вещи, Хаким... Но ведь у товарища Пришвина... Но ведь у товарища
Пришвина... Ну да, у него, в общем, плохие организационные способности...
Слово было сказано.
Хаким покрылся испариной. В его смуглой голове сгорела последняя
пробка, но спасительную тропу под ногами он нащупал. Он решил погибнуть в
этом кабинете, но не сдаться. Наверное, не зря в моем номере оказался том
товарища Пришвина, решил он. Подкинули, проверяли бдительность... Мало ли
что там зайчики да капель... Это как посмотреть... И за апрельской капелью
можно рассмотреть затаенное что-то, страшное... Он, Хаким, теперь много
будет работать над классовыми произведениями товарища Пришвина... Правда,
и замечание генсека следовало учесть...
- Да! - выдохнул, чуть не падая в обморок Хаким, - организационные
способности у товарища Пришвина плохие, но природу пишет хорошо!
Теперь последняя пробка сгорела у генсека.
- Ты прав, Хаким, - с трудом выдавил он, - природу он хорошо пишет...
- Генсек в толк не мог взять, при чем тут природа. - Это верно, Хаким,
товарищ Пришвин хорошо пишет природу, но вот организационные
способности... Вот организационные способности у него плохие...
- Плохие, плохие! - восторженно подтвердил спасенный Хаким.
- Но природу хорошо пишет! - потрясенно согласился спасенный генсек.
Это и есть соцреализм, сказал я, когда мы заговорили с Гацунаевым о
методе. Дыхание соцреализма, его глубинные соки глубоко пропитали
советскую фантастику. Так глубоко, что сама Антология автоматически
получалась Антологией советской соцреалистической фантастики.
"Истребитель 2Z" Сергея Беляева - лучший тому пример.
Первый вариант романа, опубликованный еще в 1928 году ("Истребитель
17-Y") был, на мой взгляд, динамичнее. В том первом варианте ощущалась
экспрессия, вполне еще здоровый соревновательный дух. Молодость
чувствовалась в том варианте! Молодость страны, молодость автора...
Переписывая роман через десять лет (каждый сейчас представляет, что
это были за годы), Беляев переписал его именно в духе времени - черные,
как ночь, враги, светлые, как майское утро, друзья. Из текста будто
специально (вспомним жалобы другого Беляева - Александра) вычеркивались
все живые характеристики, образы последовательно заменялись на схемы.
Некто Урландо, изобретатель чудовищных лучей смерти, которыми
угрожает молодой Советской стране международный фашизм, ни с того, ни с
сего отправляется вдруг прямо в логово врагов, то есть в молодую Советскую
страну. Нелегально, конечно. До него дошли слухи, что советские ученые в
своих исследованиях пошли вроде бы его путем и добились больших успехов.
Претерпев массу безумных приключений, иногда просто нелепых, Урландо
выясняет, что советские ученые и впрямь получили удивительные результаты,
правда, не в сфере вооружения, а в сельском хозяйстве. Ну, скажем, они
построили машину, которая, выйдя в поле, удобряя, выхаживая, засеивая его,
сокращает время от посева зерна до жатвы до одних суток!
Даже для 1939 года это звучало несколько вызывающе.
Критик А.Ивич писал: "Доводить замечательные труды Лысенко до такого
абсурда, как созревание пшеницы через двадцать четыре часа после посева -
значит, невыносимо опошлять серьезное дело!"
Попутно указывалась легко угадываемая зависимость С.Беляева от
А.Толстого, иногда даже в мелочах: Урландо - Штопаный нос... В
"Гипрболоиде инженера Гарина": Гастон - Утиный нос...
В финале романа советские бойцы лихо разделывались с ужасной и
смертноносной машиной Урландо.
Наука в романе тоже давалась лихо.
"-Что обозначала буква "зет" в ваших формулах?
Урландо на мгновение запнулся, смолчал, потом быстро ответил:
- Обычно, как принято, "зет" имеет несколько, то есть, я хотел
сказать, два значения. В ядерной модели атома, предложенной Резерфордом,
знаком "зет" принято обозначать число отрицательных электронов в
электронной оболочке вне ядра атома.
- Это известно, - сухо ответил Груздев. - Принято считать, что ядра
всех элементов состоят из протонов и нейтронов, масса ядра обозначается
буквой M, а его заряд - буквой Z. Здесь "зет" обозначает количество
заряда. Эти два значения мне известны, как и всем. Нас здесь интересует
третье значение. Интересует ваше значение "зета" в формулах, начиная с
номера шестьдесят семь и дальше.
Сидящий с края большого стола Голованов подтвердил:
- Совершенно верно. Например, формула триста восемьдесят девятая
никак не касается внутриатомных реакций.
У Урландо наморщился лоб, и он встряхнул головой, как бы решаясь
говорить только правду:
- У меня "зетом" иногда обозначались световые кванты. Мне удалось
понять интимный процесс образования материальных частиц из фотонов, о чем
так беспомошно рассуждал в начале сороковых годов знаменитый Леккар и за
ним школа Фрэддона. Электроны и позитроны не неделимы, как думают..."
Действительно.
Думают всякую ерунду, беспомощно рассуждают... А тут интимный процесс
образования материальных частиц...
И все же, все же...
Юрий Долгушин в те годы в сборнике "Война" (Детиздат, 1938) уже
печатал отрывки из романа "ГЧ" ("Генератор чудес"), в котором физиолог
Ридан и инженер-электрик Тунгусов, каждый по-своему, но всерьез искали
разрешения загадки жизни и смерти. Если научиться управлять сложнейшими
нервными процессами, теми, что беспрерывно протекают в человеческом
организме, - считали они, - отступит старость, отступят болезни...
Владимир Орловский в романе "Бунт атомов" (1928) весьма впечатляюще
описал вполне возможные последствия разложения атома. Невероятный взрыв,
никогда прежде не наблюдаемый людьми, разрушенная лаборатория. Адский
атомный шарик, вырвавшись на свободу, плывет над городами и полями, все
уничтожая на своем пути, даже воздух. Остановить адский шар ничем нельзя,
он - материализовавшаяся гибель самой планеты. (Кстати, в начале 50-х
ученые действительно опасались того, что взрыв термоядерной бомбы может
вызвать цепную реакцию в земной атмосфере). Спасение от атомного адского
шарика лишь в одном - вытолкнуть его вон, за земную атмосферу, пусть
пылает в космосе эта злобная пародия на карликовое солнце...
Александр Абрамов (1900-1985) в прелестной повести "Гибель шахмат"
выводил математическую формулу единственно верного, абсолютно точного
шахматного хода...
Как бы учитывался завет М.Горького ("О темах", 1933):
"Науку и технику надо изображать не как склад готовых открытий, а как
арену борьбы, где конкретный живой человек преодолевает сопротивление
материала и традиций".
Но писатели уже не могли писать так, как им хотелось, и о том, что их
действительно волновало. Наружное давление извращало сам ход их мыслей.
"Атом, как известно, колония электронов, а электрон есть не только
физическая категория, но также и биологическая, электрон суть микроб, то
есть живое тело, и пусть целая пучина отделяет его от такого животного,
как человек, принципиально это одно и то же."
Читателю на рассуждения об атомах и микробах было глубоко наплевать.
Читатель хотел прослеживать судьбы героев. "Если ученье со смыслом да с
добросердечностью сложить, - писал тот же Андрей Платонов, - то и в
пустыне цветы засияют..."
Рыжие Кызыл-Кумы... Пылевая буря над Бухарой... Морские суда,
брошенные посреди пустыни, бывшей когда-то морем... Бездонное фиолетовое
небо Азии...
В 1990 году на задней обложке тома романов Сергея Беляева "Властелин
молний", выпущенного Издательством литературы и искусства имени Гафура
Гуляма (Ташкент), было сообщено:
"В серии "Фантастика, приключения" в ближайщее время выйдет
двухтомник "Советская фантастика 20-40-х годов". Том 1 - "Гибель шахмат",
Том 2 - "Адское пламя"
Ни одна из указанных книг не вышла.
АДСКОЕ ПЛАМЯ
Борис Анибал (Масаинов). Моряки Вселенной. Повесть, М., 1940.
Александр Казанцев. Пылающий остров. Роман, М., 1941.
Николай Плавильщиков. Недостающее звено. Повесть, М.-Л., 1945.
Сергей Беляев. Приключения Сэмюэля Пингля. Роман, М., 1945.
Александр Казанцев. Взрыв. Рассказ-гипотеза, М., 1946.
Владимир Брагин. В Стране Дремучих Трав. Роман, М.-Л., 1948
Абрам Палей. Остров Таусена. Повесть, М.-Л., 1948.
Леонид Платов. Архипелаг Исчезающих Островов. Повесть, М.-Л., 1949.
Александр Студитский. Ущелье Батырлар-Джол. Повесть, М., 1949
Вадим Охотников. Дороги вглубь. Повесть, М., 1950.
Лазарь Лагин. Остров Разочарования. Роман, М., 1951.
Валентин Иванов. Энергия подвластна нам. Роман, М., 1951.
Лев Теплов. Среда Рея. Рассказ, М., 1955.
Владимир Немцов. Осколок солнца. Роман, М., 1955.
Георгий Гуревич. Подземная непогода. Повесть. М., 1956.
Глеб Голубев. Золотая медаль Атлантиды. Повесть, М., 1956.
Виктор Сапарин. Однорогая жирафа. Рассказ, М., 1958.
Иван Ефремов. Туманность Андромеды. Роман, М., 1958.
Юрий Долгушин. ГЧ (Генератор чудес). Роман. М., 1959.
Александр Шалимов. Ночь у мазара. Рассказ, М., 1960.
Анатолий Днепров. Уравнения Максвелла. Повесть, М., 1960.
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Путь на Амальтею. Повесть, М.,
1960.
1
"Это было в начале сорок девятого. Горбоносой студентки прелестная
челка. Я сказал: "Ты похожа на Анну Ахматову!" А она: "Как не стыдно! Ведь
я ж комсомолка!" (Валентин Берестов).
А.Михайловский: "Фантастика должна только развивать фантастические
идеи науки"
А.Ивич: "Книга должна учить бдительности".
Десятки критиков из года в год подозрительно докапывались: а на чьем
это горючем болтаются в космосе корабли фантастов? Н.С.Хрущев выразил эту
мысль гораздо откровеннее: чье сало едите?..
Сумрачным вечером, кажется, в октябре, а может уже и в начале ноября
1976 года Виталий Бугров и я, хлюпая башмаками по мокрому, расползающемуся
под башмаками снегу, бродили по каким-то московским переулкам, отыскивая
дефицитный в те годы изюм. Но говорили мы не о домашних делах, это нам
тогда и в голову не приходило. Ни на что, в том числе и на прохожих, не
обращая внимания, мы обсуждали попавшие нам в руки не совсем обычные
машинописные записи.
Если верить этим записям, наши отечественные фантасты, оказывается,
давно обштопали своих многочисленных англоязычных коллег!
Самосдергивающиеся штаны, неснашивающиеся калоши, трактора без водителей
(все равно водитель запьет и вывалится из кабины), партийные собрания по
всем поводам - все путчм, все нормалчк, вот настоящая прогрессивная, в
высшей степени человечная фантастика, пусть и ближнего прицела, зато бьет
точно, а эти придурки англосаксы черт знает что обсуждали на своих
дискуссиях. Артур Кларк и Говард Фаст (тогда уже не друг Советского
Союза), Роберт Хайнлайн и Джон Бреннер, Пол Андерсен и Элджис Бадрис,
Айзек Азимов и Рэй Бредбери, ну и еще масса занятных людей, и все они
говорили не о том, как построить еще один более мощный трактор или скроить
еще одни гораздо более быстро самосдергивающиеся штаны, а напротив -
путались, пугались чего-то, запугивали друг друга. Если А.Кларк замечал,
что на его взгляд, Луны мы достигнем в 1970-ом году (дискуссия фантастов
состоялась в 1958-ом), а Марса и Венеры в 1980-ом, то Говард Фаст ему
возражал: "А не шагает ли астронавтика слишком быстро вперед - если
учесть, как мы топчемся на месте в области морали, социологии? По-моему, -
как-то нехорошо добавлял он, - это и есть настоящая проблема, а не
соперничество между двумя блоками или конфликты между профсоюзом грузчиков
и правительством". И уж совсем странные вещи говорил А. ван Фогт: "Мы не
имели права сбрасывать бомбу на Хиросиму, но раз мы сделали это без
угрызений совести, хотя и с запоздалым сожалением, то надо быть уверенным
в том, что какой-нибудь американский, русский или китайский патриот не
уверит себя в том, что взять инициативу превентивной войны на себя и
нажать красную кнопку - это не только неизбежный, но даже высокоморальный
и гуманный шаг..."
Но и это не главное. Это мы с Бугровым могли пережить. Больше всего
нас поразили слова, сказанные Д.Кэмпбеллом и Мак Рейнолдсом, кстати, даже
не фантастом, а всего лишь американским резидентом а Танжере, но человеком
почему-то при этом уважаемым.
Вот что они сказали.
Д.Кэмпбелл: "Гипердемократия старается наказать гения, отняв у него
большую часть заработка налогами. Тому, кто случайно открыл нефтяное
месторождение стоимостью в десять миллионов долларов, просто повезло, и
это нисколько не противоречит законам гипердемократии. Он заплатит только
двадцать пять процентов налогов, но тот, кто заработал десять миллионов на
гениальном изобретении, будет считаться типом асоциальным, врагом народа,
и гипердемократия заставит его заплатить за открытие девяносто процентов
от всего им полученного. Я, Джон Кэмпбелл, не желаю жить с дураками. И я
не хочу стеснять гения своим присутствием. Единственное подлинное право,
единственное о чем стоит спорить и говорить - это право быть человеком,
отличным от других."
Замахнулся!
А за ним и Мак Рейнолдс: "Если когда-нибудь советский режим будет
свергнут, Россия завоюет весь мир. По-настоящему эффективный режим при
потрясающих качествах русского народа приведет к экспансии, с которой
может сравниться только Римская империя. Американская секретная служба
должна делать все, чтобы укрепить советский строй и поддержать Хрущева..."
Не уследила, не справилась с этим важным делом американская секретная
служба...
"...Я слышу мерную поступь стальных легионов труда на мирных путях.
Все наши друзья - в их рядах! Они идут на указанных им народом местах. Их
поступь сильна и тверда. И они никогда не устанут, потому что идут в ногу
с народом.
Пойдемте с ними!"
Вот где правда - (В.Иванов, "Энергия подвластна нам"), а этот
Кемпбелл... "Единственное подлинное право - это право быть человеком,
отличным от других"...
Чч попало!
Есть такая коряцкая сказка: гусь сел рядом с человеком, долго на
человека смотрел, ничего в нем не понял и полетел дальше.
Чему, впрочем, удивляться, если советская критика и в 70-х о романе
Е.Замятина писала так: "Утопия Замятина пророчит, что человек превратится
в ноль, а общество станет скопищем муравьев... все до единого принципы,
которые Замятин приписывает коммунизму - это доведение до предела логики
империализма" (А.Рюриков, "Через 100 и 1000 лет"; не худшая, кстати,
книжка о советской фантастике, - Г.П.).
Если когда-то герой А.Грина ("Фанданго") мог заявить: "Я остаюсь
честным, потому что люблю честность...", а странные герои Натальи Бромлей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг