Горные таджики, с их своеобычным укладом жизни, добрыми сердцами и
чистыми душами, казались ему иногда инопланетянами.. Общение с ними
облагораживало, возвышало мысли.
Ему доверяли самое сокровенное, и он был по-человечески счастлив этим
доверием...
Памир навсегда вошел в жизнь Плотникова, занял почетное место в его
памяти. И когда на душе бывало смутно, Алексей Федорович мысленно
переносился в сказочный, хотя и реально существующий, мир снежных вершин и
неправдоподобно синего неба. Памир был для него земным воплощением
немыслимо далекой планеты. Порой ему казалось, что не на памирских
перевалах, а в космических странствиях родились запомнившиеся пожизненно
впечатления...
* * *
День был безвозвратно потерян. Утром я еще надеялся вылететь на
Дзету, но метеорная обстановка оставалась неопределенной, и старт
несколько раз переносили, пока не отложили на завтра.
Большую часть пассажиров составляли туристы - бездельники, чье
перемещение в пространстве не связано с необходимостью, а диктуется
сенсорной ненасытностью, прилипчивой болезнью людей, у которых слишком
много времени. Им обязательно нужно увидеть все "своими глазами", хотя
гораздо более глубокое, а главное, объективное представление легко
получить не сходя с места: для этого существуют общедоступные банки
информации.
Первопроходцы, путешественники-исследователи, познавая Галактику,
делают ее многочисленные миры достоянием человечества. И люди благодарны
им за это. Все, кроме туристов. Те говорят: "А мы хотим сами", хотя ничего
ранее неизвестного, не запечатленного в мнемокристаллах не увидят.
Нонсенс!
Таково мое мнение о туристах. Вернее, таким оно было до сегодняшнего
вечера. И сформировалось не случайно.
Я человек занятой. Но что получается? Иной раз туристы улетают, а мне
билета не достается. Или: рейс задерживается, я мрачнее тучи, а им хоть бы
что - балагурят, отпускают плоские шуточки, поют под гитару, как триста
лет назад, словно на лужайке у костра. Рассказывают о якобы пережитых
приключениях, преодоленных препятствиях, перенесенных бедствиях. И уж если
приключение, то в духе незабвенного Дюма - с поединками, погонями и
любовными интригами. Если препятствие, то с Монблан на Земле, Море
Песочных Часов на Марсе или темную планету Алголя. А бедствия - не меньше,
чем в масштабах Всемирного потопа или Вифлеемской звезды, которая, по
Священному писанию, вела мудрецов с востока в Вифлеем - место рождения
Иисуса Христа (наивные мудрецы и не подозревали, что вспыхнувшая в одну
ночь блестящая неподвижная звезда невиданной величины и яркости - позывной
космической катастрофы, а вовсе не спасительный маяк).
Среди туристов преобладают молодые женщины, но встречаются и
молодящиеся пожилые мужчины. Смешно наблюдать, как девица лет восемнадцати
кричит дяде под шестьдесят: "Эй, Ник, слетай за сладоледом!" И польщенный
Ник (или Боб, или Вовочка), скрывая одышку, пулей несется к автомату,
отпускающему мороженое.
Сегодняшняя компания туристов, как мне показалась вначале, ничем не
отличалась от привычного стереотипа: восемь или девять девиц в мешковатых
пи-комбинезонах, служащих одновременно и одеждой, и ускорителями ходьбы, и
хранилищами всевозможных принадлежностей - от универсального набора
инструментов до надувной палатки из паутина (тончайшего и прочнейшего
теплоизоляционного влагонепроницаемого и несгораемого материала), трое
молодых людей в блузонах, напоминающих рыцарские латы ("трех блузонов, -
прикинул я, - достаточно, чтобы смонтировать герметичный колпак с
автономным жизнеобеспечением на всю группу"), и мужчина лет пятидесяти.
"Пропорции соблюдены", - с насмешкой подумал я. Но в этой моей
насмешке была какая-то, еще не осознанная мной искусственность.
Иронический настрой не получался. Я не мог не оценить необычно добротную,
продуманную до мелочей экипировку туристов. Да и пожилой мужчина вовсе не
походил на молодящегося бодрячка: он не подкрашивал седину, его одежда -
штормовка и брюки из металлизированной, для обогрева, ткани - менее всего
претендовала на экстравагантность. По сравнению со спутниками этот человек
был как бы налегке - значит, он занимал в группе особое, а возможно, даже
привилегированное положение. И обращались к нему уважительно, "на вы", по
имени-отчеству: Николай Иванович.
В какой-то момент я принял его за этакого туристского пастыря, лицо
сугубо официальное, наделенное властью. У меня даже возникла неприятная
ассоциация: лет десять назад я имел глупость отправиться по путевке к
Бетейгейзе - примадонне в прекрасном ансамбле Ориона. Путешествие
мыслилось как развлекательное - с посадкой на голубой и розовой планетах,
купаниями в млечных озерах, обрядовыми пиршествами, которыми славятся
эйлоки, и дегустацией живых струй из источников Лирадо.
Нашим всевластным руководителем был некто Головок - в профиль он
напоминал отъевшуюся матерую крысу, впрочем, это бросилось нам в глаза не
сразу, а спустя несколько дней, когда мы его окончательно раскусили.
Головок отличался редкостной беспомощностью - по его вине мы едва не
опоздали на рейсовый космолет. Не знаю другого человека, в котором бы
такая рафинированная, воинствующая беспомощность сочеталась со вздорным,
занудливым характером. Если у него отставали часы, он доказывал, что вовсе
нет, это у всей группы ушли вперед.
"Вы, земляне, не забывайте об ответственности перед нашей великой
планетой! Не забывайте, что эйлоки могут вас спровоцировать! Не забывайте,
что..."
А сам "забывал" постоянно!
Короче говоря, он отравил нам все удовольствие от путешествия. С тех
пор я неприязненно отношусь к самой идее туризма...
Наблюдая за Николаем Ивановичем, я заметил, что ничто в нем не
напоминало Головка. Держался он с непринужденным достоинством, как равный
с равными, ничем не подчеркивая превосходства над спутниками, которое,
однако, было явным.
"Похож на учителя, - подумал я и почувствовал облегчение, словно
разгадал не дававшую покоя загадку, - из тех, кого ученики не только
уважают, но и любят".
Я допустил бы преувеличение, сказав, что лицо Николая Ивановича
походило на лик святого. Но оно вызывало в памяти иконы Андрея Рублева,
такая доброжелательная открытость была в его строгих чертах.
Видимо, проявленный мною интерес оказался слишком откровенным, потому
что Николай Иванович кивнул мне и предложил:
- Подсаживайтесь к нам!
- Извините за нескромность, вы учитель? - спросил я, воспользовавшись
его приглашением.
- В некоторой мере, - ответил он с доброй улыбкой. - Но и ученик
тоже.
- Не понимаю... - опешил я.
- Каждый человек чему-то учит, и в этом смысле я учитель. И в то же
время учится сам, то есть остается всю жизнь учеником. Не так ли?
Рассуждения Николая Ивановича показались мне несколько банальными, и,
кажется, он почувствовал это по моему лицу.
- Что же касается профессии... Нет, я не учитель, не педагог. Моя
специальность - космоакустика, слыхали о такой?
Я признался в невежестве.
- Не расстраивайтесь, - успокоил Николай Иванович. - Эта наука еще в
пеленках!
- Николай Иванович ее основоположник! - вмешалась одна из девушек.
- Перестаньте, Оля! - нахмурился ученый. - Разве дело в этом? - Он
снова повернулся ко мне. - Считалось, что упругие волны могут
распространяться в газах, жидкостях и твердых телах, но никак не в
вакууме. Однако недавние открытия показали, что физическая природа вакуума
допускает возможность упругих явлений. Конечно, они проявляются иначе, чем
в других средах.
- А почему именно космоакустика?
- Упругие волны и акустические волны, можно сказать, синонимы. А
космический вакуум, пожалуй, единственный природный вид вакуума. К тому же
практическая область применения... Что это я... Принялся читать лекцию!
- И очень интересную. Продолжайте, готов слушать весь вечер.
- Увольте, - покачал головой Николай Иванович, - я здесь в ином
качестве.
- Туризм - ваше хобби? - все еще иронизировал я.
- Хобби... Не люблю этого словечка. Дурное оно, претенциозное.
- Ну, пусть увлечение.
- Даже не увлечение, а отвлечение. В туризме я живу, если так можно
выразиться, совсем другую жизнь, задействую резервные клетки мозга,
аккумулирую энергию.
- Словом, перезаряжаетесь?
- Вот именно.
- И как часто это вам удается?
- Реже, чем хотелось бы, - вздохнул Николай Иванович. - Раз в год, а
то и в два. Но уже полвека.
- Сколько же вам лет? - вырвалось у меня.
Я поймал укоризненный взгляд Оли.
- Простите, я допустил бестактность?
- Нет, что вы. Мне скоро семьдесят.
- Семьдесят?! Не верю!
- И все же это так.
- Какой же вы молодец! - воскликнул я от души.
- Ну, полно вам! - неожиданно смутился Николай Иванович. - И вообще
нашли тему для разговора!
Во мне боролись противоречивые чувства: восхищение этим незаурядным
человеком и недоверие к нему. И я решил подтолкнуть его на рассказ о столь
обожаемых туристами "экстремальных ситуациях". Вот когда он раскроется
по-настоящему!
Мою просьбу поддержала вся компания, у девушек прямо глаза
разгорелись!
- Да не было у меня никаких экстремальных ситуаций, - смеясь,
отбивался Николай Иванович. - У вас превратное представление о туризме!
- Возможно, - не стал возражать я. - Но ведь туризм туризму рознь,
это понятно даже мне. Есть туризм развлекательный, а есть...
- Настоящий туризм состоит в преодолении трудностей! - перебила меня
Оля, видимо, самая эмоциональная девушка в группе.
- И тоже неверно. Вы, молодежь, видите в туризме внешнюю, показную
сторону. А главное-то не в пресловутом преодолении трудностей, хотя их у
туристов хватает. И не в изучении новых планет - этим занимаются
профессионалы.
- Тогда в чем же? - не выдержал я.
Николай Иванович не спешил с ответом, словно подбирая в уме наиболее
точные и доходчивые слова. Потом едва слышно проговорил:
- В душевном общении. В познании самого сложного, что только есть во
Вселенной, - человека.
- Зачем же вы летите на Дзету? - с притворным простодушием спросил я.
- Вы хотите сказать, что там не люди, а упсеки?
- Допустим.
- Ну, друг мой, не знаю, что вам и сказать... Я не вижу разницы между
людьми и упсеками. Для меня любое существо, наделенное высшим разумом, -
человек. А уж как оно выглядит, вопрос второстепенный.
- А если разум злой?
- Я говорю о высшем разуме, а он не может быть злым.
Мне стало не по себе.
- Я вас смутил, - сказал Николай Иванович, пристально глядя на меня.
Это хорошо. Нет, вы даже не представляете, как это хорошо. Так вас
интересуют экстремальные ситуации? Пусть будет по-вашему. Расскажу об
одной такой ситуации. Хотя ее правильнее было бы назвать не экстремальной,
а парадоксальной. Да-да, именно парадоксальной. Боюсь вас разочаровать,
только оказался в ней не я, а совсем другой... человек. Впрочем, какая
разница? Ну, желаете послушать?
Он замолчал, и довольно надолго, однако никто из нас не решился его
поторопить.
- До сих пор не знаю, - тряхнул он головой, - радоваться, что это
произошло не со мной или... завидовать...
- Николай Иванович, миленький, вы нас заинтриговали, - взмолилась
Оля. - Рассказывайте же!
- Ну да, конечно. Просто вспомнил, и сердце защемило... Да сядьте вы,
сейчас пройдет. Так вот... Лет двадцать назад занесло меня в самое, можно
сказать, захолустье - между Скорпионом, Стрельцом и Змееносцем. Там
разделившийся на два русла Млечный Путь наиболее широк - верный признак,
что к этой его части мы ближе всего.
Я очутился на Апфе - планете, мало известной в то время. Впрочем, я
давно собирался там побывать. Дело в том, что Апфа во многом похожа на
Землю и, соответственно, апфийцы - на землян. Правда, их уровень развития
пока еще невысок, зато интеллект... Боюсь, тут мы им уступаем...
Тогда уже вовсю использовали анизотропию пространства, и
пространственно-временной переход с Земли на Апфу, несмотря на ряд фазовых
ограничений, был вполне доступен, даже для таких туристов, как я.
- Для кого же еще! - воскликнула Оля, но на нее зашикали, и она
смущенно умолкла.
- Не буду подробно говорить о ландшафтах Апфы, с ними легко
познакомиться, запросив любой банк информации, - Николай Иванович взглянул
на меня с едва уловимой усмешкой, словно распознал мои мысли. - Скажу
только, что места, где я побывал, чем-то напоминают наш Памир. А сами
апфийцы... Если вы встречали горных таджиков, именно горных, а не
равнинных, - кстати, они называют себя памирцами, точно это особая
национальность, - то можете представить себе апфийцев: стройные, гордого и
несколько аскетического вида люди с чеканной красоты лицами, только не
смуглыми, а словно впитавшими в себя призрачную голубизну лунного света.
Их отличают врожденное достоинство и ни с чем не сравнимое гостеприимство.
Я был на Апфе трижды, с годичными перерывами. Первый раз меня встретили
как доброго знакомого, второй - как друга и третий - как близкого
родственника.
- Мне приходилось бывать на Памире, - не выдержал я. - И там
действительно...
- Тем лучше, - не дал мне договорить Николай Иванович. Казалось, он
боится потерять нить повествования. - Так вот, я останавливался в одной
семье. Знаете, у апфийцев странные и для нас неудобопроизносимые имена.
Поэтому продолжу параллель и воспользуюсь именами памирцев. Назову своих
друзей ну хотя бы...
- Сафарбековыми, - подсказал я, вспомнив семью таджиков, принимавшую
меня в высокогорном селе Чартем.
- Отлично. Вы, конечно, догадываетесь, что разговаривать приходилось
с помощью лингвисторов. Только один из трех братьев Сафарбековых...
- Асалбек!
- ...Асалбек, говорил по-русски, с очень необычным, мягким акцентом.
- По-русски? Апфиец?
- Наберитесь терпения, друг мой. Так вот... Отца у них не было: и в
апфийских семьях случаются драмы. Семью возглавляла мать - женщина лет
пятидесяти, разумеется, по земным меркам, красивая непривычной для нашего
глаза яркой, пугающей красотой. Когда я сказал об этом Асалбеку, тот
поразился: "Красавица? Да она же старуха!"
Асалбек, в порядке культурного обмена, проучился пять лет на
факультете космолингвистики Ленинградского университета. Теперь вам ясно,
почему он знал русский? Поначалу его прикрепили ко мне в качестве гида, но
вскоре между нами установились дружеские отношения. Вам это может
показаться странным, ведь нас разделяла не только разница в возрасте.
Говоря о том, что апфийцы похожи на таджиков, я подразумевал ассоциативное
сходство. Анатомия и физиология у них кое в чем иные, чем у нас. Но,
повторяю, для меня это не главное.
Итак, я сказал, что подружился с Асалбеком. Но скорее мы привязались
друг к другу. Асалбек называл меня Никиляиванивич - смешно и трогательно.
Его выпуклые, изумрудного цвета глаза под пушистыми ресницами светились
при этом такой неподдельной любовью, что становилось неловко, ну чем же я
заслужил ее?
Оказалось, однако, что эта необъяснимая любовь... как бы вернее
сказать... унаследована мною. Вот что рассказал однажды Асалбек, и рассказ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг