электричества. Менять розетку для тебя то же самое, что заплывать за
буйки. Чуть-чуть невезения - и шабаш.
Мясник окликнул в коридоре санитара и, показав ему на тележку с
оборудованием, хлопнул по спине.
- Я хочу встать, - сказал Костя.
- Постельный режим. Но я не против. Девчонки парашу за тобой таскать
замучились. Кормежка либо здесь, либо в столовой, как тебе нравится.
Туалет в конце коридора. Душевые там же, но это пока рано. Что еще?
Телевизор в комнате отдыха - сам найдешь, здесь заблудиться негде.
- Я под арестом?
- Ты в больнице, дурило. Если пойдет без осложнений, через месяц выпишем.
- И все?
- А что ты хотел?
- Я?.. Ничего...
"Свободен, - ошалело подумал Константин. - Это как?.. Почему?.."
"А потому, что всех продал, - напомнил кто-то внутри. - Всех, кого знал и
не знал. Теперь они осваивают северные районы. И тебе их не надо бояться.
Ты свободен. Иди. Живи".
Выпишут и отпустят. А может, и местечко предложат - с его-то опытом.
Темное прошлое простят, как-никак, раскаялся, честно отработал. Заплатил -
чужими судьбами, близкими людьми, самим собой, в конце концов...
Константин стиснул кулаки и бессильно разжал - обрушить гнев было не на
кого. Разве что на себя? На того, кто влезал в его тело и час за часом,
День за днем диктовал, диктовал... Это не так уж и напрягало - раньше.
Ведь он уже не считал этот мир своим. Он давно существовал там, в новом
слое, а старый казался почти нереальным. Сюда он нырял, как в пьяный
кошмар: игрушечный страх перед мертвой Морозовой, безумные беседы с убитым
Борисом... Он словно посещал какой-то кинотеатр. Но вот зажгли свет, и
экран оказался с другой стороны.
Вернуться не удастся. Он выздоровел. Сеанс окончен.
Надо было искать тетрадку - тщательно искать, не лениться. Ведь было же
время. Сколько у него было времени! Тьма. И на что оно потрачено? Теперь
его еще больше. Только зачем оно?
Борис!!
В голове взорвался горячий фонтан. Борис! Он же здесь. Он поможет, он
вытащит. И он сам собирался все объяснить. На кой черт эта тетрадь, если
Борис где-то поблизости!
Костя выскочил из палаты. Высокие, во всю стену, окна слепили
пронзительным августовским солнцем. Глаза с непривычки заслезились, и
Константин прикрыл их ладонью. Пижама мгновенно нагрелась и начала
источать запах стирального порошка.
Коридор был широким и довольно длинным. В правом торце находились белые
двери уборных, в левом - стеклянная перегородка. За ней осязаемой
прохладой темнела лестница. У перегородки, на маленьком и каком-то
неуютном стульчике притулился охранник в гвардейской форме. Он глянул на
Костю и, не проявив интереса, отвернулся.
Гвардеец изнывал от жары. В черном кителе было теплее, чем в пижаме, а
сидел он, видно, уже давно. На его лице читалось страстное желание
перенести стульчик на лестничную площадку, в тень, но для этого он был
слишком дисциплинирован.
Подходя к охраннику, Константин на всякий случай развел руки в стороны.
Мужчина с одинокой лычкой ефрейтора не обратил на это никакого внимания.
- У вас был старший лейтенант, - начал Костя без предисловий. - Борис
Черных зовут.
- Был такой, - подтвердил гвардеец. - Сплыл. Константин почувствовал, как
в желудке расплетается что-то шевелящееся. Оно поднялось наверх и застряло
в горле, около кадыка.
- Уволили? - прокашлявшись, спросил он.
- В Гвардии не увольняют. Спороли погоны - и в питомник. К собакам.
- За аморалку, наверно... - потерянно молвил Константин.
- Чего-о?
- Ну, я слышал, он тут с медсестрами...
- Какая же это аморалка - с медсестрами? Не, Черных не за это убрали.
Крыша у него поехала. Во, браток, как служба людей ломает.
- Странно...
- Да уж!
Похоже, ефрейтор был не прочь потрепаться.
- Ты прикинь! Служил человек, все нормально. Где-то месяц назад или чуть
больше... да, побольше, месяца полтора... Короче, как подменили: на
подчиненных бросается, начальству жопу лижет. Корешка своего заложил, -
полушепотом произнес гвардеец. - Тот на ерунде какой-то попался, в итоге
осудили за мародерство. А потом выяснилось, что все это ради того, чтоб
сюда попасть, во взвод охраны. Не знаю, как будто здесь сахар...
- А чего стоите-то? Кого тут сторожить?
- Да никого. Приказали, вот и стоим. Военное положение, сам понимаешь.
- Понимаю... А если я, допустим, выйти захочу?
- Иди, - пожал тот плечами. - Пижаму только переодень. Ну ладно, я про
Черных. Народ его уважать перестал, но от этого не помирают. Служит
человек дальше, прогибается. И вот... - Сержант сделал удивленное лицо,
точно сам слышал эту историю впервые. - На прошлой неделе... - Его
удивление достигло такого накала, что Константин занервничал. - Всё назад!
- Что - назад? - разочаровался Костя.
- На смену не явился, а пошел в свое отделение, к утреннему разводу. Ему
говорят: ты же в больницу перевелся. Морда - кирпичом. Не в курсе. То есть
совершенно! Ты прикинь, оказывается, он все это время, с тех пор как
оборзел, вообще не помнит. Даты путает! Не числа - месяцы. Месяцы путает,
прикинь! Эй, приятель! Больной! Ты чего? Плохо? Давай доктора позову!
Константин молча покачал головой и, держась за стену, поплелся к своей
палате. Доктора... Его доктор, его единственный спаситель кормил служебных
овчарок. Нет, даже не так. Если б на псарне работал Борис!.. А то ведь не
он. Борис ушел. В самый неподходящий момент. Ушел тогда, когда без него
нельзя. Когда вся надежда...
"А надежда-то рухнула, - с невыносимой остротой осознал Костя. - Все.
Здесь - навсегда. В худшем из миров. В наихудшем положении. Проклят и
брошен.
Чистая голубая краска, качественные панели ДСП, идеально отдраенный
линолеум. Больница приличная. И кормят неплохо. А во дворе - красивая
лужайка и сияющие пикапы с цифрами "ОЗ". Дальше, за парком, проходит
обнесенная шумо-поглощающим забором Кольцевая дорога, а за ней - река и
элитный микрорайон. Свежий воздух.
В этом мире тоже можно устроиться. Сделаться примерным гражданином,
заняться семьей и карьерой. Надо только перестать смотреть в зеркало. Надо
научиться не видеть своих глаз. Все остальное легче.
Глава 7
- Три дня прошло, - сказал Петр. - Чем порадуешь?
Настя заставила учителя проглотить последнюю ложку супа и, заботливо
утерев ему рот салфеткой, наклеила новый пластырь.
- Ты про базу? Порадую. Двухкомнатная квартира на Полянке, триста
пятьдесят баксов в месяц.
- Почему так дорого?
- Я не торговалась. Там черный ход и соседи по площадке хорошие.
Наркоманы. Мы эту клоаку еще на прошлой неделе приметили.
- И молчали.
- Нужно было проверить.
- Ну и как?
- Чисто, - заверила Людмила. - И здесь, и там. За нами никто не смотрит.
- Верится с трудом. Чтоб Немаляев проявил ко мне такое неуважение...
- Я сказала - за нами. Если кто-то прижмется к твоей заднице, это будет
твоя проблема.
- Задница у нас одна на всех, и оберегать ее мы Должны сообща.
Женщины прыснули, при этом Настя хлопнула Людмилу по тугим брюкам и, на
долю секунды задержав ладонь, ехидно взглянула на Петра. Надо думать, она
уже заметила, что он не прочь приватизировать и эту, и другие части тела
ее подруги. Испытывала ли Настя зависть, он не знал. Кажется, она
относилась к тем особам, которых чужая личная жизнь волнует больше, чем
собственная.
Между тем за трое суток знакомства Петр не продвинулся в этом направлении
ни на шаг. Как просто все сложилось в тот раз, когда он отбил Людмилу у
блатных, и как тяжело было теперь. Зря он бросил ей на подушку сто
долларов. Сейчас Петр отдал бы тысячу - только б она об этом забыла.
- Что-то твой обалдуй не объявляется. Или он тоже наш, общий?
Петр не ответил. Ренат действительно пропал. Договаривались, что он
позвонит тотчас, как прибудет на место. За это время можно было доехать
даже на самокате, но известий от Рената не поступало. Жив ли? А то
встретит в пути такого же вспыльчивого и получит свой колумбийский
галстук. Язык у Зайнуллина длинный, так что галстук выйдет на славу. С
другой стороны, все, что могло с ним случиться по дороге, уже случилось -
его поезд давно в Мурманске. У Рената в запасе еще один день. Завтра
вечером он здесь уже никого не застанет.
Впрочем, провал Рената, так же как его успех, вряд ли что-то изменит. В
Чрезвычайном Правительстве Кокошин был фигурой второстепенной, в черный
список Ополчения его внесли просто за компанию. В этом слое он, наверное,
и вовсе был кочегаром, максимум - садовником. Хотя какие, к черту, в
Мурманске сады? Выходит, кочегар. Пусть дальше небо коптит, жалко, что ли?
Успокоив себя таким образом, Петр обулся, пощупал в кармане фээсбэшное
удостоверение и отправился смотреть новую базу.
Наблюдение он почувствовал сразу. Едва выйдя из подъезда, уловил... что?
Это не имело четкого определения. Опасность, может быть. Нет, не
опасность. Петру ничто не угрожало - пока. Пока его лишь пасли - не то
высчитывали график, не то ждали каких-то действий.
Не зря он с девками заострял внимание на задницах. Посмеяться -
посмеялись, а в голове, между прочим, отложилось. Все впрок.
Петр пересек пыльный двор и подошел к "Форду". Подавив желание завязать
шнурок или уронить ключи, он открыл дверцу и сел за руль. В боковое
зеркальце был виден сияющий капот темно-зеленой "четверки". Пассажиры,
среднего возраста мужчина и средней красоты девушка, в сектор обзора не
попадали, но Петр и сам знал, чем они заняты. Разыгрывают непринужденную
беседу.
Он повернул ключ и немедленно дал по газам - не так резко, чтобы его
заподозрили в попытке оторваться, но все же достаточно неожиданно.
"Жигули" отпустили его метров на тридцать и, когда Петр был уже около
выезда, тронулись с места.
"Не торопятся, - отметил он. - Значит, на улице у них вторая машина. Это
хуже".
Приблизившись к узкой арке, он чуть притормозил. Впереди, аккурат на
колее, стояло отбитое бутылочное донышко. Петр подправил руль и наехал на
осколок левым колесом. Покрышка чавкнула, и машину осязаемо повело в
сторону. Петр проехал еще метра полтора и, прочно закупорив арку,
остановился.
Вот вам, ангелы, еще проверка. Если вы не "хвост", а обычная парочка -
станете возмущаться. Ах, не стали? Ну-ну.
Он вылез из машины и, посмотрев на часы, односложно выругался. Для
спешащего человека, каким он себя изображал, замена колеса была
неприемлема. Пешком получится быстрее.
Петр, извиняясь, пожал плечами и пошел к другому выезду. Водитель
"четверки" на его жест не реагировал. Еще бы, какой же филер станет
впрямую общаться с объектом?
"Вот в этом, ребята, и заключается ваша слабость, - подумал он. - Вы
действуете по инструкциям, а я их знаю наизусть".
Краем глаза Петр продолжал следить за мужчиной в "четверке". Филер пытался
найти верную тактику. Обозначив движение, он обязан его продолжать -
развернуться и покинуть двор. Но объект в этом случае останется без
присмотра.
Петр внутренне усмехнулся и, закурив, направился к дорожке между домами.
Чтобы выявить всю группу наблюдения и избавиться от нее хотя бы на время,
необходимо иметь под рукой несколько пунктов контроля. Однако, разъезжая
на "Форде", толком он этот район не изучил. Ничего, любая железная схема
порой разбивается о пустяковый экспромт.
Гораздо больше его интересовала принадлежность шпионов, как сказал бы
Константин - порт приписки. Очевидно, это не СВР. Спецы из контрразведки
ему не по зубам. Наверняка и не ФСБ - там тоже уровень повыше. Так топорно
могут работать либо менты, либо частники. Но у ментов стиль иной, им куда
проще подбросить пакетик со "снежком" и засадить его на трое суток в
пресс-хату. Ясно, служба у ангелов не государственная.
Свои охранные структуры есть, почитай, у каждой крупной фирмы, но этим
Петр себе голову морочить не стал.. С тех пор как Костя вытащил из-под
паркета сверток с "зеленью", они ни с кем не связывались.
Подстраховываясь, Петр напряг память и попытался вспомнить, не перешел ли
дорогу кому из крутых, но вспомнил другое: здесь, в этом слое, он был
никто. Совсем.
Беглый псих. За ним числились Кочергин, три омоновца и уголовник Бакен.
Косвенно - Борис. Всплыви хоть один из этих эпизодов - для ареста будет
достаточно. Для нормального, человеческого ареста. А там уж и пресс-хата,
и прочие удовольствия.
Нет, следить за ним некому. Разумеется, кроме Немаляева. Дорогой земляк
Сан Саныч. Что же ты ко мне двоечников каких-то послал? Есть же у тебя
хорошие люди. Не уважаешь, Сан Саныч.
Срезав угол по чахлому газону, Петр обогнул толпу у пивного ларька, прошел
между погибшими от жары кустами и оказался на тротуаре. Постучал ногами,
сбивая рыжую пыль, и, отстрельнув окурок, повернул направо. В ту же
секунду из какой-то машины вылез новый "хвост" и, состряпав скучную
физиономию, поплелся следом. Петр этого не видел, но твердо знал, что дело
обстоит именно так.
Пока он был в выигрыше: они привыкли, что он везде рассекает на
автомобиле, и соответственно этому составили всю схему ведения. К пешим
прогулкам они не готовились, и теперь им приходилось все перекраивать на
ходу.
Сделаю их, как щеглов, сказал себе Петр.
С тех пор как он последний раз был на улице, город слегка изменился. Или
это разница в мироощущениях владельца "Форда" и пешехода? Нет. В городе
действительно что-то творилось - что-то подспудное, не поддающееся
анализу. Некое неосознанное смятение, распыленное в воздухе. Каждая
уважающая себя газета начинала выпуск статьей вроде "Найден вирус
шизофрении" или "Психопаты среди нас", и обыватель, запутанный
противоречивыми объяснениями, сам становился источником паники.
Пока все было относительно спокойно. Официально ничего не случилось - ни в
столице, ни в стране, ни в мире. То, что Петр замечал вокруг, не выходило
за рамки нормы, хотя ощутимо их, эти рамки, подпирало.
На первом же перекрестке он встретил тучную даму, одетую в накидку из
мешковины. Женщина была увешана всеми мыслимыми амулетами от берестяных
оберегов и древнееврейских керамических зениц до пестрых фенечек из
бисера. На объемистой груди, среди вороха позвякивающих талисманов,
болталась рамка из оргстекла с ее собственным портретом. Дама раздавала
какие-то самиздатовские брошюры, и прохожие - почти все - охотно их брали.
На противоположном тротуаре одноногий баянист горланил старые песни про
перелетных птиц и пламенные моторы. Мимо него проходила группа
подозрительных подростков, явно объединенных какой-то радикальной идеей.
За пятнадцать минут Петру попались на глаза двое "Жигулей" и три "Нивы",
груженные коробками и тюками. Машины двигались в сторону Кольцевой, и
можно было подумать, что они едут на дачу, но убедить себя в этом Петру не
удалось.
В голове завертелась прилипчивая фраза из какой-то рекламы: "Вкус, похожий
на долгое путешествие". Нет, западным людям нас не понять. Нашему человеку
в долгом путешествии видится не пальма на пляже, а кирка и жестяная
табличка "Забой Северный". Но самое странное в том, что мы умеем этим
гордиться.
"Куда вы, наивные? - безмолвно спросил Петр. - То, чего вы боитесь,
произойдет не в Москве, не в Орловской области и не на острове Кунашир.
То, от чего вы бежите, уже свершилось - везде. В вашем сознании. В
соседнем слое. Я это видел".
Магазины, преимущественно - маленькие продуктовые павильоны, были закрыты,
зато коммерческие палатки переживали настоящий бум. Самая длинная очередь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг