папоротника, поднявшегося на светлых полянах, не колыхало ни ветром, ни
ползущими по земле соглядатаями. Да и кому могло придти в голову ждать,
затаившись у лесной тропы, ценного для чужих ушей разговора? А пешком за
конными боярами особо не угонишься - особливо тайком.
- Нужно золото государю, Константин Алексеевич, - продолжил гость. - Зараз
полсотни городов строить затеял. А крепостей, так и вовсе сотнями считать
впору. Шах-Али, по твоему совету в Ливонию посланный, с богатой добычей
вернулся...
- Про то ты уже сказывал, - напомнил Росин, тоже оглядевший принадлежащий
ему березняк.
"Осушить бы его, - мелькнула в голове хозяйская мысль. - Дренажные канавы
к реке прорыть, а года через два редколесье на уголь вырубить. Хорошее
поле будет. Плюс место на берегу Осетра, для новой фабрики удобное".
- Много добычи привез Шах-Али, - словно не услышав собеседника, повторил
опричник. - Вполне оправдала она недоимки за последние пятьдесят лет, да с
такой лихвой, что еще лет на сто останется. Иван Васильевич доволен,
прегрешения прежние Ливонии забыл, потому как главенство его она опять
признала, платить впредь обязалась исправно и в хлопоты Русь более не
вводить.
На этот раз Росин промолчал, ожидая продолжения.
- Однако челом ему купцы псковские бьют, коим надоело пристани на реке
Нарове с ливонскими торговыми людишками делить. На притеснения в городах
ганзейских жалуются, и на разбойных людишек, что на Варяжском море
промышляют. Так же митрополит московский что ни день, государю укоряет,
что храмы православные в ливонской вотчине лютеранцы неведомые наравне с
костелами ихними жгут, и паству православную обижают. Мало царю, так еще и
духовнику его, монаху Сильвестру на тоже указывает и чином духовным
попрекает.
- А про необходимость выхода к Балтийскому морю ему никто ничего не
говорит? - поинтересовался Росин, и с удовольствием склонил голову, глядя
в изумленно открытые глаза боярского сына и близкого к царю опричника
Андрея Толбузина, никогда не учившегося в советской школе.
За годы пребывания в шестнадцатом веке Костя Росин, бывший руководитель
военно-исторического клуба "Черный Шатун", уже успел усвоить, что те
дороги, что проходят по земле - это дороги для всадников, да отдельных
повозок смердов али коробейников. Дороги для товара - это реки, озера и
моря, на которых неспешно покачиваются ладьи, везущие в своих трюмах не
пуды, а десятки и сотни пудов груза. Именно поэтому, чтобы доставить груз
из Риги в Москву его требовалось для начала погрузить на кораблик и морем
доставить в Новгород. А если требовалось отвезти его в Вологду - то путь
лежал вокруг всего скандинавского полуострова. Закон этот не менялся от
того, чьи гарнизоны стояли на Даугаве: русские, шведские или китайские.
Чтобы Рига стала русским портом на Балтике, в первую очередь требовалось
подвести к ней железную дорогу.
Однако до появления первых железных дорог оставалось еще три столетия, а
потому во всей Руси прибалтийские земли интересовали только псковичей,
желавших убрать чужих перекупщиков с ведущей от их города Наровы, и больше
никого. А потому Росин мог прямо сейчас предсказать, что ответил
купеческим лоббистам царь.
- Государь милостив, - вздохнул боярский сын. - Государь не желает
попрекать иноверцев их заблуждением, и карать их за неверие. Он сражается
с ними глаголом, вступая в прилюдные диспуты с приезжими проповедниками,
он разит их своим разумом и знанием. Но обнажать саблю ради истинной веры
не желает.
- Что же, - с улыбкой перекрестился Росин. - Наш царь мудр не по годам.
Что же плохого в этом?
- Ливония, ако плод перезрелый на яблоне, рядом с границами нашими
загнивать начинает, - опричник хлопнул ладонью по крупу коня, и тут же
натянул поводья, не давая ему сорваться с места. - Руку достаточно
протянуть, чтобы взять ее назад в свою волю, чтобы не дань с нее собирать,
а править по разумению своему, как прочими землями. Схизматиков, наконец,
с земель предков наших изгнать, слово христово на нее принести.
Росин снова промолчал. Подобная история повторялась за время истории
государства российского не раз и не два - когда, прикрываясь громкими
словами о высших целях, страну втравливали в кровавые авантюры ради
чьих-то мелких шкурных интересов. Конечно, Прибалтика, как всегда, окромя
надувания щек никакого сопротивления России оказать не способна, но...
Несколько излишне храбрых придурков обязательно найдется, без сражений не
обойтись - а стоит ли рисковать жизнью даже одного-единственного русского
воина, если для страны из этого никакой пользы не видно? Выход к
Балтийскому морю и возвращение Ливонии в лоно прародины - это лапша на уши
будущим историкам. А на самом деле митрополиту хочется подмять под себя
прибалтийские епархии, и уже самому решать - а разрешать ли там возведение
костелов и молельных домов, и сколько брать золота за такое разрешение?
Псковским купцам - единолично возить товары по Нарове и Чудскому озеру к
своему городу по Балтике. Боярам же хочется прибрать новые,
густонаселенные поместья, принадлежащие ныне римскому престолу и
Ливонскому Ордену, добыть лишней славы и наград в схватках с не очень
опасным врагом.
- Но государь силы Руси тратить на освоение Ливонии не желает, - словно
отвечая мыслям Росина, продолжил Толбузин.
- Коли дань платить обещаются исправно, и главенство Москвы над собой
лифлянцы признают, так чего копья ломать? - пожал плечами хозяин. - О чем
спорить?
- Изгнать давно пора схизматиков немецких с земель наших исконных! -
заиграл желваками боярский сын. - Рыцарей поганых, что столько раз горя на
наши земли приносили, лжесвященников, что имя Господа нечестивыми
молитвами поганят!
Звучало это, конечно, красиво. Вот только смысл слов оставался все тем же:
освободить земли епископств и орденские владения от прежних хозяев, чтобы
можно было отписать их владельцам новым. И хотя присоединение к Руси новых
земель - дело завсегда похвальное, однако в данном случае возможный
прибыток явно не соответствовал затратам. Платить-то придется кровью...
Ливония - это не Казанское или Астраханское ханство, что только набегами и
жили, на чужих слезах силу свою взращивая. Вот их прижать к ногтю
следовало в первую голову. Что, впрочем, царь уже сделал. А Прибалтика...
- Государь сил на схизматиков тратить не желает, - покачал головой Росин,
- стало быть, и гадать тут не о чем.
- Иван Васильевич сам туда глядеть не желает и ратей никаких не даст, -
поправил его Толбузин, - однако и препятствий, коли кто пожелает самолично
во благо Руси пот свой пролить, обещал не чинить.
- Что?! - бывший руководитель "Черного шатуна" громко расхохотался, отчего
его скакун испуганно всхрапнул и переступил немного в сторону, повернув
своего всадника на пол-оборота к гостю.
"Ай да царь, ай да Ванька Грозный, - мысленно восхитился Росин. - Мне
такого и в голову не пришло! Значит, России за Ливонию воевать смысла нет,
а коли у кого шкурные интересы имеются - разбирайтесь сами, разрешаю. В
итоге и казна от военных расходов убережется, и границы у Северной Пустоши
раздвинутся. Молодец!"
- Что с тобой, Константин Алексеевич? - забеспокоился неожиданной реакции
Толбузин.
- Мудрый у нас царь, - отсмеявшись, ответил Росин. - Дай Бог ему долгой
жизни.
- Дай Бог здоровья государю, - перекрестился в ответ гость. - И долгих лет.
Между тем Росин, которому женитьба принесла богатые поместья, а труд и
принесенные из двадцатого века знания - хороший капитал и несколько
прибыльных мануфактур, привычно попытался прикинуть, что сможет он
получить, если ввяжется в эту авантюру? Никаких месторождений, на которые
можно наложить лапу, или производств, работающих к нынешнему веку, он
вспомнить не мог. Торговые рынки? Так торговать с Ливонией он мог хоть
сейчас, покорять ее для этого ни к чему. Конкурентов убрать? Так он пока в
Туле живет, ему Ганзейский союз не помеха. Получалось, нет ему от
покорения Прибалтики никакой пользы. Пусть живет, не жалко.
- Посему, Константин Алексеевич, - продолжил гость, - ищем мы охотников
долг свой перед отчизной исполнить, и в деле возвращения земель древних
помочь.
- А кто это "мы"? - поинтересовался Росин, но ответить ему гость не успел:
между светлыми стволами замелькали всадники. Оставленная на берегу
охранять боярыню дворня стремительно нагоняла своего господина.
Собеседники пришпорили коней, и помчались вперед, к обширной боярской
усадьбе.
* * *
Доставшийся ему дом с высоким теремом и обширным двором Костя Росин
перестраивать не стал, хотя у углов приказал насыпать высокие бастионы, на
которые поставил откованные на собственной кузне крупнокалиберные пищали.
В конце концов, земли за Засечной чертой - это не те места, где стоит
опасаться появления вражеских полчищ. А коли и случится какая напасть, так
перекрестный огонь из двух десятков стволов отобьют охоту лезть к
хозяйскому добру куда надежнее, нежели частокол, или даже земляной вал. К
тому же, он быстро спровадил на заслуженный отдых, или сторожить другие
салтыковские дома - в Москве, Твери, Праге и Суздале опытных ветеранов,
служивших не первый десяток лет, быстро сманив на их место, в холопы,
молодых пацанов.
Безусые пареньки луками, да саблями острыми, как отцы их, может и не
владели, зато и пороха не боялись. За пару месяцев он легко научил их и
как пищаль к выстрелу снарядить, и из пушки выпалить. А что касаемо ухода
за конями или баловством с кастетом - то тут они и сами могли хозяину
уроки давать.
В остальном усадьба выглядела как обычное помещичье жилье: конюшня да две
сотни лошадей, несколько амбаров, огромный сарай для сена, загончик для
скота, угловая домашняя часовня. Под навесом, неподалеку от крыльца,
дымила летняя кухня: сложенная из красного кирпича небольшая печь с трубой
в рост человека и чугунным листом, накрывающим топку.
Навстречу въезжающему в ворота барину ринулось сразу несколько мужиков,
одетых попроще, нежели холопы в росинской свите: полотняные косоворотки и
штаны, многие босиком. То ли ярыги, то ли просто конюхи и скотники.
Опричник и хозяин дома спешились, после чего Росин подошел к кобыле жены и
сам снял свою супругу, ненадолго удержав ее на руках.
- Вижу, плечи твои силу свою вернули, - крякнул боярин Толбузин от зрелища
непривычной ласковости к мужа к своей бабе. Хотя, конечно: дом Константина
Алексеевича, жена тоже его. Что хочет, то с ней и делает, крамолы в этом
никакой нет.
- Как откушать изволите, государь мой? - покосившись на гостя, спросила
женщина. - Как обычно, али по заведенному обычаю?
- По обычаю, - кивнул Росин, задумчиво дернул себя за ухо, и решил: - Вот
что, Настя... Прикажи нам с гостем столик на двоих в тереме накрыть.
Поговорить нам вдвоем надобно, в трапезной неудобно будет. Вина прикажи
подать немецкого, кислого. А то мне уже опять жарко.
Терем для беседы с гостем был выбран Костей отнюдь не случайно. Помещение
над воротами, призванное в случае осады защищать самое уязвимое место
крепости, имело прочные, толстые стены. Вдобавок, справа и слева имелись
открытые со стороны двора площадки для стрелков и пушек, а у самих ворот
стояло два оружных холопа - на всякий случай. Таким образом, незаметно
подкрасться к терему было практически невозможно, услышать что-либо сквозь
стены - тоже. Пробраться в терем заранее и спрятаться там не
представлялось возможным: у пищалей и небольшого порохового припаса,
заготовленного на случай неожиданного наскока лихих людей, постоянно
дежурил один из холопов, уходящий с поста только при появлении барина.
Потому-то именно здесь Росин предпочитал беседовать о делах с солидными
купцами, а иногда, по старой питерской привычке, уединялся сам, с
бутылочкой "белой" собственного перегона и очистки. Показываться пьяным на
глаза жене и слугам он очень не любил.
- Что значит, "как обычно или по обычаю", Константин Алексеевич? -
полюбопытствовал опричник.
- Ничего особенного, боярин Андрей, - пожал плечами Росин. - Просто я имею
странную привычку сперва есть суп, потом второе, а уж потом пироги с
сытом, а не наоборот. Многие гости от этого непорядка сильно смущаются.
Ну, да нам за разговором все одно лучше с расстегаев начинать.
Покинув шумный двор, в котором десятки людей расседлывали скакунов, громко
обсуждали планы на вечер или на день, или попрекали за плохой уход за
лошадьми, бояре по широкой витой лестнице поднялись на второй этаж,
шагнули в прохладу обширной комнаты с бревенчатыми стенами. Хозяин кивком
отпустил холопа, сидящего на одном из тюфяков с бердышом между коленей,
потом жестом пригласил Толбузина к двум низким креслам, стоящим возле
столика с наборной столешницей. Однако гостя куда больше заинтересовали
короткоствольные пушки, через узкие оконца выставившие свои жерла в
сторону дороги.
- Никак железные тюфяки, Константин Алексеевич?
- Они самые, - довольно ухмыльнулся Росин.
- Кто же сделал тебе диковинку такую, боярин? - опричник сунул руку в
ствол, прикинул пальцами толщину стенок, выпрямился, вытерев пальцы о
штаны. - Не разорвет?
- Нет, не разорвет, - покачал головой хозяин. - Мы из не из полос
сваривали, а длинный железный лист на оправку намотали, постоянно
проковывая. Потом торец так же обковали, да еще обварили сверху. Думаю,
заряд втрое больше обычной пищали выдержит.
- И не боишься мне тайну сию открывать, Константин Алексеевич? - поднял на
него глаза опричник.
- Нет, не боюсь, боярин. Больно мороки много. Сперва слиток в ровный
длинный лист расковать, потом намотать его, горячий, проковывая. Тут и
молотом обычным не обойтись, мы его речным, трехпудовым били. И времени, и
железа хорошего много потребно. Проще три бронзовых ствола отлить, нежели
один такой смастерить. И дешевле получится, дальность стрельбы почти та
же. Я четыре штуки на пробу смастерил, да и бросил. Да и какой прок тебе
от этой тайны, боярин? Твое дело советы толковые царю подавать, да саблей
в поле махать. Ремесло железное тебе ни к чему. Ты садись, отдохни с
дороги.
Боярский сын подошел к столу, недоверчиво посмотрел на низкие - едва не
вдвое ниже обычных лавок - кресла, в тому же с непривычно длинным
сидением, однако сел, положил руки на подлокотники, откинулся на спину.
Усмехнулся:
- Зело странен ты, Константин Алексеевич. По виду смотришь: в рясе ходит,
шуб и перстней, шапок богатых не носит, на охоту не выезжает, от девок
ладных нос воротит, саней себе не закладывает. Прямо аскет библейский,
столпник али отшельник пустынный. А как в гости заглянешь... И мясо у тебя
хитрым образом изжарено, и забавы ты устраиваешь речные да водные, и
кресла у тебя срамные, не то сидишь, не то в постель укладываешься.
- Вот как? - поднял брови Росин. - Внимательно, видать, за жизнью моей вы
приглядываете.
- А как не приглядывать, коли явился иноземец незнамо откуда, крамолу
супротив государя сразу раскрыл, прибытки казне, едва не на треть доход
увеличившие, указал, да еще и награды никакой за совет да муки не спросил?
Странен ты, Константин Алексеевич. Таких людишек забыть трудно, да без
пригляда оставлять грешно.
- И что докладывают про меня соглядатаи? - заинтересовался хозяин.
- Перво-наперво, что никаких сношений с иноземцами ты не имеешь, особливо
с литовскими и польскими смутьянами. И что даже купцы тамошние к тебе за
товаром не наезжают. Что на мануфактурах своих ты оружие доброе куешь, и
вполцены его Посольскому приказу и купцам русским продаешь, а торговым
гостям датским и шведским в сем отказываешь, однако прочий скобяной товар
даешь невозбранно. Что две школы при приходах церковных Тульском и
Лаптевском открыл, и деньги на их содержание даешь исправно. Что даров
никаких монастырям и церквям не даешь, однако колокола и кресты льешь им
за полцены, и бумагу для типографий епископских продаешь задешево, а для
московских - по цене аглицкой. Что в церковь ходишь только по праздникам,
перед едой не молишься и постов не блюдешь, ни за столом, ни в постели...
- Ни хрена себе! - подпрыгнул на своем месте Росин. - Вы что, и в постель
заглядывали?
- Государь над известием сим долго смеялся, - пригладил бороду опричник, -
после чего сказывал, что блуд с женой таинством церковным освящен, а
посему есть лишь непомерное усердие в супружеском долге. А весть про школы
церковные его изрядно озаботила, после чего государь думскому боярину,
князю Бельскому, Григорий Лукьяновичу, приказал школы сии за счет казны
повсеместно открывать, ибо народ ему сладостно видеть просвещенным, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг