деяние оставляет за собой след. Тем более преступление. Но совпадение,
твоя правда, очень даже возможно... Мне вот что непонятно, Яша: зачем он к
калитке пошел, когда мотоцикл у них совсем на другом конце стоял?
- Тогда взгляни еще на одну вещицу! - Крелин полез в карман и долго
не вынимал оттуда руку. - Плавало в бочке. - Он выложил наконец другую
бюксу.
Люсин снял крышку. В бюксе лежал полиэтиленовый пакетик с раскисшей в
воде сигаретой и тонкая обгорелая спичка.
- Ничего не понимаю! - вздохнул Люсин. - Он что, нарочно метит свои
спички или как?
- Действительно, странно, - согласился Крелин. - На той было
изумрудное пятнышко, здесь кончик окрашен в розовый цвет... У меня есть,
конечно, предположение. Но не сейчас, сейчас рано. После лаборатории...
- Почему краска не расплылась в воде? - Не прикасаясь к спичке, Люсин
направил на нее семикратную линзу. - Она что, масляная? Или это...
- ...помада, ты хочешь сказать? - Крелин закрыл бюкс и спрятал его
обратно в карман. - Скорее всего, помада.
- Это легко определить с помощью хроматографии. - Люсин придвинул к
себе перекидной календарь и сделал заметку на понедельник. - Покажи-ка мне
еще раз ту сигарету размокшую...
- Хочешь взглянуть, не окрашен ли фильтр? - улыбнулся Крелин. - Нет,
братец, не окрашен. - И как бы вскользь заметил: - Не следует забывать,
что подошва явно мужская. Размер сорок два с половиной.
- Всякое в жизни бывает... Но раз помады на фильтре нет, не будем
отклоняться в сторону. Вопрос о роковой красавице, стоящей на стрёме,
снимаем. Тем паче, что при выполнении столь ответственного задания от
курения лучше воздержаться. Что за сигарета?
- Марки <Пэл-Мэл> с суперфильтром.
- От <Дымка> до <Пэл-Мэл>! Недурной диапазончик.
- Звучит, как заголовок... Картинка вырисовывается!
В отличие от аналитика Крелина, кстати химика по образованию, Люсин
слыл интуитивистом. Все знали, что он первым делом рисует в своем
воображении <картинку>, а уж потом дополняет ее конкретными подробностями.
Так было, когда он нашел ольховый листок в манжете брюк пропавшего
иностранца, пряжку лифчика, которую <кукольник> Бобёр приспособил под
грузило для удочки, <макаронину> американской взрывчатки - в тугаях
Амударьи. Во всех трех случаях он еще ничего не знал, расследование
только-только разворачивалось, но <картинки> возникли. Перед внутренним
оком его пылало и не могло закатиться вечернее солнце, пробивающееся
сквозь черный ольшаник, меркли, но не исчезали лиловые облака в оранжевых
лужах на глинистом проселке. Он ясно увидел вдруг сумасшедшего
<кукольника>, сладострастно сжигающего в пламени свечи пятифунтовые
банкноты. А когда взрывчатка навела на след контрабандистов, то он тут же
оборвался, этот остывший за пять месяцев след. Люсин долго не мог
избавиться от преследовавшего его образа суфийского старца с нищенской
чашей из кокосового ореха и четками из финиковых косточек.
Эта непроизвольная игра воображения, строго говоря, не помогала
Люсину в его розыскной работе, хотя не будь ее, он вряд ли смог бы
по-настоящему себя проявить. <Картинка> играла двоякую роль: когда под
ударами действительности - вещественные доказательства, показания
свидетелей, заключения экспертов - она начинала рушиться, он неосознанно
сопротивлялся этому, пытался спасти неотвязный, надоедливый, но столь
необходимый ему мираж. <Картинка> была нужна ему на первых порах, когда
все непонятно, следов практически нет и вообще неизвестно, с чего начать.
Она рождалась из внутреннего протеста перед полнейшей растерянностью,
мобилизовывала на быстрые, решительные действия. Часто это приводило к
ошибкам, но взятая на старте скорость позволяла их вовремя исправить. У
следователя-аналитика возникали гипотезы, верные или неверные, не в том
суть. Люсин же не мог мыслить абстрактно, он шел наперекор дедукции. Таков
уж был его душевный склад, что сам собой рождался осязаемый фантом, яркая
галлюцинация, можно даже сказать - художественный образ. К сожалению,
случалось это всегда несколько преждевременно, во всяком случае до того,
как аналитик успел бы построить гипотезу. Но эта скоропалительность,
лихорадочность даже позволяла так быстро опробовать самые разные варианты,
что последствия возможных ошибок отставали, запаздывали. Люсин уже задним
числом понимал, что, хотя и допустил кучу промахов, тем не менее
непостижимым образом несется по верной дороге. Так методом проб и ошибок
работала природа, создавая мертвый и живой мир. Но если у эволюции не было
никакого первоначального наброска, то перед Люсиным - действия человека
всегда целенаправленны - маячила его фата-моргана. И, конечно же, он
успевал сжиться с очередной <картинкой>, привыкнуть к ней, ибо была она
для него столь же реальна, как реален для писателя выдуманный герой. Он
всегда с трудом, с болью даже отказывался от своих образов. Но ведь и
следователи-аналитики, равно как ученые, тоже не очень-то легко
пересматривают свои гипотезы.
Вопрос Крелина застал Люсина врасплох. В самом деле возникла уже
<картинка> или все еще клубится холодная, непроглядная мгла? Нет, не
вырисовывается <картинка>!
- С тех пор как меня повысили, - Люсин вынул из ящика зеркальце и
тщательно причесал волосы, - с тех самых пор муза оставила меня. Сам
посуди: зачем мне теперь <картинка>, когда почти всю информацию добывают
другие? Я, брат, только координатор, а не вольный стрелок и бродячий
художник. Продюссер, а не режиссер.
- Ну, это ты брось. Я, слава богу, тебя знаю. Тебе без <картинки>
никак нельзя. Иное дело я! Вроде бы многое ясно мне в поведении этого
курильщика, а самого его не вижу... Не знаю, какой он.
- А я знаю? А я вижу? - Люсин пососал мундштучок. - Допустим, это он
убил, похитил, оглушил, опоил сонным зельем и так далее гражданина
Ковского... Все может быть. Пока сплошное гадание и никакой конкретики.
Работал, видимо, в перчатках, так как, ты прав на все сто, знание - сила.
Что он делал потом?
- Курил.
- Верно, курил. Взволнованный, в ту секунду почти безумный, схватил
он со стола пачку дешевых сигарет, которые предназначались совсем для
другого, для борьбы с тлёй, а не для курения, хотя лучше бы использовал
доктор Ковский махру, и... что сделал? Надорвал уголок пачки, выцарапал
непослушными резиновыми либо кожаными пальцами одну штучку и закурил. От
своих спичек причем... Черт их знает, почему они крашеные... Одним словом,
закурил. Пускал дым и постепенно приходил в себя. Стоял или сидел... Хотя,
конечно же, стоял возле кушетки и обронил на нее пепел. Сдул его, только
рассеянно, не до конца. Потом ушел. У калитки задержался. Зачем?
Осмотреться? Выбрать подходящий момент, чтобы выйти? Или просто охранял
соучастников, которые вытаскивали в это время через окно - поимей в виду -
человека... Только зачем ему было стоять у калитки, когда дом в глубине и
входная дверь и то самое окно не видны с Западной улицы? Да еще ночью!
Огонек сигареты скорее привлечет внимание случайного прохожего, разве не
так? Зачем же курить?
- Волнение.
- Об этом я говорил. Но я учел волнение в иной ситуации. Она
исключает вариант дозора. Значит, логичнее допустить, что он все-таки
выжидал чего-то, осматривался. Немного успокоившись, заметил, что курит
какую-то дрянь, и затоптал сигарету. Достал другую, уже свою <Пэл-Мэл> с
угольным фильтром, и зажег ее от своей опять же спички.
- Иначе окрашенной.
- Да, иначе... Тогда же, чуть раньше или позже, снял уже ненужные,
как ему показалось, перчатки. Сделав пару затяжек, швырнул бычок в кадку.
Может, от волнения не мог курить, а скорее всего, улучив подходящий
момент, юркнул на улицу. Почему не с сигаретой в зубах? А черт его знает!
Разве все действия человека строго логичны? Контролируемы сознанием? Разве
мы роботы? Исходя из чистой психологии, можно предположить, что... выход
из калитки потребовал от него полной сосредоточенности, напряжения,
собранности, а сигарета отвлекала, мешала ему. Вот он и бросил ее, не
подумав, что оставляет след. И ошибка эта не есть следствие ограниченности
интеллекта, неумения продумать операцию до мелочей. Скорее всего, она
порождена именно той максимальной собранностью, которую почувствовал он в
те секунды у кадки с водой, чуть в стороне от калитки... Убеждает?
- Вполне. Но, признаться, от тебя я другого ждал, Володя. <Картинки>.
А так - анализ де люкс. Ничего не скажешь. Логика на стыке психологии. Все
чин чинарем. Только дальше что?
- Не торопи меня, Яша. Есть у тебя материал, вот и неси его в
лабораторию. А там, как говорят, будем поглядеть.
- Будь по-твоему. - Крелин взял стул и принялся заполнять бланки. -
Унылый у нас заказ получается. Одни окурки.
- Порошок, - напомнил Люсин.
- Да, еще порошок... Ну, до скорого. - Крелин собрал бумаги и,
подхватив неразлучный чемоданчик, направился к двери. - Держим связь! -
крикнул он уже из коридора.
- Ага, - помахал ему рукой Люсин. - По радио. Семь футов тебе под
киль!
Оставшись один, он подтянул к себе городской телефон и набрал две
цифры спецсправочной.
- Добрый день, это Люсин говорит, - сказал он. - Мне нужен номер
телефона Института синтетических кристаллов... Да, НИИСК. Приемная
директора... Благодарю! - Положив и тут же вновь взяв трубку, набрал
номер. - Институт синтетических кристаллов? Дирекция?
- Вас слушают! - Голос был женский, тон сугубо официальный.
- Говорят из Управления внутренних дел Мосгорисполкома. Мне нужен
директор.
- Фома Андреевич занят. Позвоните попозже.
<Когда именно? - хотел спросить Люсин, но в трубке звучали
прерывистые гудки. - И вообще, как фамилия вашего Фомы Андреевича?> -
подумал он раздраженно.
Побарабанив пальцами по столу, он включил приемник и прослушал
последние известия.
- Говорит старший инспектор Люсин, - медленно, словно диктовал текст
машинистке, сказал он в телефон. - Соедините меня с директором...
Пожалуйста.
- Фома Андреевич говорит по другому телефону.
- Хорошо. Я подожду.
- А вы по какому вопросу?
- Это, с вашего позволения, я скажу Фоме Андреевичу.
- Как хотите... Только имейте в виду, что Фома Андреевич едет в
президиум. У него очень мало времени... Не знаю даже, сможет ли он сейчас
с вами говорить. Может быть, вы завтра с утра позвоните?
- Нет. Насколько я знаю, у вас пятидневная рабочая неделя, а сегодня
пятница. Поэтому я никак не смогу поговорить с вашим начальником завтра...
Кстати, как его фамилия?
- Вы не знаете фамилии Фомы Андреевича? - Официальный,
сдержанно-неприязненный тон сменило непритворное изумление.
- Виноват. Не знаю.
- Одну минуту! - торопливо сказала секретарша, и было слышно, как
стукнула об стол отложенная в сторону трубка. - Член-корреспондент Фома
Андреевич Дубовец сейчас будет с вами говорить, - прозвучал после
томительных секунд ожидания торжественный голос. - Соединяю!
<Господи, честь-то какая! <Ведь я червяк в сравненьи с ним, в
сравненьи с ним, с лицом таким>, - пропел Люсин, разумеется, про себя.
- Слушаю!
Люсин определил голос как лениво-капризный.
- Добрый день, Фома Андреевич! С вами говорит старший инспектор Люсин
из Управления внутренних дел Мосгорисполкома.
- Слушаю вас, товарищ Люсин.
- Не могли бы вы уделить мне несколько минут для беседы?.. Не по
телефону, разумеется...
- А вы по какому вопросу?
- Мне нужно получить вполне официально некоторые сведения о вашем
сотруднике товарище Ковском Аркадии Викторовиче.
- Как вы сказали? Ковский?.. Да-да, есть такой... Только я вам вряд
ли смогу быть полезным. Вам, товарищ... э-э... вам лучше переговорить по
этому вопросу с начальником отдела кадров.
- Извините, Фома Андреевич, но мне нужны именно вы! Дело в том, что
мы разыскиваем вашего, - Люсин подчеркнул это, - сотрудника, который,
возможно, похищен или даже убит.
- Да-да, мне уже звонили... Какая-то женщина, жена, что ли? Очень
странная история. Но, видите ли, у нас в институте свыше двух тысяч
сотрудников, я просто физически не могу знать каждого... Ковского знаю,
конечно. Доктор наук. Но мы редко встречаемся, он большую часть времени
работает дома, что, надо сказать, вызвало известные нарекания... Да. Так
что вряд ли чем могу помочь, позвоните в отдел кадров. Если возникнут
вопросы, тогда милости прошу, давайте созвонимся и встретимся. Буду рад. А
сейчас, извините, спешу в академию.
<Вот это фрукт! - вздохнул Люсин и медленно, словно боясь разбить
хрупкое стекло, опустил трубку. - <Картинка> возникает законченная. Ничего
не скажешь>, - и стал размышлять, как взять этого Дубовца за жабры.
Прямой наскок тут не годится. Не посылать же ему, в самом деле,
официальное приглашение, а тем более повестку? По закону-то оно бы
следовало... Любой гражданин, независимо от занимаемого поста, титулов и
регалий, может быть вызван для дачи свидетельских показаний. Уклониться от
этого нельзя. Следователь имеет право подвергнуть уклоняющегося приводу. И
тем не менее... Что же делать в данном, конкретном случае, когда имеешь
дело с капризным барином, которому одно удовольствие вежливо обхамить
человека, как говорится, на место поставить. Ведь он же не отказался дать
показания, а лишь в сторону ушел, на занятость сослался. Да и что толку в
беседе с человеком, который не желает иметь с тобой никакого дела? Даже
если бы он и соизволил дать аудиенцию, много ли вытянешь из него? Две с
лишним тысячи... Ишь ты! А спроси его, за какие заслуги он директорскую
зарплату каждый месяц получает, если физически, видите ли, не может,
вернее будет сказать - не желает знать своих подчиненных! Нет, прямым
нажимом такого не взять. Еще неприятности наживешь. Наверняка вхож во
всякие высокие сферы и может напрямую связаться с начальством. Разбираться
ведь особенно не станут; дел много важных и времени нет. Чем оно выше, тем
кругозор шире. Это для него, Люсина, данное дело - пуп Вселенной, а сверху
оно помельче выглядит... Жалоб и скандалов ведь тоже никто не любит. На то
и ум человеку дан, чтобы трудные задачи решать. Тех, кто только одно знает
- в лоб, не без основания дубарями зовут. Ведь с того, кто вообще ничего
не сделал, меньше спросят, чем с того, кто дров наломал. И справедливо:
почему не спросил, не посоветовался? Следователь Бородин, что
злоупотреблениями на Востряковском кладбище занимался, ничтоже сумняшеся
поднял кладбищенские документы и повесточки разослал по тысячам адресов.
Опросить, видишь ли, родственников понадобилось, не вымогали ли у них
взятку при захоронении усопших. Дело, конечно, правильное, по свежим
следам, иначе не докопаешься... Только топорно, в лоб! А кто они, эти
родственники, он подумал? В каком моральном состоянии? Как воспримут на
другой день после похорон повестку из милиции? Гореть бы этому дубарю
Бородину как шведу, если бы министру жалобу кто написал... <Дура лекс, сэд
лекс> - <Закон суров, но это закон>. Это, конечно, так, римляне были
правы, но вместе с тем и не так. Есть свод законов и есть жизненная
диалектика, этические нормы, такт, наконец. Да и конкретные обстоятельства
учитывать надо. В разных случаях один и тот же закон по-разному толковать
приходится... Те же римляне говорили: <Фиат юстициа, пэрэат мундус> -
<Пусть свершится правосудие, хотя бы погиб мир>. Правосудие - это,
конечно, прекрасно и да свершится оно всегда и везде, но мир пусть
все-таки живет. Не будем лезть в бутылку и посылать Дубовцу типовое
приглашение, которое он, конечно же, проигнорирует, а пойдем к старику на
поклон...
- Лида, приветик! - Он сделал ручкой. - У себя?
- У себя, Володя, проходи, - улыбнулась ему секретарша. - На
соревнования поедешь?
- Ох, черт возьми! - Он хлопнул себя по лбу. - Склероз! Забыл!
- Как ты можешь? Это же первое большое соревнование по подводному
ориентированию!
- Региональное, - уточнил Люсин. - Так что не будем волноваться. В
воскресенье?
- Да. В семь утра встречаемся на Ленинградском вокзале у пригородных
касс.
- Хорошо. Постараюсь... У меня к тебе просьба, Лидона: выпиши ты для
меня <Курьер ЮНЕСКО> на второе полугодие.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг