отца застала меня в Южной Америке. О письме я ничего не знал. И вот я
вернулся в Паряж.- Огорчаясь утратами и радуясь воспоминаниям, я перебирал
старые письма, но мое особое внимание привлекли эти бумаги, особое!
Перечитывая их, следя за удивительной судьбой этих документов, особенно
одного из них, я вспомнил вашего отца. Его легко вспоминать. Необычная
голова, глубокие глаза и эти кустики бровей... Но простите!.. Итак, все
эти документы, несомненно, подлинны и, несомненно, отвечают тем датам,
которые стоят на них. Подпись Роджера Бэкона... Но вы, кажется, забыли или
просто не знаете, о чем идет речь?
- Очень хорошо помню! - поспешно сказал я. - Продолжайте, прошу вас.
- Я упомянул имя Бэкона. Вот этот-то документ, конечно, представлял для
меня наивысший интерес...
Рюдель вынул из конверта старинный пергамент, Я сразу узнал его.
- Волею случая он сопровождал вашего предка Одо Меканикуса в
странствиях, и вся его жизнь отразилась на оборотной стороне пергамента.
Некоторыми специальными методами я выявил все, что когда-либо было на нем
написано.
Смотрите, запись, сделанная Роджером Бэконом, ясно видна и так, а вот,
вглядитесь...:
- Здесь что-то написано поперек листа по-латыни: Я различаю слово
"Константис"...
- Совершенно верно! - подтвердил Рюдель. - Эта надпись крупными буквами
поперек пергамента не что иное, как мерзкое глумление над стариком
Готфридом Компьенским, первым учителем Одо...
- Это та надпись, которую приказал сделать обманутый виконт?
- Совершенно верно! Для меня обнаружение этой надписи показалось важным.
Если воспоминания Одо Меканикуса подлинные, а всё - и бумага, и
чернила, и манера письма, и стиль - говорило за это, то оставалось
выяснить: правдивы ли они? Вы понимаете, что воспоминания, действительно
написанные в древности каким-либо лицом, могут и не быть правдивыми? Ваш
славный мальчуган Одо Меканикус взял этот пергамент с виселицы, помните?
Это им описывалось. Так почему же на оборотной стороне документа не было
этой надписи? Непонятно...
Тогда мне пришло в голову, что надпись могла быть сделана не чернилами,
а чем-нибудь легко стираемым временем, например углем... древесным углем.
Мне удалось установить, что это действительно так. Я вспомнил известный
криминалистам случай времен первой мировой войны, когда неожиданно
выяснилось, что германская разведка владеет способом проявлять все, что
написано пером даже без чернил... Вы слышали об этом?.. Нет? Я сейчас не
помню подробностей, но дело заключалось в том, что один из германских
разведчиков предложил какому-то государственному деятелю Франции продать
Германии за большие деньги военный секрет. Причем предложил ему послать
письмо с изложением этого секрета на любой бумаге, написанным не
секретными симпатическими чернилами, а простой холодной водой. Это
предложение стало известным, и начались поиски. Оказалось, что как бы
легко перо ни касалось листка бумаги, его острие рвет волокна верхнего
слоя, разрушает их. Эти невидимые глазу разрушения проявляются при помощи
паров металлического йода.
Рюдель позвонил и попросил вошедшую горничную подать ужин к нему в
комнату.
- Итак, - продолжал Рюдель, - я приобрел кусочек металлического йода,
испортил не один десяток листов, а затем внес в пары йода ваш документ.
Весь секрет заключался в том, чтобы дать парам йода как бы скользить вдоль
по наклонно расположенному листу, тогда все те места бумаги, которые были
потревожены пером, улавливают некоторое количество бурых паров йода, и
буквы становятся видимыми. "Когда-то я умел делать ртуть постоянной..." -
прочел я. Это была надпись виконта Адальберона Юлихского. Одо Меканикус не
лгал.
Только тогда я принялся за арабский текст. Он оказался необыкновенно
любопытным. Я передам вам его общее содержание, подробный текст. Я уверен,
вы не раз будете перечитывать... Документ был составлен одним из учеников
Джабира ибн Хайана, называемого также Гебером, в начале десятого столетия.
В нем рассказывается об удивительном опыте, который произвел великий
учитель "во славу аллаха" над веществом, получаемым из насекомых, живущих
на индийской смолистой смоковнице. Насекомые были ростом с комара и на
длинных ножках. Несколько раз опыт производился вполне удачно, и в
результате получался какой-то редкий и драгоценный краситель. По обычаям
того времени, учитель с учениками, приготовив несложные приборы и разведя
огонь, покидали свою мастерскую-лабораторию на три дня. Но при
производстве четвертого опыта произошел любопытный случай, который и
описывает автор документа. Один из учеников Хайана вошел в помещение до
истечения трехдневного срока и не смог выйти оттуда. Когда его нашли, он
ничего не видел и ничего не мог рассказать... Только через много месяцев
он пришел в себя и смог сообщить учителю и своим товарищам, что, как
только он подошел к сосуду, в котором получался краситель, - он "все
забыл" и сразу ослеп. В документе рассказывается, что, выздоровев, этот
ученик все же не смог заниматься наукой и покинул своего учителя.
- Я не особенный знаток алхимической символики, - признался Рюдель,
приглашая меня к столу, на котором был приготовлен ужин. - Прямо скажу, не
знаток, но перевод, который сделал Бэкон, говорит о том, что Роджер Бэкон
знал арабский язык и суть документа, в общем, несомненно передал.
Естественно, что Одо Меканикус, который много лет общался с Роджером
Бэконом, лучше меня мог разобрать надпись. Прочтя арабский текст
документа, я было уже хотел упаковать все эти листки и отправить их вам,
как вдруг одна мысль встревожила меня... Уж очень странным было содержание
вашего тайника, так сказать, странным в своей совокупности... Не
понимаете? Арабский пергамент - раз, записки Одо Меканикуса - два,
торговая книга дома Меканикусов с записями от начала шестнадцатого
столетия до тысячи пятьсот семьдесят второго года - три. Почему именно эти
три документа были так тщательно спрятаны, какое отношение к Одо
Меканикусу имеет торговая книга? Я решил повременить, тем более, что
спустя сорок лет вы меня не ждали... - Рюдель рассмеялся. - Помог случай.
На моем столе стояли цветы. Экономка - я привез ее из Бразилии - не
привыкла поливать цветы в таких маленьких горшочках, и на моем столе
образовалась изрядная лужа... Вы помните, вероятно, что все бумаги,
которые ваш отец послал мне, были завернуты в лоскут, также найденный в
вашем тайнике. Лоскут лежал на столе. Признаюсь, я им иногда смахивал
пыль. Вода подобралась к нему. Кусок материи намок, я отжал его, просушил,
и мне понравился его цвет - необычный, знаете ли, цвет.
- Рюдель хитро прищурил глаза. - Такой цвет, что я подумал: а не тот ли
краситель, что описан учеником Хайана, придал волокнам этой материи такой
блеск и цвет? Стал внимательнее перечитывать записи, сделанные в торговой
книге, и огорчился. Не знаю, стоит ли говорить, у меня какой-то
разоблачительный талант, господин Меканикус...
- Говорите, господин Рюдель. Дела наших предков так далеки и так наивны
по сравнению с нашим огненным временем, что меня ничто не может огорчить!
- Чудесно! Вы лишены спеси, это облегчает задачу. Ваши предки
разбогатели благодаря совершённому преступлению. Да, по законам того
времени, они совершили крупное торговое преступление! Собственно, даже
два, если хотите.
Но так как сейчас двадцатый век, а речь идет о середине шестнадцатого,
то вы можете спать спокойно... Какой-то из моих предков прославился
сочинением веселых песенок, из-за которых чуть было не сгорел по приговору
инквизиции, что не мешает мне быть добрым католиком... Но вопрос идет
совершенно о другом. Вы, кажется, химик?
- Меканикусы - все химики, - ответил я.
- Так будьте внимательны, здесь есть кое-что для химика. Итак, первое
преступление Меканикусов. Ваши предки торговали краской индиго. Получали
они ее от купцов в Антверпенской гавани, затем перевозили вверх по Шельде
и каналам в Маас. В торговой книге отмечены платежи при всех перегрузках.
Параллельно шли записи в отношении других товаров и характерно, что
каждая перегрузка индиго обходилась невероятно дорого. Записаны все взятки
должностным лицам городов и таможен... Вы не видите преступления? Но в тот
период владельцы плантаций вайды, европейского кустарника, из которого
добывалась синяя краска, заставили правительство запретить ввоз индиго из
Индии. Таково первое преступление ваших предков...
- Я не нахожу в нем ничего страшного.
- Я также. Поэтому переходим ко второму преступлению. Ваши предки,
дорогой Меканикус, торговали каким-то необыкновенным драгоценным
красителем. Они выдавали его за настоящий пурпур, ставший к тому времени
величайшей редкостью! Продавался этот краситель по баснословным ценам, в
основном в монастыри, для изготовления некоторых деталей одежды
кардиналов, епископов и прочих высших сановников церкви. Одновременно -
факт, невиданный во всей истории средних веков, - эти краски продавались
Востоку, правда, в очень незначительных количествах. Итак, краска,
выдаваемая ими за пурпур, не являлась таковой. В этом содержание второго,
также невинного преступления ваших предков.
- И все?
- О нет, я только начинаю. Ваш прапрадед отправлялся на войну против
герцога Альбы. Ну и превосходно! Бери копье, надевай шлем и воюй! Но нет,
этот ваш старикан замуровывает в стену какие-то бумажки. Насколько мне
известно, в тайнике не было даже денег. А они имелись у вашего семейства.
Понятно, почему прятались торговые книги. В них содержались секреты. Ну, а
почему такой чести удостоилась рукопись Одо Меканикуса? Семейная реликвия?
Сомневаюсь, так как она вовсе не свидетельствовала о знатности вашего
рода.
Так вот, мой друг! Краситель, принесший богатство торговому дому
Меканикусов, изготавливался вашим прапрадедом на основании перевода,
сделанного Роджером Бэконом на оборотной стороне арабского пергамента.
Мной были выявлены два слова: "Это верно", написанные тем же почерком, что
и записи в торговой книге Меканикусов...
- Но вы все-таки не объяснили, почему была спрятана рукопись Одо
Меканикуса.
- Напротив, объяснил... Ваш предок упрятал эту рукопись как подлинное
свидетельство своего права на секрет изготовления этого самого пурпура!
Ведь в то время не было ни бюро патентов, ни системы охраны прав
изобретателя...
Для меня, как историка, этот момент особенно интересен. Он
свидетельствует о проявлении еще в то далекое время необходимости в
какой-то охране авторских прав... - Рюдель помолчал, а затем очень сухо
сказал: - Огромное удовольствие доставил мне процесс разгадывания
документов, присланных вашим покойным отцом. Но я деловой человек,
господин Карл Меканикус, и не скажу, что занятие историей и даже
криминалистикой прибыльно для честного человека...
- Но у меня сейчас очень затруднительное положение, - сказал я.
- Знаю, всё знаю, - ответил Рюдель. - Вы подпишете небольшой документ,
которым обещаете мне, что в случае, если краситель, который вы получите
согласно сделанному мной переводу, принесет вам некоторую прибыль, то
десять процентов этой прибыли будут принадлежать мне...
- Обещаю вам! - сказал я смеясь.
- Вот в этом я и попрошу подписать вас эту небольшую расписку. Тысяча
извинений, но здесь все оговорено: "только в случае успеха" и так далее...
Я подписал расписку и, вручая ее Рюделю, сказал:
- Дорогой Рюдель, но заниматься сейчас средневековыми красителями,
когда существует мощная химическая индустрия, когда ежедневно патентуются
десятки новых красящих веществ?..
- Но если краситель - искусственный пурпур? - спросил Рюдель и прищурил
глаза, отчего лицо его приняло очень лукавое выражение.
- Даже если это пурпур! Кстати, современная химия может получать этот
пурпур и не из морских ракушек, как это делали древние финикияне, а
синтетически...
Рюдель спрятал расписку и, подойдя к своему чемодану, раскрыл его и
вынул бумажный сверток. Медленно он снял бумагу и, встряхнув рукой,
развернул кусок необыкновенно окрашенной материи. Я не знал о
существовании такого цвета. Это был не просто очень ярко-красный цвет, это
было что-то невиданное. Краски переливались на сгибах. От этого лоскута
нельзя было оторвать глаз!
- Вот во что были завернуты ваши документы! - сказал Рюдель. - Я не
специалист по окрашиванию тканей, но уверен, что женщины обратят внимание
на такой цвет и найдут ему самые неожиданные применения...
Я записал адрес Рюделя и проводил его к ночному поезду.
II
В первый же свободный вечер я взял перевод, сделанный Рюделем, и
погрузился в его изучение. За этим занятием меня как-то застал полковой
капеллан британской армии, которому я предоставил две комнаты в нижнем
этаже.
Капеллан был бельгийским священником, в эмиграции попал в английскую
армию вторжения, участвовал в освобождении Бельгии от оккупантов, а сейчас
ждал демобилизации, чтобы вернуться в свой родной город, где-то возле
Брюгге.
Вечерами Рене Годар, так звали капеллана, составлял мне партию в
шахматы. И должен сказать, что каждая такая партия была большой
любезностью с его стороны, так как более сильного игрока я не знал.
Особенно удивляли меня партии, которые он вел "вслепую", то есть
отвернувшись от доски и помешивая угли в камине. Я, видя перед собой доску
с расставленными фигурами, безуспешно пытался отсрочить неминуемый
проигрыш. Особенно неприятно было попадаться в ловушку, а на них капеллан
был большим мастером.
- Годар, - говорил я капеллану, - у вас голова главнокомандующего
армией, а никак не священнослужителя.
Капеллан только посмеивался, выигрывая партию за партией. За игрой я и
рассказал Рене Годару историю старинных рукописей, переданных мне Рюделем.
Я неожиданно нашел в Годаре человека обширных знаний и большой горячности.
- Будь я химиком, я занялся бы этим, - сказал он мне.
Вопрос об исходном материале пурпура для него не представлял сомнений.
- Это кошениль, - уверял Годар. - Маленькие бескрылые самки насекомых,
из которых добывалась драгоценная красная краска кармин...
- Но знали ли арабы о кармине?
Годар укоризненно посмотрел на меня и сказал:
- Да ведь само слово "кармин" - латинская переделка арабского "кирмиз"!
И Джабир ибн Хайан действительно мог производить опыты с кармином,
полученным из Индии или Алжира.
- Джабир ибн Хайан... Для всей его научной деятельности было характерно
именно практическое направление. Великому Деланию алхимиков он предпочитал
описание приготовления кислот.
- И сулемы, - добавил Годар, - и нашатыря, впервые описанного также
Хайаном.
Годар принял самое деятельное участие в разгадывании того, что удалось
сделать Джабиру более чем тысячу лет назад. Перевод Рюделя и значки Бэкона
говорили, что в обработке кармина какую-то роль играла морская соль.
Вскоре нам удалось установить, что Джабир, сам того не зная, произвел
бромирование кармина выделенным из морской соли бромом. Я произвел анализ
того красителя, которым был окрашен кусок материи, переданной мне Рюделем,
и действительно обнаружил бром. В этом не было ничего удивительного - сам
пурпур, чудесная, драгоценнейшая краска древнего мира, носит на языке
современной химии прозаическое название "диброминдиго". Две замечательные
краски древности - индиго и пурпур - оказались очень близкими по
химическому строению. А как же быть с таинственным случаем, который
произошел с учеником Джабира? Годара больше всего интересовала именно эта
история. Я не придавал ей особого значения.
- Трудно сказать, отчего упал в обморок молодой человек тысячу лет
назад...
Годар погрозил мне пальцем.
- Да, да, он мог быть пьяным, влюбленным, мог перегреться на солнце...
- продолжал я.
- Но, может быть, какой-либо из промежуточных продуктов представлял
собой сильный яд? - спросил Годар.
- Буду вести процесс под вытяжным шкафом, проверю герметичность всей
системы, - ответил я.
Я произвел несколько опытов. Не все они были удачны, однако красители
получались. И вскоре мне удалось выделить необыкновенно эффектный
краситель светло-малинового цвета. Я запатентовал его, и несколько
патентных бюро прислали мне свидетельства. А через несколько дней
представитель фирмы, производящей краски для шерсти и искусственного
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг