пороге комнаты, которую снимал у затюканной неурядицами последних лет
русской жительницы Таллинна (из общежития, принадлежащего таможенному
управлению, Иванова выселили после судьбоносного сокращения штатов).
Чёрный Пёс перешагнул порог комнаты степенно, высоко неся голову, - как и
подобает старшему горцу в присутствии младшего. Ивану Ивановичу подобало
бы вскочить и встретить гостя, но он посмотрел на вошедшего тяжёлым
хмельным взглядом, потянулся рукой назад, взял, не глядя, стопку с полки,
поставил на стол и налил в неё водки до краёв.
Чёрный Пёс не стал дожидаться приглашения от позабывшего этикет гор
земляка. Он поискал и нашёл табуретку, проверил на устойчивость, после
чего сел, поджав губы и не сводя с Иванова взгляда больших глаз из-под
кустистых бровей. Одет он был в простенький пиджак - из тех, что любят
носить ветераны Великой Отечественной - и мешковатые брюки. В руках гость
держал длинную чёрную трость с прямой рукояткой, на которую опирался при
ходьбе.
- Выпьем, старик? - предложил Иван Иванович по-русски, даже не силясь
изобразить радушие; он, конечно, опознал в госте соотечественника, но это
ничуть Иванова не обрадовало.
Чёрный Пёс остался недвижим.
- Ну и чёрт с тобой! - заявил Иван Иванович и, опрокинув в себя стопку,
захрустел маринованным огурцом.
На узком морщинистом лице Чёрного Пса ничего не отразилась. Он продолжал
буравить Ивана Ивановича взглядом.
- По делу пришёл или что? - поинтересовался Иван Иванович, приканчивая
огурец - речь его стала невнятна.
- Ты давно не писал матери, - сказал вдруг гость на одном из горских
наречий, принадлежащих к семейству нахских35 языков.
Он начал с прямого обвинения, а это ничего хорошего Ивану Ивановичу не
сулило. Однако тот пребывал в депрессии, оплакивая ушедшие светлые
денёчки, был пьян, а потому отнёсся к откровенной угрозе наплевательски.
- Ну, не писал, - подтвердил он развязно; намёк Чёрного Пса, что пора
перейти на родную речь, он проигнорировал и ответил снова по-русски. - О
чём писать-то? Как с работы выперли? Будет ей радости...
- Ты девять лет не навещал дом, - продолжал укорять гость.
- Мой дом - здесь! - отрезал Иван Иванович. - Ты пить будешь?
С тем же успехом он мог предложить выпить телеграфному столбу.
- Ты не чтишь Мохаммеда36, - гость переводил разговор в духовную плоскость
и снова обвинял.
"Ну вот, - подумал Иван Иванович с тоской, - целый улем37 пожаловал. Этого
мне только не хватало для полного счастья".
- Я офицер таможни, - сообщил Иван Иванович вслух, - мне предписано быть
атеистом.
- Ты забыл свои корни.
- Я не дерево, чтобы держаться за корни.
- Ты не уважаешь обычаев своего народа.
- Мой народ не обеднеет.
- Ты не соблюдаешь салат, закат и саун38.
- А это что такое?
Словесная дуэль могла бы продолжаться ещё долго, но гость сам прекратил
её, пристукнув тростью и резюмировав:
- Теперь тебя никто не назовёт правоверным. И это хорошо.
Сколь ни пьян был Иван Иванович, но и он на несколько секунд утратил дар
речи от изумления. Гость (улем?) по всем законам жанра должен был стыдить
и увещевать отбившегося от рук сына Кавказа, ругаться с ним, может быть,
даже грозить карой Аллаха. Но Чёрный Пёс не стал делать ни первого, ни
второго, ни третьего. Его не интересовали религиозные убеждения Ивана
Ивановича. Скорее, наоборот, Чёрный Пёс был заинтересован в том, чтобы
Иван Иванович вообще не имел убеждений. Элементарный тест показал, что
Иванов - как раз та фигура, которая максимально соответствует уготованной
ему роли.
- Тебя никто не заподозрит в связях с нами, - продолжал гость как ни в чём
не бывало. - Ты идеальный агент.
Слов "идеальный" и "агент" в родном наречии Ивана Ивановича не было,
поэтому Чёрный Пёс произнёс последнюю фразу по-русски. На этом языке он
говорил без малейшего акцента.
- Ясно, - сказал Иван Иванович, на которого русские слова с латинским
генезисом оказали прямо-таки чудодейственное влияние: он мгновенно
протрезвел. - Пошёл вон отсюда!
Чёрный Пёс остался недвижим.
- Я кому сказал?! - повысив голос, Иван Иванович стал подниматься с явным
намерением собственноручно вышвырнуть незваного гостя за порог.
Всё произошло за какие-то доли секунды. Отлетел табурет, упала на пол
бутылка, и Иван Иванович обнаружил, что его голова прижата с невероятной
силой к столешнице, а в кожу на шее - в том месте, где проходит яремная
вена - упирается острый, как шило, предмет. Иван Иванович скосил глаза и
увидел с ужасом, что предмет этот - узкий длинный стилет, который гость до
поры прятал в своей трости.
- Что вам надо? - с трудом выговорил Иванов; осознавая критичность своего
положения, он тоже перешёл на родное наречие.
- Я прошу немногого, - сказал нависающий над ним Чёрный Пёс. - Всего лишь
уважения к старшему.
- Я уважаю... вас, - быстро согласился Иван Иванович. - Я... готов...
вас... выслушать...
Гость не заставил себя долго уговаривать. Он чувствовал, что воля Иванова
сломлена, и отметил про себя на будущее, что необходимо применить особый
подготовительный курс. Чёрный Пёс отпустил Ивана Ивановича и, пока тот,
выпрямившись, потирал шею и приходил в себя, вернул табурет в прежнее
положение и уселся на него. Стилет он снова спрятал в трость.
Иван Иванович покряхтел и тоже вернулся на своё место. На гостя он теперь
поглядывал с опаской. Что ещё выкинет этот жестокий и своевольный старикан?
- Я слушаю вас, - сказал Иван Иванович.
- Не думал ли ты вернуться на Родину? - спросил Чёрный Пёс.
Иван Иванович помедлил, прежде чем ответить.
- Я... не знаю... - отозвался он наконец. - Я... привык к жизни здесь...
- Будь со мной откровенен, - потребовал гость. - Я приму любой ответ.
Иван Иванович посмотрел ему в глаза и сразу отвёл взгляд:
- Я... не хочу возвращаться...
- Что ж, - сказал гость, помолчав. - Тебя никто и не призывает
возвращаться.
Беседа продолжалась больше часа. По её окончании Иван Иванович и его гость
вместе вышли из дома, на такси добрались до автобусной станции и через
восемь часов были на Обводном канале39. Вещей никаких Иван Иванович с
собой не взял, ни с кем в Таллинне не попрощался, сбежать не пытался.
Чёрный Пёс сделал ему предложение, от которого Иван Иванович не смог
отказаться. Он предложил ему на выбор: или работа на разведку, или долгая
мучительная смерть. Иван Иванович выбрал первое и поступил в полное
распоряжение своего гостя, который так и не удосужился представиться...
(Турция, апрель - декабрь 1994 года)
В боевых действиях народной армии против внутренних войск Российской
Федерации Иван Иванович участия не принимал. На Родине его сразу взяли в
оборот и под фальшивым паспортом отправили в Турцию, в специальный лагерь,
предназначенный для подготовки диверсантов.
В лагере Иван Иванович узнал много нового о жизни и своём месте в ней. Его
научили прыгать с парашютом и управлять планером, строить потайную
землянку и ориентироваться на местности, читать карту и составлять кроки
маршрута, уходить от преследователей на любой местности и обманывать
поисковых собак, закладывать и обезвреживать взрывные устройства,
изготавливать маскировку из подручных материалов и наносить специальную
окраску на лицо, вести наблюдение и снимать часовых, брать пленных и вести
допрос, метать ножи и метко стрелять из всех видов оружия.
С собратьями по диверсионной школе Иван Иванович практически не общался,
держась особняком. Все они были правоверными мусульманами, часто и в
определённое время молились, повернувшись лицами к Мекке, и жаждали
умереть во имя Аллаха и священного дела джихада40. Впрочем, и среди них
были разногласия. На вторую неделю пребывания в лагере Иван Иванович не
без удивления обнаружил, что здесь кипят нешуточные страсти. Дело в том,
что многие будущие диверсанты были непримиримыми фундаменталистами -
ваххабитами. Ваххабиты ни в грош не ставили "реформаторов" в лице суннитов
и шиитов41, на почве чего нередко возникали конфликты. Иван Иванович,
далёкий от религиозных проблем, лишь диву давался, прикидывая, как эти
люди при всех разногласиях собираются сотрудничать друг с другом,
сражаться, так сказать, плечом к плечу.
"Хотя общий враг объединяет, - подумал как-то Иван Иванович. - А имя врага
известно".
Наблюдая за процессом подготовки будущих диверсантов и в то же время не
разделяя общего настроения, Иванов размышлял о перспективах создающейся на
его глазах новой военной машины. Насколько это всё серьёзно? Он вспоминал
Россию - огромную и нищую страну, но с мощным и высокотехнологичным
военным потенциалом. Ему казалось, что все эти игры в
террористов-диверсантов гроша ломаного не стоят в сравнении с одной из
самых сильных армий в мире. Через год, уже будучи действующим резидентом,
Иван Иванович поймёт, как сильно он ошибался. Когда 14 июля 1995 года
разведывательно-диверсионный батальон Шамиля Басаева взял Будённовск и две
тысячи заложников, а элитные подразделения спецназа России не только не
сумели обезвредить боевиков, но и не попытались уничтожить их после того,
как противостояние закончилось и батальон покинул город. Внутренние
противоречия, накопившиеся в российском обществе за годы "постсоветского"
режима, проявились в неспособности армии выполнять более-менее серьёзные
задачи. Русские были не готовы к войне, и соотечественники Ивана Ивановича
собирались этим воспользоваться.
Занятия в лагере продолжались четыре месяца - до конца лета. Иван Иванович
сдал все положенные зачёты и экзамены, после чего оказался в секретной
разведшколе в Анкаре. Здесь он смог убедиться, что его злоключения ещё не
кончились - они только начинаются.
Из преподавателей школы особенно запомнился ему турок по имени Камиль Оз
Касап, кадровый разведчик с огромным стажем работы в мусульманских
республиках бывшего Союза. Был он невероятно толст и носил длинные вислые
усы. В отличие от большинства слушателей, которые являлись убеждёнными
мусульманами-суннитами, Камиль довольно цинично относился к мировым
религиям, считая их "опиумом для народа".
"Настоящий разведчик не должен быть религиозен, - говаривал он. - Если
разведчику для выполнения задания необходимо пить водку, он обязан выпить
водку. Если разведчику для выполнения задания необходимо поносить Аллаха,
он обязан поносить Аллаха".
Высказывание рискованное - даже для разведшколы, - но Камилю Оз Касапу
многое прощалось.
Свои лекции Камиль читал на русском языке. Если кто-нибудь из слушателей
начинал роптать, ссылаясь на своё плохое знание этого не самого
популярного в Турции языка, Камиль отправлял его к директору, и больше
строптивца никто никогда не видел. На занятиях Касап выходил к доске и
начинал, певуче растягивая слова:
- ...Когда бредущий караван вдруг поворачивает назад, хромой верблюд
тотчас оказывается впереди! Эту древнюю мудрость, высказанную когда-то
почтенным суфием42, следует понимать так. Те, кого сегодня называют
преступниками, завтра могут стать героями; те, кого сегодня называют
героями, завтра могут стать преступниками. Только Аллах знает, кто прав,
кто виноват, а мнение людей изменчиво. Поэтому вы не должны задумываться о
моральности или аморальности своих поступков; для профессионала не
существует понятия "морали". Единственное, что должно вами двигать при
выполнении задания, это необходимость выполнить задание любой ценой. Что
же нужно для того, чтобы успешно выполнить задание? Прежде всего -
информация. Информация подразделяется на... - и так далее в том же духе.
Когда Иван Иванович служил в рядах советской армии и назывался "чуркой",
нечто подобное ему и остальным рядовым срочной службы вкручивал замполит.
Поскольку "священный долг" Ивану Ивановичу и остальным повезло отдавать в
подразделении противовоздушной обороны на острове Сааремаа (передовой
участок!), командование полагало, что подобные беседы должны
способствовать укреплению боевого духа тех, кто каждый день испытывает
стресс, наблюдая на индикаторе радара отметки потенциального противника.
Вся разница заключалась в том, что замполит в своих "речёвках" многократно
ссылался на Партию и правительство, а Камиль Оз Касап - на Аллаха и суфиев.
Кроме циника Камиля в разведшколе Иван Ивановичу довелось познакомиться и
с другими представителями славной династии профессиональных шпионов.
Сухонький старичок Баязид Саит Фаик преподавал психологию и теорию
нейролингвистической обработки. Здоровяк и эстет Мехмет Омер Рахми обучал
слушателей криптографии и искусству шифрования. Попадались и настоящие
аристократы. Так, среди преподавателей выделялся Гюрпынар Кепрюлю Фуат,
приходившийся племянником известному дипломату, одно время даже
занимавшему пост министра иностранных дел Турции. Этот вёл курс по
геополитике и был необычайно придирчив и зануден, требуя от слушателей не
только отличного знания расположения военных баз и характеристик
соотношения политических сил в регионах на текущий момент, но и
протяжённости тех или иных рек, количества жителей в тех или иных
населённых пунктах, долю в экспорте-импорте тех или иных товаров тех или
иных государств.
Несмотря на высокую загруженность, Иван Иванович числился среди лучших
слушателей разведшколы. Острая память и природный ум помогали ему без
труда осваивать шпионские премудрости. Однако очевидные успехи на фронте
подготовки к тайной работе не радовали Ивана Ивановича, а, скорее,
огорчали. Его душа не лежала к тому, что его в перспективе заставят
делать, когда он закончит этот курс и получит "диплом". Его ужасала эта
перспектива. Мелькала мысль саботировать процесс обучения, изображая из
себя туповатого и туговатого на подъём болванчика, которого по ошибке или
по знакомству запихнули в разведшколу, но Иван Иванович вовремя сообразил,
что подобный саботаж ни к чему хорошему не приведёт - его новые начальники
не испытают угрызений совести, отправив неудачника в расход. Более
привлекательной выглядела мысль о побеге. В конце концов Турция - открытое
государство, а Иван Иванович уже освоил кое-какие методы по запутыванию
следов, подделке документов, ухода от слежки. Ну, например, вот такой
план. Каждую неделю слушателям разведшколы полагается увольнительная в
город. Для отличников - даже две увольнительные, в качестве поощрения.
Однако к иностранным слушателям всегда приставлялись двое наблюдателей от
спецслужб, следовавших за курсантом в некотором отдалении, но всюду, куда
бы он не пошёл. Иван Иванович вычислил "топтунов" быстро в первый же свой
выход, да они и не особенно скрывались. Ему показалось, что оторваться от
них не составит большого труда. Останавливало Ивана Ивановича только одно
соображение - после побега его будут искать по-настоящему и, возможно,
найдут. А то, что последует за пленением и возвращением в альма-матер, он
уже знал. Во-первых, в самом начале обучения Ивану Ивановичу и другим
иностранным слушателям был показан цветной документальный фильм без
названия. Впрочем, названия этому фильму и не требовалось - всё было ясно
и так, без названий и каких-либо комментариев. На плёнке была запечатлена
долгая и мучительная смерть "двойного" агента, сознавшегося в том, что был
перевербован и работал на разведку противника. "Двойника" вывезли из
страны пребывания в контейнере дипломатической почты, доставили в Анкару,
в подвал с низким потолком и грязноватыми стенами, зачитали приговор и под
ярким светом мощных "юпитеров" замучили. Просмотр фильма занял у
слушателей не более двадцати минут (на самом деле пытка длилась восемь
часов, о чём свидетельствовала панелька электронных часов в углу экрана),
однако произвел очень сильное впечатление. Слушатели выходили из зала
притихшими, задумчивыми. Задуматься было над чем, и хотя Иван Иванович
подозревал, что этот фильм скорее всего является ловкой подделкой, он не
хотел рисковать и проверять искренность новых начальников на собственной
шкуре. Тем более что по прошествии ещё одного месяца Ивана Ивановича
пригласили соприсутствовать на допросе захваченного спецслужбами
сепаратиста из Курдской Рабочей партии (практические занятия!), и он
убедился, что коллеги не шутят, а вполне готовы применить любые самые
"грязные" методы для подавления, устрашения и уж тем более - для
наказания. В результате Иван Иванович решил отложить мысль о побеге на
потом - может быть, до того момента, когда контроль над ним ослабнет
настолько, чтобы можно было не спеша подготовить этот самый серьёзный в
жизни Ивана Ивановича шаг. Но, как это часто случается с людьми, волею
судьбы вставшими на путь, уводящий их в сторону от свободы совести, Иван
Иванович так и не вспомнил ни разу о своих прежних намерениях.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг