. Беззвучно всхлипнула листва - и из нее возник нож.
Метательный нож. Отличный клинок. Моя рука и посейчас помнит его рукоять.
Чудесный нож. Восхитительно тяжелый. С прекрасным острием великолепной
заточки... и на нем пляшет и дробится, рассыпаясь брызгами, самая чудесная
в мире радуга.
Лиах, да будет благословенно имя твое, и рука твоя, и ненасытная твоя
жажда мести... во веки веков, пока мир существует!
Вот она, другая смерть! Да, моя кровь прольется на этом алтаре - но не
от кривого ножа треклятого жреца... и Оршан ее не получит!
Хорошо еще, что я не мог орать - иначе непременно заорал бы на
радостях - и тем самым выдал бы Лиаха. По счастью, орать я не мог, нечем
мне было орать. Я мог только мысленно улыбнуться сквозь боль, застилавшую
рассудок. И распахнуть глаза пошире, чтобы видеть, как летит ко мне
последняя в моей жизни радуга.
Я ошибся.
Радуга не коснулась меня. Она мчалась не ко мне. Радуга расплескалась
кровью по горлу жреца с кривым ножом. А потом - быстро, очень быстро -
прежде, чем хоть кто-нибудь успел шевельнуться... Лиах, враг мой - да
станут моими твои муки в той и в этой жизни! Потом воздух рассекли еще
четыре ножа. И не только воздух. Лиах нацелил броски с невероятной
быстротой и хладнокровием - и так точно, словно не метал ножи, а на полочку
их укладывал. Всего четыре клинка - и я был свободен.
Нет, я не вскочил с алтаря - есть же предел у человеческих
возможностей. Я скатился с него, как... ладно, не будем уточнять. Главное,
что толпа все еще не вышла из оцепенения. Что воздух снова всхлипнул под
ножом - а глухой вскрик возвестил, что лезвие и на этот раз нашло плоть...
и на этот раз... сколько у Лиаха ножей?
А сколько бы ни было - все равно на всех не хватит.
Я не побегу. Не смогу бежать. Даже вскочить не смогу.
Сможешь, хладнокровно заявил какой-то мерзавец внутри меня. Сможешь. И
побежишь. Потому что ножей у Лиаха на всех не хватит, а никакое
остолбенение долго не длится. Побежишь. Иначе тебя схватят. И Лиаха
схватят. И все, что он сделал, этот ополоумевший герой, будет напрасно. И
не только твоя кровь, но и его...
И вот тогда я все-таки вскочил. И побежал. Не знаю, как я это сделал.
И знать не хочу. И не захочу никогда. Но честное слово, я все-таки побежал.
Тем более не понимаю, как я все-таки взобрался по склону оврага. Не
понимаю, как кисель может и вообще куда-то взобраться? А я и был в тот миг
самым что ни на есть киселем. Каждая жилочка моя дрожала и болела, болела и
дрожала. Главное, я не только не понимаю, как я это сделал, а еще и напрочь
не помню. Когда тело делает то, чего не может, память отказывается хранить
какие бы то ни было подробности. Наверное, она права. С меня и того уже
довольно, что я помню себя под деревом - жалкого, дрожащего от боли и
усталости, насквозь мокрого от пота, хоть выжимай. В глазах туман, в голове
пустота... что делать, как, зачем - убейте, не отвечу. Тело, просто тело
без малейших проблесков разума.
- Драться можешь? - крикнул мне Лиах из ветвей.
Вот это меня отрезвило разом.
- Драться - нет, - сипло каркнул я в ответ, и сам подивился звуку
собственного голоса. - Убивать - да.
Именно так. Драться в таком состоянии я неспособен. И вообще никто
неспособен. А вот убивать этих... это... эту мразь я способен в любом
состоянии. Даже и мертвым.
- Тогда держи, - донеслось сверху, и обнаженный меч стремительно
прянул к земле, словно серебристая змея прыгнула на жертву.
Боги - а меч, меч-то у него откуда? Не иначе, стражу разоружил...
точно, вот и тела валяются. Один, два... четверо. Ай да Лиах! Тогда и ножей
у него... все равно на всех не хватит. Тем более, что один нож понадобится
мне.
Меч вонзился в утоптанную землю до половины, и я не стал его
выдергивать из земли. Не нагнулся даже.
- Нож дай, - просипел я. - Меча мне не поднять.
Наверняка ножи в руках у Лиаха так и плясали - до сих пор мне жаль,
что за густой листвой не видать: то-то, должно быть, зрелище! Почти ведь
одновременно - с обеих рук кидал, не иначе - два ножа уложили замертво
двоих приверженцев Оршана, заставив толпу вновь шатнуться назад, а третий
нож прилетел ко мне, да так точно, что я перехватил его в воздухе с
легкостью. Оно и хорошо: навряд ли я смог бы сейчас нагнуться... то есть
смочь-то смог бы, а вот разогнуться потом... Умница Лиах - нож не просто
лег мне в ладонь, но как бы и подтолкнул слегка. Я из последних сил
держался за его рукоять - потому только, пожалуй, и не упал, когда ссыпался
вниз по склону, навстречу толпе.
Их было что-то около пятидесяти... значит, десятка три Лиах положит, а
потом у него кончатся ножи... ну, и остальные придутся на мою долю. Добро
пожаловать!
Шатало меня все-таки зверски, голова кружилась, руки спервоначалу
тряслись. Боец, мастер, Младщий Патриарх? Как бы не так. Я был невероятно
неловок - настолько, что нож в моей руке сломался после третьего удара. Я
разжал пальцы и тупо уставился на упавшую наземь рукоять с обломком лезвия.
Будь моими противниками воины - да хоть бы и обычные люди, а не привыкшие к
полной беззащитности своих жертв палачи - тут бы мне и конец пришел. Но
напугал я их все-таки здорово, и они медлили, опасаясь броситься на меня
даже и безоружного, даже и скопом... а потом в ладонь мою легла еще одна
рукоять. Это Лиах, увидев мою беду, выручил меня умелым броском. Придурок
дурацкий - а если бы он промахнулся?!
Но нет, Лиах не промахнулся. Похоже, он просто не умел промахиваться.
Если Боги повелят мне когда-нибудь с голыми руками выйти на тысячу
вооруженных до зубов воинов - я не откажусь. Я только попрошу, чтобы и в
этой битве Шенно Лиах прикрывал мою спину.
Хотя не сказано, кто тут кого прикрывает. Я тут, а он на дереве...
нет, уже не на дереве. Вот откуда заминка - ножи у него кончились. Что же
из того - в ножнах из мертвой плоти их предостаточно... вот Лиах и спрыгнул
вниз.
Нет, сражаться мне было нетрудно, хоть я и едва на ногах держался. И
убивать было легко. Это ведь не люди были, а... помнится, годиков шесть мне
сровнялось, когда мальчишки постарше с нашей помойки для смеху столкнули
меня в яму, а там оказалось полным-полно ядовитых червецов. И не красных -
от их укуса оклематься можно - а желтых... мерзость же какая! Ох и поплясал
я тогда! Давить червецов легко, они ведь хлипкие совсем: хрупкий панцирь -
раковина улитки, и та прочнее - а под ним вроде как переспелая виноградина,
только длиной с палец и склизко блестит... нет, давить их легко. Очень
легко, очень противно и очень опасно. Потому что если эта гадость успеет
цапнуть тебя за босую пятку, жизни твоей останется на три вдоха... может, и
меньше. Не помню, как я в тот раз жив остался. И как в этот раз - тоже не
помню. Потому что все мне чудилось, что снова я в той яме босиком. Очень
легко, очень противно и очень опасно. И ничего больше не помню.
Страшна все-таки привычка к полной беззащитности жертвы. Человек-мясо,
человек-вещь... и вот вещь внезапно обрела волю к сопротивлению... а вы бы
сумели противостоять, вздумай ваш собственный безответный стол дать вам
пинка под ложечку, а после стоптать вас ногами насмерть? Одно это нас,
дурней, и спасло. Разве бы мы сумели вдвоем одолеть с полсотни обычных
людей, хотя бы и безоружных? Да никогда. А ведь наши противники безоружными
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг