об этом: вспышке "болезни" предшествовал довольно длительный скрытый
период.
Но вот Антон прочитал небольшую книгу под названием "Веселое радио".
Автора не запомнил и лишь спустя сорок лет выяснил, что книга принадлежит
перу писателя-фантаста Немцова. Она словно спустила курок, который был
взведен дядей. И в тринадцатилетнем возрасте Антон стал радиолюбителем.
В Москве на Арбате находился очень странный магазин. Он не был ни
комиссионным, ни антикварным. Возможно, теперь его назвали бы магазином
уцененных товаров, но и это не отразило бы его специфики. Магазин был
волшебным. В нем продавали старые-престарые радиоприемники, откуда они
брались - оставалось тайной. Там Антон купил за бесценок двухламповый
ПЛ-2, выглядевший так, словно его только что изготовили, но упорно не
желавший работать.
Потом были муки творчества, и наконец наступил миг, когда первый
сделанный его руками приемник вдруг ожил. Произошло это в ночь на 1 января
1941 года.
Говорят, хуже всего - ждать и догонять. Антон предпочитал последнее:
ожидание пассивно и оттого мучительно. Ждать он просто не умел и никогда
этому не научился... Вот и тогда не стал дожидаться подходящего времени.
У родителей были гости, в тесной комнате звенели бокалы, играл
патефон. Антон проскользнул на веранду. Его отсутствия никто не заметил -
взрослые оживленно обсуждали международное положение.
Стоял трескучий мороз. Стекла на веранде заиндевели, вдоль щелей
образовались ледяные сталактиты, алмазной пылью посверкивали подоконники и
проемы дверей. Священнодействуя, Антон присоединил к приемнику батареи,
надел наушники, медленно повернул ручку настройки, и... сквозь треск и
шорохи эфира прорвалось негромкое, чистое и разборчивое звучание. Антон не
вслушивался в смысл слов, воспринимал их как музыку. Они и были для него
музыкой.
Много лет спустя, уже работая в НИИ, Браницкий вспомнил этот эпизод,
потому что испытал нечто подобное. После нескольких месяцев упорных неудач
наконец удалось отладить опытный образец радиоприемного устройства -
одного из самых сложных по тому времени. Как и в далекую новогоднюю ночь,
он включил питание, надвинул на уши телефоны и услышал необычайной красоты
музыку: передавали Первый концерт для фортепьяно с оркестром Петра Ильича
Чайковского.
Никогда впоследствии Браницкий не испытывал такого эмоционального
потрясения: сказались крайняя усталость, граничащая с опустошенностью,
удовлетворение от законченной работы, расслабленность, неожиданность. И
многокомпонентный сплав чувств под действием музыки Чайковского вызвал в
душе резонанс, по силе подобный шоку. Слезы застилали глаза Браницкого,
струились по щекам, благо в это позднее время он, презрев требования
техники безопасности, работал один.
Но этот день еще ожидал его в будущем...
Началась война. Собирать радиоприемники не разрешалось, да и
возможности не было. В теплушке ползущего на восток поезда (госпиталь
эвакуировали) Антон не расставался с подшивкой журнала "Радио всем" за
1928 год. По утрам волосы примерзали к стенке, приходилось их отдирать; он
еще ухитрился подхватить детскую болезнь - корь и скрывал ее, чтобы не
ссадили на первой же станции. Было голодно. Но все обрушившиеся на его
пятнадцатилетнюю голову жизненные тяготы отступали, стоило раскрыть наугад
тяжелый потрепанный том.
Антон жил двойной жизнью: в грозовом, военном сорок первом году и
одновременно в сравнительно безоблачном двадцать восьмом. Был в гуще
повседневных дел ОДР - Общества друзей радио, незримо присутствовал на его
собраниях, разве только не платил членских взносов. И успевал выскочить из
теплушки посреди белого поля по естественной надобности...
В алтайском поселке Мундыбаш ("Как огромными тисками, край горами
стиснут наш, на огромной белой ткани черной кляксой - Мундыбаш"), где был
развернут госпиталь, разыскал радиоузел и занялся безвозмездно (теперь бы
сказали: на общественных началах) изготовлением громкоговорителей. Сделал
из фанеры лицевую панель будущего приемника, а в мечтах и все остальное...
Когда вернулся домой, поступил на факультет оборудования самолетов
авиационного института - все же ближе к радиотехнике! А через три года
перешел на только что образованный радиотехнический факультет.
Уже тогда в душе Антона диссонировали любовь к радиотехнике и
неутомимая жажда полета. Из этой двойственности его вывело печальное
происшествие в барокамере...
17
Тернист путь в большую науку... Браницкому не исполнилось и двадцати
пяти, а одно из центральных издательств уже выпустило его книгу. Тридцать
лет спустя Антон Феликсович поражался, как это ему тогда удалось.
Мальчишка, даже не кандидат наук, явился в издательство с еще не
написанной книгой. Заявку приняли, хотя логичнее было бы ее отвергнуть.
Неопытный, но самонадеянный автор не догадывался, как трудно рождаются
книги, и, наверное, поэтому написал объемистую монографию легко, на едином
дыхании. Рукопись рецензировал Форов, тогда член-корреспондент Академии
наук...
Браницкого (он уже заведовал радиофизической лабораторией в НИИ)
привлекло необычное применение довольно распространенного синтетического
кристалла. Такие кристаллы тоннами выращивали на заводе, производящем
пьезоэлектрические преобразователи. Антон не без труда приобрел там
семьдесят пять граммов нужного ему сырья. Расходуя его по крупинкам, он
добился нового, неизвестного ранее эффекта, который позволил осуществить
прибор, отличавшийся от аналога малой стоимостью и простотой. Исследованию
этого прибора и была посвящена диссертация Браницкого.
Накануне защиты явилась с визитом Донникова, начальница заводской
лаборатории.
- С удовольствием прочитала ваш автореферат, Антон Феликсович, -
начала она. - Рада за вас. Это, знаете ли, такой вклад... Ну, показывайте!
Передавайте, так сказать, передовой научный опыт.
В тот день эталон, с которым сверял прибор Браницкий, не работал, и,
чтобы не обидеть Донникову, он воспользовался первым, что попалось под
руку, - лабораторным сигнал-генератором.
- Если сделать скидку на погрешность генератора, то приблизительное
представление получить можно. Вот, смотрите, - он защелкал переключателем,
- движение осциллограммы почти не зависит от режима, на него влияет только
собственная нестабильность опорных колебаний, эталон-то отсутствует! Но
при быстром переключении ошибка невелика, ведь частота генератора за это
время не успевает намного измениться.
- Превосходно, поздравляю! - с чувством сказала Донникова.
Наступил решающий день. Первым оппонентом был опять-таки Форов, он
дал блестящий отзыв. Но как не походила эта защита на защиту Иванова...
Доклад, выступления научного руководителя и оппонентов, письменные
отзывы, поступившие в совет, вопросы и ответы - все шло по накатанной
колее.
Профессор Волков, научный руководитель Браницкого, приехавший на
защиту с удочками для подледного лова рыбы, был настолько уверен в
благополучном исходе, что собирался до банкета посвятить часок-другой
любимому занятию. Теперь, уже выступив, он согласно положению мог только
кивать, улыбаться или хмуриться, но не имел права произнести слово.
Начались прения. Здесь-то и грянул гром.
Слово попросил главный инженер завода Голубев. Он поднял над головой
прозрачный, сияющий мягкими отблесками кристалл размером с большое яблоко,
затем передал его председателю совета.
- Вот такие кристаллы мы выращиваем.
Затем вынул готовый преобразователь.
- А это наша продукция, не хуже, чем у "Филиппса"!
Далее он извлек обломок кристалла чуть больше спичечной коробки.
- Приблизительно такое количество сырья мы передали Антону
Феликсовичу по его просьбе. Он кустарно, на самом низком технологическом
уровне изготовил несколько элементов для своего прибора. Антон Феликсович
не станет отрицать, что идея применить в приборе наш кристалл, дешевый,
легкообрабатываемый и высокоэффективный, в общем висела в воздухе. Неужели
товарищ Браницкий всерьез думает, что мы не попытались выяснить
возможность ее реализации? Так вот, у нас этим в течение года занималась
заводская лаборатория. И результат оказался на два порядка хуже, чем у
Антона Феликсовича. А теперь сопоставьте: с одной стороны мощный коллектив
специалистов, выполняющий возложенную на него руководством задачу, а с
другой, извините за прямоту, кустарь-одиночка... Убежден, что результаты
Браницкого не соответствуют действительности. Хотя жаль, очень жаль! Это
было бы выдающимся достижением в нашей области.
Затем выступила Донникова:
- Раскрою секрет. Знаете, с помощью какой аппаратуры Антон Феликсович
получил столь блестящий результат?
И она назвала марку лабораторного сигнал-генератора.
Члены совета недоуменно переговаривались.
Браницкий подготовился ко всему, кроме обвинения в обмане. Теперь бы
он сказал: "Уважаемые члены совета! Прошу прервать заседание и образовать
комиссию для проверки моих результатов. Если ее выводы окажутся
неблагоприятными, то возобновлять защиту не потребуется, и тем самым мне
будет отказано в присуждении степени. Если же мои результаты подтвердятся,
то вспомните слова товарища Голубева насчет выдающегося достижения..." Но
тогда, не обладая опытом, лишь твердил срывающимся голосом:
- Честное слово, данные верны... Уверяю вас!
Вмешался Форов:
- Мне кажется, дискуссия пошла по неправильному руслу. Если у
заводских товарищей возникли сомнения, то, ознакомившись с авторефератом
диссертации, а он был им послан полтора месяца назад, следовало сообщить в
совет и потребовать от диссертанта документального подтверждения
результатов.
Поднялся председатель совета:
- Товарищ Форов! Совсем недавно подвергли суровой критике вашу
порочную идеалистическую книгу "Колебания и волны". Не потому ли вы так
нетерпимы к критике? Вопрос ясен, остается проголосовать.
В наступившей на короткое время тишине послышался треск - это
профессор Волков сломал удилище.
Браницкому не хватило одного голоса,
- Обжалуйте решение совета в ВАК, - настоятельно советовал Форов. -
Ручаюсь, его отменят.
Но Браницкий был настолько подавлен, настолько опустошен, что ничего
не хотел предпринимать. Им овладело оцепенение.
- Поступайте как знаете, - махнул рукой Форов.
С тех пор они не встречались.
Месяц спустя была образована комиссия, которая полностью
реабилитировала Браницкого.
- Какая жалость!.. - повздыхала Донникона при случайной встрече. - Но
вы сами виноваты, надо было заранее нас убедить, заручиться поддержкой.
Ничего, все образуется...
И все действительно образовалось. Через три года Браницкий стал
кандидатом наук. А еще через семь защитил докторскую.
18
В институте состоялся семинар на тему "Искусственный интеллект и
будущее человеческого общества". Докладывал пятикурсник Сережа Лейбниц,
которого окрестили Великим Математиком не столько благодаря знаменитой
фамилии, сколько из-за преданности точным наукам.
- Хотите знать мнение академика Колмогорова? - спросил он, раскрывая
папку. - Вот, слушайте. "Возможно ли создание искусственных существ,
обладающих эмоциями, волей и мышлением вплоть до самых сложных его
разновидностей? Важно отчетливо понимать, что в рамках материалистического
мировоззрения не существует никаких состоятельных принципиальных
аргументов против положительного ответа на этот вопрос".
- А собственное мнение у тебя есть? - съехидничал один из слушателей.
- Есть! Как сказал академик Глушков, возможность искусственного
интеллекта - вообще уже не вопрос. Даже осторожные философы, которые
совсем недавно встречали в штыки малейшее упоминание о машинном мышлении,
сегодня признают, что машина в состоянии моделировать мышление. На большее
они пока не согласны. Но почему только "моделировать"? Почему, я вас
спрашиваю?!
Подняла руку Таня Кравченко, которая еще в школе пользовалась
репутацией первой ученицы.
- Потому что мышление - это процесс отражения объективной
действительности, составляющий высшую ступень познания.
- Иными словами, мышление монополизировано человеком, - иронически
подхватил Лейбниц. - Машине остается подражать "венцу творения",
копировать его интеллектуальные функции. И пусть искусственный разум не
только не уступит человеческому, но и, как утверждает академик Глушков,
опередит его во всех отношениях, он все равно останется лишь моделью,
репродукцией. Таков скрытый смысл термина "моделирование мышления".
- Ну вот, забрался в дебри!
- Ладно, вернемся к исходной посылке о потенциальном превосходстве
машинного мышления над человеческим.
- Старо!
- Да, вывод этот не нов. Он был высказан еще в пятидесятых годах
пионером кибернетики Норбертом Винером, назвавшим одну из статей так:
"Машина умнее своего создателя". И неудивительно: природа слепа, она
проектировала человека стихийно, перебирая колоссальное число всевозможных
вариантов. Материал самый что ни на есть подручный - атомы вещества. Знай
комбинируй, авось что-нибудь и получится. Не здесь, так в другой
галактике, не сейчас, так через миллиарды лет! И вот на Земле получилось.
- А почему именно на Земле? - крикнули из задних рядов.
- Здесь ставка была на белок, и он породил жизнь. Но так ли хороша
наша белковая структура по сравнению с элементной базой машин? Еще недавно
мы не сомневались в своем превосходстве. То, что машины могут перемещаться
в пространстве несравненно быстрее нас, развивают неизмеримо большие
усилия, лучше противостоят воздействиям окружающей среды, казалось вполне
естественным и в общем второстепенным. Однако выясняется, что и в
умственном отношении превосходство за машиной.
- Но почему? - перебили докладчика. - Ты доказывай. Думаешь, мы так
сразу и согласимся с ролью кретинов?
- Причина в том, что мы слишком медленно усваиваем и перерабатываем
информацию. Уже сегодняшние электронно-вычислительные машины делают это в
миллионы раз быстрее. Информация передается по нашим нервам электрическими
импульсами от нейрона к нейрону. А нервная клетка-нейрон срабатывает лишь
один раз в несколько миллисекунд.
- Медленно! - вздохнули в зале.
- Вот именно. Низкая производительность нервных клеток - вот в чем
причина инерционности человеческого мышления. Если же говорить о
жизнедеятельности в целом, то и здесь итог неутешителен. Мы можем
существовать лишь в узком диапазоне температур, давлений, ускорений. Над
нами занесен дамоклов меч облучения. Жизнь наша коротка и подвержена
случайностям.
- У тебя доклад или заупокойная молитва?
- Кончай скулить! - зашумела аудитория.
- Да нет, природа сделала все возможное, чтобы как-то защитить нас.
Она предвосхитила современный технический прием - резервирование. С
конструкторской точки зрения наш запас надежности колоссален. И в этом
смысле ни одна из нынешних машин не способна с нами конкурировать. Но
что-то сломалось в машине - заменят деталь, подрегулируют, и машина опять
действует. А для человека запасных частей природа не предусмотрела.
- Так нужно позаботиться о них самим!
- Помните научно-фантастический рассказ "Существуете ли вы, мистер
Джонс?"? Герой-неудачник не однажды попадал в переделки, и всякий раз ему
заменяли какой-нибудь орган запчастью. В конце концов у него не осталось
ни мяса, ни костей, одни лишь транзисторы да резисторы. Вот тогда-то ему и
объявили, что он не существует.
- А мистер Джонс?
- Разумеется, доказывал обратное. Но я вот о чем. Запасные части для
человека уже делают. Взять искусственные почки, электрокардиостимуляторы,
протезы с биоэлектрическим управлением...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг