вопроса:
- А своей карьерой ты тоже обязан родителям?
Я думал, что Урм будет отрицать это, но ошибся.
- Именно так, - подтвердил он. - Я долго не подозревал, в чем причина
моего взлета. Тешил самолюбие, мол, оценили мои способ-ности... И знаешь,
кто просветил меня?
- Ну?
- Наш вождь и учитель.
- Лоор? - не веря ушам, переспросил я. - Не может быть...
- Еще как может! - положил конец моим сомнениям Урм.
- А я-то был уверен, что он не подозревает о злоупотреблениях!
- Лоор их вдохновитель.
- Послушай, Урм, - встревожился я. - Что будет, если "верняки" узнают
о нашем разговоре?
- Они уже знают. Здесь повсюду подслушивающие устройства.
- Тогда мы оба погибли...
- Не бойся, - успокоил Урм. - "Верняки" слышат безобид-ную болтовню,
которую я записал заранее.
И тотчас зазвучал мой собственный голос:
"Синтезировать пищу не так просто. Ведь она должна иметь стандартный
вкус. Существует около трехсот вкусовых эталонов, и нужно обладать
исключительно высокой восприимчивостью, чтобы в процессе дегустации
безошибочно установить соответст-вие продукта..."
- Достаточно? - спросил Урм.
- Но я этого не говорил!
- А мог бы сказать?
Я задумался.
- Да, пожалуй. Но как ты...
- Синтезируют не только пищу. Можно синтезировать речь, не-отличимо
имитировать живой голос.
- Никогда бы не подумал!
- Да уж, изрядно фантазии от меня потребовалось, чтобы уго-дить
взыскательным вкусам "верняков", - потер руки Урм. -Между прочим, это их
излюбленный прием, они часто к нему прибегают, чтобы опорочить неугодных
людей. Но им и в головы не придет, что я его позаимствовал.
- Кто ты, Урм? Функционер, историк, а может, еще кто-нибудь? Я ведь до
сих пор тебя по-настоящему не знаю. Расскажи о себе. Или все еще не
доверяешь?
- Если бы не доверял...
- Тогда в чем же дело? Я вижу: тебе трудно. Хочу помочь, а как это
сделать, не представляю.
- У нас еще будет принципиальный разговор. Обо мне. О тебе. О нас, -
улыбнулся Урм. - долго ждал, пока ты прозреешь. Наберись терпения и ты.
- И что затем? - буркнул я недовольно.
- Увидишь. Главное, ты прозрел.
А я-то искал в Урме защиты от Асды...
8. Ссора и еще раз ссора...
Членство в космоле связано с так называемой общественной работой.
Совсем недавно я считал ее своей первейшей обязанно-стью, но в первые же
месяцы убедился, что пользы от нее нет. Собственно, это не работа, а игра в
работу. Мы заседаем по ма-лейшему, чаще всего надуманному, поводу,
регулярно отдаем "по-литдолг", иначе говоря, пережевываем труды Лоора...
А я и так выучил их наизусть. Лоор и лооризм... Может ли учение
отторгнуть своего создателя?
Я и теперь убежден, что замкнутое общество теоретически самое
справедливое и гуманное. Я и теперь верен идеалам лооризма, но верен ли им
Лоор? Нет! Он предал свое учение, по его вине у нас царит произвол!
Но об этом на "политдолге" не заикнешься. Считается, что мы активно
участвуем в политике, на самом же деле в нас воспитывают аполитичность.
Говорят, первые космольцы отдавали "политдолг" с великим энтузиазмом.
Давно ли и я был пылким энтузиастом? Со стыдом вспоминаю былую
восторженность. Что это, юношеская бравада, проходящая с возрастом, или
природная ограниченность? Ведь если бы не Асда и, в особенности, Урм, я бы
поныне преклонялся перед "вождем и учителем".
Остро ощущаю их правоту: моя наивность не знает предела. Есть ли еще
среди нас хоть один "энтузиаст", или я был последним?
Увы, не узнаешь: все очень здорово научились притворяться,
ли-цемерить. Нужен энтузиазм? Пожалуйста!
И вот я дважды нарушил правила игры - пренебрег "политдолгом" ради
встреч с Урмом.
Реут взбеленился и, конечно же, решил меня проработать. Заба-вная
была, вероятно, картина: в кресле, под огромным портретом Лоора,
рассерженный старичок молодого возраста, а напротив, словно преступник
перед судьей, - я. Не сижу, разумеется, - стою. Ковыряю ногой дырку в полу,
слушаю нудные нравоучения, а сам раскаляюсь, как металлическая болванка в
электромагнитном поле.
И вдруг меня прорвало.
- Вспомни, Реут, - крикнул я, - как ты прислуживал Тису, нашему
заклятому врагу, агенту "призраков"! Как поддерживал его под локоток, а он
похлопывал тебя по плечу! И что за пятно на стене, здесь, кажется, висел
портрет Тиса?
Даже и подумать не мог, как испугается Реут! Он не побледнел, -
бледнее, чем был, стать невозможно! - а посинел и начал хватать губами
воздух.
- Тэ-эк... тэ-эк... - и вдруг взмолился: - Тише, прошу тебя! Поверь, у
меня нет с Тисом ничего общего!
Меня осенило:
- Разве не Тис посадил тебя в это кресло?!
- Откуда ты узнал? - подскочил Реут. - Тебе сказал Урм? Тэ-эк... Это
ему дорого обойдется! Не зря я подозревал вас обоих!
- Можешь поделиться своей догадкой с "верняками". Но и у меня
найдется, что сказать им!
Я блефовал. И тем не менее достиг цели: охватившая Реута ярость
мгновенно погасла, уступив место паническому страху.
- Прости, Фан... - слезы потекли по мучнистому лицу, оставляя серые
борозды. - Я сам не знаю, что говорю. Я вовсе не хотел угрожать тебе. Я
неудачно пошутил, Фан! Не выдавай меня, ты славный парень! Я всегда
симпатизировал тебе, не веришь?
Мне стало противно.
- Ладно, живи! - сказал я с презрением. - Но если со мной или с Урмом
что-нибудь случится, "вернякам" все будет известно. Уразумел?
Он мелко и часто закивал, словно голова затряслась, что еще больше
подчеркнуло его сходство со стариком. Выполз из кресла и под локоток, как
тогда Тиса, проводил меня к выходу.
- Тэ-эк... Я могу быть спокоен? - заискивающе спросил на прощание.
- Это зависит от тебя, - буркнул я, сдерживая злость, и за-хлопнул за
собой дверь отсека. Было так мерзко, будто вывалялся в грязи.
В тот вечер я, не без похвальбы, рассказал Асде о ссоре с Реутом:
- Проучил его! Будет знать, с кем имеет дело!
- Глупо! - к моему изумлению воскликнула Асда. - Зачем ты связался с
этим мерзавцем? Считаешь его побежденным? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Он
лишь временно отступил и теперь ждет случая, чтобы расправиться с тобой.
- Не посмеет, - рассмеялся я.
Однако Асда оставалась непривычно мрачной, - такой я ее прежде не
видел. Даже глаза изменили цвет: были сиреневыми, а стали темносерыми, со
свинцовым отливом.
- Не думал, что ты такая трусиха, - нарочито беззаботным тоном
произнес я. - Мы вроде бы поменялись местами: вспомни, как я упрекал тебя в
неосторожности. Пойми, Реута нужно было хорошенько проучить, чтобы не
зазнавался, и я это сделал.
- Наивный мальчишка!
Я рассвирепел.
- Вы оба, Урм и ты, точно сговорились. Обвиняете меня в на-ивности! И
само слово "наивность" произносите как "недомыс-лие" или даже "идиотизм".
Если я такой идиот, то бегите от меня, куда глаза глядят!
- Не устраивай истерики, Фан, - сказала Асда дрожащим голосом. - Ты
же знаешь, как сильно я тебя люблю. Люблю таким, каков ты есть. Может быть,
именно за эту твою наивность или за что-то другое, скрывающееся под ее
видом. Но я не могу оставаться в стороне, когда чувствую, что тебе грозит
беда. А Урм... Он умный и опытный, ты же сам говорил. Расскажи ему обо
всем. Тем более, что ты и его невольно подставил под удар!
- То-то Урм посмеется, узнав об этой ссоре!
- Не думаю. Иди к нему, не теряя времени!
Урм даже не улыбнулся, несмотря на то, что я очень смешно ра-зыграл в
лицах сцену стычки с Реутом.
- Похоже, - сказал он озабоченно. - Из тебя получился бы неплохой
комедиант. Жаль, что у нас нет театра.
- Ты сердишься? Я поступил глупо?
- А сам как думаешь?
- Не знаю...
- Связываться с Реутом не стоило, но что уж теперь... Хорошо хоть,
что не скрыл от меня!
- Это Асда посоветовала, - признался я смущенно.
- На редкость умная девушка, - похвалил Урм так, словно был знаком с
ней не только по моим рассказам.
- Ей стало страшно за меня.
- А тебе самому не страшно?
- Я ничего не боюсь.
- И зря, - заметил Урм. - Ничего не бояться - то же самое, что ничего
не любить. Бойся, но умей обуздать страх.
- Ну, а ты испытывал страх?
- Я человек, а не робот.
- А любовь?
К моему удивлению, Урм смутился.
- Не до того было.
- "Ничего не бояться..." - передразнил я.
- "То же самое, что ничего не любить"? Ошибаешься. Любить можно не
только женщину. Моя любовь отдана Геме. "Логову вра-га", - как ты сказал
однажды.
Я густо покраснел.
- Ничего удивительного, - успокоил меня Урм. - В тебе с детства
поддерживали ненависть к прародине. А что думаешь о ней сейчас?
- Прошлое Гемы вызывает во мне отвращение. Но как там теперь? Засилье
тьмы, в котором царят "призраки", а люди всего лишь безвольные рабы? Или
это очередной обман?
- А ты как думаешь?
- Нас могли изолировать от Гемы, чтобы мы не узнали правды.
Видимо, сравнение не в нашу пользу. Скажи, это так?
- Сомневаешься?
- Меня учили: не задавай лишних вопросов, а я их все-таки задаю. Но
редко добиваюсь ответа. Помнишь, ты обещал принци-пиальный разговор. Не
пора ли исполнить обещание?
- Пора, - согласился Урм. - Ты и сам догадался, что я не-навижу
Лоора.
- Но у тебя репутация человека, к голосу которого он
при-слушивается. Почему же ты не пристыдишь его, не пробудишь в нем чувство
справедливости? - недоумевал я.
- Бесполезно. Этого человека не пристыдить. Да и разве в нем одном
корень зла? Цель моей жизни - сокрушить лооризм, лжи-вое, безнравственное
учение, спекулирующее на чувствах людей.
- Как ты можешь! - возмутился я. - О Лооре говори, что угодно, но
лооризм... Это же для меня самое святое...
- Потому я и оттягивал разговор с тобой, - сказал Урм ус-тало. - Ты
все еще не хочешь понять, что из грязных рук не мо-жет выйти ничего
чистого!
- По крайней мере, я не лгу и не притворяюсь!
- Ты лжешь пассивно, сам того не замечая... А я... Да, мне
при-ходится скрывать ненависть и на каждом шагу притворяться, пожимать руки
врагам, смотреть им в глаза. Если бы ты знал, как тошно копаться в грязи...
Я молчал, впервые испытывая превосходство над Урмом и жа-лость к нему.
Но и что-то, напоминавшее брезгливость...
Я уже не был тем наивным юнцом, для которого вступление в космол
означало праздник. Благодаря Асде и тому же Урму у меня открылись глаза на
лицемерие, пропитавшее наше общество.
Я признал причастность вождя к преступлениям и сейчас на вопрос Асды:
"ты любишь его?" ответил бы решительным "нет!"
Лоор оказался низким человеком, а вовсе не живым Богом. Но лооризм...
Если для меня еще существуют идеалы, то они питаются только им. А Урм хочет
уничтожить эту святыню!
- Ты меня осуждаешь... - сказал Урм, пристально посмотрев мне в глаза.
- Но пойми, другого шанса победить нет. Я должен играть роль функционера,
иначе буду раздавлен.
- Куда уж мне тягаться с тобой в искусстве комедии, - перебил я его
язвительно.
- Ради дела, которому служу, готов быть и комедиантом, - с
достоинством ответил Урм.
- Так вот для чего я был тебе нужен... Ты ошибся в выборе, со-ветник
вождя!
- Да, пожалуй, я ошибся в тебе. Ну что ж, донеси на меня "вер-някам"!
"Почему бы и нет?!" - промелькнула подлая мыслишка, и я плюнул ей
вслед.
- Мне нечего делать у "верняков"! Я не доносчик, но и дву-рушником не
стану!
- А я двурушник, - сдавленным голосом проговорил Урм. - Ты ведь это
имел в виду? Уходи, Фан, нам больше не о чем гово-рить...
9. Покушение?
Теперь я знаю, как это бывает. Негромкое потрескивание, человека
окутывает облако. Края облака загибаются внутрь, словно кто-то затягивает
узел. В нем видны контуры человеческого тела. Облако сминает их,
спрессовывает в точку. Перед тем, как исчезнуть, точка ярко вспыхивает. И
вот уже нет ни облака, ни точки, ни человека. Остается лишь слабый запах
озона, да и тот через минуту исчезает...
По-научному это называется селективной деструкцией. О ней говорят как
о важнейшем технологическом процессе, и только. В замкнутой системе, куда
ничто не поступает извне и где ничто не должно теряться, деструкция -
единственный способ получить атомы, этот исходный материал для синтеза
любой новой структуры. Умерев, я, как и всякий космополитянин, подвергнусь
деструкции. Или умру оттого, что буду деструктирован. О последней
возможности у нас не говорят вслух. А если и обмолвятся, то намеком...
Наше жизненное пространство ограничено объемом Космопо-лиса. Оно
позволяет существовать всего лишь десяткам тысяч лю-дей (точное число, как
и многое другое, держится в секрете).
На Геме столько вмещал стадион. Люди собирались туда, чтобы утолить
жажду зрелищ, а затем снова рассеивались на необо-зримых пространствах
города, страны, планеты...
Нам же "рассеиваться" негде. Наша цель - выжить, не покидая
"стадиона". И дать выжить грядущим поколениям.
Каждое последующее поколение будет слепком с нынешнего. Абсолютная
стабильность - один из постулатов лооризма. Он предопределяет неограниченно
долгую жизнь нашего общества.
Год назад этот постулат был для меня непререкаемой истиной. Я не
замечал в нем очевидного противоречия...
Мы строим счастливое будущее. Терпим унылое настоящее ради тех, кто
придет нам на смену. Мысль о них помогает терпеть лише-ния. Мы говорим
себе:
"Пусть нам плохо, стиснем зубы, выдержим. Лишь бы потомки были
счастливы!"
Но о каком счастливом будущем можно мечтать, если оно при-звано
воссоздать настоящее? Ведь получается, что наши потомки, в свою очередь,
будут страдать ради своих потомков, а те снова повторят нашу участь! И так
будет продолжаться, пока существует Космополис...
Страшно от этих мыслей. Они исподволь подтачивают мою веру в идеалы
лооризма. Но если я разуверюсь в нем, то буду вынужден признать правоту
Урма. И что мне останется тогда: душевная пустота, осознание своей
неполноценности?
А любовь Асды, разве этого мало? Наверное, все-таки мало. Иначе не
было бы метаний, мучительных поисков смысла жизни, заведомо обреченных на
неудачу.
Мне хотелось побыть одному, чтобы навести хотя бы видимость порядка в
своих чувствах. Тянуло в потаенные уголки, где ничто не отвлекало от
размышлений.
Я и раньше любил в одиночестве бродить по немноголюдным переходам. А
резервные ответвления, которыми изобилует лаби-ринт Космополиса,
заброшенные накопители и окраинные тупики большую часть суток вообще
пустынны. Вот и сейчас я решил пробраться туда. Миновал несколько туннелей
и шлюзов - они, как обычно, были открыты.
Из бокового ответвления донеслись шаги, тяжелые и частые. Видимо,
человек спешил. Интересно, куда, зачем?
Случайный прохожий, возможно, и слышал мои шаги, но не оглянулся.
Скорее всего, был погружен в свои мысли.
Я шел следом, не упуская его из вида. Что-то в нем меня привле-кало.
"Он же мой двойник! - сообразил я наконец. - Тоже среднего роста, в
похожем комбинезоне. Идет вразвалку, чуть косолапя, - Асда передразнивала
меня, копируя такую походку..."
Сходство показалось мне забавным. Ах, если бы я тогда знал, что
произойдет через несколько минут!
Вскоре к нашим шагам добавились еще одни - скользящие, крадущиеся,
как будто кто-то порхал по металлической палубе, стараясь не производить
шума.
В проеме мелькнула и тотчас растаяла тень.
"Что нужно этому невидимке?" - подумал я в смутной тревоге.
И тут раздалось негромкое потрескивание. Сам не знаю, как я его
расслышал на фоне привычного гула серводвигателей, не смолкавшего ни на
минуту в любом месте Космополиса.
Двойника - я был в сотне шагов от него - окутало облако. Ка-залось, он
пытается вырваться из полупрозрачного пузыря, но тот сдавливает, ломает,
душит...
А я стою, парализованный страхом и неожиданностью, с ногой, занесенной
для очередного, так и не сделанного, шага...
Кричать, звать на помощь было бессмысленно, хотя на моих глазах - я
сознавал это - произошло убийство. Что бы я сказал сбежавшимся на крик
(сомнительно, нашлись бы такие!)? Что при мне деструктировали человека? Да
меня тотчас бы доставили к "вернякам"! И те, как дважды два, вдолбили бы в
мою голову, что в замкнутом обществе такого не может быть, а я провокатор,
если не агент Гемы, и сознательно пытаюсь дестабилизировать обста-новку,
нарушить идейно-политическое единство лиги и народа.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг