трубку, испугавшись, что нас разъединили. - Да здесь я, Рюрик Андреевич.
Но вы же Обвиняли Ньютона в подделке монет?
- Стали бы вы проверять гинеи, если бы я с самого начала сказал, что в
них должно быть больше, а не меньше золота? Но вы и сами, Юрчик, могли бы
догадаться, чего именно я хочу. Зачем мне Ньютон - фальшивомонетчик? Мне
требуется Ньютон-алхимик. Притом великий алхимик. Первый удачливый
алхимик. Откуда же ему иначе было взять золото?
- Но как этого не замечали раньше?! - в голосе Юры было удивление, но
куда больше в нем было священного трепета. - И как вы сумели до этого
додуматься?
- Ну, что лишнего золота не замечали, это понятно. Монеты всегда
проверяли на "недовес" золота. Никто не боялся, что ему передадут
презренного металла. А додумался я... Знаете, отвечу вам словами нашего
общего знакомого Ньютона: "Я все время думал об этом".
- Илья Всеволодович, вас не затруднит взглянуть на рот этот листок?
- Пожалуйста, Рюрик Андреевич... Так-так, золота столько-то промилле,
серебра столько-то, меди... Зачем вы мне это показываете?
- Здесь выписан химический состав средней ньютоновской гинеи,
глубокоуважаемый Илья Всеволодович. И она, оказывается, содержит золота
больше, чем полагается.
- И вы опять будете настаивать на том, что лишнее золото Ньютон
сработал лично? Может быть, при содействии Мефистофеля? Как вы вообще
относитесь к Мефистофелю, Рюрик Андреевич? Не нашли ли вы ему живого
прототипа?
- Вы хотите меня оскорбить, Илья Всеволодович? Не удастся. Вот,
прочтите то же самое на официальном бланке. Здесь и состав и справка о
том, что золота в монете больше нормы.
- Хорошо. Прочел. Но чего вы от меня-то хотите?
- Всего-навсего того, чтобы вы изготовили золото.
- А смысл, смысл? Кому это золото будет нужно? Представим себе на
минуту - не дольше, - что вы правы. Если я завтра повторю Ньютоново
открытие, послезавтра в мире будет такой финансовый кризис, что паника
1929 года покажется шуткой. Кому нужно золото, потерявшее цену?
- Нужно! И на обшивку спутников, да и вообще. Ленин же говорил, что мы
будем делать из золота общественные уборные!
- Только после победы коммунизма, вспомните цитату поточнее, Рюрик
Андреевич. Но, в конце концов, не в том дело. Блефом заведомым не хочу
заниматься. Жизнь коротка, а серьезных дел хватает.
- Верных дел?
- Что вы хотите этим сказать?.. - Трушин вскочил на ноги - столько
презрения было в моем голосе. - Как вы смеете разговаривать таким тоном?
- Простите, Илья Всеволодович. Я это не столько в ваш, сколько в свой
адрес. Тоже люблю только верные дела. Еще раз простите - и до свидания.
- Нет уж, какое там "простите". Давайте объяснимся.
- Ну что же. Вы, я уже знаю, много раз проверяли экспериментами теорию
относительности.
- Да.
- Все время оказывалось, что старик Эйнштейн прав.
- Так.
- И вам никогда не хотелось, чтобы именно по этому пункту великий
Альберт ошибся?
- Хотелось ли мне этого? Не то слово! Ради этого я и брался за такие
эксперименты. Я нарочно проверял устои. Если бы хоть один из них рухнул...
Мне говорили: зачем ты за это берешься? Выбери эксперимент, где больше
шансов на открытие, возьми дело повернее... А меня привлекала именно
степень риска. Риска неудачи... Ведь подтвердить известное значило для
меня потерпеть неудачу. Что делать? Привык. Зато отработал методику. Стал
доктором...
- И вам это нравится?
- Что?
- Докторская степень, отработанная методика? Не надоело вам чувствовать
себя мудрецом?
- Знаете, Рюрик Андреевич; со мной давно никто так нагло не
разговаривал.
- Обидно за вас, Илья Всеволодович! Вы слишком привыкли к тому, что все
теории оказываются верными.
Трушин сел и засмеялся:
- Нет, вы мне определенно нравитесь, Рюрик. Знаете, я думаю, что нам
пора обходиться без отчеств.
- Идет.
- Такое упрямство заслуживает вознаграждения. Черт с вами, я подумаю
завтра над вашей идеей. А пока пойдемте выпьем. За то, чтобы я перестал
чувствовать себя мудрецом.
- Вы мне нравитесь еще больше, чем я вам, Илья. Пойдемте, выпьем. И
знаете, где? У меня дома.
СОН ВТОРОЙ. ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ИСААК ИСААКОВИЧ!
- Добрый вечер, Исаак Исаакович, - негромко сказал я. И сам удивился,
как изысканно это прозвучало по-английски:
- Good evening, Isaac son of Isaac!
Человек в пудреном парике поднял от рукописи длинное лицо с длинным
узким носом, прищурил усталые маленькие глаза, всмотрелся в меня, отложил
в сторону гусиное перо, деловито посыпал белым песком из серебряной
чашечки недописанную строчку, привстал в кресле, снова близоруко
вглядываясь в меня.
- Добрый вечер, сэр. Чем могу служить? Простите, но лакей не
предупредил меня о вашем визите.
- И не мудрено, Исаак Исаакович. Вы просто задремали в кресле, и мы с
вами друг другу снимся.
- Снимся? Тогда я его прощаю, этого лакея. Но почему вы, сэр, так
странно ко мне обращаетесь? Мы ведь живем не во времена славного короля
Этельреда. И почему вы так странно одеты, сэр?
- Видите ли, у нас в стране до сих пор принято добавлять к имени
собеседника имя его отца, Исаак Исаакович.
- В какой стране, сэр?
- В России.
- ...Россия... О да, так теперь называют свою землю московиты. У меня
же есть среди знакомых ваши соотечественники, сэр. Даже ваш король... нет,
как это? Цар. Цар Пит. Его приводили ко мне на монетный двор. Большой
человек. И не только ростом.
- У нас в стране его именуют; даже великим, Исаак Исаакович.
- Великим? Возможно. Но скажу вам по чести, сэр, я не хотел бы быть его
подданным. Не совершаете ли вы государственную измену, сэр, выслушивая
такое заявление?
- Да нет, Исаак Исаакович. К тому же я не подданный царя Петра, а
только потомок его подданных.
- Петра! Звучит как на латыни. А потомок... Как это понимать?
- Вы мне тоже снитесь, Исаак Исаакович. Я живу на двести пятьдесят лет
позже вас.
- А я еще часто жалел, сэр, что приходится тратить время на сон! Тут,
оказывается, можно кое-что узнать о будущем. Что обо мне знают, сэр, через
два века в Московии, извините меня, сэр, в России?
- Вас помнят, Исаак Исаакович. Вас считают великим физиком.
- Значит, всем этим недоучкам Гукам и Лейбницам не удалось меня
обокрасть!
- Их тоже помнят, но ставят ниже вас.
- Ниже меня! Еще бы! Этих мошенников! Сэр, если бы вы знали, сколько
крови они мне испортили, эти воры!
- Но, сэр, говорят, что они ничего у вас не украли, просто вы так долго
не публиковали свои открытия, что за это время некоторые из них удалось
повторить другим.
- Долго? Но я должен был убедиться в своей правоте. Все эти Гуки и
Лейбницы могут ошибаться - их ведь забудут, что бы вы там ни говорили про
свою Московию XX века. Я не имею права ошибаться. Гипотез я не строю, сэр,
мои работы достоверны, сэр, запомните. А вокруг - интриги, мошенничество,
клевета... Но вы ведь все это знаете.
- Знаю, Исаак Исаакович, но вы, ей-богу, многое принимаете слишком
близко к сердцу.
- Слишком близко? Я просто не обращаю на это внимания! Теория
гравитации останется в веках, как и мое толкование Апокалипсиса. Чему вы
улыбаетесь, молодой человек?
- Вы сравниваете несравнимое. Теория гравитации - да, а вот толкование
пророчеств...
- Уж не атеист ли вы, молодой человек? В нашем развращенном высшем
свете они сейчас попадаются.
- Да, Исаак Исаакович, я атеист.
- Чудовище! Вон из моего дома.
- Но я же вам снюсь, Исаак Исаакович! А вы мне.
- Ах да. Ну, тогда я примирюсь на время с вашим присутствием. Чем вы
занимаетесь, когда бодрствуете, атеист?
- Я сотрудник журнала "Наука и труд". Пишу еще в журнал "Знание -
сила".
- Знание - сила? Это сказал сэр Френсис Бэкон. Хороший был ученый. Но
плохо кончил. А зачем он полез в политику? И вообще ему слишком нравились
деньги. А сила - не богатство, дорогой сэр... Как вас зовут?
- Рюрик Андреевич.
- Значит, дорогой сэр Рюрик.
- Но, сэр, вы ведь сами член парламента. Как же с политикой?..
- Ха! Знаете мое единственное выступление за все годы?
- Знаю, знаю, Исаак Исаакович. Вы просили закрыть форточку. Этот
анекдот до нас дошел. Нет ничего долговечнее анекдотов.
- Анекдот-то дошел. А помнят ли, что я был членом того парламента,
который скинул короля Якова? Того парламента, который отстранил династию
Стюартов от власти? Дорогой сэр, говорил я мало, я делал. А где признание?
Меня все обкрадывают...
- Какое же вам еще нужно признание, Исаак Исаакович? Знаете, как вас
похоронят?
- Ну-ка, ну-ка!
- Ваш гроб понесут три герцога и два графа.
- А какие герцоги, ну-ка, титулы?..
- ...Это ничего... Это даже неплохо. Все-таки в Англии умеют ценить
ученых!
- А Бэкон? А Томас Мор? Вспомните, чем они кончили!
- Вольно ж им было дружить с королями и лезть в политику! Я вот
краешком коснулся политики - из-за ирландской медной монеты - знали бы вы,
что мне устроил декан Дублинского собора!
- Великий Джонатан Свифт?
- Что-то многовато в вашем времени великих. И Петр, и я, и Свифт.
Неужели этого брызжущего ядом попа тоже помнят?
- Помнят. Только, поверьте, не за те памфлеты, в которых он поминал
вас, Исаак Исаакович.
- И на том спасибо. А то обвинить в желании нажиться меня! Меня,
который мог бы - стоило захотеть - стать богаче самого Креза!
- Вот из-за этого-то я к вам и явился, Исаак Исаакович. Не могли бы вы
рассказать читателям нашего журнала...
- О своем способе разбогатеть? С вашего разрешения, сэр, я проснусь.
Советовал бы вам, любезный сэр, сделать то же.
Парик по-совиному взметнул над головой Ньютона своими крыльями -
буклями. Серебряная чашечка опрокинулась, и песок из нее полетел мне прямо
в лицо. Я встряхнул головой, и у меня перед глазами поплыли, растворяясь в
воздухе, скульптурная чернильница, тяжелый стол, стройная фигурка в
старинном кафтане, громадное кресло и стены, обшитые дубовыми панелями.
И когда через секунду я сидел на своей постели, вертя головой, ошалело
оглядывая веселенькие обои и неотделанные книжные полки, только
вытряхнувшийся из волос песок напомнил мне о сне. И то память тут же
подсказала, что этой ночью я ходил купаться, а пруд был мутноват, и,
значит, у этого песка куда менее романтическое происхождение.
5. ФЕРЗИ И ДАМКИ
Бутылка была уже на исходе. Нам вполне хватило литра сухого вина, чтобы
прийти в философское настроение.
- Пробую я, пробую варианты, и начинает мне казаться, что все это
напрасно. Напрасно, но не зря. Зато я как следует познакомился с тобой, -
сказал Илья. - Знаешь, Рюрик, давай я тебя устрою в один НИИ, там нужен
человек для связи с прессой. Сенсаций у них - не оберешься, и ты будешь
всю информацию из первых рук получать. Книгу напишешь, да не одну.
Диссертацию защитишь. За шагом шаг, всего добьешься. Верное дело! Рюрик,
ей-богу, я тебя не осуждаю, но согласись, для тебя вся эта история с
золотом - только шанс с ходу попасть в дамки. Славы хочешь?
- Естественно, хочу.
- Да ведь зубы у тебя не те. И-душа...
- Спасибо за комплимент. Но при чем здесь зубы?
- Чтобы за один ход попасть в дамки, надо съесть уйму чужих шашек, мой
милый журналист. А я предпочитаю шахматы. Пешка идет, идет в ферзи и все
прямо, вкось поворачивает, только когда кого-нибудь ест. Но может обойтись
и без этого. Я, кстати, уже на шестой горизонтали...
- Откуда цифра, приятель?
- Пятая горизонталь - кандидатская степень, четвертая - аспирантура,
третья - университет... А со второй - пешка ход делает!
- Значит, седьмая горизонталь, когда член-корреспондентом станешь,
восьмая - академиком?
- Точно! При вперед да работай как черт - доберешься.
- Это в твоем деле, приятель. А в моем... У нас четкой лестницы рангов
нет. Пешки прыгают порою через клетки. Но ферзи-то, разумеется, есть. И я
хочу в ферзи - только тоже без кривых ходов; по прямой дороге.
- Боюсь, тупик это, а не дорога. Попался я вслед за тобой на безумное
совпадение. Ах, гинеи, гинеи... Пойдешь, куда тебя зову? В НИИ?
- Хочешь, чтоб от Шанса я отказался? От удачи?
- Ладно, не буду, не буду. Кстати, не сбегать ли еще за-бутылочкой?
- Жаль, но придется отложить. Сегодня вечером - уже договорился -
встречаюсь с философом, которого надо уговорить подключиться к нашей
группе.
- Господи, да зачем нам еще и философ?
- Еще как нужен! Представь, я ему кое-что о наших идеях уже
рассказывал, так он говорит: "Вы, на мой взгляд, пользуетесь не теми
мерками. Вот на карте в меркаторовской проекции Гренландия куда больше
Австралии. А на самом деле - меньше. Плавать удобнее "по Меркатору". Но
путь, который пройдет корабль, надо измерять по глобусу. Ученые Европы,
начиная с вашего Ньютона, создали свою формальную логику. С ней очень
удобно делать открытия, но меры и формы мира она искажает". Каков образ,
а?
Проблема золота не решалась.
Уже и Юра-историк у меня дневал и ночевал.
Уже и надменный Михаил Илларионович звонил мне в редакцию и домой,
доставал для нас на время старинные печатные трактаты и даже рукописи,
зазывал к себе нас всех троих - физика, историка и журналиста - и начинал
рассказывать про Роджера Бэкона и Раймонда Луллия, про Агриппу
Неттесгеймского, у которого черт служил собакой, про Парацельса,
полагавшего, что Мартин Лютер недостоин завязать ремни на его башмаках.
- Нет, вы скажите мне все-таки, Юрий Иванович, - говорил он, тыкая Юру
в грудь пальцем, - откуда у Сен-Жермена были деньги?
- Я не знаю, кто такой Сен-Жермен, - жалобно подавал голос Илья.
- Авантюрист середины восемнадцатого века, действовал в основном во
Франции, - быстро говорил я. - Да ты не отвлекай их, потом тебе все Юра
объяснит.
- Есть мнение, - отвечал Юра Михаилу Илларионовичу, - что этот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг