Я взволнованно пересказывал эту беседу, присев на край стола, а мой
Главный задумчиво крутил в руках карандаш, поочередно поглаживая его
красные грани.
- Ну, так чего же вы хотите?
- Дать репортаж, Александр Васильевич! Представляете - "Золото
Ньютона"! Все коллеги от зависти взвоют. Тут и находка в древлехранилище,
и Ньютон, и алхимия, и академик, и золото, и загадка.
- Вот, загадок-то слишком много. И всего здесь слишком много. Отойдите
от этой темы в сторонку, остыньте. Вам же все равно надо сейчас писать о
тамошних химиках. Командировка-то была не за золотом, правда?
- А граф Калиостро?
- Я и говорю - мистики много. Остыньте, еще раз повторяю, Отвлекитесь.
Очень тут все похоже на мистификацию. Чую. А чутье меня редко подводит.
- Кто же эту мистификацию устроил? Я?
- Да что вы, Рюрик Андреевич, вас я меньше всего мору в этом
подозревать...
Он уходил из рук, играл в благожелательность, а может, и вправду был
благожелателен. Во мне все кипело. В моих - а не чьих-нибудь еще - руках
была величайшая сенсация века. В моих - а не чьих-нибудь еще - руках была
возможность прогреметь на всю страну. Ведь ясно же: как только мы
опубликуем всю эту историю, за нее ухватятся физики всего мира вкупе с
философами и историками. Нечасто журналисту везет настолько, чтобы он
попал в учебники - хотя бы под ту черту, ниже которой размещаются
примечания. Мне повезло. Как Стэнли. Стэнли был послан своей газетой в
сердце Африки искать Ливингстона - я от имени своего журнала угодил в
самое сердце физики. Кто же, если не Ньютон, заслуживает титула "сердце
науки"! Я могу стать современным Стэнли. И это хочет отнять у меня
спокойно благожелательный человек с украденными у Суворова именем и
отчеством. Какого черта?!
- Пусть сначала физики скажут, возможно ли такое, - мягко продолжал
Главный, - а уж потом опубликуем. (Я не мог слова вымолвить.) Ну ладно,
ладно, нельзя же так волноваться, Рюрик Андреевич, вот ведь беда. -
Главный встревожился, вскочил, стал хлопать меня по плечу, подал воды. -
Ладно, не будем ничего предрешать, пошлите кому-нибудь на рецензию, только
покрупнее кому-нибудь, самое малое - члену-корреспонденту академии.
Прошел месяц. Каждое утро я в одиннадцать часов являлся в комнату, где
сидела заведующая отделом писем. Она привычно легко краснела, опускала
глаза и чуть заметно качала головой. Прошло два месяца. Заведующая
подвигала ко мне и стопки и груды писем и рукописей, но среди них не было
конверта с обратным адресом члена-корреспондента АН СССР Лукьянова.
А когда письмо наконец пришло, на конверте был обратный адрес
института, где работал член-корреспондент - адрес института, а не
домашний, на самом же листе не было даже подписи члена-корреспондента.
Какой-то кандидат физико-математических наук извещал редакцию журнала, что
его неприятно удивило поступление на визу рукописи под претенциозным
названием "Золото Ньютона". Неужели редакция нуждается в рецензенте, чтобы
узнать, что алхимия - лженаука? И тем более странно, что таким рецензентом
редакция избрала столь уважаемого, авторитетного и, простите, занятого
человека, как член-корреспондент Лукьянов Н.П. По его поручению и составил
данный ответ младший научный сотрудник Адацкий.
Я сам положил это письмо на стол к главному редактору и стал ждать его
реакции.
А главный редактор был все-таки куда тоньше, чем я думал. Я-то ожидал
многократного повторения фразы "что я вам говорил". Но он, видимо, понял,
как близко я принял к сердцу "Золото Ньютона". Главный пробежал глазами
этот десяток строчек, вскинул брови при виде подписи, задумался на секунду
и сказал:
- А! Пошлите еще к кому-нибудь, не стесняйтесь. Рецензию мы оплатим. А
теперь о деле: историк Панин сумел выдвинуть новую гипотезу о
происхождении русского рубля. Тоже золото, Рюрик Андреевич.
- Да нет, серебро, Александр Васильевич. Русский рубль был серебряным.
- Ну вот видите, все по пословице: слово - серебро, молчание - золото.
- Тогда уж так: слово о серебре, молчание о золоте.
- Опять-таки неплохо, - отозвался он.
Мы посидели молча. Потом я встал и вышел. Сначала из кабинета Главного,
потом из редакции. На улице стоял тот самый типичный апрельский день, с
каким классики до смерти любили сравнивать женское сердце, мужскую
верность и настроение любых людей, без различия пола.
По небу тянулись тучи, оставлявшие, однако, достаточно места и для
солнца, и для солидных проталин голубого неба. Лужи на асфальте обращались
с солнцем по-хозяйски, но были слишком мелкими, чтоб спрятать его. Я шел
по этим лужам, и за моими ботинками тянулся низкий шлейф брызг (я знал это
и не оглядываясь).
Что-то я стал слишком близко принимать к сердцу обычные рабочие
неприятности журналистов.
Итак, что можно и нужно было сделать с золотом Ньютона? Ну, конечно,
послать еще нескольким рецензентам. Лучше, разумеется, не послать, а
отвезти, чтобы можно было как-то обговорить формулировки. Чтобы кто-нибудь
из них единым росчерком пера не забросил это золото на дно самого
глубокого колодца в мире.
Можно еще организовать обсуждение репортажа. Прийти с ним к физикам или
историкам... Нет, не "или", а "и", обязательно к тем и другим. Или -
собрать тех и других вместе в редакции. Очередной круглый стол, которые
так любит Главный. Но _этого_ круглого стола в редакции он не допустит. А
если и допустит, то в печать не пропустит. В лучшем, самом лучшем случае
пойдет сам репортаж с коротким комментарием. Значит, десяток страниц на
машинке. А ради этого придется собирать совещание, слать бесконечные
письма, ездить к десятку-другому людей, просить, уговаривать... Ну нет!
Игра не стоит свеч. Хватит быть фантазером. Сенсация ударила рядом, как
молния, и ушла в землю. Да здравствует повседневность! И все-таки...
Ступеньки у дверей были широкие, каменные, сами двери тяжелые, и
пускали в них только по пропускам. Потолки в здании были высокие, стены у
коридоров - темные, такие темные, что электрическому свету было не под
силу сделать светлее хотя бы воздух между стенами; а сами коридоры были
такими длинными, столько у них было поворотов, что, даже получив
предварительно подробнейшую инструкцию и план пути, я путался и
расспрашивал встречных о дороге.
В конце ее меня ждал кабинет с многозначным номером, в кабинете -
человек с многозначительным выражением строгого молодого лица.
- Ядерные силы, - сурово говорил мне молодой человек с
многозначительным лицом, - не зависят от среды, в которой находятся ядра.
Фотонно-гравитонные превращения, - говорил он, - убыстряются в магнитном
поле. Следует ли из этого, - говорил он, - что можно всерьез рассматривать
это явление как своего рода катализ? По-видимому, да. Вправе ли мы
распространять представление о возможности квазикаталитических явлений на
ядерные превращения? Если подойти к этому вопросу достаточно широко,
прямого запрета на такое представление установить нельзя, хотя конкретные
случаи подобного атомного квазикатализа нам неизвестны. (Это "квази" он
выговаривал с особым удовольствием.) Вы спрашиваете, что именно могло бы
выступить тут в роли катализатора? Очевидно, только поле. Известные нам
гравитационные, магнитные, электростатические и иные поля такого действия
не оказывают. Говоря точнее, такого действия еще не наблюдалось. Остается
мечтать о некоем новом гипотетическом поле икс - или о полях известной нам
природы, но небывалой мощности... или в неизвестных нам комбинациях. Но
только мечтать. Такую гипотезу я бы сегодня не решился даже назвать
научной.
У него выпуклый лоб мыслителя, победоносно наступающий на шевелюру. У
него узкие скулы. Подо лбом и над скулами - глаза. Немного сонные, потому
что думает он сейчас не о том, о чем говорит.
...Илья Трушин - величайший специалист по мельчайшим массам и зарядам.
Рядом с телами, которые он клал на весы, пылинка выглядела небольшой
планетой. Он был тем человеком, который мне нужен.
Я, наверно, еще напишу статью о его последней работе. Хорошей работе.
Он докладывал о ней в Дубне и Оксфорде. Академики приводят в его
лабораторию иностранных гостей - похвастаться. Он обитатель современного
Олимпа. То, что он делает, остается. То, что делаю я, превращается. Вещи -
в слова. И так далее. Со мной ему скучно. Особенно сейчас, когда с
рассказом о своей работе он наконец покончил, а удовлетворение пустого
журналистского любопытства, ей-же-ей, в его функции не входит.
Хорошо же!
- Вы прекрасно излагаете материал последних достижений науки, - говорю
я в манере своего собеседника. - Но ваши сведения, к сожалению, неполны. У
меня есть основания... веские основания (как я его!) считать, что уже
Исаак Ньютон знал способ атомного катализа - виноват, квазикатализа.
Потому что он умел получать золото. Насколько я понимаю - из олова. Хотя
не исключено, что Ньютон работал с ртутью.
Лицо моего собеседника мгновенно становится значительно менее
значительным. И менее сонным. Появившееся на нем выражение я назвал бы
глуповатым, если бы это слово могло подойти хоть к одной черте его
респектабельного облика.
Поток ленивых безличных фраз оборвался.
- Мура, конечно! - сказал он. - Но придумано прилично. Сами думали?
- Вместе с Ньютоном!
- А может, это еще какой-нибудь древний грек изобрел? Пифагор там? Или,
еще лучше, Антей? Перед тем как его поколотил Геракл?
Он шутит. Но злится. Что же, я его понимаю. Мне тоже надоели сообщения
о том, что Древние афиняне делали вычислительные машины, а в древней
Финикии был беспроволочный телеграф.
- Да нет, - отвечаю я кротко. - Ньютон. Англичанин. Жил в
семнадцатом-восемнадцатом веках. Точнее, с 1643 по 1727 год. Изобрел...
- Да знаю я, что он изобрел. И что открыл, тоже знаю.
- Так не все же, сами видите, вы о нем знаете.
- Видите ли, я как-то не люблю розыгрышей.
- Это не розыгрыш. Читайте, - я вынул из портфеля и положил перед ним
перевод исповеди Альтотаса. Это была моя последняя копия, седьмая с
машинки, текст был бледен, местами слеп, и двадцативосьмилетний профессор
время от времени морщился, разбирая буквы. Потом с хрустом вытянул под
столом длинные ноги, откинулся на спинку кресла, секунду подумал:
- Вы видели подлинник?
- Да.
- Перевод заверен?
- Да.
- Что говорят эксперты?
- Это действительно восемнадцатый век, это действительно старик, он
действительно много путешествовал.
- Тогда остается только признать, что с восемнадцатого века в искусстве
вранья прогресса не было. Предки тоже врать умели, и не хуже нас.
- И все?
- И все!
- Больше вас здесь ничего не интересует?
- Ничего. Я не историк.
- Жаль. Но вот я - я хочу проверить, правда это или нет.
- С точки зрения моей науки; физики - вранье. Безусловно, бесспорно,
всеконечно.
- А вот историки - те осторожнее, Илья Всеволодович. Видите ли, Ньютон
был немного слишком богат.
- Может быть, он чеканил фальшивую монету?
- Что?!!
- Хотите вызвать меня на дуэль за оскорбление научного величества? Увы,
мы живем не в его время. Конечно, чтобы сэр Исаак Ньютон стал
фальшивомонетчиком - об этом и подумать смешно. Но это в миллион, что я -
в квинтильон раз вероятнее, чем открытие философского камня. И простите,
мне надо на заседание кафедры.
...Юрий Иванович, просивший называть его Юрой, с сомнением покачал
головой:
- Знаете, это... даже оскорбительно как-то. Короли, уж на что
подозрительный народ, и то ему верили, а вы нет.
- Свифт же не верил? Свифт обвинял его в мошенничестве!
- Он только притворялся, что не верит, этот великий лицемер. И обвинял
его в мошенничестве в пользу Англии, а не свою. Тут разница. А вы в
отличие от Свифта не притворяетесь. Должен вам сказать, Рюрик, что начало
восемнадцатого века - время не самое трудное для нумизматов. Не самое, не
самое. У десятков людей, да и в музеях, есть масса соверенов и гиней той
поры. Так что объект для исследования я найду... И в лаборатории Института
археологии договорюсь, там тонкий химический анализ неплохо поставлен.
- Ну и прекрасно, Юра!
- Ничего прекрасного я в этом не вижу. Подозревать Ньютона!
- Ну вот. Соверен оказался полновесным.
- Один? Проверьте хотя бы десяток, Юра. Вы же сами понимаете, один -
это нерепрезентативно.
- Ого, какие вы слова выучили, Рюрик Андреевич!
- И кроме соверенов, проверьте еще десяток гиней.
- Знаете, Рюрик Андреевич, по-моему, вы становитесь нахалом.
- Да нет, Юра, - я осторожно погладил его по щеке. - Я просто понял,
что тебе это действительно интересно.
Юра засмеялся.
- Мне - что! Мой дорогой учитель буквально с ума сходит от любопытства
- естественно, одновременно презирая нас обоих за то, что мы поверили в
эту историю. Человек вообще любопытен.
- И еще как любопытен, Юрий Иванович! - загремел знакомый голос. - Я,
например, уже минут пять вас подслушиваю и извиняться не намерен.
И верно, все это время академик стоял позади нас, и упрекать его в этом
не приходилось, так как говорили-то мы с Юрой в его кабинете.
- Вы, кстати, без меня и не обойдетесь. У меня в личной коллекции есть
несколько гиней того времени. Я ставлю только одно условие: если с
монетами все в порядке - вы, Рюрик Андреевич, приносите Ньютону извинения.
Приму их я.
- А если что-нибудь не в порядке?
- Я не намерен даже обсуждать такую возможность.
- Вы ставите меня в неравное с вами положение, Михаил Илларионович.
- Вы находитесь в нем с того момента, как занялись этим вздорным делом,
Рюрик Андреевич.
Старик величественно прошел мимо нас к своему старому добротнейшему
столу необъятных размеров. У него ушло добрых полминуты только на то,
чтобы обогнуть правое крыло стола, подойти к широкому кожаному креслу и
взяться за его шагреневую спинку.
Мы с Юрой за это время успели опомниться, обидеться, решить уйти и
оказаться уже у двери, когда нам в спину полетела последняя фраза
академика:
- Однако вздорность дела и вправду почему-то не мешает ему занимать
меня до крайности. Завтра я привезу вам гинеи.
- Рюрик Андреевич, вами последнее время в редакции недовольны. У меня
тоже такое впечатление, что вы забросили работу. В чем дело?
- Одну минуточку, Александр Васильевич, - я вскочил, - мне, кажется,
звонят, я сейчас. (Мой стол стоял у самой стены кабинета Главного, и
звонок моего телефона иногда пробивался сюда через штукатурку и кирпич.)
- Странную вещь хочу я вам сообщить, Рюрик Андреевич, - голос Юры
звенел сегодня так, что километры телефонных проводов не смогли сделать
его менее пронзительным.
- Какую же странную вещь, Юра?
- Все наоборот, Рюрик Андреевич, все наоборот.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Нет, сначала вы мне скажите. Что вы хотели доказать анализом гиней,
Рюрик Андреевич?
- Да то, что в них больше золота, чем должно быть, Юра.
- Больше?.. - голос Юры Сразу упал, наступило молчание. Я подул в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг