вывести.
С остальными - не лучше. Остапович подозревал, что отыщи он хоть одного
мужика, с тем разговаривать было б полегче, но, как на зло, попадались
либо такие вот старушки - божьи одуванчики, либо угрюмые тетки. Ни те, ни
другие на вопросы отвечать не желали, их даже не вдохновлял фотоаппарат,
специально взятый Игорем с собой и вывешенный для такого случая на груди.
В конце концов журналист наткнулся на Захарку, и это окончательно решило
судьбу сегодняшнего интервьюирования. В сопровождении местного
"информбюро" продолжать путь не имело смысла.
Остапович отправился обедать, убеждая себя в том, что в выходной день
работать, в общем-то, не годится.
Как выяснилось, пока он отсутствовал, Журский с племянником и Денисом
успели сходить на речку и позапускать кораблики. Что мальчишка, что дядя -
оба одинаково восхищенно рассказывали об этом, и Игорь мысленно развел
руками: кому что. То они паникуют, то...
6
- ...И кстати, не хочешь присоединиться? Я сегодня ближе к вечеру к
Хворостине собираюсь. Ну, к тому мужику, что вчера и позавчера подходил,
когда мы забор чинили.
Игорь Всеволодович отрицательно покачал головой:
- У мяне иншыя планы.
- Как знаешь. ...Нет, ну надо же! Не телевизор - одно наказание!
Дядя Юра вот уже битых полчаса безуспешно пытался настроить бабушкин телик
на какую-то программу. В газете писали, что будут транслировать какой-то
матч, и Юрий Николаевич хотел непременно посмотреть его.
- Усё адно будуць паказываць увечары. Дык у гэтага свайго сябра и
паглядзишь, - резонно заметил журналист.
- Поглядеть-то я погляжу, но ведь не годится, чтобы в доме телевизор не
работал!
- Так ён же працюець. Тольки не усе праграмы бярэць.
Это было правдой. Телик работал: включенный в сеть, он демонстрировал
бегущие серые волны помех и сопровождал это зрелище малогармоничным
шипением. А вечером даже что-то показывал - но только после того, как за
его настройку брался Николай Михайлович.
- Дядь Юр, а правда, что дедушка был в партизанах?
- Что?.. В партизанах? Правда, - Юрий Николаевич оставил в покое
строптивый "ящик" и, подойдя к Максу, заглянул в фотоальбом: - Да, это
твой дед, в первые дни после войны. Видишь, молодой совсем. Нас с твоим
папой еще и на свете не было...
- Я чув, - отозвался из-за стола, за которым он что-то записывал,
журналист, - што тут немцау амаль не было?
- Насколько я знаю из рассказов родителей, в первые месяцы людям здесь
тоже пришлось несладко. Потом уже, когда появились серьезные партизанские
отряды, с которыми фашистам пришлось считаться, когда постепенно они
вытеснили отсюда немцев, - установилась относительная стабильность. Хотя
все равно... жили-то за линией фронта, в тылу у врага. Прямо как на
вулкане. Сегодня все в порядке, завтра нагрянет карательный отряд... Одним
словом, горя хлебнули щедро.
А отец, как только оказалось. что немцы уже близко, ушел в партизаны (он в
партии состоял, ему никак было нельзя оставаться в селе; кстати, семью его
потом вырезали, как "партийцев"). Правда, партизанил севернее, а сюда
вернулся после войны. Только и смог послать матери одну весточку, что все
с ним нормально (они тогда не поженились еще, но друг друга уже любили).
Очень переживал, как она здесь. В 43-м, когда фашисты начали отступать,
шли они через Камень. Но, слава Богу, никто не пострадал.
Юрий Николаевич замолчал.
- Странно, - заметил Остапович. - Я чув, немцы, уцякаючы, выкарыстоували
палитыку "выжженной зямли".
- В общем, да. Не всегда, часто, но не всегда использовали. Иногда им
попросту не хватало времени.
На сей раз журналист промолчал.
А Макс разглядывал фотографию дедушки и думал о том, что ведь когда была
война, он, наверное, мечтал о том, что все потом уляжется и они с бабушкой
смогут жить в мире. Выходит, сбылась его мечта. Как это здорово, когда
такие мечты сбываются!
- А ты, козаче, пойдешь со мной в гости?
- Мне надо еще кузнечиков покормить, - сообщил Макс (и это было чистой
правдой!). - И вообще...
- Тогда обещай, что будешь вести себя хорошо и не сбежишь никуда без
бабушкиного разрешения, - ("Вот ведь что досадно: я не могу ему попросту
запретить выходить из дому, а то он непременно сделает все наоборот. И
следить за ним целый день я тоже не могу. Но мать за ним приглядит...")
- Обещаю, - ("Уйти к ведьмаркиному дому - это ведь не сбежать, правильно?")
7
Ушли через огород, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Гордеичихе Дениска наплел что-то про ловлю насекомых. Потом захватили
сумку, давно, еще со вчерашнего вечера, лежавшую в тайнике, у дальнего
края Гордеичихиной бани, - и в путь.
- Яны точна там! - Дениска воодушевленно рубал ладонью воздух, как
заправский генерал на каком-нибудь военном совете. - Скарбы! У таких хатах
не можа не быць скарбоу!
- Откуда у ведьмарки сокровища?
- Ды мало ль адкуль! - возмутился приятель. - Людзям дапамагала?
Дапамагала. От и плацили. И ваабшчэ...
- А где искать-то? Дом большой. Как попасть, мы вчера обсудили, но этого
мало.
- Давай спачатку пападзем. Там пабачым.
Добрались до Струйной и вдоль берега пошли на юг, к мосту, а уже оттуда -
к избушке. Сегодня обходить через лес не стали - все равно без велосипеда,
да и время тратить не хотелось.
- Интересно, что ты собираешься делать с сокровищами? - поинтересовался
Макс.
- Хиба ж гэта важна? Ды и скарбы бываюць разные.
- Согласен. И все-таки, что?
- Эх! - вздохнул Дениска. - Справа ж не у скарбах! Прыгода - вось што
галоунае.
- А знаешь, - подхватил Макс, - что главное в приключении? Счастливый
финал!
- Гэта точна, - согласился приятель. - Бяз гэтага - никуды.
Наконец они подошли к дому, слишком близко, чтобы и дальше болтать о чем
попало.
- Лестница, - шепотом напомнил Макс.
- Идзем.
Они отыскали ее не сразу, и в первый момент Макс даже обрадовался, что не
придется лезть на чердак... он очень боялся того, что предстояло, теперь
можно было в этом признаться хотя бы самому себе. Но вместе с тем его и
тянуло туда; сейчас мальчик понимал, что чувствует герой фильма-ужастика,
шагающий в дверной проем дома-призрака. Он чувствовал в эти минуты то же
самое: смесь страха и любопытства; и второе пересиливало.
- Вось дзе, - указал Дениска. - Ляжыць, даражэнькая.
Поднять лестницу не удалось, слишком уж ее оплели стеблями травы. Пришлось
обрубать их - здесь пригодился захваченный приятелем ножик.
Затем они отволокли лестницу к задней, глухой стене избы, направленной к
погосту. Установили; Денис ножом вырыл две ямки, туда вставили нижний
конец лестницы и еще привалили сверху тяжелыми булыжниками, чтобы она не
съехала.
- З дзяцинства баюся драбин, - признался Дениска. - Неяк дауно, малый яшчэ
быу, захацеу на гарышча залезци. Цикава и усё гэтакае. Да сярэдзины
забрауся, униз паглядзеу... и далей рушыць не змог. ...Знимали.
С этими словами он подхватил сумку и отправился наверх; Макс - за ним.
Оказалось, дверца чердака застряла. Пришлось подковырнуть ножом, провести
им по периметру - и в конце концов открыть-таки удалось.
- Фонарик, - скомандовал Дениска. Пока внук Гордеичихи отпирал дверцу,
сумку он передал Максу - теперь тот вытащил оттуда нужный предмет, едва
отыскав его среди множества других вещей.
- Ну ты даешь! Даже лопатку захватил.
- А то! - отозвался через плечо приятель, высвечивая фонариком чердачные
внутренности. - Сапраудная саперская, миж иншым. Ну - я палез.
Он передал фонарик Максу и нырнул во тьму. Долгое время не было ничего
слышно, потом громкий, словно выстрел, звук взорвал тишину.
- Эй!
- Гэта я чыхнув, - донеслось с чердака. - Давай фанарык. И сумку. И сам
лезь сюды.
Перед тем, как перешагнуть через порожек Макс оглянулся. Вот так высота!
Все выглядело совсем по-другому: и речка, и поля, и домишки, - а уж
одинокая фигура, бредущая вдоль берега Струйной - тем более. И лес - он
дыбился на горизонте хмурым надсмотрщиком, ждал...
- Ну, не засланяй свет!
Внутри пахло лежалым сеном и застоявшейся водой. Было темно, и тусклый
свет фонарика казался среди этой тьмы лишним, неправильным; точно так же,
как и две безобразные тени на стене.
К явному разочарованию Дениски, кроме двух-трех клочьев сена на чердаке
ничего не оказалось. Словно перед тем, как навсегда покинуть дом,
ведьмарка хорошенько вычистила здесь все.
- Вот ёлки! - обиженно воскликнул Макс. - И что теперь? Где твои сокровища?
Дениска невозмутимо пожал плечами:
- Унизе, само собой! Дзе ж яшчэ им быць?
- Так чего мы сюда поперлись? - Макс постучал ногой по полу (который
одновременно являлся потолком в какой-нибудь комнате внизу). - Отсюда вниз
пути нет, видишь. Ни люка, ни лестницы - ничего.
- А навошта я, по-твойму, вяроуку брау? Не паспешай.
Он выключил фонарик (света из открытой двери хватало) и начал выкладывать
из сумки ее содержимое.
- Да-а... - снова протянул Макс. - Подготовка на уровне. И что же из
этого...
Закончить он не успел.
Внизу, у самого дома кто-то шел.
Они замерли, оба, как по команде, и только блестящие белки глаз Дениса
двигались в темноте, испуганно реагируя на каждый звук снаружи.
"Лестница!" - мгновением позже сообразил Макс.
Лестница стояла прислоненная к чердачному порожку, и заметить, что здесь
кто-то был (причем совсем недавно), не составило бы труда никому, даже
Степанычу-"рыбаку". А судя по твердым шагам, тот, внизу, был не Степанычем.
Дениска, видимо, тоже понял это. Медленно, чтобы не скрипнули под ногой
доски-предательницы, он крался к дверце чердака. Оказавшись рядом с ней,
мальчик выглянул на минуту, а потом тихонько закрыл дверцу.
Замерев в темноте, друзья слушали, как ходит у дома незнакомец. До этой
стены он пока еще не добрался, и можно было надеяться, что и не доберется.
Вот, выждав (чего он там ожидает?!), незнакомец направился прочь...
Нет!
Он идет к этой стене!
Мальчишки переглянулись - теперь, немного привыкнув к темноте, они могли
видеть друг друга. В глазах Дениски загнанным зайцем замер испуг. Макс
подозревал, что то же самое приятель видит и в его взгляде.
На мгновение тот, внизу, встал, словно размышлял, что же ему делать
дальше. Видимо, приняв некое решение, начал карабкаться по лестнице.
- Маучы! - прошептал Дениска. - Можа, не зауважыць.
И медленно, в такт движениям незнакомца, попятился вглубь чердака.
Скрипнула, открываясь, дверца.
Ухватилась за проем рука, вымазанная в чем-то темном.
Земля?
Кровь?!
Ударил прямо в глаза яркий свет фонарика.
- Дык от вы дзе!
8
Опрос местных жителей, похоже, имело смысл начинать только ближе к вечеру,
когда повозвращаются с работы мужики. Женское население Каменя, как уже
понял Игорь, было абсолютно некоммуникабельным.
Правда, он, по наивности своей, попытался пообщаться с матерью Журского.
Отыскал ее на огороде и в очередной раз удивился: неужели других дел нету,
что она только и сидит на корточках между грядками, поливает, что-то
выкапывает.
- Настасья Мацвеяуна! Можна з вами пагаварыць?
Она выпрямилась, оперлась на сапку, внимательно поглядела на него:
- Чаго ж неможна? Можна. Гавары.
- Што тут адбываецца?
Пожала плечами:
- Хиба не бачыш?
- Я не пра гэта. ...Хоць, бачу, безумоуна. Таму и пытаю, бо зразумець не
магу.
- А ты не думау, што и не патрэбна табе разумець? Непатрэбныя гэта веды ды
занадта небязпечныя. И што бачыш ты зусим не то... Мяж иншым, а што ты
бачыш?
Он объяснил. Про круги. И про все остальное, что успел заметить (а было ли
этого "остального" слишком мало или слишком много, Игорь еще и сам понять
не мог).
Старуха покачала головой, шевельнула пальцами - и он впервые за эти дни
обратил внимание на ее руки, похожие, скорее, на два каменных обломка,
бугристых, неровных, цветом тоже больше походивших на камень, нежели на
человеческую кожу.
- Бачыу ты багато, - сказала Настасья Матвеевна. - Дык и ехау бы дадому.
Стаццю напишыш. А тут... Што табе тут рабиць? Прауду узнаць хочаш - так не
скажэць табе нихто прауды. Ты, хлопчык, тут чужый. Вось, па суци, табе уся
твая прауда. Иншай не будзе.
Игорь только головой покачал да извинился. А что будешь говорить? Что не
уедешь - и так ясно.
Вместо того, чтобы бить баклуши, журналист решил еще разок сходить к
кругам у реки: Игорю все время казалось, что он что-то упускает из виду,
некую важную деталь, которая помогла бы ему разобраться в происходящем.
Добравшись до Струйной, пошел вдоль берега, припоминая дорогу к кругам.
И вот тут-то наткнулся на свежий холмик земли.
9
Фотоальбом.
Юрий Николаевич медленно листал его - старый потрепанный фотоальбом, в
котором во многих местах карточки уже отваливались. Желтые прямоугольники,
словно кругляши-спилы с дерева Времени, призванные засвидетельствовать,
напомнить, укорить, заставить скатиться по щеке слезу... впрочем, для
кого-то они - всего лишь помятые куски бумаги.
А что - для него?
Вопрос Макса задел Журского, зацепил по-настоящему, так что оставшись в
комнате один, Юрий Николаевич решил переглядеть снимки. Их здесь не так уж
много, во-первых, потому что в деревне заниматься фотографией некому и
некогда, во-вторых же, семья у них, по сельским меркам, небольшая, откуда
взяться карточкам? Но кое-что все-таки имеется.
Вот, например, эта, на которую сегодня обратил внимание Макс. И как деда
узнал? - здесь отец совсем на себя нынешнего не похож, лет ему
восемнадцать или девятнадцать, молодой, веселый: саму Войну, как-никак,
победил! А то, что мизинца на правой не хватает, так даже незаметно, если
не приглядываться.
...Бате давно уже пора на пенсию, но уходить с работы он не намерен, даже
ругался дважды, когда пытались спровадить. В конце концов никуда не
делись, позволили. Да и, по правде сказать, такого специалиста, как он,
еще поискать надо! Мастер!
А на карточке он - сама молодость, задору через край... только в уголках
глаз тревога просверкивает. Тогда он еще не знал, что Стаячы Камень
уцелел, а вот про то, что немцы проходили как раз по тому району,
методично выжигая перед собой деревню за деревней - это тогда каждый
знал...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг