от удушливого газа. Осоавиахим зорко следит за успехами военной химии за
границей. На каждый новый газ мы отвечаем новым противогазом, новым
противоядием. И, наконец, исход войны будущего решит не одна только
блестяще поставленная техника вооружения. Если нас вызовут на новую бойню,
мы противопоставим бронированному кулаку капитализма - стальную
солидарность трудящихся всего мира!"
- Сергей Беляев! - сказали мы в голос. - Какая Антология фантастики
без Сергея Беляева? Александра Беляева все помнят, Сергей Беляев
незаслуженно забыт.
Из детских лет - "Властелин молний"...
На обложке - лицо, странно озаренное отсветом шаровых молний,
выкатывающихся прямо на читателя...
О самом С.Беляеве я узнал гораздо позже.
Москвич, родился в 1883 году в семье священника. Перепробовал массу
занятий, пел на клиросе, служил в театре. Сотрудничал в РОСТА, закончил
Юрьевский университет, никогда не оставляя профессии врача, даже ради
литературы. До обращения к фантастике написал в соавторстве с Б.Пильняком
полудокументальный роман о бойнях - "Мясо", до революции издал
"Семинарские очерки", после революции - "Записки советского врача",
сборник рассказов, кажется, "Пожар", и повесть под интригуюшим названием
"Как Иван Иванович от большевиков бегал".
Известность С.Беляеву принес роман "Радио-мозг", изданный в 1928 году
тиражом в 5000 экземпляров. Послесловие к роману написал инженер
Б.Кажинский, тот самый Кажинский, что проводил с известным дрессировщиком
В.Дуровым опыты над изменением психики животных, тот самый, что послужил
прототипом инженера Качинского в романе другого Беляева - Александра -
"Властелин мира". Всегда склонный к игре, жаждавший успеха, автор кое-где
переигрывал, но следует отдать должное - роман С.Беляева читался.
Более того, "Радио-мозг" читается и сейчас. При этом он весь - дитя
своей эпохи, которая чувствуется во всем: в языке (все эти -
"наркомздравовец", "лекпом", "самоук"...), в героях (весьма типичный для
тех лет энергичный и преданный коллективному делу инженер Гэз,
интеллигентный, а значит не всегда готовый к конкретным действиям доктор
Тах, весьма решительный, все понимающий, умеющий разрешить любой конфликт
главный начальник химической промышленности Союза Глаголев,
наконец,Мишутка, рубаха-парень, самоучка, самостоятельно написавший
пролетарскую симфонию для домр...)., в интонации, в тональности, в каждой
фразе.
"Тах смотрел на залу, заполненную рабочими и работницами.
Перед ним колыхался цветущий луг живой рабочей массы".
Доктор Тах, которому посчастливилось совершить великое открытие, не
торопился сообщать о нем людям. Ему хотелось все досконально обдумать,
ведь, в конце концов, его открытие было не таким уж безопасным, его
открытием вполне могли воспользоваться враги.
"И тогда... проснувшись, он (радио-мозг, - Г.П.) начнет думать... Он
начнет прислушиваться к Парижу, Берлину, Копенгагену, все складывать в
себе, все, что жалкие дипломаты пытаются утаивать друг от друга. И потом
радио-мозг величественно по всему земному шару даст очередную порцию
це-волн, которые вопьются в мозги людей, заразят их мыслями... и люди
сойдут с ума, истребляя друг друга в последней войне."
Истребляя друг друга в последней войне...
Даже сейчас, перелистывая хрупкие, пожелтевшие от времени газеты и
журналы, отчетливо ощущаешь жгучий интерес людей того времени ко всему,
что было хоть как-то связано с войной.
"Советская литература, - писал Н.Тихонов в предисловии к своей
известной повести "Война", - почему-то избегает разработки таких тем, как
наука и война, техника и военное искусство, а между тем в дни усилившейся
военной опасности, в дни, когда буржуазные государства вооружаются,
обгоняя друг друга в лихорадочном желании увеличить свою боевую мощь, об
этом следует вспомнить в литературе..."
Вспомнили...
П.Павленко, Н.Шпанов, А.Горелов, С.Буданцев, Н.Бобров, С.Диковский,
В.Курочкин, Б.Лавренев...
Картины масштабных воздушных сражений рисовал в своих фантазиях
Георгий Байдуков - Герой Советского Союза, участник перелета через
Северный полюс в Америку, совершенный вместе с В.Чкаловым и А.Беляковым.
Сами названия его фантазий достаточно откровенны - "Разгром фашистской
эскадры", "Последний прорыв"... Николай Автократов в повести "Тайна
профессора Макшеева" описывал особые лучи, способные на расстоянии
взрывать чужие боеприпасы... Николай Шпанов в "Первом ударе" за несколько
часов заставлял фашистскую Германию сложить оружие...
И так далее.
Можно собрать специальный том фантастики, посвященной только войне.
Талантливый, жаждавший известности Сергей Беляев тоже не отмахнулся
от горячей темы. В 1939 году он выпустил в свет фантастическую повесть
"Истребитель 2Z". Один из ее героев - Лебедев, очень патриотически
настроенный летчик, так объяснял:
"Давно ли Блерио перелетел через Ламанш? Тогда весь мир взволнованно
говорил об этом "чуде". А теперь ни дальние расстояния, ни высокий
стратосферный потолок, ни крейсерская скорость порядка 500 километров в
час, ни полеты в неблагоприятных метеорологических условиях не удивляют и
не смущают советских пилотов и штурманов. Еще в 1934 году советские
летчики Громов, Филин и Спирин покрыли без посадки по замкнутой кривой
12711 километров. Летом 1936 года Чкалов, Байдуков и Беляков по
Сталинскому маршруту пролетели, в труднейших арктических условиях, без
посадки 9374 километра. Эти же трое Героев Советского Союза через год
продолжили Сталинский маршрут, открыв кратчайший путь из Москвы в США
через Северный полюс. Вскоре Герои Советского Союза Громов, Юмашов и
Данилин по той же трассе - через Северный полюс, Канаду и США - пролетели
из Москвы до границы Мексики, покрыв по прямой свыше 11000 километров. А
замечательный полет Коккинаки?.. С тех пор все важнейшие рекорды авиации,
особенно по дальности, высотности и полетам с полезной нагрузкой, крепко
держатся в руках советских летчиков..."
С карандашом в руке летчик Лебедев, обводя маршрут своего
планируемого необыкновенного полета, заявлял:
"Серьезное предприятие! Но у каждого из нас - своя мечта. Водопьянов
мечтал о Северном полюсе, Георгий Байдуков - о кругосветном путешествии
через два полюса, а я... Тридцать тысяч четыреста пятьдесят километров без
посадки - прямо к антиподам... Сначала через всю нашу страну, затем Тихий
океан пересечь наискось..."
Понятно, что поддерживает героического летчика:
"Крупными шагами Лебедев прошелся по кабинету, распахнул дверь и
вышел на балкон. С высоты десятого этажа ему открылась панорама громадного
города, окутанного теплым величием весенней ночи. Рубиновые звезды на
башнях Кремля красиво выделялись, как путеводные маяки. Лебедев долго
смотрел на них, чувствуя, как постепенно приходит к нему удивительная
внутренняя успокоенность..."
Проблема хладотехники в повести была хорошо поставлена.
6
Помните "Фанданго" А.Грина?
"Посмотрев влево, я увидел, что картина Горшкова на месте. Это был
болотный пейзаж с дымом, снегом, обязательным безотрадным огоньком между
елей и парой ворон, летящих от зрителя... С легкой руки Левитана в
картинах такого рода предполагается умышленная "идея". Издавно боялся я
этих изображений, цель которых, естественно, не могла быть другой, как
вызвать мертвящее ощущение пустоты, покорности, бездействия, - в чем
предполагался, однако, порыв."
Тенденция, искусственно взращенная критиками, поощряемыми главными
идеологами страны, - говорить только о возможном, только о том, что мы
можем создать уже чуть ли не сегодня и только своими руками, эта тенденция
и привела, в итоге, к такому понятию, как фантастика ближнего прицела.
В самом деле, зачем нам какие-то грядущие миры? Дел хватает и в мире
сегодняшнем. Зачем нам безумно дорогие и опасные космические корабли?
Зачем нам мертвые, пустые, пронизанные неизвестными излучениями
пространства космоса? Не проще ли, не полезнее ли описать новейший
сверхсильный, управляемый по радио трактор или нового типа комбайн? Так
сказать, машины полей коммунизма... Зачем вообще улетать мечтой в какое-то
неопределенное будущее?
В 1958 году, когда над Землей уже описывал круги первый искусственный
спутник, на одном из писательских совещаний Георгий Гуревич так отозвался
о пресловутой теории фантастики ближнего прицела:
"Сторонники ее призывали держаться ближе к жизни. Ближе понималось не
идейно, а формально: ближе во времени, ближе территориально. Призывали
фантазировать в пределах пятилетнего плана, держаться на грани возможного,
твердо стоять на Земле и не улетать в Космос. С гордостью говорилось о
том, что количество космических фантазий у нас сокращается."
И далее:
"По существу, это было литературное самоубийство. У фантастики
отбиралось самое сильное ее оружие - удивительность. Понятно, что жизнь
опередила таких писателей. Пока мы ползали на грани возможного, создавая
рассказы о многолемешных плугах и немнущихся брюках, ученые проектировали
атомные электростанции и искусственные спутники..."
Понятно, что и Чернобыль...
Социалистический реализм.
Не метод, не метод... Образ жизни, скорее, образ мышления... Когда
человек долго что-то твердит про себя, он и поступать начинает
соответственно...
Один мой старший товарищ (назовем его Саша), с юности вхожий в весьма
высокие кабинеты, как-то рассказал мне сценку, разыгравшуюся на его
глазах.
Он, Саша, сидел в просторном кабинете генсека комсомола (если не
ошибаюсь, в конце шестидесятых комсомолом управляли генсеки), курил
отличные американские сигареты генсека, слушал острые, очень смешные, хотя
и циничные, анекдоты генсека, - прекрасное времяпрепровождение, которое, к
сожалению, было прервано секретаршей.
Из солнечного Узбекистана, сообщила секретарша, прибыл некто Хаким,
комсомолец-ударник, определенный на учебу в Москву. Есть мнение: данного
Хакима обустроить в Москве, чтобы он хорошо изучил жизнь большого
комсомола, чтобы он большой опыт привез в родную республику.
- Минут через десять, - кивнул генсек. Он еще не закончил
захватывающую серию анекдотов.
Наконец анекдоты были рассказаны, генсек и Саша отсмеялись. Эти
придурки едут один за другим, добродущно пожаловался генсек, закуривая
хорошую американскую сигарету. Всех в Москву тянет. Но придется Хакима
определять - кадры...
Когда Хаким вошел и подобострастно, как и подобает скромному
узбекскому комсомольцу-ударнику, скинул скромную бухарскую тюбетейку,
генсек работал. На столе перед ним лежали бумаги, в пепельнице дымила
отложенная сигарета... Увидев это, Хаким пал духом: он у генсека, а генсек
занят, а генсек думает о судьбах демократической молодежи, а он, Хаким,
отнимает у товарища генсека время! Как найти верный правильный подход? Как
правильно и верно повести беседу, чтобы Москва не оказалась городом на две
недели?..
Наконец, генсек поднял усталые глаза.
Саша видел, он знал - генсеку нечего сказать, вся эта встреча -
пустая формальность, Хакима определил бы в Москве любой второстепенный
секретарь. Но кем-то было дано указание - комсомольцев из республик
пропускать через генсека, это указание механически выполнялось.
В усталых глазах генсека роилось безмыслие. Он сказал, подумав: надо
много работать, Хаким. У нас много работают. Мы, комосомольцы, должны
служить примером в труде и в быту. Вот ты будешь некоторое время работать
в Москве, Хаким. Ты отдаешь себе отчет, как много тебе придется работать?
Словосочетание "некоторое время", неопределенное, а потому и опасное,
не понравилось Хакиму. К тому же, по восточной своей мудрости Хаким вообще
не воспринял прямого смысла произнесенных вслух слов, он искал
внутреннего, он искал затаенного смысла, некоей партийной эзотерии,
партийной тайны. Он с ума сходил от желания угодить генсеку, гармонично
вписаться в строй его мудрых мыслей. Он судорожно искал выигрышный ход.
Мы в солнечном Узбекистане много работаем, ответил он как можно более
скромно. У нас славный солнечный комсомол, но нам нужен опыт. Я хочу много
работать, много готов я работать тут!
"Тут..."
Некоторое время генсек с сомнением рассматривал Хакима - его круглое
доверчивое лицо, его черные широко открытые глаза, по самый верх полные
веры в великолепные коммунистические идеалы. Сам дьявол столкнул генсека в
тот день с тысячу раз пройденного, тысячу раз опробованного пути. Ни с
того, ни с сего, сам себе дивясь, видимо, день выдался такой, генсек вдруг
спросил, с трудом подавляя зевоту и понимая, что разговор, собственно, уже
кончен:
- Это хорошо, Хаким. Это отлично, что ты будешь работать много. Я
верю тебе, так и должно быть.
Обычно после таких слов генсек отдавал надоедавших ему хакимов в руки
опытной секретарши, но в этот день, точно, сам дьявол дернул его за язык:
- А над чем, Хаким, ты сейчас работаешь?
Хаким сломался.
Он ждал, чего угодно, только не такого вопроса в лоб. Он держал в
голове всю фальшивую статистику солнечного комсомола, какие-то цитаты
классиков, интересные яркие факты из богатой и содержательной жизни
узбекского солнечного комсомола, но так... Работаешь?.. Какая работа?.. Он
в Москве даже выпить еще не успел!.. Но всем комсомольским открытым
сердцем Хаким почувствовал - ответить необходимо. От правильного ответа
зависела сейчас вся его судьба. Ведь если он неправильно ответит, его
могут вернуть в солнечный Узбекистан, а там его могут отправить убирать
хлопок, ну и так далее...
Но - работа!.. Что могло означать это слово?..
Терзаясь, Хаким припомнил, что в гостиничном номере на его столе
валяется забытая кем-то книга Пришвина - собрание сочинений, том второй,
что-то про зайчиков, про солнечные блики, про капель, ничего
антисоветского, запрещенного, легкое все такое... Хаким видел: брови
генсека удивленно сдвигаются, взгляд темнеет, молчать было нельзя. Жизнь
человеку дается один раз, успел подумать он, и выпалил:
- А сейчас я работаю над вторым томом сочинений товарища Пришвина!
Я же говорил, сам дьявол смешал в тот день карты...
Теперь сломался генсек.
Он ожидал чего угодно. Фальшивой статистики, вранья, жалоб, просьб,
ссылок на классику... Но - Пришвин!
У генсека нехорошо заледенела спина.
Полгода назад завом отдела в большом комсомольском хозяйстве генсека
работал некий Пришвин. Он, генсек, сам изгнал этого Пришвина из хозяйства
- за плохие организационные способности. Это что ж получается? Всего за
полгода изгнанный Пришвин сделал карьеру, издал уже второй том сочинений,
а ребята генсека все проморгали?.. Что же там вошло во второй том? - не
без ревности подумал генсек. Наверное, речи, выступления на активах...
Но в панику генсек не впал. Нет крепостей, которых бы не взяли
большевики. Он поднял на Хакима еще более усталый взгляд, дохнул на него
ароматным дымом хорошей американской сигареты и, как бы незаинтересованно,
как бы давно находясь в курсе дела, понимающе заметил:
- Ну да, второй том... Это хорошо, что ты много работаешь, Хаким...
Это хорошо, что ты работаешь уже над вторым томом... - Генсек шел вброд,
наощупь, пытаясь проникнуть в темную тайну. - У тебя верный взгляд на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг