фамилию поменял. Был Волобуев - стал фон Герке... Не любят у нас, понимаешь
ли, дворянских корней. Ну ничего. Я, кстати, все вспоминал, ты у нас не из
дворян случайно?
- А что?
- Я, понимаешь, - тут он протянул Башмакову золоченую визитку с гербом,
похожим на сваленную в одну кучу коллекцию старинного оружия, -
Краснопролетарское районное дворянское собрание организовал. Кадров
решительно не хватает. Какие-то все вырожденцы и пьяницы... Устроил обед по
случаю тезоименитства невинно убиенного государя-императора Николая
Александровича. Заблевали весь ДК Русакова. Ну ей-богу... А если нормальный
дворянин, не пьющий, с манерами, - так сразу еврей. Папашу или дедушку
подженили. Приходит тут на учет вставать князь Тверской, Иван Моисеевич.
Смотрю по документам - все правильно: Рюрикович. Ладно, Олег Трудович,
заполняй анкеты! Я очень рад, что ты будешь у нас работать. Надоели эти
сопляки. В башке ничего, кроме курса доллара, а по коридору идет что твой
президент Академии наук... Так бы и дал в лоб половником! Ну, за тебя!
Башмаков плюнул на разгрузочный день - и выпил коньяк. Душа потеплела.
- А помнишь, как Каракозин Чубакку дистиллированной мочой поил? -
захохотал Герке.
- Конечно!
- Ты, кстати, с ним не встречаешься? Вы ведь дружили...
- Нет, не встречаемся. Он куда-то уехал...
- Я тут его жену по телевизору видел. Как ее звали?
- Олеся.
- Да. Олеся. Они, кажется, разошлись?
- Давно уже.
- Тут презентацию Ростроповича по телевизору показывали. Она ему
какую-то древнегреческую вазу вручала от клуба бизнес-вумен. Ну, доложу я
тебе! Кто мог подумать, когда она по "Альдебарану" задницей вертела! Какая
женщина! А Ростропович - тьфу, смотреть противно! Козел с виолончелью... Ты
у нас, кстати, кто?
- В каком смысле?
- В политическом.
- А ты?
- Я монархист, естественно.
- А я сочувствующий, - горько вздохнул Башмаков.
Когда он уходил из банка, охранник снова заставил его положить кейс на
транспортерную ленту и даже подозвал напарника. Они с живым интересом
уставились на экран, но серые фруктовые силуэты на этот раз раскатились по
углам.
- Взяли? - спросила Катя, когда Башмаков пришел домой.
- Пока еще нет. Проверять будут.
- А чего тебя проверять? - удивилась Катя. - Ты же безобидный.
- Не переживай!
- Как же не переживать, если у меня муж безработный?
- Все будет хорошо. Ты Корсакову очень понравился! - первым делом
успокоила Дашка, поздно вечером вернувшись домой. Она теперь постоянно
возвращалась поздно, потому что, вдруг спохватившись, поступила на вечернее
отделение пединститута и после работы ездила на лекции.
- Возьмут тебя, никуда не денутся!
- Это тебе Садулаев сказал? - со значением поинтересовался Олег
Трудович.
- Вот черт, забыла тебя предупредить. А кто тебя про Садулаева
спрашивал?
- Герке.
- Ты с этим фон-бароном поосторожнее. Он из команды Малевича.
- А Корсаков?
- Тоже.
- Не понял.
- Выйдешь на работу - все поймешь. Черт, как же я тебя не предупредила!
Башмаков тщательно заполнил формы и анкеты, приложил фотографии,
трудовую книжку. Дашка все это отвезла в департамент кадров. Началось
ожидание. Он так волновался, что даже хотел сходить в храм Зачатия праведной
Анны и поставить свечку, но так и не сподобился. А ровно через три недели
позвонил Герке и радостно объявил:
- С тебя гектолитр! В понедельник выходи на работу!
- Наконец-то.
- Наконец-то? Если бы не я, тебя еще месяц проверяли бы!
В понедельник Башмаков отправился в банк. Корсаков принял его, не
выходя из-за стола. Не привстал даже, а лишь еле заметно кивнул.
- Куда же мне вас девать? - начальник почесал пальцем лысину, словно
соскреб с полировки мушиное пятнышко.
- В каком смысле?
- В том самом. Вроде только что отстроились, а мест уже не хватает.
Новое крыло только через полгода сдадут. Ладно, посидите пока в кассовом
секторе. Там Игнашечкин. Он как раз для "карточников" программирует.
Пообщайтесь, полезно будет. В небольшой комнате тесно, впритык стояли четыре
стола. За первым столом в уголочке, отгороженном большим шкафом, сидела
кассир-эксперт Тамара Саидовна Гранатуллина, маленькая восточная женщина со
скуластым лицом, раскосыми, но не темными, а светлыми недоверчивыми глазами.
Судя по рукам, уже начавшим ветшать, ей было под пятьдесят, хотя выглядела
она значительно моложе, лет на сорок. Второй стол, заваленный листингами,
проспектами и справочниками, принадлежал Гене Игнашечкину, беготливому
пузанчику с постоянно расстегнутой нижней, надбрючной пуговкой на рубашке.
Волосы у него были редкие, и когда он волновался, сквозь светлые прядки
виднелась покрасневшая кожа, покрытая капельками пота. Но особенно Башмакова
удивила клавиатура Гениного компьютера, покрытая коричневыми кофейными
пятнами и обсыпанная сигаретным пеплом. Кстати, сам Игнашечкин никогда не
говорил "компьютер", а исключительно "компутер". Когда Башмаков впервые
вошел в комнату, Тамара Саидовна мирно ругала Гену за то, что он по вечерам,
когда все уходят домой, самым подлым образом смолит, хотя между ними
существует твердое соглашение: в рабочем помещении не курить.
- Саидыч, одну сигарету! Задумался...
- Вы по какому вопросу? - спросила Гранатуллина, увидев Башмакова.
- Я тут с вашего позволения сидеть буду, - вежливо сообщил Олег
Трудович.
- Курите? - с надеждой спросил Игнашечкин.
- Нет.
- Очень хорошо! - обрадовалась Тамара Саидовна. - Будем знакомиться.
Познакомились.
- Трудович? - хихикнул Игнашечкин. - Значит, отец ваш - Труд?
- Да. Был... Умер недавно.
- Извините... - Гена покраснел на всю голову и, стараясь замять
неловкость, сказал, кивая на третий стол: - А здесь у нас сидит Вета. Очень
серьезная девушка. Она сейчас болеет...
Стол был чист. На нем стоял только компьютер и лежала книга на
английском. На обложке мускулистый мужчина страстно лобызал восьмой номер у
рыжеволосой вакханки по имени Джен Эйр.
- Том, ты к Вете ездила?
- Ездила. Еле пропустили через три контроля.
- Ну и что с ней?
- Нормально. Бледненькая еще...
Четвертый стол, на самом проходе, был отдан в полное распоряжение
Башмакова. Первые дни ушли на обустройство рабочего места. Гена взял над ним
шефство, водил к начальству выбивать компьютер.
- А зачем мне компьютер? - удивился Башмаков.
- Дурачина ты, простофиля! Если у человека на столе нет компутера,
значит, он жалкая, ничтожная личность.
Компьютер выбили, правда, для начала только "тройку", но все-таки!
Потом Гена помог Башмакову поменять кресло. В том, которое досталось Олегу
Трудовичу, выяснился дефект: спинка едва держалась в вертикальном положении
и откидываться на нее было опасно. Он сначала хотел простодушно взять себе
пустующее кожаное кресло болеющей Веты, но Тамара Саидовна очень серьезно
отсоветовала.
- Ты знаешь, сколько заплатили за эту рухлядь? - возмущался Игнашечкин,
когда они тащили со склада новое кресло. - В два раза дороже, чем стоит. В
два!
Гена почему-то сразу проникся к Башмакову совершенно родственными
чувствами, всюду водил его с собой, все показывал и объяснял. Встречая в
коридоре знакомого - а знал он почти весь банк, - Игнашечкин останавливался
и обстоятельно представлял смущенного Олега Трудовича. Так гордый пейзанин
представляет односельчанам приехавшего погостить городского родича.
- Олег у Шаргородского работал! - обязательно, понижая голос, сообщал
он. - "Буран" лудил! Обедать они ходили втроем. Столовая напоминала средней
руки ресторанчик, но цены были раза в четыре ниже, чем в городе. Башмаков
вспомнил, как однажды, в 84-м году, он с покойным Уби ван Коноби ездил на
совещание в министерство и, набрав целый поднос отличной жратвы, заплатил
меньше рубля. Вернувшись домой, Башмаков очень сердился и уверял Катю, что
советская власть рухнет из-за таких вот закрытых полубесплатных столовых...
Тамара Саидовна ела очень быстро и убегала к своим фальшивым бумажкам,
а Гена вел Башмакова еще в кафетерий. Торопиться ему было некуда - он любил
работать по вечерам, когда все уходили. За кофе с сигаретой Игнашечкин
наставничал:
- Ты хоть понимаешь, Трудыч, куда попал?
- В каком смысле?
- В прямом.
- В банк.
- В бутылк. Ты попал в логово вампиров! Улавливаешь?
- Не совсем.
- Вношу ясность. Тебе уже, конечно, говорили, что банки - это вроде
кровеносной системы экономики?
- Конечно. А разве не так?
- Все правильно. Но с одной только масипусенькой разницей. Представь
себе, что ты - экономика.
- Я?
- Ты. И у тебя, как и положено, имеется кровеносная система. Но вот
одна, самая важная, артерия выведена наружу и к ней присобачен краник, как в
самоваре. Представил?
- С трудом.
- Ничего, втянешься. И вот к тебе, к экономике, то и дело подбегают
разные вампиры, вампирчики и вампирища - кто с кружкой, кто с бидоном, кто с
цистерной. Открывают краник и кровушку твою отливают. На вынос. В основном
для отправки за рубежи нашей некогда великой родины. Долго ты протянешь?
- Думаю, недолго.
- Соображаешь! А чтобы ты не сдох от малокровия, тебе периодически
из-за границы присылают взаймы и под большие проценты консервированную
кровушку в изящных импортных упаковках с лейблом "МВФ", что означает совсем
не министерство военного флота, а...
- Международный валютный фонд!
- Гигант мысли! И что же получается? Долгов у тебя все больше, а
кровушки все меньше. Ножки дрожат, в глазках темно. И это называется
кровеносной системой экономики! Так вот, когда какой-нибудь свистобол будет
в телевизоре недоумевать, отчего у нас экономика загибается, а реформы
буксуют, - плюнь ему в его телевизионные гляделки! Он отлично знает, отчего
и почему. У него у самого в боковом кармане фляжечка для кровушки имеется...
- А у тебя?
- Гений! И у меня пузыречек. И у тебя скоро будет. Как только
испытательный срок закончится. Привыкай! Теперь вопрос на засыпку: тебя кто
в банк привел?
- В каком смысле?
- В прямом. Сюда с улицы не берут.
- Допустим, Садулаев.
- А ты хоть знаешь, кто такой Садулаев и с чем его едят?
- С чем?
- Продолжение в следующей серии...
Из дальнейших рассказов Гены выяснилось, что в банке идет давняя
ожесточенная война. Два вице-президента - Садулаев и Малевич - пытаются
каждый в своих интересах свалить президента банка Юнакова, сидящего на этом
месте почти восемь лет, с того момента, когда решением Политбюро стали
срочно организовывать коммерческие банки. О самом Юнакове рассказывали, что
он работал во Внешстройторге и готовился к загранкомандировке в Египет.
Вдруг его вызвал к себе зампред и поручил организацию банка. А что такое был
банк при советской власти? Ничего, толстые тетки с деревянными счетами.
- За что? - взмолился Юнаков, мечтавший в Египте купить подержанную
иномарку и приодеть жену.
- Ты коммунист или как? - объяснил ситуацию зампред. - Есть решение
Политбюро. Нам поручено организовать акционерный банк. И он будет. Асуанскую
плотину построили, неужели банк драный не организуем?
- А Египет? - чуть не заплакал Юнаков.
- А что - Египет? Пирамиды тысячи лет тебя дожидаются. Подождут... Даю
день на раздумье.
Юнаков с горя напился сильнее, чем обычно, проплакал пьяными слезами
всю ночь и наутро в состоянии похмельного обезволивания согласился. Откуда
взялось название "Лосиноостровский", уже никто толком не помнил. Кажется,
первоначально им выделили отремонтированное здание школы-восьмилетки на краю
Лосиного острова, но потом нашлось место получше, поближе к центру, а
название так и осталось. Впрочем, никто и не именовал банк
"Лосиноостровским", а как-то сразу прижилось другое название - "Лось-банк".
Тем более что в Юнакове, высоком и мосластом, действительно наблюдалась
какая-то сохатость.
А пил он всегда. В прежние времена его даже вызывали по этому поводу на
партком, песочили - и это удерживало будущего президента на краю алкогольной
пропасти. Вообще, со временем, когда спадет пена, ученым еще предстоит
выяснить и обобщить благотворную роль парткомов в деле укрепления советской
семьи и в борьбе с алкогольной зависимостью. И, собственно, чем
принципиально отличается психотерапевт, кодировавший Гошу, от секретаря
парторганизации, который тяжким, непрощающим взглядом смотрел на коммуниста,
зачастившего бегать из советской действительности в бесклассовые туманы
водочной эйфории? Крах КПСС сыграл в жизни Юнакова, да и не только в его,
роковую роль. Став банкиром, он, как говорится, отвязался. В первое время,
рассказывал Гена, выпив, Юнаков любил походить по кабинетам, подбадривая
сотрудников, интересуясь настроением и проблемами, иногда даже садился с
подчиненными и рассказывал им про то, как плакал всю ночь, не желая идти в
банк. Но постепенно походы по кабинетам становились все бессмысленнее, а
рассказ про ночь рыданий все бессвязнее и слезливее. Иной раз приходилось
вызывать охрану, чтобы отправить домой уснувшего за рассказами руководителя.
Понятно, что такие походы по этажам авторитет не укрепляли, поэтому в
новом банковском здании был предусмотрен специальный отдельный лифт,
поднимающий президента втайне от посторонних взоров из подземного гаража
прямехонько в кабинет размерами с крытый теннисный корт. Благодаря этому
сотрудники теперь не видели, в каком состоянии он прибывает и убывает. А
состояние случалось всякое. Однажды в течение одной ночи в кабинете была
заменена вся мебель и оргтехника. Юнаков накануне впал в белогорячечное
буйство и сокрушил обстановку с циклопической мощью и яростью.
- Как же он держится? - удивлялся Башмаков.
- Благодаря этому и держится! - усмехался мудрый Гена. Юнакова давно бы
уже убрали, но на его место прицелились оба вице-президента - Садулаев и
Малевич, имевшие примерно равносильную поддержку в совете директоров и у
акционеров. Поэтому они медлили начинать решительную схватку, подкапливая
силы и дожидаясь удобной ситуации. Вице-президенты делали все, чтобы Юнаков
пока держался. Впрочем, имелась еще одна тонкость. После мощного запоя,
подлечившись, президент вдруг на несколько дней обретал нечеловеческую
организационную энергию и финансовую проницательность. И этих нескольких
дней ему хватало для того, чтобы сделать удачное кадровое распоряжение или
изобрести оригинальную банковскую операцию. В дни просветления к нему просто
боялись зайти в кабинет. Он сидел за столом крахмально-белый, и в глазах его
светилась тоска всезнания...
- Теперь ты понял, почему Герке так заколготился, когда узнал, что
Корсакову тебя порекомендовал Садулаев?
- Почему? - Башмаков на всякий случай специально немного тупоумничал.
- Потому что Корсаков всегда был на стороне Малевича, и если теперь он
перекинулся, то это серьезно усиливает позиции Садулаева. С Корсаковым
считаются. У него жена работает в Центробанке.
Все эти интриги напомнили Башмакову райкомовскую юность. С той лишь
разницей, что там, в райкоме, за интригами скрывался почти бескорыстный
аппаратный азарт. Ведь, смешно вспомнить, секретарь получал на двадцать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг