Мотоути закусил губу и промолчал.
Хомма спросил тихо:
- А что говорит Удзуки-сан?
- Не знаю... - Голос девочки задрожал. - Его там не было. Но все
равно, другие врачи тоже что-то понимают, не правда ли? Неужели он умрет?
- Понимать-то они, конечно, понимают, но в этих делах лучше всего
разбирается профессор Удзуки, - прохрипел сэндо. - Американцы тоже
понимают, но от них ничего не узнаешь. Они трещат на своем языке так быстро,
что ничего невозможно разобрать...
Он с ожесточением взбил подушку, перевернул ее другой стороной, чтобы
было прохладнее, и снова лег.
- Ничего, Умэ-тян, - сказал Мотоути. Его костлявая рука легла на
плечо девочки. - Ничего. Не надо так... отчаиваться. Ведь Кубосава-сан не
впервые теряет сознание, правда?
- У него теперь желтуха. Они говорят, что такой желтухи никто...
никто... - Она всхлипнула и прижала рукав к глазам. - Простите, что я
плачу. Вам ведь тоже очень плохо. Вот, смотрите, это мне дал господин
студент из хиросимского отделения.
Умэко вытянула из-за пазухи свернутый в трубку журнал. На большой, во
всю страницу, фотографии Мотоути увидел нечто, напоминающее исполинский
одуванчик или круглый ком ваты, поднявшийся над облаками на корявой черной
ножке. Подпись под фотографией гласила: "Огненный шар, образовавшийся после
взрыва водородной бомбы. Диаметр шара около восьми километров".
- Дрянь какая! - сказал Мотоути. - А что это за черный столб?
- Господин студент говорил, что это и есть куча пыли, которая
поднялась от взрыва. "Пепел Бикини". Он говорил, что шар уходил все выше
вверх и тянул ее за собой. А потом... она рассыпается вокруг.
- Дрянь какая! - проговорил Мотоути и вернул журнал.
- Ну зачем это было нужно? - вырвалось у Умэко. - А теперь вот
папа... и господин сэндо... и Мотоути-сан, и Хомма...
Она закрыла лицо ладонями и выбежала из палаты.
Журнал остался на полу возле койки механика. Некоторое время все
молчали. Сэндо Тотими угрюмо таращил крохотные острые глазки. Хомма
подозрительно засопел, уставившись куда-то в угол.
- Вот если бы этих умников посадить в нашу шкуру... - отрывисто
сказал он. - Знали бы тогда, как мучить невинных людей. Подумали бы тогда,
как испытывать водородные бомбы. То-то завертелись бы!
- Какой в этом толк? - зло отозвался Мотоути. Он все еще смотрел на
дверь, за которой скрылась несчастная девочка.
- "Толк, толк"... Нет, их нужно заставить платить! - хрипло выкрикнул
сэндо. - Пусть-ка они раскошелятся... Самое главное - деньги с них
содрать!
Механик чувствовал, как слепая, бешеная ярость овладела им, сжала
горло, перехватила дыхание.
- Послушай, ты, сэндо, - свистящим шепотом проговорил он, сжимая
кулаки, - старый мешок с дерьмом...
Хомма испуганно прижался к стене. Тотими вобрал голову в плечи и
вытянул ладонями вперед забинтованные руки. Мотоути с трудом спустил ноги с
постели...
В этот момент вошел служитель и объявил, что с ними хочет поговорить
господин Эйдзо Вякасо.
- Дрянной ты человек, сэндо! - Мотоути снова лег.
- Так как же? Примете его? - спросил служитель.
- Ох, черт бы их всех побрал! - простонал проснувшийся Одабэ. -
Когда, наконец, они оставят нас в по-кое?
- Кто он такой? - спросил Мотоути сердито.
Служитель не успел ответить. Из-за его спины раздался неторопливый,
негромкий голос:
- Я обеспокою вас ненадолго, друзья мои. Прошу прощения! - И в палату
протиснулся "невысокий человек средних лет в европейском костюме с портфелем
под мышкой.
Не обращая внимания на любопытные взгляды, устремленные на него, он
уселся на стул, положил портфель рядом с собой на пол и вытер лицо
цветистым шелковым платком.
- Дождь... - пояснил он, вытирая шею и затылок. - Промок насквозь.
Затем он аккуратно сложил платок, сунул его в карман и сказал:
- Здравствуйте, друзья мои! Я - Эйдзо Вакасо, преподаватель
математики. Всех вас я уже знаю по фотографиям в газетах и по описаниям.
Будем знакомы. Сразу же предупреждаю, что обременять вас выражениями
сочувствия не стану, хотя сочувствую вам глубоко и искренне, как и всякий
честный японец.
Больные заулыбались. Даже Одабэ скривил в улыбке серые, сухие губы.
- Я осмелился навестить вас по делу, которое, по моему глубокому
убеждению, должно вас заинтересовать. - Вакасо нагнулся, расстегнул
портфель и достал из него лист бумаги с коротким текстом, отпечатанным
крупными иероглифами. - Меня послал к вам городской комитет борьбы за
запрещение испытаний и применения водородного оружия. Вот воззвание
комитета. Я хотел бы зачитать его вслух.
Мотоути протянул руку:
- Разрешите взглянуть.
Он дважды прочел текст, сначала бегло, затем медленно и внимательно.
- Это очень правильно, - проговорил Мотоуги. - Очень правильно.
Только... почему вы не обратились с этим воззванием раньше?
- К сожалению, - вздохнул Вакасо, - многие... даже большинство из
нас, не желают понимать самых, казалось бы, простых вещей, пока это не
затронет их личных интересов. Вспомните хотя бы себя...
- Вы правы, вы правы, - смущенно согласился Мотоути. Он приподнялся
на локтях и крикнул: - Эй, друзья! Хомма! Господин Одабэ! И ты, сэндо!
Смотрите, вот воззвание с требованием запретить водородную бомбу. Господин
Вакасо пришел сюда что бы мы подписали, не так ли?
Вакасо кивнул.
Сэндо неприятно усмехнулся.
- Этими воззваниями занимаются всякие... как их... коммунисты,
анархисты, социалисты, - сказал он. <i>-</i> Это не наше дело. Мы люди простые.
- Ничего подобного. - Вакасо живо повернулся к нему. - Коммунисты
здесь ни при чем, хотя они, кажется, тоже целиком и полностью поддерживают
наше движение. Но так поступают все честные люди! Под этим текстом
подписываются девять из десяти японцев! Огромное дело... Народ зашевелился.
Всюду митинги, собрания. Заметьте, пока это проводится только у нас в
Японии... вернее, в одном Токио. А не сегодня-завтра такие воззваний будут
подписывать во всем мире. Как Стокгольмское...
- Ну и пусть подписывают!
- Но ведь вы же сами, господин Тотими, стали жертвой...
- Уж кто-кто, а мы-то обязаны подписать, - еле сдерживая себя, сказал
Мотоути. - Нельзя допустить, чтобы американцы еще раз затеяли эту чертову
игру в океане. Я подпишу, а вы как хотите.
- Погоди, что ты делаешь, Тюкэй! - Сэндо в волнении размахивал
руками и сипло визжал. - Ты губишь всех нас! Если хоть один из нас
подпишется под этой бумажкой...
- Тотими-сан! Что вы говорите?
- ...нам не возместят убытки, не заплатят ни иены...
- Погодите, Тотими-сан...
- Дурак! - сказал механик сквозь зубы, торопливо выводя иероглифы
своего имени. - Дурак и подлец! Ты потерял стыд, сэндо! И если бы я мог
сползти с койки...
- Нет, так нельзя, - вступился несколько ошарашенный Вакасо. -
Подпись эта - дело совершенно добровольное. Дело совести каждого японца.
- Значит, видно, это не дело сэндо... А вы как? - Мотоути обратился
к Хомма и Одабэ.
Хомма поспешно протянул руку за карандашом. За ним расписался и
капитан. Возвращая, воззвание Вакасо, он с усмешкой сказал механику:
- Не трогай сэндо, Тюкэй. Он - другой человек и многого не
понимает...
Сэндо злобно сплюнул:
- Дураки! Право, дураки! Ну, дожили? Ни гроша теперь не получите,
помяните мое слово! Не думаете о своих семьях. А ведь у вас у каждого в
кармане было бы по сто миллионов, не меньше...
Вакасо подпрыгнул на стуле:
- Сколько?
- Сто миллионов
Посетитель растерянно заморгал:
- Простите, Тотими-сан, я не совсем понимаю... Сто миллионов иен вы
имеете в виду?
- Конечно!
- Да кто вам внушил эту фантазию?
- А как же? Господин государственный секретарь Андо потребовал от
американцев за убытки два с половиной миллиарда. Так? <ul> <li>Ну и что
же?</li> </ul>
- Нас двадцать три человека. Разделите-ка два с половиной миллиарда
на двадцать три - получится примерно столько...
- То есть позвольте, господин Тотими... - Вакасо изумленными глазами
уставился на сэндо. - Вы хотите сказать... Вы серьезно думаете, что два
миллиарда с половиной целиком разделят между вами?
- А кому же еще они достанутся, по-вашему? - просипел сэндо,
приподнимаясь на локте. Удивленный тон посетителя, по-видимому, не на шутку
встревожил его. (Механик, капитан и Хомма с любопытством прислушивались к
разговору.) - Кто еще, кроме нас, может получить эти деньги?
- Я не хотел бы огорчать вас, Тотими-сан, - с беспокойством
проговорил Вакасо, - но дело в том, что...
- Нет уж, говорите, пожалуйста... Мы, рыбаки, люди темные, можем и
ошибиться.
- Вот видишь, сэндо! - весело сказал Мотоути. - Выходит, что знать
повадки тунца и уметь считать по пальцам - еще не все, что нужно умному
человеку.
- С вашего разрешения, я объясню, - поспешно сказал Вакасо. Он
подумал немного. - Конечно, я не специалист, но это довольно очевидно.
Гм... Видите ли, эти два с половиной миллиарда иен американцы выплатят...
если только выплатят... нашему правительству, а не вам. Об этом писали и в
газетах. Сумма компенсации предназначена для покрытия всех - понимаете,
всех - убытков государства, причиненных водородным взрывом.
- Но ведь пеплом смерти засыпало нас, а не государство! - хрипло
сказал сэндо.
- Это верно. Однако в первую очередь деньги получите не вы, а
рыбопромышленники, которые потеряли сотни миллионов на зараженном тунце...
- И наш Нарикава, - вставил механик.
- Да, господин Нарикава тоже, конечно, получит. Затем, по-моему,
выплатят рыбоконсервным заводчикам. Страховым обществам. Военному
ведомству...
- А оно-то при чем тут? - удивился Мотоути.
Вакасо засмеялся:
- Военному ведомству всегда перепадет из любых средств. Дальше...
Министерству здравоохранения за ваше лечение. Правительственным
чиновникам... гм... за надзор и все такое прочее. Ну, и многим другим.
- А как же мы? - чуть не плача, пробормотал сэндо.
- А нам, - с издевкой сказал Мотоути, - принесут оставшиеся крохи и
скажут: "Вот вам за ваши обожженные потроха, подавитесь и не нойте".
- Э-э... это вы уж слишком, господин Мотоути, - покашливая, сказал
.Вакасо. - Конечно, пострадавшие будут вознаграждены. Ну, не сто миллионов,
правда, но все же... Думаю, вы получите достаточно, чтобы безбедно прожить
до конца своих дней.
- Хоть по сто тысяч досталось бы! - Сэндо, мокрый от волнения и
разочарования, выглядел таким жалким, что даже механику стало жаль его.
- Ничего, Тотими-сан, - серьезно проговорил он. - Выдадут достаточно
для того, чтобы безбедно дожить свой век. Впрочем... ведь теперь все равно
не выдадут - мы подписали воззвание...
Вакасо засмеялся:
- Вы большой весельчак, господин Мотоути. Но не надо шутить так зло.
Господин Тотими может обидеться. Я не думаю, чтобы ваши подписи как-нибудь
повлияли на вопросы компенсации.
Сэндо, отвернувшийся было к стене, стремительно сел на постели:
- Не повлияют, вы говорите?
- Конечно, нет.
- Дайте-ка мне карандаш и эту штуку. - Он долго примеривался, крутил
карандашом над бумагой, поглядывая исподлобья то на Вакасо, терпеливо
сидевшего на стуле, то на Мотоути, затем вдруг решился и торопливо
нацарапал свою подпись. - Я тоже не хуже других, - пробормотал он. - А
вдруг это все-таки поможет?
Когда Вакасо распрощался и ушел, унося под мышкой свой портфель,
Мотоути долго лежал на спине, закинув руки за голову, и размышлял. Пожалуй,
вряд ли он поставил бы свою подпись, если бы не был сам жертвой "пепла
Бикини"... если бы не приходили к нему со всего света слова привета и
утешения... если бы не плакала Умэко... если бы... Нет, Мотоути изменился.
Изменился и никогда не станет прежним. А сэндо...
Он заснул...
Утром больные, доктора, Токио, вся Япония узнала, что у радиста
Кубосава отказывается работать сердце.
ПАЛАТА No311
- Удзуки-сан! Удзуки-сан!
Профессор с трудом раскрыл глаза и сел на кровати. За окном кабинета
было темно, на потолке застыл световой квадрат от наружного фонаря.
- Удзуки-сан! Вы проснулись?
- Да-да. В чем дело?
- Кубосава опять плохо. Слабеет сердце.
- Иду. - Удзуки неловко поднялся на ноги и взглянул на часы.
Четверть второго. Значит, он проспал всего полчаса. Полчаса за
последние двое суток. Но сон уже улетел от него. Он наскоро причесался и
вышел в коридор. Ковровая дорожка заглушала шаги. У двери в палату он
помедлил, машинально разглядывая табличку с номером "311". Палата No 311.
Уже несколько месяцев внимание всей Японии приковано к этой палате. Да и
только ли Японии?..
Кажется, весь мир неустанно следит за борьбой со смертью, которая идет
сейчас в стенах этого госпиталя. Весь мир хочет знать, чем окончится история
болезни пациента палаты No 311, удастся ли профессору Удзуки и полковнику
Нортону сохранить эту жалкую человеческую развалину, которая вот уже
полгода мечется между жизнью и смертью за этой дверью... Профессор тряхнул
головой, как бы отгоняя не относящиеся к делу мысли, и решительным движением
толкнул дверь.
В палате было светло и немного душно. Посредине на койке, головой к
южной стороне, лежал укрытый простыней Кубосава. Желтое с пепельным
оттенком лицо его отчетливо выделялось на фоне безукоризненной белизны
постельного белья. Глубоко в нос уходил резиновый шланг от кислородного
датчика (Кислородный датчик - устройство для искусственной подачи кислорода
в легкие больного.), стоявшего рядом на столике со стеклянной крышкой. С
другой стороны у койки стояли две женщины и девочка - жена Кубосава,
Ацуко, теща КиЕко и старшая дочь Умэко. Все трое смотрели на больного
широко открытыми застывшими глазами. Дежурный врач, видимо только что
проверявший пульс, засовывал в карман хронометр.
- Пульс пропадает, - шепотом ответил он на вопросительный взгляд
Удзуки.
- Кислород?
- Непрерывно.
- Температура?
- Тридцать шесть. Думаю, скоро упадет еще ниже.
- Введите тонизирующее. (Тонизирующее - средство для усиления
жизнедеятельности организма.)
Пока врач готовил шприц, Удзуки отошел к окну, откинул портьеру. На
подоконнике лежала груда бумаг. Это были телеграммы со всех концов страны с
выражением соболезнования, с призывом не терять надежды, с наивными, но
искренними советами. Удзуки взял одно из них: "Как это могло случиться? Что
можно поделать, если не в силах человеческих помочь вам? Неподалеку от нас
есть храм, в нем имеется каменная статуя Будды, именуемая "ГЕгЕ-сама". Если
потереться с молитвой больным или ушибленным местом об эту статую, то
болезнь как рукой снимет. Я сам испытал это. Особенно, как говорят, таким
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг