- Почему сразу эмигрант? Просто съездим, заработаем...
В тот же день он засел за бумаги. Идеи у него действительно были.
Причем не только те, что остывали в едва начатой докторской, а совершенно
новые. Это даже смешно: моешь "БМВ" какому-нибудь отморозку, и вдруг в
голове ни с того ни с сего выстраивается изящное техническое решение, над
которым бился в "Альдебаране" два года, да так и плюнул. И хочется вбежать в
кабинет Уби Ван Коноби, победно положить перед ним листочек с расчетами и
услышать: "А что, любопытственно!"
А потом еще и от Джедая: "Ты, Олег Титанович, молодец!"
Теперь перед сном Башмаков вслух начинал мечтать о том, как они поедут
в Америку, заработают там денег и по возвращении квартиру оставят Дашке, а
себе купят новую, двухэтажную, в элитном доме с консьержкой. Катя
подхватывала и фантазировала, что кухню надо будет обязательно соединить
арочным проходом со столовой, а на второй этаж пустить хромированную
винтовую лестницу...
- И никаких обоев! Стены будем красить! - строго предупредила Катя.
Разработка была уже почти готова, когда внезапно объявился Слабинзон.
- Алло, - раздался в телефоне Борькин голос, - а не хочет ли мистер
Тапочкин, в девичестве Башмаков, повидаться со своим другом юности?
- Борька? Ты где?
- Я? В гостинице "Метрополь", естественно!
- Приезжай! Бери машину и приезжай!
- Жди.
Башмаков бросился к Кате, та страшно засуетилась, наскоро накрутила
волосы на бигуди - и супруги сообща (чего давно уже не случалось) начали
стряпать ужин. Почистив картошку, Олег Трудович сбегал за выпивкой в
круглосуточный магазинчик. Приготовления были в разгаре, когда за окном
раздались странные звуки, напоминающие пожарную сирену.
- Может, опять кого-нибудь взорвали? - предположил Башмаков и выглянул
в окно. Внизу стояла красная машина, выдвигавшая свою диннющую лестницу
точно в направлении башмаковского балкона.
- Кать, горим! - сообщил Олег Трудович.
- Да ну тебя, Тапочкин! - отмахнулась селедочным ножом жена, но на
балкон за мужем все-таки побежала. Край вырастающей лестницы почти коснулся
перил, и тут они увидели, как по ступенькам карабкается огромный букет алых
роз.
- Ой, я же не оделась! - вскричала Катя и скрылась.
Букет приблизился, из-за него выглянул Слабинзон, засмеялся и спрыгнул
с лестницы на балкон.
- Здравствуй, фрэндяра ты мой! - Борька крепко обнял друга, исколов
шипами.
- Ну ты пижон! - восхитился Башмаков.
Восхищение относилось как к способу прибытия, так и к внешнему виду
Слабинзона.
- Странное дело - раньше в этой стране нельзя было купить ничего.
Теперь все, что угодно. Даже пожарную машину. И недорого - всего сто
долларов. Такси из аэропорта стоит пятьдесят. Жена у тебя все та же?
- В каком смысле?
- Ну, время идет - тело стареет, а страсти молодеют!
- Да нет, я консерватор...
- Ты лентяй, а не консерватор. Веди меня к Кате! В конце концов, я тебе
жену нашел, а не дядя.
Катя стояла в своем лучшем платье. Волосы, только что освобожденные от
бигуди, завивались в пружинистые кудряшки.
- Это вам, my fair lady! - Борька припал на одно колено, протянул цветы
и поцеловал Кате руку.
- Ой, Боренька, какой букет! Ой, не надо, у меня же руки еще в
селедке... Сколько же мы не виделись?
- Пять лет... Пять долгих лет... Я провел их на чужбине, прикованный к
компьютеризированной американской галере!
- Но выглядишь ты неплохо! После галеры... - поддел Олег Трудович.
- К столу, к столу! - призвала Катя.
Выпили за встречу. Потом за дружбу. Потом за детей. Потом за родителей.
Потом - отдельно - помянули Бориса Исааковича.
- Был на могиле?
- Был.
- А мы тебя на похороны ждали.
- Не смог. Был оклеветан врагами. Оказался невыездным, как при
коммуняках. Кстати, должен заметить, statue of Freedom - статуя Свободы -
дама весьма строгая, и под хламидой у нее, как у копа, наручники и кольт
девятого калибра...
Выяснилось, по приезде в Штаты Борька устроился на одну фирму,
организованную старинным папашиным пациентом. Фирма как фирма - занималась
продажей дизельного топлива. Слабинзон был на побегушках и в тонкости
бизнеса не посвящался. Это его и спасло. Оказалось, хитромудрый эмигрант,
изощривший ум в чудесах советской торговли, придумал следующую махинацию:
горючее покупалось будто бы для отопительных систем в домах, а на самом деле
тайком продавалось бензоколонкам. В чем профит? В том, что разная такса на
прибыль. Разница - в карман.
- Но в Америке уйти от налога - то же самое, что в России - от
политики. Вывели в наручниках. Впоследствии моя полная невиновность была
доказана... И теперь вы имеете дело не просто с жалким эмигрантом, но с
гражданином Соединенных Штатов Америки. И чтобы выручить меня, к вашему
сведению, президент может послать в любую точку планеты эскадрилью или даже
эскадру!
Сказав это, Слабинзон выложил на стол из бокового кармана синюю
книжечку с золотым затейливым тиснением:
- Вот он - мой молоткастый! Некоторое время супруги Башмаковы
уважительно рассматривали и листали многостраничный паспорт.
- А теперь ты чем занимаешься? - спросила Катя.
- Хищением российской собственности в особо крупных размерах. Я -
похититель мозгов. Шутка. Потом Катя осталась прибирать на кухне, а они
переместились к аквариуму.
- Ого! - восхитился Борька. - Это правильно. Нервы надо успокаивать.
Хроническая усталость - болезнь века. Берет джентльмен свою золотую карточку
в зубы и с Эмпайр билдинга - прыг даун - и все!
- А ты давно в Москве?
- Две недели.
- И не звонил, мерзавец!
- Сначала - дело. Я же дедову квартиру продавал. Спасибо Изольде
Генриховне - сберегла жилплощадь.
- Продал?
- Продал. Охренеть можно! В Москве квартиры дороже, чем в Чикаго.
Библиотеку жалко. Купил какой-то новый русский, который, по-моему, кроме
"Муму", ничего не читал. Архив дедов я отволок в Подольск. Сказали
"спасибо". А рукопись про генерала Павлова отнес в военно-историческое
издательство. Сначала вообще брать не хотели. Я говорю: "Как вам не стыдно?
Человек всю жизнь писал!" Что ты думаешь? Взяли. Тысяча долларов - и через
полгода книжка выйдет.
- Маловато - тысяча долларов. Все-таки Борис Исаакович столько лет
писал...
- Тапочкин, ты меня не понял. Не они мне, а я им тысячу долларов
заплатил. Но я тебе самого главного еще не рассказал. Валентину помнишь?
- Какую Валентину?
- Ну, Валькирию!
- Конечно.
- Я ее нашел.
- Да ты что!
- Да. Позвонил - и через полчаса она была уже у меня. Легкий ужин в
"Метрополе". Красочный рассказ о суровой реальности американского изобилия.
Сувенир с тонким парижским запахом, заточенным в хрусталь. И недоступное
женское тело призывно распахивает объятия нижних конечностей! Ты знаешь, я
разочарован: в русских женщинах есть какая-то имперская неповоротливость...
Потом она плакала, отталкивала деньги и говорила, что совершила страшную
ошибку, отказавшись выйти за меня замуж. Говорила, что готова все бросить и
уехать со мной в Америку. Но я уже возил в Америку ковры - один убыток...
- А ведь ты врешь, Слабинзон! - засмеялся Башмаков.
- Вру, - легко согласился Борька. - Все было совсем не так. Я ждал ее у
подъезда. Вечером. С букетом цветов. Наконец она появилась - в каждой руке
по огромной авоське со жратвой. Толстая, обрюзгшая, а ноги как рояльные
тумбы. Лицо искажено мукой быта. Увидев меня, она уронила авоськи и
бросилась на шею. Сказала, что муж без работы, у сына - коклюш, а у дочери
понос, что хозяин уже готов выставить их на улицу за неуплату. И что за сто
долларов она будет моя вся без исключения...
- Опять врешь!
- Какой ты привередливый, Тунеядыч! Ладно, рассказываю, как было на
самом деле. Я позвонил. Детский голос сообщил, что папа на службе, а мама -
в детском саду. Ты представляешь, она работает в том же самом детском саду!
Я уже гражданин Соединенных Штатов, вместо Советского Союза куча
независимого дерьма, а она - в том же детском саду! Муж, разумеется, тот же
самый! Кстати, это долбаное русское постоянство и привело к застою... Я
приехал в тихий час. Она меня узнала сразу и бросилась на шею...
- Врешь!
- Не вру. Почему, интересно, женщина не может броситься мне на шею?
"Слабинзончик, - сказала она, - какой ты стал гладенький!" Это в том смысле,
что прыщей у меня теперь нет. Почти все ковры ушли на хорошего дерматолога.
Прыщ - ковер, прыщ - ковер. Жестокая страна! Валькирия, кстати, тоже
выглядела неплохо, не считая застиранных рук и макияжа в манере поздних
импрессионистов. Я предложил вечером встретиться. Она сказала, что не может,
потому что у мужа как раз день рождения и она еще должна купить ему подарок.
Я предложил - завтра. А завтра она ведет падчерицу к гинекологу. А
послезавтра? Послезавтра у нее ночное дежурство. Ладно, думаю, зайдем с
другого бока! И спрашиваю: "А что ты хочешь подарить мужу?" - "Часы... Но у
меня всего десять долларов..." Я говорю, что, когда ехал сюда, видел в
переходе замечательные часы именно за десять долларов. Даже в Америке таких
не встречал. "Ой, Слабинзончик, купи! А то у нас комиссия сегодня - никого
не отпускают. Я тебе буду очень благодарна!" - "Очень?" - "Очень!!!" Я
поехал на улицу Горького в "Подарки" и купил ей титановый "Ситизен" за
двести долларов, а на крышке выгравировал: "Как глянешь - так вспомянешь!"
Но ты представляешь, часы ей не понравились, она даже подурнела от
огорчения, сказала, что видела за десять долларов с цифирками, будильником,
калькулятором и еще черт знает с чем... И это разрушило все мои планы
сексуального реванша!
Вошла Катя:
- О чем это вы?
- О женской жестокости.
- А ты еще не женился?
- Эх, Катя, последний шанс жениться я упустил в Булони много лет назад
по причине злоупотребления пивом... Кстати, а что впоследствии стало с
девушкой по имени Фонарева Ирина? Она жива, надеюсь?
- Жива, - ответила Катя, отводя глаза. - У нее все нормально... Ты еще
долго в Москве?
- Не знаю. Я вот думаю, может, мне здесь себе жену найти? Американки
страшные потребительницы и вечно всем недовольны. А в постели они просто
сексуальные тиранки: "Move, move!" - двигайся... А чуть что не так, пожалте
к психоаналитику! "Скажите, мистер Лобензон, вам по ночам не снятся поющие
вагины?" Найду себе здесь юную интеллигентную деву с настоящими дворянскими
корнями, обогащенными древнееврейской кровью. Научу ее только одной фразе:
"Rest, honey!" - отдыхай, милый! И буду жить счастливо и долго. Детей
растить... А где, кстати, ваша малолетняя дочь?
- На свидание ушла.
- На свидание? Вау! Как летит время! Особенно в Америке...
- А ты знаешь, Тапочкин тоже скоро в Америку поедет? - гордо сообщила
Катя. - По контракту!
- По какому еще контракту?
- С фирмой "Золотой шанс"! Знаешь такую?
- Еще бы! В Америке ее знают даже негры преклонных годов.
- Надежная? - поинтересовался Башмаков.
- Как оральные контрацептивы при воздержании.
- Я серьезно!
- Надежней не бывает. Не волнуйся! А кто к тебе от этой фирмы
обращался?
- Чубакка.
- Чубакка?
- Это прозвище... Бадылкин. Я с ним в "Альдебаране" вместе работал.
Вспомнил товарища!
- Молодец!
- Вот видишь, Тапочкин, а ты еще сомневался! - сказала Катя.
- Подожди, может, им еще моя разработка не понравится!
- А какая у тебя разработка?
- По емкости кислородных шашек.
- Не волнуйся, понравится. Америка всеядна, как свинья.
После десерта Слабинзон сообщил, что обожрался совершенно по-русски и
ему пора в "Метрополь". Перед уходом Борька долго целовал Кате руки.
Башмаков пошел его провожать. По дороге к метро Слабинзон шумно
радовался отсутствию негров и цветных, и только толпа журчащих по-своему
вьетнамцев несколько омрачила его настроение.
- Борь, я давно тебя хотел спросить: что было в голове?
- В какой голове?
- В ленинской.
- Ничего не было. Родная земля. А ты думал, я туда бриллиант "Третий
глаз Шивы" захреначил?
- Что-то в этом роде.
- Нет. Главное мое богатство было в коврах, точнее, в одном ковре.
Помнишь, драный такой, с большими розами?
- Помню. Таможенники еще носы воротили.
- Вот-вот. А ведь это был редкий экземпляр. Образец русского
крепостного ковроткачества. Когда я приволок его антиквару, он расчихался и
выгнал меня. Тогда я пошел в библиотеку Конгресса, перерыл все альбомы,
каталоги и все-таки нашел почти такой же ковер, сделанный шереметевскими
крепостными. Я снял с картинки цветной ксерокс и завизировал его у главного
эксперта-искусствоведа. И знаешь, сколько мне заплатил потом тот же самый
антиквар?
- Сколько?
- Восемнадцать тысяч долларов! Американцы - жертвы экспертов. Если по
телевизору эксперт скажет, что клизма с патефонными иголками способствует
пищеварению, назавтра вся Америка встанет в две очереди. Одна очередь - за
клизмами, вторая - за патефонными иголками. И кто-нибудь озолотится на
производстве клизм и патефонных иголок. К сожалению, я тут же вложил
восемнадцать тысяч в дизельное топливо...
- Слушай, а ты долго привыкал? - спросил Башмаков.
- К чему?
- К Америке.
- А что?
- Да я вот думаю, если разработка понравится и меня пригласят...
Все-таки три года! Мне кажется, я умру от ностальгии!
- Ты умрешь не от этого. От совковой доверчивости. Где ты нашел этого
Чубакку?
- Он сам меня нашел. Приехал прямо на стоянку. Вообще-то в
"Альдебаране" его недолюбливали. А вот ведь - хороший оказался мужик.
- Замечательный! Он еще за тебя премию получит. Такие мозги для Америки
добыл!
- Да ладно издеваться!
- Серьезно! Я ведь тоже в "Золотом шансе" работаю. Только в другом
отделе.
- Да ты что!
- Да, друг мой, жизнь - это череда глумливых совпадений! Я ведь тоже
хотел тебе кое-что предложить. Но раз Чубакка меня опередил - это судьба!
- Я могу...
- Нет. В Америке так не принято - мешать чужому бизнесу. Вызовут в
райком и отберут партбилет. Давай лучше о бабах!
- Давай! А что там у вас с Валентиной на самом деле было?
- Ничего. Она изменила пол. У нее теперь усы и она работает вышибалой в
пивной "У дуба".
- Слушай, а как та негритянка, которая на фотографии, ничего? - спросил
распалившийся от выпитого Башмаков.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг