- И мне, - Оля грустно вздохнула, но тут же ободрилась: - Ничего, в
августе сдам экзамены в институт, перееду в Москву.
- Зачем?! - заволновался Борька.
- Что ж мне, за сто верст каждый день на занятия и обратно таскаться
прикажешь?
Борька промолчал, насупился.
- Буду жить в общежитии, на лето - сюда, может, и на выходные удастся.
- А как же я? - выдавил Черецкий.
- А что ты? Во-первых, вас через два месяца - тю-тю! - Оля махнула рукой
куда-то вдаль.
- А во-вторых?
- Во-вторых - будь мужчиной, не раскисай!
- Что ж, так и разъедемся? - горько усмехнулся Борька.
- Не ломай голову раньше времени, что-нибудь придумаем.
Черецкого такой ответ не устраивал. Он взял девушку за руки, привлек к
себе так, чта сознание опять затуманилось от чистого пряного духа,
исходившего от ее волос. Прижался губами к ее губам. Она ответила на
поцелуй.
Тело ее стало податливым, уступчиво нежным.
- Все намного серьезнее, чем тебе кажется, по крайней мере с моей стороны!
- прошептал он прерывисто, осыпая поцелуями шею, прижимая ее к себе все
сильнее, теряя самообладание.
- Ого! - Оля рассмеялась ему прямо в лицо.
- Ну выслушай, погоди же!
- Извини, мне пора, - девушка осторожно, но настойчиво высвободилась. - Не
стоит стариков на ненужные мысли наводить.
- Мы ж только вышли, - Борька тяжело дышал.
- Сорок минут ходим. Кстати, если б ты не был столь увлекающейся натурой -
мы бы гуляли уже часа три.
- Ну виноват, Оль. Я же тоже не мог просто так оборвать твоего отца и
сбежать.
- Рассказывай, видела я твои блестящие глаза!
- Было, чего там, - Борька сделал попытку вновь обнять любимую.
- Пусти! Не последний раз видимся, пусти!
Он виновато заулыбался, опустил голову.
- До встречи!
Ольга помахала рукой перед Борькиным носом, повернулась и уже на ходу
бросила:
- Только ты не думай ничего лишнего. То, что я с тобой встречаюсь, обед
этот и вообще все - еще не повод!
- Как это? - удивился Борька.
- Не обольщайся в мыслях, вот как!
Игриво-дружелюбный тон, которым было произнесено, совсем не вяжущийся со
смыслом слов, окончательно сбил Борьку с толку. Немного постояв, проводив
глазами светлую тоненькую фигурку до подъезда, он совершенно растерянный
побрел в часть.
Ветер усиливался и шорох листвы становился резким, надоедливым. Где-то
высоко в небе замаячила ущербная луна. По-прежнему выла одинокая собака.
До вечерней поверки оставалось еще полтора часа, Новиков встретил
Черецкого с усмешкой на губах.
- Как отгулял? С голодухи не помер?
Борька неопределенно махнул рукой. Намека не понял.
На все формальности ушло не больше полминуты. Увольнительная записка была
сдана, и надо было как-то убить время до отбоя. Черецкий загадал, что если
встретит Славку одного, то тут же выложит все. Если же тот окажется в
компании - беседу придется отложить: горький опыт подсказывал, что с глазу
на глаз такие эксперименты более безопасны, чем при свидетелях.
Чутье подсказало ему, где можно найти Хлебникова в такой час. Борька пошел
в бытовку и оказался прав - Славка был там один. Он сидел на табурете и
читал книгу. Отступать было поздно.
Все ушли в клуб, там показывали новую кинокартину.
Славка частенько променивал это удовольствие на другое чтение, времени
было в обрез и из-за этого приходилось жертвовать фильмами.
Второго такого случая в ближайшие дни Борьке могло и не представиться. Он
принялся заводить себя изнутри, стараясь сохранить бойцовский настрой.
- Чего ты пыжишься? - поднял голову Славка. - Хочешь сказать чего-то -
говори.
Черецкий побагровел, но сдержался. Даже сделал первый встречный шаг к
примирению:
- Если ты того разговора забыть не можешь, так напрасно...
- А я-то думал - это ты на меня зол остался.
- Было, - снова стерпел Борька, - было, да прошло. Тогда тебя все
поддержали, а могло и иначе обернуться. Везучий ты во всем. Славка, сам об
этом навряд ли догадываешься - какой везучий!
- Есть немного, - Хлебникову начинал надоедать этот бестолковый разговор.
- Думаешь, я на публику работал?
- А хрен тебя знает!
- Ладно, верно говоришь, чего там! Но не в этом дело.
В чем дело, Борька не договорил - все не мог никак приступиться. Но
желание разложить Славку, сбить спесь с него не пропадало.
Какие-то невнятные опасения снова сбили Черецкого с прямого пути, понесли
совсем в другую сторону - он начал с того, о чем не помышлял говорить кому
бы то ни было.
- Тебе приятель твой, Ребров, - спросил он, подозрительно прищурив глаза,
- не говорил, что это он в офицерском городке делал?
- А ты откуда знаешь?
- Неважно, отвечай прямо. Или вы с ним заодно?
- Сам там был?
- Может, был, а может, не был.
- Значит, был! - твердо сказал Славка.
- Ну допустим! - признался Черецкий. - Была причина, а его что занесло в
офицерскую общагу?
Славка развел руками.
- Там, кстати, Каленцев наш живет. Не доходит?
- Пока нет.
- Может, он про нас про всех ему докладывать ходит: мол, то да се?! Стучит
себе настукивает за дополнительную пайку, а? А мы, лопухи, довольные - ах,
Сереженька...
- Придержи язык! - резко оборвал его Славка. - Может, ты сам стукарь?! А
на Серегу поклеп наводишь, чтоб глаза отвести, а?!
Черецкий не ожидал такого и искренне изумился, не успел даже обидеться, а
Славка продолжил:
- Не нравится? Чего же ты, проглотил свое помело поганое, парашник?! Давай
мети!
Борька промолчал, сглотнул накопившуюся во рту слюну.
- Не нравится! Так и других не поливай, Боря. Думаешь, я не помню, как ты
шороху давал трепачу, тому самому, что про тебя с Кузьминой сплетни
разводил. Помню! Тогда ты весь прямо кипел от благородного гнева, а сам?!
- Да я только спросил, - возмутился Борька и махнул рукой. - А вообще-то
бывает, тянет за язык сила какая-то: и не хочешь иной раз ляпнуть
чего-нибудь, а все равно ляпнешь, черт бы ее побрал!
- Ага, вроде бы не вина твоя, а беда?!
- Получается так.
- Про силу никто не знает, а погань всякая из твоего хaвала вырывается! Ты
это прочувствуй, Боря, тебе же легче станет.
- Ну ты не перебарщивай, - остановил его Борька, - а то и по морде
схлопочешь, мне рог сшибить, как плюнуть, понял?!
-Ладно, - согласился Хлебников, нe фига мусолить - сами не без
недостатков, - добавил он самокритично. - Ты из-за Сереги пришел?
- Да нет, - оживился Черецкий, - хотел с тобой потолковать.
Славка с тоской поглядел на отложенную книгу.
- Я тут поднабрался немного, по истории, - продолжил Черецкий, - есть, как
говорится, предмет для обсуждения.
- Ну так выкладывай.
- Сейчас. Не гони. Ты вот травишь свою... - Черецкий хотел сказать "тюлю",
но сдержался и решил вести спор, что называется - корректно. - А все уши
распахнули - рады верить.
- И очень хорошо.
- Ага, хорошо для тебя.
- Это почему же? - удивился Славка.
- А потому, что ты пуп земли - вот, думают все, какой умный, все-то он
знает. А ты и рад лепить что ни попадя! - не сдержался Борька. - А
лепишь-то - горбатого, лапшу на уши вешаешь!
- Не понимаю.
- Погоди, погоди! Щас я все по полочкам разложу. Начнем... с середины. У
тебя воев Святославовых сожгли, и все, так?
- Да, - Славка не понимал, куда клонит Черецкий.
- А вот и нет! - Борька торжествовал. - Язычники на Руси как погребали
мертвых? Раз ты такой начитанный, должен знать.
- Сжигали, потом тризны, поминки с воинскими игрищами устраивали, -
ответил Славка.
- Так-с, с этим ясно! - засиял Черецкий. - Игрища, пиры!
- Мне-то ясно, - осек его Славка, - а тебе вот, видно, не очень.
- Ясней некуда - перепутал все, а выкрутиться слабо! - Черецкий успел
перекинуть костяшку на мысленных счетах в свою сторону - "один - ноль".
- Пускай. Ну, а как ты представляешь: после сражения воины - раненые,
усталые - вынуждены были рыскать в поисках леса, рубить деревья,
складывать огромные срубы ведь хоронить надо было сотни погибших
товарищей, в полях их не бросали, да потом еще насыпать сверху курганы,
так, что ли? На чужой территории, под носом у вражеской армии, бросив все
военные планы, так? А потом пировать на виду у всех и игрищами себя тешить?
Борька нахмурился, сказать было нечего - "костяшка" вернулась на свое
место. Немного помолчав, он проговорил:
- Согласен. Ну, а насчет судьбы? Что ты тогда говорил, припомни?! Мол,
судьба властна над византийцами, а нашим все нипочем - мистика какая-то!
- Может, и мистика, для тех, у кого уши к заднице пришиты. Вот слушай, в
хрониках есть записи о славянах.
И в них говорится, что для византийцев-ромеев судьба, фатум- по-гречески,
было все: без воли рока ни туда ни сюда, все заранее предопределено! А
славян они понять не могли, удивлялись - как это: существует народ,
который ни в грош не ставит высшие силы и рассчитывает только на свои?
Свобода воли, независимость в делах и решениях для русичей было чем-то
естественным, как сама жизнь, и в этом их не мог разубедить никто. Свои
победы и свои поражения они приписывали не воле рока, не провидению, как
ромеи, а себе, своему умению, силе и даже справедливости. Вот о чем я
говорил.
- А как же языческие, славянские боги? Выходит, и в них не верили?!
- С ними проще! Предки наши признавали влияние богов на природу - и дождь,
и гром, и наводнения, и лесные пожары, все это было в руках богов, по их
представлениям. Даже смерть человека, болезни, все так, но воля,
.способность поступать в сообразии со своими решениями, убеждениями -
оставались свободными, независимыми ни от каких богов, полностью
принадлежали людям. Вот и приходилось полагаться на себя.
- Интересно. - Борька не знал, как парировать Славкины доводы.
Он начал судорожно искать в памяти какой-нибудь неопровержимый аргумент и
вдруг поймал себя на мысли, что не очень-то хочет распластывать Славку,
гораздо интереснее было слушать его. Но против натуры не пойдешь. Борька
не мог просто так сдаться.
- Все, последний пункт, но это уж точно на засыпку. Здесь не отвертишься.
- Попытаемся, - вставил Славка.
- Вот Святослав у тебя - он что: простой воин или князь все-таки? В первой
шеренге, в обычном доспехе, плечо о плечо рубится рядом с каким-то никому
не известным Радомыслом, демократ! Ни в одном солидном труде я об этом
что-то не читал.
- А что ты вообще-то читал?
- Многое, - соврал Черецкий, - хотя бы энциклопедию, там уж точно - одни
факты. Да и сами кое-что понимаем: князь все же, феодал, эксплуататор,
угнетатель трудового люда!
- В энциклопедиях все очень сжато. Это первое. Феодал? Феодализм был в
зародыше - так что насчет эксплуататора ты тоже в лужу сел. А вот с
демократом в точку попал. Тот период так и называется "военная
демократия". И сам князь-воин лишь первый среди дружинников. - Славка
перевел дыхание. - Радомысла я выдумал, согласен. Им мог быть любой войн,
десятник, здесь не вранье, художественный прием. Ты, вообще-то, "Повесть
временных лет" читал, летопись?
Борька покачал головой:
- Даже не слышал.
- А в боях Святослав с трехлетнего возраста бывал. Еще когда с древлянами
бились, перед началом сечи, он, чуть не младенец, сидя на коне, бросил
маленькое копьецо в сторону полков древлянских. А воевода, дядька его,
говорит: "Князь уже почал, почнем, дружина, за князем!" Правда, копье-то
еле-еле через конскую голову перелетело, у копыт упало, но сам факт, а?
Несколько минут они просидели молча: Славка просто отдыхал после
рассказов, Черецкий переваривал услышанное, припоминая вместе с тем строки
из энциклопедии, к его счастью оказавшейся в доме у Кузьмина. Расхождений
между услышанным и прочитанным он не находил. Не находил теперь, после
этого разговора.
Барьера, разделявшего его со Славкой Хлебниковым в течение двух месяцев,
почти не существовало.
- Вот, кстати, Боря, - Славка полез в карман брюк, нашел твою книжечку.
Аккуратней надо быть.
- Где? - остолбенел Черецкий.
- Убирался утром, глядь, а она под кроватями валяется. Славка протянул
записную книжечку Черецкому. Тот принял ее на ладонь, перевернул, не
придерживая пальцами, и припечатал к колену.
- Мог бы и не подбирать.
- Что так?
- Да ничего, - устало проговорил Черецкий.
Он на глазах у Хлебникова разорвал книжечку на две половины, сложил их, но
повторить не смог - обложка оказалась довольно-таки прочной. Тогда Борька
выскочил из комнаты, быстро прошел по коридору и выбросил остатки своего
"дневника" в четырехугольную зеленую урну, стоящую в туалете; Вернулся в
комнату.
- Ну ты даешь! - встретил его Хлебников.
- Знаешь, Славик, твоим осажденным еще куда ни шло зарубки на копьях
ставить, дни считать, а я и так обойдусь!
Черецкий встал, заходил по комнате, глубоко засунув руки в карманы,
ссутулившись. Остановился у окна и, стоя к Славке спиной, будто пытаясь
высмотреть что-то в вечерней тьме, заговорил.
- Знаешь, Слав, мы все чего-то ждем, ждем без конца. Все у нас должно
случиться не сейчас, потом. Строим планы, предвкушаем, высчитываем, вон
как я, например, а толку-то?! Считай не считай, а время идет и то, что
было будущим, становится настоящим, а мечты, планы отдаляются,
переносятся... И опять: сказка про белого бычка - все по новой: опять
ждем, надеемся. Надоело!
- Ну и что ты предложить хочешь? - почти шепотом спросил Славка.
- Ничего не хочу! Может, это я для себя открыл то, что всем давно известно
- так что ты уж прости, не смейся над дурачком!
- Да я не смеюсь.
Черецкий отвернулся от окна.
- Получается: или одни фантазии или суета сплошная, мельтешение. Надо
середину искать!
- Кто бы спорил, Боря.
- Тут и спорить ни с кем не надо. Каждый сам, в одиночку, должен решать.
- Ты решил?
- Решить - полдела, даже меньше, надо понять!
Борька выдохся, но почувствовал облегчение и даже какую-то непонятную
радость оттого, что сумел все-таки выговориться. Не нужны ему были ни
Славкины ответы, ни советы. Да и убеждал он, по сути дела, не Славку, себя.
- Ребров.
- Я!
Сергей скосил глаз, шепотом спросил у Хлебникова: - Где Леха-то?
Тот пожал плечами.
- Слепнев.
- Я!
- Сурков.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг