Проводить ее Черецкий не смог: перерыв был короток - занятия длинны.
За время их знакомства Черецкий так и не смог уверить себя в неразрывности
связи между Ольгой и ее отцом - реальность он и гнал, и не гнал от себя,
скорее, старался просто не замечать ее. В воображении Ольга существовала
сама по себе, в каком-то другом полусказочном мире, и ничего общего с
командиром части, полковником Кузьминым, таким грозным и могущественным
для него, рядового, первогодка Борьки Черецкого, иметь не могла.
Но с иллюзиями приходилось расставаться, отвыкать от них. Как бы Борька не
желал, чтобы его возлюбленная не имела вообще отца или уж если имела, так,
на худой конец, где-нибудь вне учебки, отцом ее оставался командир именно
этой части, и поделать ничего было нельзя. Это повергало Бориса в такую
бездну отчаяния, что он и представить себе не мог, как теперь будет
выкручиваться из создавшегося положения.
Весь день до вечера и потом, ночью, после отбоя, Борька мучился, не находя
выхода. Заснул только под утро. И оно, как в пословице, оказалось мудренее
- Борька решился, отбросил сомнения и, как ножом, отсек все возможные пути
к отступлению - надо было идти, собраться, настроиться на встречу с
Олиными родителями, ведь в любом случае встреча с ними была неминуема.
Оля ждала его у подъезда - хорошая, красивая, единственная на свете,
самая-самая лучшая.
- Ну вот и слава богу! - обрадовалась она его приходу. - У мамы уже все
готово. Пошли!
- А может, поцелуемся для начала?
- Успеется еще, экий ты нетерпеливый!
Мария Васильевна копошилась на кухне и приход гостя приняла как что-то
само собой разумеющееся.
- А-а, читатель! Ну, не стесняйтесь, проходите в комнату. Оля, что ж ты?
Пригласила, а сама стоишь!
- Здрасьте, - сказал Черецкий, комкая в руках пилотку.
Ему показалось, что перед ним та же Ольга, но лет на двадцать пять
постарше - сходство было поразительное.
Они вошли в комнату.
Глава семьи появился, когда все сидели за столом. Из прихожей послышался
звучный голос, скрип сапогов, шумное дыхание. У Борьки замерло сердце.
Он встал, придерживая у ноги пилотку и не зная, что ему делать: то ли
надеть ее и отдать, как полагается по уставу честь старшему по званию, то
ли просто поздороваться.
- Здравия желаю, това... - начал было он.
- Привет! - заметив смущение гостя, сказал Кузьмин и занял свое место во
главе стола.
Борька решил наверстать, как ему казалось, упущенное.
- Рядовой 1-й учебной роты Черецкий, - доложил он.
Помедлив, добавил: - Борис Григорьевич.
- Да-а, брат, это звучит!
- Ешьте, ешьте, Борис Григорьич, - сдерживая смех, оборвала мужа Мария
Васильевна, - потом отрапортуетесь, здесь - я главный командир.
- Спасибо, только вы меня не распаляйте, Мария Васильевна, насчет еды, а
то потом не остановите, все смету!
Оля сидела, почти не притрагиваясь к своему супу и с любопытством следила
за ходом событий. На лице ее застыл неподдельный детский восторг, такой
искренний, что разозлившийся было на нее за непредвиденную ситуацию,
похожую на розыгрыш, Борька, заглянув в глаза, тут же ей все простил.
- Так что вы тот самый книголюб? - спросил Владимир Андреевич.
- Да не то чтобы книголюб, так, в свободное время изучаем научные труды,
классиков штудируем.
- А вот, кстати, насчет свободного времени, позвольте поинтересоваться -
почему вы не в роте, сбежали?
- Отец?! - Мария Васильевна покачала с укоризной головой.
- Я из любопытства, - пробурчал Кузьмин.
Черецкий начал торопливо расстегивать пуговицу на кармане, собираясь
вытащить оттуда увольнительную записку.
- Пап, он сегодня в увольнении, ну что ты, в самом деле?
. - Ничего, ничего, мы люди военные - народ строгий и дотошный, - он
посмотрел Борьке в глаза, - так ведь? Но и пошутить умеем!
- Так точно, товарищ полковник.
- Дома можно по имени-отчеству, Борис Григорьич, - сказал Кузьмин и
рассмеялся.
Владимир Андреевич знал, что коли парень отказывается от своего первого
увольнения ради девушки после двух с лишним месяцев беготни и безвылазного
сидения в части, то это всерьез. Но столь решительный в делах службы
полковник Кузьмин не знал, как реагировать ему на все происходящее здесь,
на его глазах. Выставить гостя, запретить Ольге встречаться с Черецким? А
на каких основаниях горячиться? Нет, это не решение вопроса. Идти у дочери
на поводу? Характер не позволял, да и опыт всей прожитой жизни, опыт
немалый, нашептывал, что такой вариант совсем никуда не годится. И потому
Владимир Андреевич счел самым правильным и единственно верным решением -
не торопиться с выводами, приглядеться - так ли страшен черт, как его
малюет родительское воображение.
Черецкий не знал, что творилось в голове у Кузьминастаршего, он ждал -
когда же наконец закончится затянувшийся, по его понятиям, обед и можно
будет вырваться из-под пристальных изучающих взглядов Олиных родителей на
волю, вырваться вдвоем с ней.
- Сейчас второе принесу, - хлопотала хлебосольная хозяйка, - вам, Боря,
наверное, солдатский харч приелся уже, вы не стесняйтесь, у нас все
домашнее, собственного приготовления...
В ответ Борька рассыпался в похвалах кулинарному искусству Марии
Васильевы, чем приводил ее в состояние еще большего хлебосольства. Он
жалел, что не прихватил с собой Слепнева, обладавшего невероятным даже по
солдатским меркам аппетитом. А сам мысленно прикидывал, сколько времени
остается в их распоряжении. Получается не так уж и мало - до вечерней
поверки было больше семи часов. Перспектива просидеть все эти часы в
"тесном семейном кругу" его не радовала.
- Мам, ну мы пойдем? - бросила наконец спасательный круг гостю Оля. -
Что-то проветриться захотелось.
- Да что вы? Оленька, ну кто ж так делает? - заволновалась хозяйка. -
Только пришли и бежать, нет, молодые люди, это у вас не выйдет! Мы так
мило беседуем, правда, Боря?
Черецкий кивнул головой и выдавил из себя соответствующую случаю улыбку.
- Давайте поговорим о литературе. Что читаете, чем интересуетесь? -
спросила Мария Васильевна, поглядывая на дочь - Ведь вы у нашей Оли
постоянный клиент?!
- Вы извините, - не к месту сказал Борька, - я, наверное, чересчур вашим
гостепреиимством злоупотребляю пора и честь знать, - и искоса бросил
взгляд на Олю.
- Ну же, брат, Борас Григория, так запросто улизнуть тебе не удастся! -
пресек его попытку Кузьмин.
- Ну, ва-ап! - с обсдой в голосе вротянула Оля.
Черецкий со всей ясностью вонял, что ничего у них не выйдет ж увольнение
пропало, хозяину спешить некуда - сегодня воскресенье.
- Слыхал - ты историей увлекаешься? - Владимир Андреевич окончательно
перешел на "ты", и Борька с облегчением подумал, что начинает обретать
какое-никакое доверие.
- Поневоле приходится, что делать! - промямлил oн.
А потом решился - была не была!
И, не называя имен и фамилий, вкратце рассказал Кузьмину про Славку
Хлебникова и его рассказы, еще короче дал понять о своем желании во что бы
то ни стало подловить Славку на чем-нибудь - "ведь не может того быть,
чтоб этот циник все в деталях знал, не ошибался, и вообще надо спесь с
него малость посбить...".
- Вот и пришлось на литературу соответствующую подналечь, - закончил он
свой рассказ.
- Ясненько, честолюбие заело?! - рассмеялся Кузьмин. Черецкий позеленел -
он не ожидал, что его поймут так прямо, но все же соравился и ответил
почти с вызoвом:
- Может, и честолюбие, не знаю!
- Горячий какой, - снова улыбнулся Владимир Андреевич и подумал, что
Каленцев в своей характеристике был, наверное, прав.
Натянутость между гостем и хозяином постепеннo пропадала.
- Так что там у вас? Святослав? - Кузьмин покинул кресло, подошел к
книжным волкам. В его руках оказалась большая книга в зеленом переплете. -
Поглядим, что в энциклопедии иишут. Так, "самострел", "светомаскировка"...
ага! Вот и Святослав: "...почти всю жизнь провел в походах, смотри
Святослава походы 964-72 годов, смотри Договоры Руси с Византией,
Доростол". Много про него. Щас мы разберемся, что к чему.
Женщины приуныли. Теперь Оля смотрела на Черецкого с досадой и думала, как
его вырвать из отцовских рук. Борька же напротив увлекся и не отрываясь
следил за пальцем Владимира Андреевича, перебегавшим со строчки на
строчку, словно не доверяя тому, что Кузьмин читал вслух.
Мария Васильевна, немного посидев в комнате и убедившись, что внимания
мужчин сейчас лучше не отвлекать, ушла на кухню, принялась что-то готовить
к чаю. Оля откровенно скучала и ничего придумать не могла. На часах было
половина шестого.
- Разрешите войти, товарищ старший лейтенант?!
Каленцев от неожиданности чуть не обжегся горяченным чаем - он только что
налил его в тонкий стакан, покаящийся в красивом ажурном подстаканнике, и
готовился не спеша в одиночестве побаловаться любимым напитком.
- Входите, - с плохо скрываемым раздражением сказал он.
Юрий Алексеевич по молодости лет и своему неженатому положению жил в
офицерском общежитии, но имел там отдельную комнатушку. Гости к нему
заходили редко, а уж солдаты, подчиненные, и вовсе никогда не бывали в его
холостяцком жилище. Тем удивительнее показался Каленцеву неожиданный
приход Реброва.
- Можно? - опять спросил тот.
- Можно, можно, - уже мягче, ругая себя за несдержанность, пригласил Юрий
Алексеевич. - Что у вас?
- Товарищ старший лейтенант, мне срочно нужно в увольнение.
- Прямо сейчас или как? - заулыбался Каленцев.
- Я понимаю, что сегодня поздно, - так же серьезно, как и начал продолжил
Ребров. - Завтра, послезавтра, в общем, я не могу ждать, когда подойдет
моя очередь, позарез надо!
- Да я б и сегодня отпустил вас, но существует порядок.
- У меня больна мать, и не только это. Причины есть, поверьте хотя бы на
этот раз. Вы же живой человек!
Каленцев жестом пригласил за стол.
- Как насчет чаю? Не желаете?
Сергей помотал головой.
- Ладно, сделаем! - заверил Каленцев. - Только чтоб больше писем и всяких
жалоб не было, хорошо? А то коли уж вы не по уставу, так и я - Он погрозил
Реброву кулаком, улыбнулся.
- Договорились.
Сергей поблагодарил командира, но все же решил уточнить:
- Когда я могу рассчитывать?
- А почему вы все-таки не сказали раньше, ну, хотя бы сегодня утром,
может, кто-нибудь уступил бы вам свою очередь? - вопросом на вопрос
ответил Юрий Алексеевич. Ребров только махнул рукой.
- Хорошо, идите. Можете рассчитывать на ближайшие дни.
"Надо обязательно помочь парню, - подумал Каленцев, когда Ребров вышел, -
что у него за полоса невезения такая?!" Он просунул пальцы в выгнутую
ручку подстаканника, приподнял стакан, поднес ко рту - чай был теплым,
противным.
Когда Черецкий с Олей вышли, между четой Кузьминых произошел следующий
разговор.
- Ну и как ты смотришь на все это? - спросила Мария Васильевна.
- А никак, - ответил Владимир Андреевич.
- С тобой невозможно разговаривать!
- Машенька, ну зачем голову задуривать? Ну посуди сама?
- Какой ты беспечный, ведь дочь твоя!
- И что теперь - караул кричать? Он что, бандит, насильник?!
- Вон у Ильиных сын училище заканчивает, на следующий год офицер - и с
будущим, и вообще.
- Ну, а Оля тут при чем?
- Как при чем?! Нашла с кем связываться - солдатик несчастный, ну что он
ей?! Ты бы его отправил куда подальше, а?
- Не пугайся, что ты как несушка расквохталась? Ведь ничего еще нету. Ну
припомни: в школе за Олей парнишка ухлестывал. Где он? А потом студент был
один, Санька, что ли, рыжий такой. А он где? Нету их! А ты развела.
- Ты радуйся, что она по панели не прохаживается да у интуристовских
гостиниц не дежурит - щас это в моде, сама знаешь!
- Ох, боюсь, что серьезно тут, - чует сердце материнское.
- Ну ежели серьезно, мы и этого направим в русло, чего за Ильиным
гоняться! И в училище поступит как миленький, сделаем из него человека. К
тому же повзрослеют за это время маленько.
- Гляди у меня, старый, - не договорив, прижалась к мужнину плечу Мария
Васильевна. Но тут же осерчала: - А про этих проституток ты больше не
болтай, и так по телевизору каждый день рекламируют, сучек валютных! Нашел
с кем дочь родную сравнивать.
За окном начинало темнеть - сумерки выкрасили деревья, дома, лица людей в
серый цвет.
В тишине, охватившей все вокруг, пронзительной трелью прозвенел звонок
телефона. Мария Васильевна отреагировала первой.
- Тебя.
Кузьмин нехотя взял трубку из рук жены - от воскресных звонков ничего
хорошего ожидать не приходилось, приложил к уху. Чем дольше он слушал, тем
больше мрачнело его лицо, такое светлое и улыбчивое еще минуту назад.
Наконец он бросил трубку на рычажки - телефонный столик закачался на своих
тоненьких выгнутых ножках.
Мария Васильевна с тревогой поглядела на мужа.
- Ну, мать, с моими подопечными не соскучишься! негромко проговорил тот.
Как ни старалась Оля скрыть обиду на Бориса, ей это плохо удавалось - два
с лишним часа провести в разговорах с отцом, посреди книг и самое главное
- совершенно забыв про нее. Это было непростительным преступлением.
Черецкому невольно передавалось ее настроение: Борька всерьез чувствовал
себя виноватым и готов был искупить вину любой ценой, а вот как начать
разговор, он не знал, и это молчание лишь усугубляло и без того неловкое
положение.
Где-то вдалеке лаяла одинокая собака. Ветер доносил отголоски этого лая,
перемешивая их со звуками, слышащимися из многолюдной части - там шла
своя, хоть и воскресная, но все же армейская упорядоченная жизнь. Подходил
к концу выходной день, заканчивалось увольнение.
- Так и будем молчать? - наконец спросила^Оля с капризными нотками в
голосе.
- Погоди! - Черецкий вдруг оторопел.
Он сделал попытку спрятаться за угол дома. Но тут же опамятовался, застыл
на месте. Нервное напряжение передалось ей, Оля завертела головой, пытаясь
разглядеть, кто же напугал спутника.
Офицерский городок в этот час был пустынным. Лишь ветер, шуршал листвой,
создавал иллюзию какого-то движения. Единственный, кого заметила Оля, был
высокий худощавый солдат, торопливо вышагивающий от офицерского общежития
по направлению к казармам.
- Что с тобой? - спросила она Борьку.
- Да ничего, знакомого увидал, - ответил тот.
Солдат был метрах в двадцати и не замечал прогуливающейся парочки. Было
видно по фигуре, и по походке, что он погружен в себя и чем-то взволнован.
Оля не отпускала рукава гимнастерки, за которую она уцепилась минуту назад.
"Что его сюда занесло? - с неприязнью подумал Черецкий. - Неужто видал,
как мы выходили из дома? Сплошная невезуха!" Легкий холодок пробежал по
спине - Борька внезапно ощутил вечернюю прохладу и зябко повел плечами.
"Нет, не мог видеть", - решил он наконец, стряхивая с себя оцепенение. Но
неприятный осадок на душе остался.
- Счас бы куда-нибудь махнуть - развеять грусть-тоску! - с натянутой
бодростью сказал он, чтобы разрядить обстановку.
Оля сделала удивленные глаза.
- В кафе или, еще лучше, на дискотеку. Повеселиться! - пояснил Черецкий и
обнял ее за плечи, поцеловал в щеку.
- Куда хватил! До ближайшей дискотеки километров шестьдесят.
- Все равно хочется.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг