порядок, ну, в натуре?! Мы же интеллигентные люди!
Витюня нервничал, книга была в его руках, и он настырно
тыкал ею в нос молодому человеку, так что тому приходилось
отодвигать голову назад, закидывая вверх костистый подборо-
док. Видно, задетый тоном Николая и чувствуя, что без него
все равно дело не обойдется, парень метнул недобрый взгляд в
сторону хозяина, процедил:
- Пять!
Витюня метался глазами от одного к другому. Растеряный,
ошеломленный, но несдающийся, он искал выход из положения.
- Ладно, годится! - наконец выкрикнул радостно, будто его
осенило. - Пошли! Коляня, я мигом, не отчаивайся!
- Книгу оставь, падла! - в бессильной ярости сорвался на
крик Николай, но опоздал - дверь захлопнулась.
Без взмаха, коротким ударом ладони хлестнул он по ведь-
мачьему носу и почувствовал под рукой противную мокроту раз-
давленной твари. Нос стал еще отвратительнее, гаже - теперь
на нем красовалась бугристая желто-зеленая бородавка с двух-
копеечную монету. Николай уткнулся лицом в колени и запла-
кал. Это был не плач даже, а просто сухое содрогание тела,
внутренний душевный озноб, истерика без слез.
Витюня примчался, как и обещал, мигом. Дверной звон вер-
нул Николая к действительности. Всем своим видом Витюня яв-
лял подарок: "Нате, берите, вот он я!"
- Ну что?! - Николай задрожал от нетерпения. - Что?!
Витюня улыбался, кривя толстые черные губы. Руки его,
глубоко засунутые в карманы брючин, жили там своей жизнью.
- Во! - восторженно дохнул он в лицо Николая, вытягивая
левую руку с зажатыми в ней двумя новенькими трешками.
Николай повел по сторонам пустыми глазами и уже с почти
безнадежной тоской опять выпялился на Витюню.
- И - во!!!
В правой руке приятеля подрагивал на треть опустошенный
флакон одеколона. Николай облегченно вздохнул и вцепился в
дверной косяк - слабость вновь лишила ног.
- Я сразу унюхал: ну, думаю, несет от тебя, парень, ви-
дать, после бритья мажешься, - тараторил Витюня. - Тоже мне,
пижон! Но молодчага, не поленился, сбегал к себе на третий
этаж. Так что живем, Колюнчик!
Витюня хмыкнул, отодвинул Николая с дороги и уверенно за-
шагал на кухню, крича на ходу:
- Для него это наружное средство, а для нас, хе-хе, в са-
мый раз внутрь будет. А то я уж совсем собирался было коньки
откидывать, хе-хе!
Руки Николая затряслись крупной рваной дрожью. Не в силах
справиться с замком, он всем телом толкнул дверь, минуту
постоял, пришел в себя и пошел вслед за Витюней, опасаясь,
что чудное видение растает и он вновь окажется наедине с са-
мим собой и нечеловеческой мукой, поселившейся в теле.
Витюня стоял, согнувшись над подоконником, пытался сдер-
жать возбуждение и разлить содержимое флакона в два мут-
но-белесых стакана. Николай с напряжением следил за ним, ма-
шинально отмечая, что ни единая капля не проливается мимо.
По шее и затылку у него побежали мурашки, спина одеревенела.
Отставив флакон, Витюня потянулся к чайнику. Плеснул из
него понемногу в стаканы. Замер благоговейно. Жидкость на
глазах окрасилась в молочный цвет. Готово! Теперь оставалось
последнее, самое главное - донести все это до рта, не дав
рукам-предателям расплескать драгоценную влагу. Тогда все!
Николая передернуло. А Витюня присел у подоконника, вце-
пился в стакан обеими руками. Голова его замаячила на уровне
посудины, на коротко остриженном затылке выступили капли по-
та.
- Ну, вздрогнули! - прохрипел он, выдохнул гулко и, заки-
нув назад голову, резко опрокинул содержимое стакана в себя.
Отодвинулся.
Николай проделал то же. Зубы лязгнули, в голове помрачи-
лось, и... по телу побежал живительный огонек. Николай за-
мер, ожидая "прихода", прислушиваясь к глубинным изменениям
внутри своего полумертвого тела.
Витюня сидел с выпученными глазами, также вглядываясь в
себя. Стало совсем тихо, будто даже на улице все замерло и
остановилось в осознании торжественности момента. Сейчас,
еще миг!
Николай постоял немного, расслабился и блаженно плюхнулся
на табурет, чувствуя, как постепенно, не вдруг в ноги влива-
ется сила, проясняется голова. "Теперь можно жить! Хватит
ненадолго, конечно, но это потом, все будет потом, а те-
перь..." И еще - "Пропил я "Цезарей", пропил!" - сверкнула
беспощадная мысль. Сверкнула и погасла, ушла туда, откуда
столь внезапно вынырнула.
- При-и-ишло!!! - застонал в экстазе Витюня. Счастливая
слеза задрожала на его дряблом нижнем веке. - Да мы с тобой,
Колюнька... - начал было он, но захлебнулся в собственном
восторге, жалостливо всхлипнул и умолк.
И Николай его понимал. Хотелось плакать от счастья, петь,
улыбаться, целоваться со всем светом. Окружающее вновь обре-
ло свои краски, заиграло, обнадеживающе повлекло к себе. Он
приподнялся, упираясь руками в колени, и пошел в комнату.
Будильник показывал без десяти девять.
Николай присел перед полкой. Он не видел корешков книг,
все внимание притягивало к себе пустое место. То место, где
стоял проданный Светоний.
- Нас утро встречает прохладой! - заполошно завыл с кухни
Витюня. - Эй, кудрявый, что делать-то будем?!
Николай сидел перед своими книгами и беззвучно смеялся.
По щеке, оставляя промытый светлый след, ползла мутная сле-
зинка.
На улице было пусто, лишь какая-то бабка, спешившая из
булочной со своей увесистой авоськой, косо дернула глазами в
их сторону и затрясла подбородком. Мамаши, прогуливающиеся
обычно во дворе с колясками, видно, еще не проснулись, а ес-
ли и проснулись, то выходить не спешили. Рабочий и служивый
люд схлынул, заняв свои места по заводам, фабрикам и учреж-
дениям. Было свежо и вольготно.
Сверху, из окна на восьмом этаже, вырывались магнитофон-
ные вопли: Ян Гиллан безуспешно рвал голосовые связки, пыта-
ясь образумить человечество. Но здесь на него не обращали
внимания.
- Студент резвится, - доверительно шепнул Витюня, указы-
вая глазами на окно, - знаю его, он под эту музыку по утрам
здоровье зарядкой гробит. - И добавил ни с того ни с сего со
злобой, нажимая на "р": - Мр-рракобес!
Николай почуял, что Витюня заводится, - не обойтись ему и
сегодня без тумаков. Но до битья далеко, а вот как сподо-
биться в этот ранний час прожить шесть рублей, лежавших в
Витюнином кармане, об этом надо было думать сейчас, не отк-
ладывая.
Не сговариваясь, оба повернули в сторону магазина, закры-
того для них до двух часов. Николай шел ссутулившись, зало-
жив руки за спину, стараясь придать лицу благонамеренное вы-
ражение, - привычки потомственного интеллигента все еще дов-
лели над ним. Витюня был проще - рубаха расстегнута до пупа,
благо июнь на дворе, руки в карманах. А в руках этих два за-
ветных "трюльника", наверняка давно утративших свою хруп-
кость и провонявших потом Витюниных ладоней.
- Ну что... - прохрипел Николай и надрывно закашлялся,
побагровел от натуги, вытаращил налившиеся кровью глаза так,
что Витюня даже испугался за него, принялся наколачивать по
спине. Но Николай отмахнулся от него, отпихнул рукой и про-
сипел-таки сквозь слезы слабеньким прихлюпывающим голоском:
- Ну что, попробуем?
- Чего это? - удивился Витюня.
- Сам знаешь чего!
- Опять дуришь?
Николай дернул носом, заморгал.
- Не, друг Колюнька, завязывать мы с тобою начнем со сле-
дующей недели, лады? Или завтрева! Сегодня чего-то не в
кайф. А с завтрева - точняк завяжем! Ну че ты, в натуре, у
меня слово - кремень, сам знаешь, ежели чего порешил и ска-
зал, так заметано! Мы с тобой зазря, что ли, этому хмырю
отвратному наши книжки загнали, а?!
- Это какие такие наши? - не понял Николай.
- Да ладно уж, - замял дело Витюня, - не важно! Ты тока
гляди у меня, не подведи! Чтоб с завтрева как начнем завязы-
вать, чтоб ни-ни! Понял?! А сегодня уж гульнем, Колюнька,
напоследочек! Отведем души наши немытые!
И снова потянулось резиновое тягучее время.
- Пойду студенту харю бить, - вдруг сорвался Витюня. -
Заколебал своими буржуазными идолами!
Под взглядом Николая он постепенно остыл, махнул рукой:
- Хрен с ним, пускай загнивает. Была охота с молокососами
связываться!
Николай старался избегать соседей и вообще тех людей, ко-
торые его знали прежде. Сознание собственной неприглядности
угнетало его, пригибало к земле и угасало только к вечеру, с
наступлением темноты. Но вечер в июне не близок, и потому
Николай чувствовал себя неуютно под немыми взорами пустых
глазниц дома.
За каждой занавеской мерещились чьи-то любопытствующие
глаза. В ушах стоял ехидный шепоток: "Вот он - забулдыга,
пьянь подзаборная!" Виделись торжествующие женские лица, и
читалась в них убежденность: "Уж своих-то мы не упустим, ка-
тись, катись, алкаш, подальше отсюда!" Мужчины за этими за-
навесками представлялись безропотными, молчаливыми. Но все
это казалось только - окна были пусты, у хозяев квартир были
свои насущные проблемы, к тому же в этот ранний час боль-
шинства из них и не было дома.
- Во! Гляди-ка, Борька! Ну, ежели он нас не выручит, то я
не знаю...
Витюня не пояснил, чего он "не знал" насчет Борьки. С
Борькой было тяжело, и хотя в конце концов он всегда выпол-
нял просьбы клиентов, но покуражиться при этом успевал вдос-
таль. Вот и сейчас Борька, будто не замечая надвигающейся на
него парочки, стоял на своем ежедневном месте среди завален-
ного пустой тарой заднего входа в магазин. В заскорузлом
черном халате на голое тело, взъерошенный, с "беломориной"
во рту. И во всем его облике ощущалась вальяжность и убла-
готворенность.
- О себе он, скотина, не забывает, - зловещим шепоточком
гудел Витюня, своротив губу в сторону Николая. - Ну, выпьет
он у меня теперь за наш счет, жлоб поганый!
Борька скосил глаз, и Витюня тут же расплылся в самой
искренней, непритворной улыбке. Замахал рукой. Борька сделал
вид, что собирается уходить. Витюня вприпрыжку бросился к
нему, на ходу сгибаясь все ниже и ниже, приобретая гнусный,
подобострастный вид.
"Тварь, у-у, тварь!" - подумал Николай. Борька всегда вы-
зывал в нем отвращение своими замашками. "Ничтожество, а то-
же - строит из себя благодетеля!" Было стыдно за Витюню, а
еще больше за себя, несмотря на то, что знал - самому в пря-
мой контакт с грузчиком магазина вступать не придется. Но
омерзение не проходило. Выпитое с утра улетучивалось, дрожь
снова начинала занимать свои позиции в конечностях. Николай
присел на пустой дощатый ящик из-под бутылок и, не удержав-
шись, заискивающе кивнул Борьке. Тут же ругнул себя за это.
Остальное было делом Витюни. Он справится!
- Молиться за тебя буду...
- Не, сегодня никак.
- Спасай, Боря, погибаем. Вон Коляня уж и стоять не мо-
жет, ты глянь только.
- Ни-е-е.
Слова обрывками долетали до Николая, раздражали, нагоняли
дикую злобу на Борьку. "Ведь самому выгодно, гаду, - не в
ущерб себе приторговывает-то. Не прохлаждался же он тут, не
зря стоял - поджидал ведь нас да других таких же, чтоб с ут-
ра ручонки свои шелудивые погреть. И сколько же за день че-
рез них проходит, с ума сойти! Сука!" Николай заводил себя,
закипал.
- Не, не могу...
А Витюня потел, махал трешниками перед Борькиным носом,
постыдно клянчил, пуская слезу. И старался не понапрасну.
Минут через десять Борька, видимо усладив свое непомерное
честолюбие, небрежно сунул деньги в карман халата и шмыгнул
за дверь.
- Паскуда! - с ненавистью глянув на захлопнувшуюся дверь,
проскрипел Витюня и облегченно вздохнул, присел рядом с Ни-
колаем. Все его словесные запасы вылились на Борьку, и те-
перь он молчал.
Грузчик вышел скоро, ждать себя не заставил. В руках его
был большой кулек. В кармане халата угадывался стакан.
- Только, мужики, давай подальше отсюдова, - сказал он и
пошел вперед, в уголок двора, к старенькой беседке, засло-
ненной от посторонних взоров густой кроной .раскидистого
клена. Шел он, пританцовывая, подпевая неумолкающему магни-
тофону, - зарядка у студента что-то затянулась.
В кульке оказалась четвертинка водки, две бутылки пива,
хлеб и тонко нарезанная колбаса, граммов на сто, не больше.
"Уплыли наши денежки", - с тоской подумал Николай и судо-
рожно сглотнул слюну. В животе опять заурчало. Он сплюнул и
громко выдохнул, избавляясь от тошнотворных остатков выпито-
го одеколона.
Во двор начали выходить первые утренние мамаши со своими
чадами в колясках. Мамаши щурились на солнце, поправляли
что-то внутри колясок и не спеша, с горделивым видом, нап-
равлялись к скверику, не замечая, а может, и просто не обра-
щая внимания на троих мужчин, что-то делающих в это утро в
беседке.
- Мне чуток! - брезгливо поморщился Борька, однако стака-
на не отодвинул, и треть содержимого бутылки оказалась в
нем.
Витюня угодливо осклабился, подморгнул. "Благодетель" с
кислой физиономией, оттопыривая корявый мизинец, выцедил
водку, нюхнул хлеба и положил его обратно, на мятую бумагу
бывшего кулька. Оставшиеся капли он небрежно стряхнул на пол
беседки, поставил стакан на скамейку и ушел, не сказав ни
слова.
- Ну и черт с ним, - вяло проговорил Николай. - Давай
расплескивай - у меня что-то опять мандраж пошел.
Он не помнил, когда перешел на это язык, поначалу так ко-
робивший слух. Не помнил. А теперь сам не замечал словечек,
вросших в него. Так было проще - ведь не станешь же в чужом
племени изъясняться на своем языке - все равно не поймут. А
может, и начинал забываться уже тот, свой язык? Может быть,
но так было проще, так его понимали и он понимал с полусло-
ва, так можно было выразить целую гамму чувств и ощущений
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг