аэропорт.
А еще минут через сорок появилась Катерина, свежая и невинная, как
дуновение бриза.
- Боже, что тут случилось? - всплеснула она руками. - Я вызову полицию!
- Где ты была?! - заорал я, испепеляя ее одним глазом (второй
подзаплыл).
- Я? Я летала с Брайеном смотреть место для прыжков... Вы спали, он
меня и попросил. А где Оленька?
- Это ты сказала им, что Геннадий звонил министру?
- Я? Что я, ненормальная! Я только похвасталась, что он живет с ним в
одном доме... Я же не думала...
- Стерва-а-а!
...На следующий день я провожал Гену в аэропорту. На его мужественном
лице наклеек было больше, чем на чемодане. Сам я нацепил темные очки.
- Спасибо за отдых! - буркнул он.
- Извини, что так вышло...- проблеял я, чувствуя, как кредит АЛКО-банка
подергивается туманом неизвестности.
- Да ладно... Как ты думаешь, почему Галина Дорофеевна не перезвонила?
- А почему ты ей не перезвонил?
- А что я ей скажу? Не умею я врать...
- Тогда скажи, что после конференции тебя уговорили полетать, и при
посадке подломилось шасси. По-моему, убедительно...
- Ага, и тормозил я мордой по бетонке...
- Примерно.
- А про Оленьку? Может, сказать, что она случайно в номер зашла?
- Ну конечно! В Майами русским девчонкам больше делать нечего, как в
номера к летчикам заходить! Скажешь: она официальный переводчик
конференции и е° прислали вместе с доктором, чтобы переводить при оказании
медицинской помощи.
- В номере?
- А где еще - в морге?
- Думаешь, поверит?
- Если любит, поверит!
- А Катька? - вдруг забеспокоился он.- Она ведь, стерва, все нарочно
устроила. Она все может - позвонить Галине Дорофеевне или даже факс
прислать...
Ты мне сам рассказывал!
- Не волнуйся, при первой же попытке я удавлю ее телефонным проводом!
- Смотри! Она же настоящая стерва. Бросил бы ты ее!
- Брошу, - Нет, я серьезно... Я не хотел тебе говорить... Но ты
понимаешь, Оленька мне жаловалась, что Катька к ней приставала...
- В каком смысле?
- В каком... В прямом. Она говорила, что мужики ее вообще не интересуют
- она с ними только ради денег. А на самом деле ей еще со школы нравятся
длинноногие брюнетки с маленькими титьками.
- Так и сказала?
- Так и сказала...
- Вот сука!
- Брось ее...
- Ты еще до Москвы не долетишь, а я ее брошу...
- Слушай, а с чего начать... Галине Дорофеевне?
- Начни с выполнения супружеского долга... Прямо в прихожей!
- Смешно сказал, - улыбнулся Гена, и у меня снова появилась надежда
вырвать кредит у "АЛКО-банка".
...Катерину я застал в убранном номере. Она сидела на диване и
накручивала телефонный диск. Я вырвал у нее аппарат и с размаху ударил по
лицу так, что она пискнула.
- Поняла, за что?
- Поняла, - прошептала она.
- Если ты позвонишь Аристову домой и не дай Бог что-нибудь скажешь его
жене, тебе конец. В прошлом году здесь акула сожрала девицу. Во всяком
случае, ни ее, ни акулу так и не нашли. Поняла?
- Поняла, - кивнула Катерина и улыбнулась разбитыми губами.
- Спим в разных комнатах! - приказал я. - Если хочешь, могу вызвать для
тебя проститутку - брюнетку с длинными ногами и маленькими титьками!
- Как скажешь, Зайчуган...
17. ЛЕДЫШКА
Утром, когда я зашел в ее комнату, Катерина старательно зашивала мою
разодранную рубашку, выброшенную вечером в мусорное ведерко.
- Прости меня! - еле слышно проговорила она.
- Никогда. Дай сюда иголку!
- Зачем?
- Дай!
Она нагнулась, перекусила нитку и протянула иголку. Я взял теплое
жальце, попробовал пальцем острие и выкинул в окно.
- Почему? - удивилась она.
- Не твое дело. Когда-нибудь поймешь.
- Я понимаю: мы расстаемся. Ты меня теперь обязательно выгонишь.
Аристов для тебя важнее. Но я хочу, чтобы мы расстались друзьями. Конечно,
я много о тебе знаю, но ты можешь быть абсолютно спокоен...
- А я и так абсолютно спокоен. Это ты теперь переживай и оглядывайся!
- Зачем ты меня пугаешь? Я виновата перед тобой. Я сорвалась. Наверное,
это какая-то болезнь, вроде наркомании. Я тебе никогда не рассказывала, но
у меня это давно. Я даже пыталась разобраться, когда это началось. Если бы
надо мной в детстве кто-нибудь издевался или растлевал, тогда все было бы
просто и понятно.
Но с меня все пылинки сдували. Даже на злого учителя ничего не свалишь:
учителя меня обожали! Я долго копалась в себе, даже к врачу ходила - и
вспомнила, когда это началось. В восьмом классе. Отца отозвали из Парижа в
Москву - и я стала ходить в школу рядом с домом. Мы тогда жили в самом
конце Ленинского проспекта.
Понимаешь, в Париже у меня было очень много школьных друзей...
- Антуан, например...
- И Антуан, и много еще... А тут я попала в совершенно незнакомый,
злой, живущий по своим законам и не принимающий меня детский мирок.
Наверное, я и сама виновата, потому что с глупой гордостью к месту и не к
месту демонстрировала свой французский и фыркала, когда другие мямлили у
доски. В классе были две девочки, которые мне сразу понравились,- Валя
Обиход и Нина Назарова. Подружки.
Они даже на переменах под ручку ходили. И знаешь, поначалу они меня как
будто приняли... Но потом был новогодний вечер - и я вырядилась, как дура,
во все лучшее... Мне, конечно, мать должна была подсказать, что так
нельзя, что это воспримут как вызов (в магазинах-то тогда ничего не
было!), но моя мамочка в ту пору крутила роман с одним синхронистом, и ей
было не до меня. В общем, я вырядилась... Учительши потом еще месяц мои
парижские тряпки обсуждали. А он весь вечер танцевал только со мной!
- Кто - он?
- Ван Вей. Он был по отцу китайцем и учился в десятом. Родители его
работали в цирке - жонглировали, - и он после школы собирался в цирковое
училище. Это было в нем самое интересное, потому что выглядел он
совершенно невзрачно - щуплый и желтый. Но именно в него влюбилась до
потери сознания Валя Обиход. Нина Назарова была у нее поверенной и даже
своего рода парламентером - выясняла у Ван Вея, как он к Вале относится.
Обычные среднешкольные глупости. В этом возрасте, сам помнишь, все в
кого-то влюблены...
- А ты?
- Я - нет. Не успела. В тот новогодний вечер Нина отправилась выяснять,
почему Ван Вей не приглашает танцевать Валю, а он сказал какую-то гадость
и снова пригласил меня. Так я стала врагом. У Вали оказались хорошие
организаторские способности - и скоро весь класс стал относиться ко мне
уже не равнодушно, а враждебно... Ты знаешь, что это такое, когда ты
входишь в комнату и на тебя устремляются тридцать пар ненавидящих глаз?
Тогда я решила наказать ее. Ван Веем... Напросилась как-то к нему домой -
и это было отвратительно. Даже по моим нынешним представлениям, он был
очень испорченный мальчик. К тому же у него были плохие зубы... Не менее
отвратительным оказался и язык - он обо всем рассказал приятелям. И
старшеклассники специально заглядывали, чтобы посмотреть на меня. К
счастью, отца вскоре отправили в Брюссель - и мы уехали. Но перед отъездом
я отомстила. Я написала любовную записку Нине Назаровой от его имени,
подделала почерк и подложила на перемене так, чтобы нашла бумажку Валя. И
они пoccopились. Страшно. Как умеют ссориться только лучшие подруги или
лесбиянки.
Даже подрались! И знаешь, когда они, визжа, на глазах у всего класса
таскали друг друга за волосы, я вдруг почувствовала ледяное искрящееся
счастье вот тут, в этом месте!.. (Катерина положила руку на живот.) Потом
счастье погасло, а лед остался... Даже не лед, а ледяной истуканчик,
требующий постоянных жертв... С этого все и началось...
- А зачем ты мне все это рассказываешь?
- Чтобы ты понял... Знаешь, иногда мне казалось, что ты именно тот, кто
меня вылечит. Я это почувствовала, когда мы начали прыгать с тобой
вместе... Я ждала, что вот сейчас эта ледышка внутри меня растает.
Навсегда. И я стану как все - верной, доброй, покорной, рожу тебе ребенка.
И буду любить ребенка - за тебя, а тебя - за ребенка... Думаешь, легко
ненавидеть всех, кто...
- Всех?
- Всех, кроме тебя.
- А меня, значит, ты любила?
- Нет.
- Почти любила?
- Нет. Почти не ненавидела... С тобой мне было лучше, чем с другими...
- Спасибо за откровенность. Ты улетаешь сегодня?
- Нет.
- У тебя здесь дела? Ты еще не всех стравила и рассорила?
- Нет, просто я перед отъездом хочу прыгнуть с парашютом. Брайен нашел
замечательный аэродромчик, прямо посреди кукурузного поля...
- Прыгнуть? А потом с кем - с толстожопым Брайеном? Тебе же все равно,
кого потом ненавидеть... На, возьми на всякий случай! - Я вынул из кармана
и протянул ей носовой платок.
- Если ты не хочешь со мной прыгать, тогда все равно... - пожала она
плечами. - Можно обратиться к тебе с последней просьбой?
- Можно.
- Выстирай, пожалуйста, наш "гербарий"... Нет, все-таки в Катьке был,
был особый бабский гений! Она знала, какой-то влагалищной интуицией
чувствовала, что я захочу в последний раз прыгнуть с ней и в последний раз
приземлиться в постель. В последний раз - это я себе обещал твердо! Она
все рассчитала совершенно точно. А что она теряла? Ничего. Зато надежда,
пусть маленькая, брезжила. Надежда на то, что я снова прощу ее, как прощал
всегда... Как простил ей взорвавшиеся МИГи, Любимого Помощника, сынка
министра, как простил ей Гошу с Тенгизиком, по-братски сгоревших через
несколько месяцев в одном БМВ прямо на Садовом кольце...
"Не прощу!" - твердо сказал я себе, а вслух произнес:
- Хорошо, я подумаю. Но ответь мне еще на один вопрос - зачем ты
устроила эту подлянку Аристову?
- Это не я - это мой ледяной истуканчик.
- А он почему?
- Он не выносит счастливых пар.
Внизу засигналили. Я выглянул в окно: в открытом "джипе" сидел легкий
на помине Брайен с двумя молодыми парнями. Он приветливо помахал мне
огромной волосатой, похожей на кабаний окорок рукой. Два раздвинутых
толстых пальца могли означать с одинаковой вероятностью и викторию, и
обещанную ему двойную цену.
- Ну и что ты решаешь? - Катерина посмотрела на меня с мольбой.
- В последний раз, - ответил я.
- Ты умница, Зайчуган!
18. КУКУРУЗА
Парней в "джипе" звали Грант и Стив, им было лет по двадцать пять.
Первый, темноволосый, оказался пилотом, второй, рыжий, - инструктором по
парашютной акробатике. У обоих были мужественные скуластые лица салунных
драчунов периода завоевания Дикого Запада. Я подумал о том, что американки
во время беременности, наверное, смотрят по телевизору слишком много
вестернов - и дети рождаются похожими на одних и тех же кинозвезд. У нас,
в России, скоро все дети будут похожи на Пугачеву с Киркоровым.
Я сел рядом с Брайеном, а Катерина устроилась на заднем сиденье между
парнями. Мы помчались на аэродром, предупредительно останавливаясь перед
каждым пешим ротозеем, вознамерившимся пересечь улицу.
- Where is Gena? - Брайен подозрительно покосился на мой подбитый глаз.
- In Moscow, - ответил я.
- Why?
- Business, - объяснил я.
- I see! - кивнул он.
Рассказывать правду было бессмысленно - Брайен ни за что не поверил бы.
Катерина всю дорогу весело болтала с рыжим Стивом на кашеобразном
английском, мне совершенно непонятном, хохотала, щупала его мускулы и
показывала свои. Казалось, они знакомы много лет - что-то вроде
любовников, расставшихся друзьями, а теперь вот встретившихся. Грант
участия в разговоре не принимал, он жевал резинку в суровой задумчивости.
Американцы подарили человечеству новый способ выражения своих чувств и
мыслей - с помощью жующих резинку челюстей.
Наверное, есть такие, которые вообще никогда не говорят, а общаются
исключительно чмокая, чавкая, убыстряя или замедляя шевеление челюстей, а
в особых случаях выщелкивая изо рта резиновый пузырь.
На аэродроме нас уже ждала заправленная "Сесна" - одномоторный
спортивный самолет, разноцветный, как майка спортивного фаната. В
багажнике "джипа"
оказались три сине-оранжевых парашюта и большая сумка со снаряжением. К
каждому парашюту с помощью липучек были параллельно прикреплены по две
таблички. На верхней табличке значилось имя того, кто прыгает, а на нижней
того, кто укладывал парашют. Выглядело это так:
Mr. Shannanoff
Stiv В. Welles
Mrs. Shannanoff
Stiv B. Welles
Катька со смехом показала на свою табличку и задала Стиву игривый вопрос,
оттенков которого я со своим дубовым английским не понял, но общий смысл
все-таки уловил. Речь шла о том, в каком положении тот предпочитает
заниматься сексом. Мне даже показалось, что эти слова она специально
произнесла помедленнее, чтобы понял и я тоже. Стив покраснел так, что лицо
его стало багровым, а рыжие веснушки - фиолетовыми, потом он отодрал
липучки и, демонстрируя свои пристрастия, поменял таблички местами. Все
засмеялись, а Грант жизнерадостно захлюпал жвачкой. Катерина же под общий
хохот, разъясняя свой постельный обычай, вернула липучки в исходное
положение. Она не врала, она и в самом деле любила поверховодить.
Первым моим желанием было отхлестать ее тут же, на глазах у всех, по
лицу, запихнуть в "джип" к Брайену и предупредить, чтобы к моему
возвращение духу ее в отеле не было! Я бы, конечно, так и сделал, но
удержался, потому что понимал:
все это в последний раз. И ради последнего прыжка можно потерпеть, а
потом ищи себе другого Зайчугана!
Парни перенесли парашюты в самолет. Грант уселся в кабине, а мы - в
салоне, на укрепленных вдоль корпуса скамьях. Мотор заработал - и весь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг