был бич. Слишком много внутренней свободы - это нехорошо. Это разъедает
дисциплину, ясно?
- Так мои поиски родственников ни при чем?
- Повод. Кто у тебя напарник - сто тринадцатый?
Спроси, чем заслужил кару он.
- Смешал морковную пасту с яблочной, - буркнул
Филипп. - Все равно дерьмо, но так хотя бы есть можно.
- Забавно. Одинаковые наказания и за кулинарные эксперименты, и за выход в
интервидение.
- Филипп получил на балл меньше, - возразил ради справедливости Игорь. -
Но я же говорю: под кару попадали абсолютно все.
- И ты?
- И я.
- Интересно, как ты мог провиниться.
- Так же, как и ты. Молодой был, глупый. Озарило про сестер-братьев, вот и
сунулся в общую сеть.
- Ну и?.. Нашел?
- Нашел, - сказал он с усмешкой. - Четыре балла на нейровибраторе. А, ты
про это? Не знаю, больше желания не возникало. Мне мой лейтенант тогда
мозги запудрил, я и поверил. И сейчас верю. Так удобней.
- Во что веришь? - не понял Тихон.
- В смерть биологических родственников. Стандартная школьная версия: мы
умерли для них, они умерли для нас. Никто никого не ищет, а курсант
получает дополнительную мотивацию.
- Постой... Значит, то, что ты рассказал про мою мать...
- Естественно.
- И не исключено, что она жива... - задумчиво произнес Тихон.
- Очень может быть, - равнодушно молвил Игорь. - Только тебе это зачем?
- Мамы, папы... Сто семнадцатый, а почему бы тебе прадедушку не откопать?
- хохотнул кто-то из операторов. - Повесишь его черепушку в кубрике. Зато
как занимательно! Люди удивляются, а у тебя гордость: родня все-таки.
Гены-фигены и так далее.
- Ой, как смешно! - огрызнулся Тихон, но спорить не стал - тема была
закрыта. Он пока еще не представлял, как поступит: возобновит поиски или
махнет на них рукой. Если честно, то, конечно же, это было блажью. Вся
Конфедерация живет без родителей, и ничего, одному ему неймется.
"Все - это все, - упрямо подумал Тихон. - Они существуют отдельно".
Плавный подъем закончился, и за холмом показался конкурский поселок,
который уже без преувеличения можно было - назвать городом. Какая-либо
система в расположении улиц отсутствовала - узкие проходы начинались где
придется и, пропетляв около сотни метров, упирались в глухие стены. Низкие
дома были построены по тому же принципу, что и в первом селении, и скорее
всего из того же материала.
Это обстоятельство Тихона особенно порадовало: земляные хижины рассыпались
от первого же сильного толчка, поэтому никаких трудностей, кроме пылевой
завесы, в бою не предвиделось. Затем он вспомнил, что стрелок обещал
прекратить саботаж, и настроение поднялось еще больше.
- Ты готов?
- Возьми самый крупный план, - вместо ответа попросил Филипп.
Тихон нацелил объективы на ближний квартал и, последовательно увеличив
картинку, получил портрет конкура с кульком. Из-под толстой материи
выпростались три отвратительно гибких змейки, в которых он угадал верхние
конечности.
- Ребенок, - мрачно произнес Филипп.
- Детеныш, - поправил его Тихон.
- Я бы даже сказал, зверек, - вмешался Игорь. - Особь на стадии
взросления. Когда вырастет, заберется в кабину какого-нибудь "кита" и
пойдет рубить наших колонистов. Все ясно?
- Ив том городе тоже находились дети, - пробормотал Филипп. - В каждом
свертке - ребенок. Зачем мы это сделали?
- Сто семнадцатый, высади своего напарника, пусть возвращается на Пост
пешком, - пошутил Игорь. - Еще слюнтяи имеются?
- Это не слюни, а элементарная порядочность, - высказался голос, успевший
за время операции стать знакомым.
- Назовись, слюнявый, - велел Игорь.
- Шестьсот восемьдесят седьмой.
- Кто с тобой в экипаже?
- Шестьсот двадцать пятый, Петр.
- Твое мнение, Петя.
- Я это... подчиняюсь старшему.
- А сам что думаешь?
- Это... не нужно их убивать. Ну, я про мелких.
- Понятненько.
Игорь выехал из строя и, мгновенно развернув башню, ударил по одному из
танков короткой голубой струёй. Разряд просверлил броню и, вонзившись
внутрь, расплавил основные узлы. Машина конвульсивно рыпнулась вперед -
назад, но командный блок уже сгорел, а без него она была мертвой телегой.
- Вот так, шестисотые, - удовлетворенно молвил Игорь. - За неподчинение
приказу. Я никого не задел?
- А что, был какой-то приказ?
- А разве не было? Командир! Мы тебя слушаем.
- Приказ, - немедленно отозвался Тихон. - Зверинец должен сгореть.
Увидев, что танки не двигаются с места, он помедлил и слегка удивленно
сказал:
- Это все.
Машины перестроились в шеренгу и покатились вниз. Город был лишен не
только военной техники, но даже примитивных средств связи и оповещения -
кон - - куры зашевелились лишь после того, как танки стали видны
невооруженным глазом.
- Кажется, здесь одни самки, - опять заныл Филипп.
- Ты читал, что написано на сержантском шевроне? - спросил его Тихон.
- "Без жалости", я помню. Но на шевроне было про врагов.
- А это кто? Друзья?
- Невиновные.
- Я тебя последний раз...
- Нет, - быстро сказал Филипп.
Тихон отгородился от него непроницаемой стеной и задумался. Дальше так
нельзя. Все имеет свой предел, и терпение тоже. Он, оператор номер сто
семнадцать, объединил отдельные экипажи в отряд. Он взял их под свое
командование, хотя не очень-то и старался. И он не может справиться с
каким-то комплексующим убожеством!
Тихон размягчил перегородку до упругой мембраны и осторожно ступил на
территорию личности стрелка. Филипп был уверен, что водитель поглощен
ездой, поэтому на защите особо не концентрировался. Вторжение прошло
незамеченным, это уже полдела. Тихон полностью погрузился в чужое сознание
- никакого сопротивления.
Найдя волевой центр, он нежно к нему прикоснулся и чуть надавил. Жесткий.
Для такой дешевки, как Филипп, довольно странно. Тихон собрался с духом
и... Это было похоже на влипание в КБ - ничего принципиально нового.
Филипп всполошился, но поздно: теперь в нем находились двое. Тихон
по-хозяйски осмотрелся и мысленно присвистнул, так, чтобы до Филиппа дошло.
Ага, что тут у нас? Новый узел боли почти сформирован. Из чего? Ну
конечно, детоубийство: Быстро он управился. Где он детей-то нашел? Просто
мазохист какой-то.
Филипп попытался вытолкнуть его обратно, но безуспешно. Тихон дотянулся до
самых сокровенных уголков и вытряс наружу все, что в них накопилось.
Богато. Этих переживаний хватило бы на целый Пост, а он морочит себе
голову убиенными детенышами. Псих! А что здесь?
- Уйди, - простонал Филипп.
- Стрелять будешь?
- Буду.
- Неискренне. Сам себя обманываешь. Он нащупал какую-то глубоко
запрятанную мыслишку и выволок ее на поверхность. Защитник младенцев
оказался вовсе не безобидным.
- Ты что же, гнида, задумал? - медленно спросил Тихон. - Ты меня
прикончить решил, да?
- В тебе много зла. Таиться Филиппу смысла не было, водитель уже вывернул
его душу наизнанку и перебрал содержимое; рассортировал, взвесил, но до
этого - подержал в своих грязных ладонях. Осквернил.
- Много зла, - повторил Филипп. - Такое говно и в таком хрупком тельце. Я
же тебе голову сверну двумя пальцами. Привык понарошку умирать, но
убиваешь-то по-настоящему! Настал твой черед. Что, страшно? Бойся,
подонок. Наши кабины рядом, я приметил. Это в танке ты такой могучий, а в
жизни щупленький совсем. Сломаю тебе позвоночник, получу полный сброс, и
домой. Уже скоро.
- Ты закончил? - осведомился Тихон.
Он неторопливо извлек из Филиппа всю его боль и, многократно умножив,
швырнул обратно.
Первое влечение - сравнение размеров - смутная тревога. Лагерь - спор -
разбитое лицо друга. Пыльная улица - жалобный писк - тонкий хруст под
траками - жидкие внутренности, волокущиеся по земле. Белые зубы - нежный
поцелуй - брюки на полу - презрительный смех. Пробуждение - похвала
капитана - гордость - забытые подробности - непонимание - страх.
- Тебя это тоже беспокоит, дружище? Провал в памяти. Он был у многих, и
никому еще не удалось его восстановить. А что мы там делали? Чем мы
занимались все это время? Может, расхаживали голиком перед тысячей женщин?
И каждая видела нашу ущербность? Может, мы живьем пожирали конкурских
зверят? А может... Эй, эй!..
Филипп выразил облегчение - он снова обрел то, без чего самоликвидация
была невозможна. Это не имело точного определения - просто нежелание жить.
- Сейчас побеседуем иначе, - пообещал он. - И никто тебе не поможет.
Потому, что я здоровее. И потому, что всем наплевать.
Филипп вцепился в свои мучения мертвой хваткой. Это все, что у него было.
Это и был он сам.
- Мышцы остались в кабине, - сказал Тихон. - Борьба здесь совсем другая.
Вот такая. Смотри.
Он вырвал волевой центр Филиппа и придавил его камнем исступленного
страдания. Вся та боль, что Тихон изведал и вообразил, легла на плечи
стрелка.
- Мне плохо, - еле выговорил стрелок.
- А будет еще хуже. Выбирай.
- Что? - с тоской и надеждой крикнул он.
- Инфаркт или инсульт? Вообще-то, заранее не угадаешь. Как получится.
Вспомнив опыт с Анастасией, Тихон вышел за пределы чистой психики и
ворвался в область психоневрологии. Пребывание в одном командном блоке с
чужой личностью позволило участвовать в ней на физиологическом уровне.
Тихон не различал органов, не видел ни сердца, ни мозга, но как их
повредить, он знал точно.
- Хочу жить...
- Понимаешь, Филипп, я ведь тоже этого хочу. Он сделал последнее усилие, и
сознание стрелка опало невесомой паутинкой. Филипп все еще присутствовал
рядом, но уже в виде какой-то полумертвой субстанции. Тихон отряхнулся и
окончательно вытеснил напарника из КБ. С этой секунды танк принадлежал ему
одному. Никаких соседей, никаких разногласий. Кто здесь главный? Я!!!
- Сто семнадцатый, что с тобой? - встревоженно спросил Игорь. Судя по
интонации, он вызывал Тихона уже не в первый раз.
Порядок, отвлеклись немножко.
Решился этот ханжа или нет?
- Все нормально. Я его убедил.
Тихон произвел пробный залп, и крайнюю хижину смело лавиной синего
пламени. Ему удалось! Не совсем точно, но для войны с колонистами
приемлемо.
- Он у тебя что, стрелять разучился?
Тихон, приноравливаясь, повернул башни и одновременно поехал зигзагом.
Оказавшись в самой неудачной позиции, он послал в город четыре редких
очереди из малых орудий и сверился с радаром. Все оказалось не так сложно:
тот же полигон, только с измененной задачей. Тысяча неподвижных целей и
еще тысяча - бегущих.
- Пошли, - сказал он.
На поселение наступали семь ровных полос выжженной земли, и все, что в них
попадало, немедленно обращалось в пепел. Восьмая машина, потерявшая пушки,
отъехала в сторону и принялась методично, дом за домом, разваливать город.
По сравнению с другими ее продуктивность была невысокой, но бездействовать
экипаж не мог. Стрелок, почувствовавший себя лишним, сокрушенно бормотал о
справедливости и, уповая на чудо, теребил разрядники.
- Веселей, а то не соберем! - поторопил Игорь. Конкуры спешно покидали
город. На западной окраине возник огромный караван колонистов и, отливая
на солнце блестящими нарядами, потянулся в степь. Как трехногие
намеревались спастись на пустом пространстве, было неясно, но они могли
разбрестись в стороны, и тогда машинам пришлось бы изрядно поколесить.
Небо расчертили дымные трассы от плазменных разрядов, и на противоположной
стороне поселения выросла пыльная стена взрывов. Голова каравана бросилась
врассыпную, но сзади напирали новые беженцы, для которых городские
развалины были куда опасней, чем спонтанный и не особенно прицельный
обстрел.
- Хорошо, очень хорошо, - неизвестно к чему сказал Игорь, и в его голосе
послышались новые, ранее не звучавшие интонации. - Всех поздравляю с
повышением. В первую очередь тебя, сто семнадцатый. Если, конечно, твой
стрелок не возражает, - многозначительно добавил он.
- Ты надеешься, что нас повысят? За какую-то бойню?
- Надеюсь - не совсем подходящее слово. Я уже распорядился. Заканчивайте
там! - окрикнул он не в меру увлекшийся экипаж. - Всеми доволен, спасибо.
- Может, пояснишь? - спросил Тихон.
- Меньше знаешь - меньше забываешь. Переодевайся в форму вице-капитана и
впредь не болтай лишнего, ясно?
- Чтобы еще чего-нибудь не забыть? Ты сам-то кто?
- Склероз, - отчетливо произнес Игорь, и Тихон непроизвольно шарахнулся
назад. - Шучу, сто семнадцатый. Пока - шучу. Да! Горячий привет от Егора,
он тебя вспоминает. Ставит в пример курсантам.
- А кого еще ставит? - осторожно поинтересовался Тихон.
- Алекса, разумеется. Которого никогда не было. "И тебя не будет, если
что", - без труда расшифровал Тихон.
"Ладно, - мысленно ответил он. - Крепкий сон и большие эполеты в старости.
Я согласен".
- Только что все это значит? - сказал Тихон вслух. - Экзамен?
- Так, одна из промежуточных ступеней.
- На пути к чему?
- Ты начинаешь утомлять, сто семнадцатый. А конкуры? Вон их сколько
осталось.
- Ничего, другие добьют. Легкая кровь - она всем приятна.
Солнце мгновенно погасло, и Тихон ощутил на лбу врезавшийся в кожу датчик.
Его выдернули именно в тот момент, когда Игорь решил, что разговор окончен.
Крышка кабины чуть приподнялась, и в ярко-желтом просвете Тихон заметил
чьи-то ботинки. Внезапная мысль о том, что это может быть школьный капитан
Егор, поволокла за собой целую вереницу таких же сумасбродных
предположений.
"А если я и правда нахожусь в симуляторе, - подумал, распаляясь, Тихон. -
Если я до сих пор не покинул Школы, и все эти сражения, встречи, провалы -
часть учебной программы? Кого в таком случае из меня готовят?"
Подняв голову, Тихон увидел, что ботинки принадлежат Григорию, и деревце
шальных догадок засохло, не успев дорасти до логического завершения.
- Пойдем со мной, - нейтрально произнес капитан. - Есть хочешь?
- Хочу.
- Я тебя не задержу. Кой-какие формальности, и свободен. Будет лучше, если
ты поешь в общей столовой. У тебя новый сосед, - сказал Григорий и,
состроив недовольную мину, добавил: - Женского пола. Я знаю твое отношение
к бабам, но это ненадолго...
Проглотив столь неприятную информированность начальства, Тихон вышел из
операторской и направился за капитаном.
- А где Зенон? - спросил он его в спину. Григорий, не оборачиваясь,
помотал рукой возле уха. Что это означало, Тихон не понял, но ответом
удовлетворился. Дойдя до середины жилого отсека, капитан открыл створ и
любезно пропустил Тихона вперед. Внутри его ожидал маленький сюрприз.
- Здравствуй, - Аркадий сделал пару шагов навстречу и поставил на стол
продолговатый чемодан.
- Добрый вечер.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг