знаешь об этом. А известно ли тебе, что Годтар-Уф-Нодол когда-то настолько
привязался к этой проклятой Книге, что не ложился спать, не почитав ее перед
сном? Или то, что он начал меняться - не внешне, конечно, но его
представления о мире стали совсем иными. А знаешь ли ты, что, если таковые
представления изменятся у слишком многих, поменяется уклад самого
мироздания? И...
- Замолчи!
Эльтдон и сам не знал, откуда берутся силы. Он никогда еще не кричал
так на других, считая подобное поведение неприличным, а сейчас словно что-то
подталкивало его в спину.
-Замолчи! Как ты смеешь говорить так о Книге, написанной Создателем?!
Сафельд сокрушенно покачал головой:
- Во-первых, писал ее не Создатель, а другие, с его слов. А
во-вторых... Во-вторых, боюсь, уже слишком поздно что-то тебе объяснять.
Задумайся лишь над тем, что в Книге не хватает страниц. А следовательно,
картина мироустройства, изложенная в ней, неполна. И...
-Я не желаю разговаривать с тобой на эту тему, - холодно проронил
Эльтдон. - Если это все, что ты собирался сказать, то мне остается только
пожелать тебе спокойной ночи. Я устал и намерен идти спать.
- Жаль, - проговорил тролль. - Очень жаль.
Не проронив больше ни слова, он развернулся и ушел к кострам. Эльтдон
проводил его настороженным взглядом, потом поднялся на спину парайезавра и
стал рыться в тюках, чтобы взглянуть, все ли в порядке с Книгой. Нет,
кажется, старый мошенник не рискнул к ней прикоснуться. Успокоенный, эльф
немного полистал желтые шелестящие страницы, потом снова спрятал томину и
уснул. Он не заметил, как пристально следил за ним Сафельд. А если бы и
заметил, не понял бы, что таилось в глазах седого тролля. Совсем не алчность
или злоба, нет, в них тихонько свернулась клубочком жалость. И еще чуть-чуть
отчаянья.
8
Льются дождевой водой серые дни, льются, точно где-то в небесах
образовалась дыра и время течет оттуда быстрым потоком. Пропали
лламхигин-и-дурры, и все стало так, как бывало каждый год. Размеренная
поступь парайезавров, ленивые беседы погонщиков, долгие ночи у костров.
Эльтдон, ощущавший вначале некоторую отчужденность, теперь полностью
считал себя своим в караване. Разговоры не затихали при его появлении,
кто-нибудь обязательно дружески звал астролога в кружок сидевших у пламени,
просил рассказать какую-нибудь историю или поведать, что же вещуют звезды
ему самому или его знакомым, жене, детям, оставшимся в Бурине. Кое-кто
покачивал при этом головой и, вздыхая, заявлял, что мол, все, закончились
его бурные деньки, самое время и остепениться. Денег вполне хватит, чтобы
безбедно дожить до старости, а уж дети, когда подрастут, пускай сами
позаботятся о своих зрелых годах. И осторожно косился туда, где в этот
момент находился дуршэ. Никто не желал признаваться даже самому себе, но, по
правде сказать, такую перемену в настроении вызвало неожиданная миграция
лламхигин-и-дурров. Старые умудренные караванщики понимали, что это
обстоятельство заставит Годтара-Уф-Нодола и тех, кто с ним останется, искать
новую дорогу с востока на запад, а это влекло за собой много других
неприятностей. Кроме того, само предприятие в таком случае становилось менее
доходным. Не время ли вспомнить о семье и покое?..
Дуршэ и сам понимал, что дело плохо. В глубине души он, наверное,
надеялся, что все еще каким-то образом уляжется, образуется. Например,
лламхигин-и-дурры почудят-почудят - да и вернутся обратно в южные топи. Или
же неожиданно их свалит какая-нибудь болезнь. Или...
"Или вернется Создатель, - горько усмехался он самому себе и шел,
поглаживая загрубелую кожу на мордах парайезавров. - Все, старик, отыграл ты
свое, отбегал. Нет предела жадности, но всегда найдется предел рисковости.
Может быть, вот он, твой предел?"
Сафельд тоже ходил мрачный, зная, что тяготит киноцефала, но не в силах
помочь ему. За ежедневными заботами о насущном тролль почти забыл о Книге и
эльфе, ее сюда принесшем, то есть забыть-то он, конечно, не мог, но вот
думать о том, что предпринять, перестал. Сафельда больше заботила судьба
родного каравана.
И только Вальдси, немного оправившись и набравшись сил, казалось, даже
повеселел. Нет, угрюмость не покинула его окончательно, но все же в глазах
что-то такое заблестело... Что ж, это можно было понять - дождевик ведь
лучше всех остальных знал, как близко они находились от смерти. Но что
неизменно удивляло Эльтдона и некоторых других, кто давал себе труд
задумываться над этим, так это то, что колдун не стремился вернуться домой.
По пути каравану не раз попадались деревушки, в которых, без сомнения,
нашлись бы желающие проводить путешественников дальше, но Вальдси не желал и
слышать об этом. Он утверждал, что обязался довести караван до настоящего
тракта - и сделает это. Эльф сильно подозревал, что дождевик пожелает
отправиться с ними и дальше, но пока держал свои подозрения при себе. Зато
последние дни, не заполненные ничем интересным, позволили ему повнимательнее
приглядеться к чародею.
Как и все дождевики, Вальдси был худощав и высок. Его голову покрывали
долгие космы коричневых, с прозеленью, волос, из-под которых проглядывали
большие внимательные глаза. Внешне похожий на эльфа, он, впрочем, не
сторонился представителей других рас Ниса, собравшихся в караване. А здесь
их было очень много, представителей этих самых рас: и тролли, и гномы, и
альвы, и эльфы, и киноцефалы, и карлики, и... Список можно было бы
продолжать еще долго, и Эльтдон порой удивлялся, почему Годтар-Уф-Нодол
собрал такую необычную команду. Видимо, это еще одно из проявлений тайной
мудрости дуршэ, которой он не спешит делиться.
Колдун вел себя спокойно и уверенно, показывая, что знает цену
собственным возможностям и не обманывается по поводу их значимости для
каравана. Несколько раз он указывал на скрытые ловушки, поставленные
местными жителями на зверя, предупреждал о возможных опасностях - в общем,
отрабатывал оговоренную сумму вознаграждения.
Стоит ли удивляться, что Сафельд, озабоченный судьбой каравана, в конце
концов остановил свой взор на дождевике? И стоит ли удивляться тому, что
через некоторое время он, решившись наконец, отозвал колдуна в сторону и
заговорил с ним о чем-то? Стоит ли? Да, наверное, не стоит.
Тем более что Вальдси ничего не сделал. Дождевик лишь пожал плечами и
ответил, что Книга не представляет угрозы для каравана, а кроме безопасности
он ничего не обещал. Тролль в сердцах сплюнул в вязкую жижу под ногами и
ушел прочь. Колдун же улыбнулся и вернулся к костру допивать цах. С этой
ночи он начал внимательно следить за Эльтдоном, не уверенный, впрочем, в
том, станет ли вмешиваться. Это было не его дело, а Вальдси очень не любил
ввязываться в подобного рода приключения. Как правило, они не доводили до
добра.
А Эльтдон постепенно менялся. Ни он сам, ни дуршэ не замечали еще этой
перемены - слишком уж она была неуловимой и скрытой. Внешне эльф оставался
таким же, как и был, когда впервые попал в караван. А вот внутренне...
Наверное, не зря так торопился избавиться от Книги Фтил, наверное, не зря он
радовался, даже не признаваясь еще самому себе в причине, когда Асканий с
кентаврами и дорогим гостем скрылся вдали. Наверное...
Всего этого Вальдси не знал. Он просто наблюдал. Иногда делал
осторожные выводы. Иногда жестом, словом, поступком проверял свои
подозрения. Иногда старался сделать так, чтобы никто из караванщиков не
заметил того, что происходит. Он обещал охранять караван - он его охранял. А
все прочее... там разберемся.
Сафельд обратил внимание на то, что его слова не прошли даром, и тоже
успокоился. Главное - добраться до Бурина. А там... разберемся.
Эльтдон же ничего не замечал и с нетерпением ждал очередной ночи, чтобы
осторожно, прячась от посторонних взглядов, полистать Книгу. Голос здравого
смысла, тревоживший его раньше, теперь утих. Все равно этот голос никто не
желал слушать.
Там разберемся...
Когда-нибудь у мертвого окна
появится твоя седая тень.
Когда-нибудь ты снова будешь знать
о тех мечтах, что обрывает день.
И беззаботно улыбнувшись, ты
забудешь на минуту о беде.
И снова зацветут в саду цветы,
а я... Я буду неизвестно где.
Опять я буду где-то погибать,
без права умереть, без права жить.
Я буду вновь тюльпаны обрывать
и вновь пытаться жизнь перекроить.
Я где-то буду. Где-то будешь ты.
И в миг - в один и тот же - как-то раз
мы вспомним вместе этот день и пыль -
пыль улиц, где тебя тогда я спас.
И я пожму плечами: что с того,
мне жертвовать без жертв не впервой.
Тогда я не боялся ничего
и не искал ни подвигов, ни войн.
А ты вздохнешь, наверное, тогда,
подумав: "Что с того, что не искал?
Стучалась в дверь усталая беда.
Я попросила. Ты ее прогнал".
Глава двадцать четвертая
"В городе душно, дымно и жарко.
Лук бы - с одною хотя бы стрелой.
Не откажусь от такого подарка -
чувствую взгляд за спиной..."
Элмер Транк
1
В конце концов крысы стали осторожнее - чего и следовало ожидать. Они
уже не торопились вылезать из нор, а терпеливо сидели у выхода,
принюхивались, стараясь понять, куда же могли запропаститься их товарки.
Потом, видимо уразумев, что соваться в эту камеру опасно, вовсе перестали
туда ходить.
Или нет? Дрею уже не суждено было узнать об этом. Примерно спустя
неделю после того, как крысы стали осторожничать, он решил, что пора
начинать.
Он еще раз обошел свою камеру: маленькое отверстие в полу для нечистот,
стена с гвоздями, напротив - дверь с узким окошком, каменный
выступ-"кровать".
Приблизившись к тюремной двери, Дрей прислонил к ней ладонь и тихонько
нажал.
Это было необъяснимо - но каменная поверхность поддалась! Удивленный,
он надавил сильнее.
Дверь со скрежетом распахнулась.
В голове ослепительно вспыхнула и разорвалась мысль: "Западня!"
Бессмертный отшатнулся назад и замер, затаив дыхание, отлично понимая, что
после дверного скрипа его дыхание ничего не значит - если кто-то мог
услышать посторонние звуки, то он их услышал. И все-таки почти не дышал. И
все-таки ждал невесть чего, хотя, Создатель! - чего ж можно ждать здесь, в
подземельях, какой такой ловушки?! От кого?! Зачем?! И все-таки закрыл дверь
- не до конца! - и лег на каменный выступ, дрожа всем телом, как загнанный
зверь. Лежал, плотно сомкнув покрасневшие веки, прерывисто дыша; смешались
прошлое с настоящим, казалось, что сейчас войдет Димк с Вигном и прочими, а
потом повторится все сначала; и поводил запястьями, с ужасом ожидая ощущения
легкого покалывания от магических цепей, и не чувствовал, и все равно
казалось - возвращается былое. И где-то наверху ждет Стилла, Горный Цветок,
сорванный им мимоходом, походя...
Потом зашелся сухим презрительным смехом: правду говорят, что долго
живший в неволе зверь утрачивает потребность в свободе, и, даже если его
клетку откроют, не стремится убежать. Боится бежать. Потому что знает: рано
или поздно, так или иначе - обязательно снова поймают. И все повторится. Как
повторяется сейчас.
Смех отрезвил; не унял дрожи во всем теле, но приостановил лихорадочное
мелькание мыслей. Дрей встал с "кровати" и направился к двери. Нужно уходить
отсюда - и он уходил. Даже если за дверью - ловушка.
За дверью ловушки не было. За дверью была тишина. Про такую обычно
говорят - "мертвая тишина". Окутанный туманом регенерации, он совершенно не
обращал внимания на окружающее - да это было и невозможно. А теперь, стоя в
дверном проеме, на пороге свободы, бессмертный слышал... нет, в том-то и
дело, что он ничего не слышал. Ни хохота того вечного
заключенного-весельчака, ни рыданий, ни-че-го. Далекое "кап-кап-кап" с
плесневелого потолка не в счет.
Следующий его шаг взорвал эту тишину, гулким колоколом прошелся по
коридорам - и в соседних камерах всполошенно зацокали коготки, очень
знакомо, очень противно, - потому что - нехотя. Как будто крыс оторвали от
чего-то весьма важного. Например, от еды.
Дрей догадывался... а если бы и не догадывался, то уж тошнотворный,
выворачивающий нутро запах был самым убедительным доказательством. За этими
дверьми - смерть. И сразу же вспомнилось: Варн давным-давно не носил еду не
только ему. Он вообще не носил еду.
Наверное, не следовало этого делать, но Дрей подошел к двери камеры
напротив, дернул за корявую, крошащуюся ручку. С той стороны испуганно
шарахнулись крысы.
Без сомнения, замки заперты и на остальных дверях.
"А вот теперь иди, беззащитный человечишка, иди, ищи выход из этих
мертвых подземелий, мечись глупой букашкой, потому что отсюда существует
только один выход. И для тебя он недоступен, потому что этот выход -
смерть!"
Это чей-то вкрадчивый голос или просто твое бушующее сознание? Как
знать, как знать...
2
Длинные, выгнутые дугой тоннели швыряют мелкое двуногое туда-сюда,
словно никчемный полый шарик: пинг-понг, пинг-понг... Тупик; обрывающийся в
бездну коридор с осевшим потолком; решетчатая перегородка с широкими ржавыми
прутьями - не пролезть... Пинг-понг, пинг-понг... И начинает казаться, что
выхода отсюда нет, что он просто потерялся, заблудился точно так же, как и
ты, и вы сейчас бродите, вдвоем, в поисках друг друга. А может, и вас самих
тоже нет?
Но страшен был даже не этот вечный коридор, дробящийся и снова
сливающийся в одно, с белесыми наростами на стенах, с паутиной и падающей,
падающей, падающей (Создатель, когда же это прекратится?!), падающей водой -
страшно было другое: везде, в каждой камере слышалось цок-цок-цоканье
бегущих крыс и потом этот запах, тяжелый запах смерти - след... чего? Что
случилось здесь, в царстве старого горбатого Варна, пока ты висел в тумане
забытья? Что могло случиться здесь, что?!
Дрей не знал, оставалось только идти, шагать, ползти в поисках того
самого выхода. Он шел, шагал, полз.
Впереди чутко дремала вечность.
3
Тем, от кого это зависело, судя по всему, и на сей раз было все равно.
Или же они забавлялись. Или же...
Сперва гном и человек не узнали друг друга. Наверное, неузнаваемо
изменились за последние годы, а может быть, слишком неожиданной оказалась
эта встреча. Варн за прошедшие месяцы постарел на тысячу лет, что-то - то ли
мудрость, то ли проклятья пленников - согнуло гнома в корявый крюк, и теперь
его глаза смотрели под ноги, шаркающие слабые ноги. Свергнутый король
прощался со своим мертвым королевством...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг