вернулся на диван. На генерале была зеленая офицерская рубашка с тесемками
для погон и старенькие синие тренировочные брюки. Он тяжело сел. На
клетчатом пледе лежали заложенные очками мемуары де Коленкура. На стуле -
таблетки, пузырек и стакан, резко пахнувший валокордином.
- Я нашел у Коленкура любопытную мысль. - генерал раскрыл книгу и надел
очки. - Вот, послушайте: 'Гений императора всегда творил такие чудеса, что
каждый возлагал на него все заботы об успехе. Казалось, прибыть на место ко
дню битвы - это все...'
- Понятно, - кивнул Джедай. - Чем гениальнее правитель, тем
раздолбаестей народ.
- Примерно. Чем гениальнее политик, тем требовательнее и суровее он
должен быть к окружающим.
- А людей вам совсем не жалко?
- От глупой доброты правителя, молодой человек, народу гибнет гораздо
больше, чем от умной жестокости, - ответил Борис Исаакович, взяв в руки
пузырек с каплями.
Башмаков укоризненно глянул на Джедая, схватил стакан и помчался на
кухню за водой.
...А приступ вышел вот из-за чего. В течение многих лет Борис Исаакович
о деньгах почти не думал: пенсия у него была хорошая, путевки в санаторий
бесплатные, кое-что и прикопилось - за статьи в военных журналах, за лекции
ему прямо на сберкнижку перечисляли. Да и много ли пенсионеру нужно?
Тратился он в основном на книги и журналы - тогда много печаталось нового,
необыкновенного, рассекреченного. Из дому он выбирался редко - в Ленинскую
библиотеку или в Подольский архив. Дело в том, что обнаружились считавшиеся
утерянными протоколы допросов генерала Павлова, и монографию пришлось
переписывать практически заново, нарушая все сроки. В 'Воениздате', конечно,
возмутились, ведь книга была уже в темплане. Борис Исаакович гордо вернул
аванс. Мог себе позволить! И вдруг, буквально за несколько месяцев, все
изменилось. Сбережения превратились в пыль: на восемь тысяч, лежавших на
книжке, не то что машину - трехколесный велосипед не купишь. Пенсии едва
хватало на хлеб. А подзаработать негде. Журналы или позакрывались, или
влачили такое жалкое существование, что о гонорарах и речь не заходила.
Лекции читать тоже не приглашали. Какие там лекции, если вся страна
проснулась нищей и надо было соображать, как жить и что жевать! Правда,
однажды Международный исторический фонд имени Иосифа Флавия пригласил
генерала выступить на научной конференции 'СССР как главный инициатор Второй
мировой войны' и даже пообещал приличное вознаграждение в долларах. Борис
Исаакович в своем коротком сообщении блестяще, ссылаясь на документы,
объяснил, кто на самом деле был главным инициатором войны.
- Но позвольте! - оппонировал ему взвинченный историк-возвращенец с
неопрятной диссидентской бородой. - Сталин готовил танки на шинном ходу,
чтобы двигаться по европейским автострадам!
- Ну и что? 'Танки на шинном ходу'... Если у вас борода, это еще не
значит, что вы монах. Зал засмеялся и зааплодировал. Но гонорар генералу
почему-то не заплатили. Более того, к нему как бы приклеили некий
предупредительный ярлычок, и уже больше никогда никакой фонд не приглашал
его ни на одну конференцию, хотя таких специалистов, как Борис Исаакович,
было раз-два и обчелся. Времена настали тяжелые: даже книги он не мог теперь
покупать, а до обнищавших библиотек новые издания вообще не доходили. Свежие
монографии по военной истории Борис Исаакович изучал прямо у магазинного
прилавка, даже выписки ухитрялся делать. Но однажды молодая нервная
продавщица в историческом отделе Дома книги наорала на старика:
- Вы же, дедушка, конфеты до того, как чек пробьете, не жрете! А
страницы грязными пальцами хватаете!
Бориса Исааковича, маниакального чистюлю, постоянно гонявшего Борьку за
грязные ногти, последнее замечание просто убило. Сразу из магазина, держась
за грудь, наполнившуюся вдруг какой-то болезненной ватой, он поехал в свою
поликлинику. Сняли кардиограмму и нашли довольно сильную аритмию.
- Нервничаете? - спросила врач.
- А кто теперь не нервничает? - вздохнул генерал.
- Это правда. Я иногда просыпаюсь - и не верю, что все это с нами
произошло.
Борис Исаакович знал эту кардиологиню еще юной выпускницей
мединститута, трепетавшей перед своими чиновными пациентами. Он всегда
приносил ей коробку конфет или какой-нибудь сувенир. Впервые за много лет он
пришел с пустыми руками. Вернувшись домой, генерал долго размышлял,
прикидывал и решил продать квартиру, а купить другую, поменьше, и желательно
в новом, зеленом районе. На разницу - а это огромные деньги - можно было
спокойно жить, покупать книги, дарить врачихам конфеты и писать труд о
командарме Павлове. Но по Москве ходили вполне достоверные слухи, что у
заслуженных стариков выманивают их большие квартиры в сталинских домах, а
когда приходит время расплачиваться, попросту убивают. Рассказывали даже
леденящую историю бывшего замнаркома из соседнего подъезда, исчезнувшего
через два дня после продажи квартиры, а потом найденного расчлененным в
помойных баках микрорайона. Борис Исаакович смерти не боялся, но быть
зарезанным каким-нибудь уголовником, тем более когда еще не дописана книга о
командарме Павлове... Нет уж, увольте! Тогда он решил поискать постояльцев.
дал объявление в газете 'Из рук в руки', но откликались в основном блудницы,
какие-то башибузуки в кожаных куртках или молоденькие бизнесмены, которые,
войдя в квартиру и оглядевшись, заявляли:
- Эту стену надо снести... А здесь (кивок в сторону Асиной комнаты)
будет гостевой туалет...
Естественно, Борис Исаакович квартиру так никому и не сдал. Написать
сыну гордость не позволяла, ведь звали же, упрашивали: 'Поедем! Поедем!' И
потом еще знакомых подсылали: 'Надо, надо уезжать! Слышали, Щукочихин вчера
по телевизору погромы обещал!' Не поехал... Да и какая от сына помощь? Сам в
письмах постоянно жалуется, как трудно приживаться на новом месте: за все
плати. А Борька прислал фотографию из Калифорнии и пропал - ни письма, ни
звонка...
И вот как-то раз Борис Исаакович отправился в магазин военной книги на
старом Арбате - тамошние продавщицы его давно знали и снисходительно
смотрели на то, как он читает у прилавка. Прогуливаясь по старому Арбату,
превратившемуся к тому времени уже в сувенирный базар, Борис Исаакович
увидел на лотке среди обыкновенных солдатских шапок, ремней и гимнастерок
настоящий парадный генеральский мундир, висящий на плечиках и обернутый от
дождя прозрачной пленкой. Точно такой же хранился у него в шкафу. Генерал
остановился как завороженный. Так и стоял, покуда продавец, верткий молодой
парень, виртуозно всобачивал доверчивому иностранцу кроликовую ушанку с
кокардой, на ломаном английском уверяя, будто такие шапки носят бойцы
спецдиверсионного отряда 'Айсберг', который предназначен для захвата
Гренландии... Успешно нахлобучив шапку на радостного интуриста, парень
повернулся к Борису Исааковичу:
- Что берем?
- Что-то я не припомню такой спецгруппы - 'Айсберг'.
- Секретная группа... Под грифом: 'Супер-дупер'!
- И грифа такого не помню.
- Склероз у вас, папаша! Что интересует?
Борис Исаакович кивнул на генеральский мундир и был потрясен, узнав
цену: она равнялась его годовой пенсии. Парень прилавочным чутьем угадал:
старичок с потертым портфелем не случайно спрашивает. Он стал объяснять, что
с удовольствием купит мундиры, шинели, медали, ордена, фуражки, причем
заплатит долларами. Настоящие боевые ордена и медали были разложены тут же,
на прилавке.
- А у вас, папаша, случайно орден Славы первой степени не наблюдается?
Второй и третьей есть. Комплект нужен. Очень нужен!
- Не стыдно славой чужой торговать? - тихо спросил генерал.
- А почему мне должно быть стыдно? Я у вас ордена не ворую - сами
несете! Я вот тут стою и думаю иногда: это же как интересно устроено, в
двадцать лет, когда вся жизнь впереди и хрен в подбородок упирается, человек
за орден или медаль под пули лезет и не боится. А когда жить-то осталось, уж
извини, отец, совсем ничего и от хрена одна шкурка, несет мне свои цацки. А
то, понимаешь, валидол купить не на что... Бережет сердчишко-то... А может,
и правильно делает? Ты, отец, подумай. Может, у тебя китель какой зря
гардероб занимает? Моль-то, она не разбирается, где пиджак, а где мундир...
Прайс-листик-то возьми! - И парень протянул ему бумажку, где подробно
указывались цены на все - от Звезды Героя до медали в честь 40-летия Победы.
По пути домой Борис Исаакович кипел и возмущался, что боевые награды,
которые давали за геройство и пролитую кровь, стали теперь предметами
омерзительной купли-продажи. Но при этом в каком-то подсознательном
вычислительном закутке одновременно шел подсчет стоимости хранившихся в
специальном замшевом мешочке двух орденов Красного знамени, ордена
Отечественной войны I степени, ордена Александра Невского, польского 'Белого
орла', многочисленных медалей, боевых и накопившихся за послепобедные
юбилеи. Полученная в результате сумма как-то сама собой выскакивала из
умственного закутка и вторгалась в возмущенное сознание генерала. Открывая
дверь квартиры, Борис Исаакович почти убедил себя в том, что парадный мундир
ему, собственно, не нужен. Да и моль в самом деле не дремлет - на рукаве
недавно появились две маленькие пока еще проплешинки. А похоронят уж
как-нибудь в обычном мундире. Более того, с некоторыми, особенно юбилейными,
наградами тоже можно расстаться. Ничего страшного. Даже есть какая-то
диалектическая логика в том, что на эти деньги он сможет закончить
исследование о командарме Павлове. Перед тем как отнести мундир на Арбат,
генерал напоследок решил еще раз его надеть и сразу заметил, что тот стал
ему великоват: за последнее время от плохого питания и от переживаний Борис
Исаакович сильно похудел. И вот когда он стоял перед зеркалом, разглядывая
себя, ему вдруг стало душно, словно из комнаты, как из лейденской банки,
откачали воздух... До телефона удалось добраться с трудом. Потом по стеночке
дошел в прихожую, отпер и приоткрыл входную дверь... Приехавшая бригада
нашла его лежащим на диване в расстегнутом генеральском мундире, с мокрым
полотенцем на груди.
- Никогда не думал, что до такого доживу! - шептал и плакал Борис
Исаакович.
- Не волнуйтесь, скоро все это кончится! - успокаивал Джедай. - Наши
уже близко.
Они просидели с Борисом Исааковичем до самой ночи, а когда за полчаса
до закрытия метро Башмаков засобирался домой, Джедай сказал, что ему
торопиться некуда, никто его не ждет и он, пожалуй, переночует у Бориса
Исааковича. Через несколько дней Олег Трудович с сумкой продуктов, собранных
старательной Катей, приехал на улицу Горького и застал там Каракозина в
халате, кашеварящего на кухне. Сам генерал полулежал на диване. К дивану был
придвинут ломберный столик, накрытый, точно скатертью, большой картой,
испещренной черными и красными изогнутыми стрелками.
- Вы представляете, Олег, они не дают мне прочитать предсмертное письмо
Павлова к Сталину!
- Кто?
- КГБ... Или как они там теперь называются?
- Это, наверное, из-за Борьки. Родственники за границей и все такое...
- Хрен тебе с помидорами, - выходя из кухни с кастрюлькой дымящейся
каши, сообщил Рыцарь Джедай. - Просто теперь пользование архивом КГБ
платное. Пятьсот долларов - и обчитайся... Тысяча - копию снимут.
- Я скоро тебе отдам. Я сейчас на стоянку устроился... - уловив в
словах Каракозина упрек, забормотал Олег. - Я вот, наверное, в Таиланд скоро
поеду за ангоровыми шапочками...
- Да сиди ты уж лучше дома, Олег Таиландович! Целее будешь. Вскоре
Каракозин сдал свою квартиру за триста долларов в месяц и переехал к Борису
Исааковичу. На эти деньги они и жили. Башмаков иногда захаживал к ним в
гости. Чаще всего Борис Исаакович сидел в кабинете, изредка выходя в
просторную гостиную и благосклонно взирая на то, что в ней происходит. А
происходили в ней вещи пречудесные. Гостиная была оборудована под штаб
партии революционной справедливости. В комнате крепко пахло теплой
марганцовкой - это Джедай размножал на ксероксе листовки к очередному
митингу. Ксерокс купили, продав орден Белого орла. Как раз в ту пору
появилось много публикаций о польских офицерах, расстрелянных в Катыни.
Борис Исаакович был абсолютно уверен в том, что расстреляли их немцы, а не
наши, и очень негодовал по поводу публикаций польских историков:
- Они бы лучше вспомнили, сколько Пилсудский красноармейцев в лагерях
сгноил!
Квартира генерала стала центром бурной политической жизни. Время от
времени раздавался звонок - и в гостиной появлялся очередной народный
мститель. Войдя в уставленную книгами и антиквариатом гостиную, он, конечно,
робел, а обнаружив под ногами наборный паркет, бросался в прихожую снимать
ботинки. Но, как справедливо заметил кто-то из мудрых, снятие одной проблемы
лишь открывает взору проблему новую. Пришедший начинал мучиться несвежестью
или даже дырявостью своих носков. Торопливо схватив пачку листовок и получив
информацию о предстоящем митинге, он убегал в массы. Борис Исаакович и
Каракозин не пропускали ни одного стоящего митинга или какого-нибудь
народного веча. Генерал уже вполне окреп и появлялся в рядах протестующих, в
зависимости от сезона, или в шинели с золотыми веточками в петлицах, или в
том самом кителе, из-за которого пережил сердечный приступ. Джедай завел
специальный флаг с серпом и молотом на свинчивающемся металлическом древке,
а также складной картонный плакат со стихами собственного сочинения:
Напрасно радуешься, сэр!
Мы восстановим СССР!
Стихи сопровождались рисунком, тоже выполненным Каракозиным: зубасто,
совершенно по-крокодильи улыбающийся американец в полосатых штанах и
цилиндре кроит ножницами карту Советского Союза. У Бориса же Исааковича для
демонстраций имелся небольшой портрет Сталина. Генерал и Джедай, как
говорится, нашли друг друга, но иногда спорили о методах борьбы. Каракозин
был за немедленное вооруженное восстание против антинародного режима, а
Борис Исаакович - за шествия, гражданское неповиновение, забастовки и как
результат - передачу власти до выборов нового президента Верховному
Совету...
Как-то раз они потащили с собой Башмакова на народное вече, бушевавшее
на Манежной площади, еще не застроенной, не утыканной бронзовым
церетеливским зверьем. Олег Трудович сдуру нацепил нежно-палевую замшевую
куртку, недавно купленную ему Катей, и ловил на себе косые взгляды плохо
одетых и злых людей. Трибуна, украшенная кумачом, еще пустовала. Большие
алюминиевые репродукторы, установленные на автобусе, оглушительно бубнили
'Марш энтузиастов'. Борис Исаакович был в генеральской шинели, а Каракозин -
в своем вечном джинсовом костюме. Вступив на тропу политической борьбы, он
отпустил бородку, отрастил длинные волосы, схваченные особой узорчатой
повязкой. Узор назывался посолонью. Джедай вообще в это время увлекся
славянским язычеством и постоянно вступал в споры с монархистами, стыдившими
его за красный флаг. В ответ он доказывал, что русские всегда уважали
красный цвет и громили ворогов под червонными стягами. Свидетелем одного
такого спора и стал Башмаков. Каракозин сцепился с казаком, одетым в мундир
явно домашнего производства.
- Значит, говоришь, Митрий Донской под красным флагом, как Чапаев,
воевал? Допустим... - поигрывая самодельной нагайкой, строго молвил казак.
- Ты извини, служивый, я в погонах ваших не очень разбираюсь. Ты кто по
званию? - уточнил Джедай.
- Разрешите представиться: есаул Гречко, заместитель
краснопролетарского районного атамана по связям с общественностью. А ты кто
таков?
- Член политсовета партии революционной справедливости.
- Любо. Добрая партия. А серп с молотом тебе на что?
- А чем тебе, служивый, серп и молот не нравятся?
- А вот и не нравятся. Зачем тебе, русскому, как я наблюдаю, человеку,
- говоря это, казак покосился на Бориса Исааковича, - значки масонские?
- Дурак ты, ваше благородие! Золотой молот с серпом славянскому вождю
Таргитаю с неба упали.
- С неба? Ну-ну... - есаул Гречко снова внимательно посмотрел на Бориса
Исааковича, усмехнулся и затерялся в толпе.
Музыка исчезла в площадном гуле. На трибуне, устроенной из грузовика с
высокими бортами, начали появляться люди. Башмаков узнал лысого Зюганова,
шевелюристого Бабурина, вечно хмурого Илью Константинова... Зюганов подошел
к микрофону и заговорил, но ничего не было слышно. Толпа взволновалась.
- Провокация! - побежало по рядам. - Сволочи, ельциноиды трепаные,
специально отключили микрофоны... На ступеньках гостиницы 'Москва' началось
какое-то угрожающее движение, демонстранты, крича 'долой!', накатились на
цепь омоновцев.
- Пропустите! Да пропустите же! - мимо Башмакова проталкивался толстый
подполковник с шипящей рацией в руке.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг