- Ну что, чурка, постреляем? Или сразу ствол отдашь?
Стуколин подумал, что, может быть, пилот не понимает русского языка, но
тот всё прекрасно понял. Он замер, затравленно глядя на бойцов Стриженого,
потом медленно опустил руку с пистолетом.
- Давай, давай, - подбодрил Стриженый. - Пистолет на землю и продолжим
переговоры.
Пилот послушался. Он бросил пистолет под ноги Стриженому.
- Теперь спускай трап. Иначе вы отсюда никогда не улетите.
Пилот отодвинулся, и рядом с ним в проёме люка появился ещё один, такой же
смуглый и кучерявый.
- Кто вы такие?! - крикливо вопросил новый персонаж. - Что вам надо?
- Второй вопрос мне нравится больше, - сообщил Стриженый, лучезарно
улыбаясь. - Поэтому я на него отвечу. Спускайте трап и открывайте трюм. Мы
будем вас грабить!
Пилоты в проёме люка онемели. Потом тот, который появился вторым, -
видимо, командир экипажа, - заговорил быстро, путаясь в словах и иногда
переходя на свой родной язык:
- Вы не иметь права так действовать. Мы подчинены законам других
государств. Мы есть офицеры НАТО, самолёт принадлежит Норвегии, является
территорией Норвегии. Вы нарушаете международное законодательство, вы
будете отвечать за это перед судом...
- Я отвечу-отвечу, не беспокойся, - заверил Стриженый. - Мне не впервой.
Но это будет потом, а сейчас... спускай трап!!!
Стриженый дёрнул за рукав куртки одного из бойцов, и тот, подняв ствол
"узи" к чистому небу, выпустил длинную очередь. Израильский
пистолет-пулемёт стреляет не слишком громко, шумовые и визуальные эффекты
на минимуме, но и этой демонстрации силы вполне оказалось достаточно,
чтобы командир экипажа норвежского транспорта выкинул белый флаг. Пилоты
"Геркулеса" спустили трап - складную металлическую лестницу. Стриженый с
достоинством поднялся в кабину транспорта. Вслед за ним полез и Стуколин.
Командир экипажа транспорта что-то сказал на своём гортанном наречии и
отодвинулся, пропуская их внутрь.
- Значит, так, - Стриженый остановился и легонько ткнул командира кулаком
в грудь; в глазах у того полыхнула ненависть. - Значит, так, вы купцы, а
мы пираты; у вас - груз, а у нас - интерес к грузу. Если вы хотите улететь
отсюда живыми, сдавайте груз.
Тут в голове Стуколина что-то щёлкнуло. Пираты! Конечно же! Старший
лейтенант понял наконец, почему Маканин дал операции перехвата название
"Испаньола".
(Он вообще-то всегда был немножко тугодум - старший лейтенант Стуколин.
Чисто физические реакции у него на высоте, а вот мыслительный процесс
подкачал. Из-за этого он едва не провалил тесты при поступлении в Ейское
авиационное училище. Будущим курсантам выдали размноженные типографским
способом листки, на которых были изображены циферблаты, общим числом в
шесть десятков. Большая часть делений на циферблатах отсутствовала, а
некоторые циферблаты были повёрнуты на девяносто, сто восемьдесят или
другое количество градусов в зависимости от фантазий безымянного
художника. Зато везде присутствовали две стрелки: одна - часовая, вторая -
минутная. Задачей будущего курсанта было определить, какое время
отображено на каждом из циферблатов. На весь тест выделили полчаса: по
полминуты на решение одной головоломки из шестидесяти.
Получив свою пачку листков, Алексей Стуколин застыл в ступоре. В то время,
когда его друзья, Громов с Лукашевичем, высунув языки и обливаясь потом,
усердно заполняли клеточки теста, проставляя время, он с четверть часа
сидел без дела, тупо уставившись на непонятные циферблаты. Заметив его
нерасторопность, к Стуколину подошёл пожилой майор, проводивший тест.
"Что-то случилось, молодой человек?" - поинтересовался он участливо.
Стуколин поднял на майора глаза и посмотрел виновато. "Я не понимаю, -
сказал он. - Я не понимаю, что нужно делать". Майор мог бы забрать листки
и указать Алексею на дверь: в том году желающих послужить Родине в рядах
ВВС было предостаточно, но вместо этого он только вздохнул, присел рядом,
отобрал у Стуколина шариковую ручку и показал, тыча в листок: "Вот здесь
есть деления "три часа", "одиннадцать часов" и "двенадцать часов".
"Двенадцать" даёт нам направление оси циферблата, "одиннадцать" и
"двенадцать" вместе - сектор часа, эталон. Часовая стрелка находится у
деления "три". Значит, имеем третий час. Остаётся выяснить, сколько минут
до трёх часов осталось. Где находится минутная стрелка?" - "Я понял! -
закричал Стуколин радостно. - Часы показывают половину третьего!" -
"Правильно, - подтвердил и одобрил майор. - Именно половину третьего". Он
аккуратно вписал "2:30" в клеточки теста и вернул ручку Стуколину. Тот с
рвением взялся за дело и успел в срок. Впоследствии, уже будучи курсантом
Ейского авиационного училища, Алексей познакомился с добросердечным
майором поближе. Выяснилось, что зовут его Аркадий Павлович и он имеет
степень кандидата технических наук. В училище он преподавал курсантам
высшую математику...)
Командир экипажа норвежского "Геркулеса", выслушав требования Стриженого,
возмущённо мотнул головой, словно заупрямившийся гнедой жеребец, и тут его
взгляд упал на Стуколина, точнее - на стуколинскую форму.
- Вы! - закричал он. - Вы - офицер! Вы должны подчиняться командованию. Вы
нарушаете соглашение! Вы пойдёте под трибунал!
- Заткнись, дурак, - велел Стриженый почти беззлобно.
- Нет, почему же, - сказал Стуколин, недобро прищурясь и начиная
поглаживать правый кулак. - Пусть говорит.
Но командир экипажа умолк. Сообразил, видно, что спорить здесь и что-то
доказывать бесполезно.
- Ну так что? - напомнил о себе Стриженый. - Будем глазки строить или
писать?
Не ясно было, понял командир экипажа норвежского транспорта смысл
последней фразы или нет, но он отшатнулся, посмотрел на "пиратов"
диковатыми глазами и что-то крикнул в люк на своём языке. Уговорили.
Загудели сервоприводы, и рампа грузового отсека со скрежетом стала
опускаться. Стоило ей только коснуться земли, как к транспорту, дав задний
ход, пристроился первый грузовик. Парни в "косухах" принялись споро
разгружать норвежца, передавая коробки по выстроившейся цепочке.
- Пойду осмотрюсь, - сказал Стуколин.
Стриженый рассеянно кивнул:
- Осмотрись.
Старший лейтенант спустился по трапу и обошёл транспорт. Его
заинтересовало, что же на самом деле везли на "Геркулесе". Резона
обманывать пилотов у господина советника Маканина не было никакого, однако
принцип "доверяй, но проверяй" его ещё в этой жизни ни разу не подводил.
Он подошёл к рампе грузового люка в самый разгар работ. Картонные коробки,
деревянные ящики, металлические контейнеры и матерчатые тюки перемещались
один за другим из раззявленной туши транспорта в крытые кузова грузовиков.
Часть коробок Стуколин к своему удивлению узнал. Они были большие,
довольно тяжёлые и обклеенные скотчем. На боках каждой из них красовались
надписи:
Einmannpackung
(Combat Ration, Individual)
Typ II
Inhaltsverzeichnis
und Zubereitungsanweisung inliegend
Versorgungsnummer 8970-12-160-0298
NATO APPROVED
Опознав немецкий язык, Стуколин вспомнил, как году так в девяностом -
девяносто первом к ним в часть 461-13"бис" привезли два грузовика таких
коробок. В них оказались коробки размерами поменьше, содержащие
индивидуальные пищевые рационы солдат Бундесвера. Этими коробками,
называемыми так же "гуманитарной помощью", немцы расплачивались с Михаилом
Сергеевичем Горбачёвым за "освобождение" Восточной Германии. Целых три
месяца рядовые и офицеры воинского подразделения 461-13"бис" лопали
консервированную свинину с консервированной же картошкой, запивая это дело
растворимым кофе, порошковым лимонадом и подтираясь гигиеническими
салфетками.
"Ну и сочетание, - подумал Стуколин, разглядывая знакомые надписи. -
Транспорт из Норвегии, жратва из Германии, пилоты с Кавказа, а пираты -
русские! Блин, жизнь, как на Невском проспекте".
Разгрузка транспорта заняла час. Стуколин последним в очереди к рампе
стоять не захотел, а велел Жене Яровенко подогнать грузовик и, не сильно
церемонясь, растолкал парней в "косухах".
- Так! - объявил он. - Эти, эти, эти и вон те ящики грузим ко мне. И
пошевеливайтесь!
Парни заворчали, но ослушаться не посмели: авторитет Стриженого среди них
был беспредельно высок. Натовскую амуницию: полевые комбинезоны, палатки,
вещмешки и прочее барахло - Стуколин ворошить не стал, а выбрал четыре
десятка больших коробок с провиантом от Бундесвера так, чтобы забить кузов
почти до упора, к этому добавил три коробки с мылом и зубной пастой. Потом
подумал и взял пару упаковок принадлежностей для полевой кухни.
Женя Яровенко тоже не остался в стороне. Глаза у него при виде такого
количества дармового шмотья алчно заблестели. Он читал английские и
немецкие надписи на упаковках и что-то там про себя соображал. Губы у него
при этом шевелились. Потом он вдруг кинулся к одному из тюков,
перетаскиваемых парнями Стриженого, и, вытащив штык-нож, болтавшийся в
ножнах на поясе, вспорол грубую ткань.
- Ты чё делаешь? - возмутился один из парней. - Типа крутой, да?
Женя его не слушал. Он что-то тащил из тюка, вцепившись обеими руками.
- Спокойно, спокойно, - призвал к порядку Стуколин. - Здесь все свои.
Делаем общее дело - зачем нам ссориться?
- А чё он? - не успокоился сразу парень. - Чё он ваще?
Стуколин подошёл ближе:
- Женя, ты чего?
Урча, как кот, дорвавшийся до свежей говядинки, Яровенко вытянул на свет
отличную пилотскую куртку - из чистой натуральной кожи и отороченную мехом.
- Это мне, - заявил он с детской непосредственностью. - Мечта, а не куртка.
Стуколина так рассмешила эта чистая в своей искренности радость от
бесплатного приобретения обновки, что он громко расхохотался.
Возмущавшийся поведением Жени парень стоял над похудевшим тюком и ошалело
переводил взгляд с лучащегося счастьем Яровенко на хохочущего старшего
лейтенанта. Потом плюнул, покрутил пальцем у выбритого виска и сказал:
- Чокнутые, во!
Когда разгрузка закончилась, грузовики Стриженого освободили полосу.
Теперь транспорт мог развернуться и взлететь. Пилоты "Геркулеса" не
заставили себя упрашивать. Едва Стриженый отогнал свой командирский "джип"
за пределы полосы, все четыре винта норвежца стали раскручиваться. Воздух
снова наполнился рёвом двигателей, и "Геркулес" под улюлюканье и
оскорбительные жесты высыпавшей смотреть его взлёт команды Стриженого
поднялся в воздух.
Дело было проведено чисто, и Стуколин вздохнул с облегчением. Он был готов
к возможным сбоям в намеченной программе перехвата и теперь радовался, что
ни одного сбоя таки не произошло. А Женя так просто был счастлив, примеряя
кожаную натовскую куртку.
Перед тем, как попрощаться, Стриженый протянул Стуколину пухлый конверт.
- Это ваша доля, - пояснил он. - Не беспокойся, там зелёные.
Стуколин закашлялся. Он не думал, что к грузовику всяческого добра
приложатся ещё и деньги.
- Спасибо, - поблагодарил он, принимая конверт. - Хотя я... и другие... в
общем... не ради денег... - он смешался.
- Мы - не государство, - проникновенно сказал Стриженый. - У нас принцип
такой: сделал дело - получи гонорар...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
РЕЗИДЕНТ
(Таллинн, апрель 1994 года)
Иван Иванович Иванов считал, что его родители перемудрили, придумывая ему
ФИО. Звучит слишком уж нейтрально, а это может привлечь внимание.
Разумеется, настоящие фамилия-имя-отчество Ивана Ивановича были совсем
другими. Он сменил их не по своей воле, а по требованию далёкой Родины,
ради свободы и процветания которой он жил и воевал последние шесть лет.
До того, как Родина призвала его, Иван Иванович жил в городе Таллинне и
занимался морскими контрабандистами. Он был неплохим таможенником, и
начальство его ценило. Жизнь Ивана Ивановича была расписана на много лет
вперёд: карьерный рост, увеличение зарплаты, переезд из общежития в
отдельную квартиру где-нибудь на тихой окраине Таллинна, в перспективе -
покупка "жигулей" и, может быть, дачного участка.
Если честно, то на Родину Ивана Ивановича не тянуло. Он получил
европейское образование, привык жить в настоящем европейском городе, не
держался за "землячества", ему нравились эстонцы - спокойные,
рассудительные, без всех этих характерных для многих кавказских народов
"заморочек", связанных с понятием "кровные узы". Он уже подыскивал себе
пару - желательно, эстонку, - проигнорировав многочисленные письма
старенькой мамы, убеждавшей его заехать на месяцок и выбрать невесту из
местных, породнившись с каким-нибудь из многочисленных дружественных
кланов. Иван Иванович лишь презрительно фыркал, но в ответ писал, что рад
бы, только вот серьёзные дела так быстро не делаются, а начальство таможни
большого отпуска не даст... Его не тянуло на Родину, но и портить
отношения с "землячеством" он не хотел - те могли наделать проблем.
С началом эпохи Перестройки и нового мышления всё пошло наперекосяк.
Эстонцы как-то очень быстро растеряли своё спокойствие и рассудительность,
а Иван Иванович неожиданно для самого себя стал "иностранцем" и
"оккупантом". То, что он прекрасно говорил по-эстонски, а к русским по
крови имел отношения меньше, чем австралийский абориген, не имело никакого
значения - он стал чужаком, а после быстрых кадровых перестановок в
таможенном управлении - ещё и безработным.
А на исторической Родине Ивана Ивановича началась война. Он читал
сообщения о ней в эстонских газетах и смотрел документальные ролики по
эстонскому телевидению. Он горько усмехался, когда видел, что официальная
эстонская пропаганда весьма сочувственно относится к "борцам за
независимость" в далёкой республике на Кавказе, ведь на низовом,
непропагандистском, уровне всё было совсем по-другому, и бывшие друзья
просили им больше не звонить, и продавщицы в магазинах и на рынке смотрели
волчицами, и паспорт гражданина Эстонской Республики со штампом
регистрации в городе Таллинне можно было получить только за очень большие
деньги, которых сторонящемуся "землячеств" Ивану Ивановичу было никогда не
заработать.
Иван Иванович затосковал. Он начал пить по-чёрному, чего раньше за ним не
водилось. В промежутках между запоями писал письма во все известные
инстанции, доказывая, что он - не русский; что ненавидит Россию; что
Россия оккупировала его страну в начале века точно так же, как она
оккупировала Эстонию четырьмя десятками лет позже. Один раз он даже пошёл
на прямой подлог, заявив в письме для Комитета по перемещённым лицам, что
является старым диссидентом и ветераном борьбы с тоталитарным режимом
Москвы. Любопытно, что на все свои письма он получил довольно пространные
ответы. Правда, смысл этих ответов сводился к сакраментальной фразе:
"Пошёл ты на ...".
Именно в эти дни, в дни отчаянья и бесконечного похмелья, к Ивану
Ивановичу пришёл человек, известный в кругах профессиональных разведчиков
под псевдонимом Чёрный Пёс. Разумеется, впоследствии Иван Иванович ни разу
не воспользовался этим псевдонимом (назвать правоверного мусульманина
"Чёрным Псом" - означает дважды оскорбить его, причём смертельно), однако,
случайно прослышав о том, как его шефа называют "янки" и "русаки", Иван
Иванович подивился, сколь точна характеристика, и с тех пор про себя
называл шефа именно так - "Чёрный Пёс".
Начальник военной разведки действительно походил на пса - на поджарую
псовую борзую: вытянутое лицо, большой и прямой нос, острые уши со скосом
назад, чёрные вьющиеся волосы с сединой на висках, грудь неширокая,
конечности длинные и сухие. Именно таким увидел его Иван Иванович на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг