ЮРИЙ ПЕТУХОВ
КРУГОВЕРТЬ
В голове, сполохами разрывая липкое забытье, вертелись
навязчивые слова: "С завтрашнего дня, с завтрашнего...", а
что именно, что "с завтрашнего дня"! - Николай вспомнить ни-
как не мог. День вчерашний, сегодняшний день, а заодно с ни-
ми и несуществующий, далекий день завтрашний сплетались в
единую серую круговерть сменяющихся дней и ночей, не несли
ничего нового - все один к одному: удручающе тяжкие с утра,
терпимые к полудню и блаженно-тоскливые по вечерам.
Он сделал отчаянную попытку выковырнуть из залубеневшей
памяти хотя бы число, день недели. Попытка успеха не принес-
ла, зато отозвалась а затылке тупой корежащей болью. Захоте-
лось выть: тихо, протяжно, на одной ноте, не умолкая до тех
пор, пока не придет облегчение. Но то, что облегчение само
собою не явится, Николай знал точно. Знал и другое - чем
дольше будет лежать расслабленный, под натиском гнетущих
мыслей, тем большую власть возьмут они над телом, волей и не
будет уже сил им противиться. А тогда... Николай не мог себе
представить, что будет тогда, - сознание ставило барьеры,
уводило мысли в сторону. Не мог он решиться и на единствен-
ное: совладать с собой, вырваться из омута бессилия, встать.
Не мог, откладывая все это на потом, оттягивая мучитель-
ные минуты и оттого мучаясь еще сильней.
Стоило закрыть глаза, и в черной пугающей тьме, выныривая
откуда-то сбоку, возникал клубок бешено извивающихся красных
червячков, вспыхивали, разрывая мрак, белые и голубые мол-
нии. Червяки вспышек не боялись, не отступали, и чем дольше
Николай не разжимал век, тем быстрее были их движения, кон-
вульсивнее, и уже не клубком копошились они, а свивались в
подобия чьих-то лиц, тел... Видения судорожно сменяли друг
друга, пугали своей реальностью.
Он разлепил вялые набухшие веки, вырываясь из власти на-
важдения, скосил глаза на будильник, стоящий на полу у изго-
ловья, - в каком бы состоянии Николай ни возвращался к себе,
будильник заводить он никогда не забывал. Это был один из
рефлексов, выработанных за последние годы, с тех пор как они
расстались с женой. Сколько же прошло? Два, три? А может...
Нет! Два с половиной, точно - два с половиной года! Николай
смотрел на тусклый циферблат и не мог справиться с мельтеше-
нием стрелок. Опять усилие, опять боль в голове - стрелки
показывали десять минут девятого. Рано. Слишком рано! Он в
лютом изнеможении мотнул головой по подушке и уставился в
стенку, на жирное пятно, расползшееся по обоям.
Пятно было похоже на старческий ведьмачий профиль с хищ-
ным заостренным книзу носом. Сейчас на этом носу сидела
омерзительная муха и старательно вычищала задними лапками
свое зеленое шевелящееся брюшко. Николай явственно слышал
скрежет, издаваемый наглой тварью. Стало противно до тошно-
ты. Но мысль о том, что можно двинуть рукой, прогнать нахал-
ку, убить ее, наконец, размазать ударом ладони по ведьминой
морде, была еще противней, рождала брезгливое бессилие.
Он отвернулся от стены, уставился в потолок. Боль отпус-
тила затылок, и на ее месте в мозгу поселилась унылая пусто-
та.
Комната, в которой лежал Николай, была так же пуста и
уныла. Залежанный диван, прожженный в нескольких местах, за-
саленные тусклые обои, висящие по углам клочьями, да три
гвоздя в стене. На двух - пиджак и спецовка, уворованная со
стройки, где он работал как-то с неделю, пока не выгнали, на
третьем - криво наколотая репродукция с картины Рембрандта
"Автопортрет с Саскией", выдранная из "Огонька", - подарок
Витюни. Николай давно собирался снять ее, но по утрам было
не до картинки. А вечерами, когда он заявлялся в свою конуру
в приподнятом настроении и художник со стены, обнимая сидя-
щую у него на коленях аппетитную женушку, приветствовал во-
шедшего поднятым кубком, все виделось в ином свете. Николай
подмигивал Рембрандту, приговаривая: "Ничего, мы еще им
всем...", плюхался на диван и, если не проваливался сразу же
в забытье, курил, зажигая одну сигарету от другой до тех
пор, пока последняя не вываливалась из руки - благо, что го-
реть в комнате, кроме дивана с лежащим на нем хозяином, было
нечему.
Единственное богатство, неприкосновенное и служившее мос-
том в прошлое, состояло из книжной полки, притулившейся на
полу в противоположном от дивана углу комнаты. Книг было
немного - около тридцати. Но это были те книги, которые Ни-
колай зарекся трогать. В самые светлые свои минуты он подхо-
дил к полке, садился возле нее на корточки и, отодвинув
стекло, любовно водил рукой по корешкам. Читать их, перечи-
тывать он давно уже перестал.
Когда им завладела вновь навалившаяся полудрема, неожи-
данно по ушам ударил заполошный дребезг дверного звонка,
вогнал в грудь тупую иглу и вышиб из кожи лба капли холодно-
го пота. Сердце екнуло и, захлебнувшись внезапно прилившей
кровью, забарабанило в грудную клетку, пытаясь вырваться на-
ружу. "Ну, кого еще там несет?!" - с мучительной досадой и
страхом подумал Николай. Но тут же воробышком трепыхнулась
надежда. Надежда на то, что его еще помнят. Кому-то он ну-
жен. Кто-то может помочь, спасти...
Надо было идти к двери, открывать, ловить мимолетный ки-
вок судьбы, если только он был возможен вообще.
Николай сел на диване, уперся в него обеими руками. В
глазах поплыло. "Слава богу, одеваться не надо - все на се-
бе", - подумал он и попытался встать. Качнуло, ноги не слу-
шались. "Сейчас, сейчас! Не уходи, погоди малость, иду уже!"
- молил он неизвестного вслух, шевеля обтрескавшимися сухими
губами.
Опираясь о стены, он добрел до кухни. Крутанул кран и
подставил рот под струю воды. В желудке заурчало. Стало нем-
ного полегче. "Сейчас, иду иду же..." - снова зашептал он,
осторожно передвигая дрожащие, слабеющие ноги. Сердце подка-
тывало к горлу вместе с выпитой водой. Перехватывало дыха-
ние. В глазах опять поплыли зеленые и синие круги. Все это
было знакомо ему, но опыт облегчения не приносил - каждое
утро липкий страх сковывал голову обручем, заставлял прислу-
шиваться к ударам сердца - живо ли оно, сколько сможет еще
выдюжить? Слабость, изнуряющая, опутывающая все члены сла-
бость приносила мучения неизмеримо большие, чем любые, даже
самые жестокие боли. Николай знал лишь одно средство, от ко-
торого зависела его жизнь, и средством этим был заветный
эликсир, в любом его виде - лишь бы он был! Был, и ничего
другого не надо! Ничего! Все остальное придет потом, пос-
ле...
Надежда довела его до двери. Минута, в течение которой он
проделал весь путь от дивана, через кухню, сюда, была мину-
той для кого угодно, для всех, но не для него - сердце, пы-
таясь обогнать само себя, успело отмерить гораздо больший
срок, словно жило оно в своем измерении.
Николай нащупал в темноте головку замка и повернул его.
Свет с лестничной клетки ослепил, заставил прищуриться,
сквозняк обдал холодом мокрую от пота грудь, рубаха облепила
ее и начала темнеть.
На пороге стоял Витюня - друг, приятель, братан, один из
тех немногих, кто еще разделял с Николаем заботы, жил его
жизнью. Витюню украшал свежий вчерашний синяк под левым гла-
зом. Он разлился поверх позавчерашней, уже пожелтевшей отме-
тины. Подбитый глаз был характерным отличием Витюниного ли-
ца. Лишь временами синюшное пятно сменяла распухшая губа или
кровоточащая бровь. Бывало и так, что они соседствовали, но
обойтись вовсе без таких красот Витюня не мог, характер не
позволял - весь день искал он того, кто смог бы доставить
ему это удовольствие, а получив свое, вновь становился крот-
ким, смиренным и вполне безобидным человеком. Лет сорока с
виду, невысокий, коренастый, но уже заметно обрюзгший Витюня
был чрезвычайно деятельной личностью, без которой Николай не
мыслил себя, - приятель неизменно появлялся в тот момент,
когда он уже опускал руки и уходил в себя. Счетов между ними
не было. Все добытое Витюней проматывалось с невероятной
быстротой, безо всяких сбережений на потом.
Николай скривился, пытаясь выдавить улыбку.
- Привет, старик! - гнилозубо ощерился приягель. И даже в
темноте прихожей стало видно, как заиграли на его лице крас-
ки: свекольные щеки и нос выгодно оттенялись радужными пере-
ливами фингала. - Ты только погляди - кого я тебе привел! -
В голосе играли благодетельские, отеческой заботой пропитан-
ные нотки,
Витюня скользнул в прихожую и, не глядя, ткнул рукой в
выключатель. Свет еще раз резанул по близоруким глазам Нико-
лая. Они заслезились, и уже словно сквозь пелену он разгля-
дел стоявшего за Витюниной спиной парня. Тот был в светлом
легком костюмчике, выглаженный, выбритый, очень чистый. В
его левой руке покачивался черный "дипломат". Смотрел парень
на Николая недоверчиво, будто решая - заходить внутрь или же
уносить ноги, пока не поздно.
- Давай, давай - чего в дверях-то стоять! - командовал
Витюня. Рвение так и распирало его.
В глазах парня Николай отчетливо прочитал, что тот думает
о них. "Теперь этого не скрыть, - невесело и равнодушно по-
думал он, - да и ни к чему!"
- Здрас-те, - неуверенно произнес молодой человек и огля-
нулся назад, будто высматривая пути к отступлению.
Николай нервно дернул головой, получилось что-то наподо-
бие кивка. Слова застряли в горле. Он посмотрел с надеждой и
тревогой на Витюню - в чем дело? Тот подмигнул, буркнул в
сторону парня: "Момент!" - и потащил Николая на кухню, дыша
в ухо густым многолетним перегаром.
- Безуха, Колюня, гулять будем! Я ему еще вчера про твое
добро намекнул - возьмет, точно возьмет! - Витюня по-хозяйс-
ки распоряжался чужим имуществом - сам отдавал все, ничего
не прося взамен, потому и от других ожидал того же. - Вчера,
как тебя отволок, тут его и встретил. В соседнем подъезде
живет. Ну, слово за слово - и вот...Чего молчишь?
- Нет, не годится... - вяло проговорил Николай. В голове
у него стоял дым, смрад. Думалось лишь об одном.
- Да не психуй ты, не все же он их уволокет, ну две, три,
а может, вообще, одну тока!
- Не пойдет, нет, - Николай боролся с собой, голос его
пресекался, звучал квело, - да и все равно рано еще, сам
знаешь.
- Ну, это не твоя забота!
Витюня, почуяв слабину, счел, что разговор закончен, и
хлопнул Николая по спине.
- Все будет в самом лучшем виде, не отчаивайся, Колек!
Николаю захотелось врезать Витюне в рожу, под правый
глаз, чтобы установить наконец симметрию на ней. Но зная,
что от размаха упадет сам, стоял на месте, руки тряпками
болтались вдоль тела.
- Э-э-э-х-э... - выдохнул он и уныло мотнул головой. Ви-
тюня осклабился, бросился назад в прихожую, на ходу толкнув
ногой дверь в комнату. Та, скрипнув, неохотно распахнулась.
- Пошли!
Парень сделал вид, что вытирает ноги о скомканный протер-
тый половичок в прихожей, потоптался и побрел за Витюней.
Ему было не по себе. Но это быстро прошло. Увидев полку, он
оживился, глаза засияли внутренним светом. Он не стал присе-
дать перед полкой на корточки, а отошел на два шага назад,
согнулся в поясе, заложив одну руку за спину, другой упира-
ясь в поставленный на пол "дипломат", и уставился на книги.
"Брюки боится помять, пижон!" - злобно подумал Николай и
поглядел на свои штаны, в которых спал, наверное, дней пять
кряду. На них стрелка угадывалась с трудом, да и была, по
сути дела, не стрелкой, а так - какой-то темной жирной лини-
ей, оставленной неизвестно кем на серединах брючин. Он сидел
на диване, стараясь сдержать нервную дрожь, пробегающую от
левого виска через все лицо, вниз, к шее, к нарывающей там
тонкой дерганой жилке.
А Витюня хлопотал около покупателя и не знал, куда руки
деть: то удовлетворенно потирал ими перед своим сизым носом,
то прятал назад, за спину, но и там продолжалась суетливая
игра коротких отекших пальцев.
Парень оказался шустрым.
- Вот эти бы я взял... - начал он уверенно, не ожидая
возражений.
- Одну! - твердым голосом оборвал гостя Николай. Парень
недоуменно уставился на сидящего. В комнате повисла тишина.
Витюня с лицом, выражающим отчаянную тоску, крутил указа-
тельным пальцем у виска. Нужно было разрядить обстановку,
но...
- Одну, - повторил Николай. Решительность уже оставила
его, и он, опустив глаза, принялся разглядывать что-то несу-
ществующее под ногами на полу.
Парень покачал головой, перевел взгляд на Витюню. Тот
разводил руками, но в то же время успокаивающе кивал: "Ниче-
го, все уладится, не спеши".
- Тогда вот эту, - в руках у парня оказалась книга в до-
рогом, прекрасно сохранившемся черном переплете.
Николай поднял голову и исподлобья уставился на руки по-
купателя. В них была зажата "Жизнь двенадцати цезарей" Гая
Светония Транквилла. Парень выбрал явно не лучшее из содер-
жимого полки. "Ладно, лишь бы сейчас ожить, перетерпеть ут-
ро, а там наверстаем", - без особого воодушевления подумал
Николай. Парень ждал. Нужно было что-то сказать, но Николай
не знал что.
- Экх-мэ-э! - прочистил горло Витюня. - Червонец!
Слова его прозвучали как-то излишне уверенно, выдавая в
Витюне человека, не знающего цены товара. И парень не замед-
лил воспользоваться этим.
- Нет, больше пяти дать не могу.
В его голосе были участие и сожаление, но "что поделать -
рад бы, ребята, да большего она и не стоит". Николай захлеб-
нулся от обиды - на черном рынке такую вещь с руками бы
оторвали за четвертной. Парень, несмотря на молодость и
внешнюю застенчивость, показал себя хватом.
- Ставь на место и уматывай! - раздраженно буркнул Нико-
лай и отвернулся к стене, к "ведьме". Муха как ни в чем не
бывало продолжала сидеть на ее носу и не спешила закончить
свой утренний туалет.
Времени не существовало, застывший миг длился нескончае-
мо.
Парень растерянно шагнул к выходу, но Витюня заслонил ему
дверь своим могучим торсом.
- Ну, чего ты, в натуре? - сипел он. - Ну, давай семь, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг