Дряблое тело шестнадцатилапого паука вывалилось из сетей паутины,
распласталось на грязном мраморе. Жвалы подергивались будто от боли,
из-под них сочилась черная сукровица. Тонкие, членистые конечности
конвульсивно били по стеклу, стенам, полу.
- Как его зовут? - Светлана встряхнула старичка за плечо, затормошила.
- Как зовут этого мученика?!
- Сейчас, сейчас! - запричитал тот. - Погодите же... Это - Сухолеева
Марина Николаевна, шестьдесят третьего года рождения, с детства сирота,
родители погибли при геизации Зенгоны. Она в полной памяти. Чувствует себя
нормально. Пригодна для первичной проходки на планетах Левого Рукава
метагалактики Гона.
- Мои тоже погибли, - тихо, бессознательно вставил Иван, - оба. Давно.
Я тоже сирота. Я тоже мог быть здесь.
- Хватит! - заорала вдруг Светлана. - Хватит! Убейте ее! - Она схватила
старичка за горло, встряхнула, сдавила. - Убейте ее немедленно!
Сейчас же! Хватит ее мучить! Или я задушу тебя, гадина!
Старик хрипел, зеленел на глазах, отчаянно вращал глазами, но ничего не
мог поделать.
-Убей!!!
Иван силой оторвал Светлану от несчастного. Но она рвалась к нему,
тянула к горлу свои тонкие руки... Так было! Он вздрогнул. Да, в Осевом
уже было так. Она оборачивалась упырем, она вонзала в него, Ивана, свои
когти и зубы, она тянула лапы к его горлу, а он из последних сил удерживал
их, он не мог справиться с потусторонней силой, нечеловечьей силой. Нет,
это видения, это призраки, это бред! А здесь все взаправду. Она убьет его.
Убьет.
- Все! Все-е! - выдохнул старикашка. Его дряблая, трясущаяся рука
раздавила какое-то невзрачное стеклышко на ручном крохотном пультике,
нажала малюсенькую кнопочку... и судороги, конвульсии прекратились, черная
кровь хлынула из страшного насекомьего рта некогда сироты Марины
Сухолеевой, студенистое тело расползлось неживой застывающей материей по
полу, потухли и остекленели глаза.
Светлана замерла. Закрыла лицо руками.
- Что я наделала, - пролепетала она в тихом выдохе. Иван уставился на
старичка.
- Их можно всех так?! - спросил он.
- Да, - служитель склонил голову.
- Ладно, пойдемте дальше, - Иван обернулся к жене, - а ты можешь
подниматься наверх. Уходи!
- Нет! - она вцепилась в его плечо.
Иван молча стряхнул ее. Но гнать от себя не стал. Истерика прошла,
пусть остается. Они обязательно должны все видеть, все знать.
Следующий сегмент "бублика", больше сорока ячей, был отведен под
гибриды людей с инопланетными монстрами. Иван прошел этот отрезок жуткого
пути быстро, почти не глядя влево, за стекла. Изощрению выродков-садистов
не было границ. А он верил тогда! Он открывал, покорял, осваивал эти
планеты! Он шел впереди, мерз, горел, получал ранения, умирал и вновь
воскресал, чтобы идти вперед, работать для людей, дарить им все новые и
новые миры. А за его спиной, здесь на Земле - не в проклятом Пристанище,
не в Системе - творилась эта жуть, эта мерзость и эта подлость! В
немыслимых далях, за миллионы световых лет от Земли светили ему Золотые
Купола Несокрушимого Храма, грели его душу, не давали ей погибнуть. А
совсем рядом, почти под ними дьявол правил свой сатанинский бал. Как же
так? Иди, и да будь благословен? Борись со злом вдалеке от зла земного?!
Как понять это?! Прочь! Прочь!! Прочь сомнения!!! Это снова бесы вьются
вкруг его души. Надо их гнать. Все было верно! Все было не зря! Ему надо
было пройти сквозь все круги ада, Системы и Пристанища! Надо, чтобы понять
дела и горести земные. И он понял. И он стал Воином. Иди, и да будь
благословен!
Развевая мрак и темень, встали перед внутренним взором полки в золотых
доспехах. Он один из них. Да, он один из них!
- А это еще что?!
Старичок сгорбился и прикрыл рукой горло, будто его вновь собирались
душить.
- Тут у нас, как говорили, мозговой отдел. Коррекция и наращивание
мозговых объемов. Этим повезло.
.В трех метрах от Ивана, за двойным бронестеклом на широком низком
кресле сидело что-то невообразимое. Огромная бесформенная голова размером
с письменный стол удерживалась на мягких высоких подставках. Она
пульсировала, будто именно в ней билось сердце. Глаза Иван сразу и не
приметил, они располагались в самом низу головы и были прикрыты веками.
Прямо из-под глаз вниз шла безвольно висящая тонкая шейка и под ней -
хилое бледное туловище годовалого младенца. Тельце казалось неживым,
только нижние лапки, совсем не похожие на ножки малыша, чуть подрагивали,
не доставая синюшными пальцами пола.
- По уровню интеллекта и быстродействию этот мозг почти не уступает
среднему "мозгу" пассажирского кос-молайнера, - с гордостью, будто именно
он был создателем данного чуда, доложил служитель.
- Но есть и более совершенные образцы. Пройдемте.
Несколько ячей с головастыми уродами они миновали, остановились у
крайней в сегменте. Всю ее от мраморного пола и почти до сферического
потолка заполняло что-то аморфное, неопределенное, студенистое. Временами
по студню пробегали конвульсивные волны и начинали мерцать изнутри
зеленоватые огоньки, наплывать из просвечивающих глубин пульсирующие
свечения. Все это уже совсем не походило не только на человека, но и
просто на живое существо.
- Сверхмозг! - отрапортовал старичок. - Вполне может конкурировать с
"большим мозгом" любого объединения штабов. Один недостаток -
недолговечность, средняя продолжительность работоспособной жизни - четыре
года, потом он начинает постепенно отмирать.
- И сколько ж таких вы сменили здесь? - спросил Иван глухо.
- Да, это не первый, - неопределенно ответил служитель. Развел руками и
добавил: - Наука требует жертв.
- Вот мы и принесем ей эти жертвы, - пригрозил Иван, - чтобы поставить
точку.
Старичок привалился к бронестеклу. Ноги у него подогнулись, челюсть
отвалилась. Нет, не дадут дожить, не дадут протянуть последние годки,
пришел и его черед.
Иван все видел, но он не стал успокаивать служителя, пускай потрясется
от страха, пускай помучается, авось, поймет, как себя чувствовали
бедолаги, попавшие в лапы изуверов-"перестройщиков". Себя, наверное, эти
сволочи не "перестраивали", берегли. Неожиданная мысль взбудоражила Ивана
- а что если собрать экспериментаторскую шатию-братию да самих обратить в
эдаких монстров и чудищ, чтоб на своей шкуре ощутили... нет, нет! нельзя
уподобляться выродкам и жить по их законам! надо их просто стрелять! надо
их вешать! всех до единого! надо обязательно прервать цепочку
безнаказанности и безответственности, иначе все впустую, иначе все
начнется снова, даже если они выстоят, даже если они победят. Ведь так
было. Так было в те давние, древние, почти мифические времена ХХ-го века.
Тогда Великая Россия нашла в себе силы избавиться от выродков, сбросить их
ярмо со своего хребта. Да, тогда изуверы-нелюди, пившие живую кровь
людскую, жиревшие на этой крови, убивавшие и терзавшие Россию, ответили за
свои преступления- очистительный перелом тысячелетий:
исход из мрачного, черного, трагического Второго от Рождества Христова
в светлое и великое тысячелетие Третье, конец Эпохи Смут и начало
Возрождения. Да, тогда изверги рода человеческого, покусившиеся на Великий
Народ, на Великую Державу, погрузившие ее во мрак безысходного отчаяния и
страха, в пучину братоубийственных войн и хаоса, в липкие сети нищеты,
голода, безработицы, всеобщего отчуждения, взаимной ненависти, вражды, в
бездну смерти и вымирания, эти кровавые палачи получили по заслугам - ибо
сказано было Всевышним: "Не по словам вашим судимы будете, а по делам
вашим!" И пришло тогда на Земле судное время: и казнили убийц, вешали
вешателей, расстреливали расстрелыциков - по делам их. И прерывалась тогда
цепь безнаказанности, и начинали осознавать несознающие, что за горе и
страх, за разор и предательство отвечать придется, неминуемо отвечать
своей головой, и невозможно уже стало прикрывать свои преступления,
корысть свою и ненависть к люду лживыми вывесками и красивыми словесами,
ибо не по словам стали судить извергов-выродков, не по лозунгам и
намерениям - благими намерениями выстлана дорога в ад. В ад! Туда и
дорога! Через виселицы! Через трибуналы! В преисподнюю! Ибо отец выродков,
ставящих опыты на народах своих и чужих, не Бог, а дьявол. От него изошли
- к нему и вернуться должны! Не спасало палачей-изуверов ни бегство в края
чужедальние, ни сокровища награбленные, ни покаяния лживые... отвечали все.
По заслугам! Иван горько скривился, все... да, видно, не все! Ибо
великодушие победившего народа не знало границ - и ускользали иные,
укрывались, избегали заслуженного наказания. Да, их было очень мало,
совсем немного, но они, эти выродки, выжили - и пустили новые побеги,
наплодили себе подобных... И вот они! Опять у власти! Втихую проползли -
ужами, змеями, гадюками. Проползли! И вновь готовили погибель Державе...
Нет, есть все же справедливость на белом свете! есть Бог! иначе бы
по-другому обернулось. Иди, и да будь благословен! Будто под сводами Храма
пророкотало под черепной коробкой у Ивана. Иди! И не сворачивай с благого
пути своего!
Служитель оправился, пересилил страх.
А из студня за стеклом вдруг выплыл будто из глубин трясущейся жижи,
прорвался сквозь тонкую прозрачно-влажную кожицу рыбий бессмысленный глаз.
И уставился на Ивана изучающе и холодно.
- Пойдем отсюда! - снова потянула за рукав Светлана.
- Пойдем, - согласился Иван.
Оставалась последняя ячейка в замыкающем сегменте. Там, как говорил
служитель, должна сидеть более совершенная модель зверочеловека. Надо
взглянуть. Потом побеседовать с бывшим Правителем, тот уже в "шарике"
дожидается. И наверх! Хватит нервы терзать и душу рвать!
Ячейка была обычная, лишь свет озарявший ее изнутри, был приглушенней,
тусклее. Зверочеловек сидел на пластиконовом буром валике без ножек и
спинки, сидел спиной, сгорбившись и повесив голову. После всех мыслимых и
немыслимых гибридов, чудищ и человекообразных звероящеров да пульсирующих
голов он смотрелся бледненько, подстать своей тусклой и невзрачной камере.
Одно лишь неприятно задело Ивана - существо было одето в десантный
комбинезон, старый, потертый, какой носил и сам Иван, комбинезон очень
удобный, но нелепый здесь, в жутком подземелье.
- Больной? - спросил он у старичка.
- Не-ет, - протянул тот, - больных не держим. Тоскует, небось, или
задремал просто. Сейчас мы его взбодрим!
Он навел свой пультик прямо на спину. И зверочело-век в комбинезоне
вдруг напрягся, одеревенел. А потом резко обернулся. Лицо его, поросшее
густой и короткой рыжей щетиной почти до самых глаз, было искажено злобой,
светло-серые глаза излучали ненависть.
- Что это?! - прохрипела Светлана.
И уткнулась Ивану в плечо.
Тот и сам оторопел. Вот так встреча! За бронестеклом, в полутемной
ячейке, выряженный в десантный комбинезон и щерящийся от злобы, налитой
ощутимой, зримой звериной силой и мощью, раздавшийся в плечах и кости,
заматеревший и страшный, сидел он сам - Иван!
Служитель переводил испуганный взгляд с морды зверочеловека на Иванове
лицо, и наоборот, бледнел все больше, но ничего не понимал. Сходство было
разительным, страшным и, явно, не случайным.
- Гады-ы!!! - еле слышно просипел Иван.
И теперь он все вспомнил. Теперь он все понял. Голо-воногий.
Центрифуга, плаха-распятие. Так было в Системе. Так было на Земле,
после Осевого. И янтарно-рыжий болигонский кентавр, похитивший прекрасную
землянку с седыми тугими косами - это на фреске. Старик у столика из
черного иргизейского гранита. Старик еще тогда жаловался на жизнь,
тосковал по России, из которой его предки выехали двести лет назад, а ему,
якобы, снились березки да древние избушки... Старик, открывший ему глаза,
поведавший часть правды о выродках и всем прочем, старик, думавший... нет,
точно знавший, что Иван не жилец, и потому разоткровенничавшийся с ним. А
сам он был весь опутан шлангами и проводами, и плаха уже начинала
нагреваться, раскручивалась, и он уже знал, что с ним будет. Он был перед
дверью в небытие. Дверь открывалась, его толкали туда. Да, именно во
второй раз. Потому что в первый раз, еще в Системе, на плахе-центрифуге с
него сдирали шкуру негуманоида, возвращали человеческий вид. А во второй,
после Осевого, после черных экранов и черной дыры он попал на Землю, на
такую же плаху, они начали его воплощать, начали "перестраивать" - в
зверочеловека!
Он все помнил. Такое невозможно забыть. Ивана будто молнией прошибло.
Пристанище! Здесь повсюду отблески, отсветы Пристанища! Везде идет
воплощение. Это непостижимо, но это так. Страшный, гнетущий мир воплощений
и перевоплощений, мир прозрачных червей с просвечивающими мозгами, червей
в телах ящеров и леших, оборотней и птиц, мир вурдалаков, воплощенных из
небытия в бытие злым гением выродков... Пристанище везде! И Земля лишь
часть Пристанища! Нет! В это нельзя верить. Но вот же - сидит перед ним
доказательство. Он сам, ставший зверочеловеком. Нет! Не он, Первозург
тогда спас его, в последние секунды вытащил с плахи, вырвал из провала в
небытие, захлопнул дверь без выхода. Но он клонировал его, без этого
нельзя было уйти из подземных дворцов подземной Антарктики. Нельзя! Его
клон перестроили в зверочеловека, лишили воли, памяти, лишили своего "я".
Нет, он никогда не должен был встретиться с ним. Но почему никогда?
Иван сдавил пальцами переносицу. Ему было больно. Он не ждал такой
встречи.
Светлана не знала подробностей. Но она все поняла.
И она молчала. Сейчас не было нужды в лишних словах. И лучше всего
уйти, уйти как можно быстрее отсюда, немедленно! Но она уже не решалась
тянуть его наверх.
А зверочеловек стоял, прижавшись лбом к бронестеклу, сжав до посинения
кулаки. Крутые желваки перекатывались по его скулам, ноздри были широко
раскрыты, верхняя губа, щетинистая и бесцветная, подрагивала, обнажая ряд
ровных желтых зубов и два мощных клыка. Да, это был не человек, это был
зверь. Но с человеческим мозгом, с остатками неутраченной памяти, со
смутными картинами канувшего в лету прошлого. И он тоже узнал Ивана.
Узнал, и сразу возненавидел.
Служитель стоял ни жив, ни мертв. Теперь и до него начинал доходить
весь ужас встречи. Старичок, немощный и дряхлый, терял последние надежды.
И зачем только он привел их сюда, зачем?! Но откуда он мог знать... Нет,
ему уже не дадут дожить, дотянуть эти пять лет, хотя бы три, два года,
пусть один, пусть месяц, неделю, пусть." нет, не дадут!
- Я могу убить его, - пролепетал он в отчаянии, - хотите?! Я могу убить
его! - Тоненькая бледная ручонка с пультиком начала подниматься.
- Вон! - закричал Иван. - Убирайся прочь с глаз моих!
Служителя будто ветром сдуло."
А они остались. Оба. Смотрящие друг другу в глаза. Человек и его
зверообразная копия, страшный и могучий двойник. Сатанинское отражение,
обезьяна дьявола. И в мозгу мерно гудело: "Человек хуже бабуинов и слизней.
Люди - это худшее, из того, что породила Вселенная. Это раковая опухоль
Космоса! Но придут врачи, врачи извне, и немного подлечат нашу Вселенную.
Они вырежут эту опухоль. А мы... мы лишь ассистенты, мы их земной
медперсонал, мы подготавливаем все для операции, для настоящих хирургов.
Они придут. Они уже идут. Слышишь их шаги?!"
Иван резко обернулся. Всего на миг.
Но он узрел след проплывшей в хрустально чистом воздухе гиргейской
гадины. Они здесь! Они повсюду! Кроваво-красные глаза ретрансляторов.
Огромные клыки. Плотоядно облизывающиеся языки. Это не врачи, не
хирурги.
Но это их глаза. Они все видят. Они уже идут сюда. А он расслабился, он
бросил все на Глеба, на Гуга, на карлика Цая, измученного, несчастного,
полуживого карлика Цая...
Наследный император и беглый каторжник сидел в мыслекресле и корчился
от боли. Его хилое, больное, исстрадавшееся тело прожигало, пробивало,
пронизывало какими-то непрекращающимися и очень болезненными разрядами.
Это была пытка! А ведь всего несколько минут назад половину мира он держал
в своих цепких трехпалых руках.
Да, ему удалось разгадать все шифры, все секреты и тайны центрального
пульта. Он раскодировал мыслеуп-равитель Исполнительной Комиссии. Он сразу
узрел, услышал и понял все. В мгновение ока он увидел прямо внутри своего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг