- Что же?
- Так вот оно, это самое.
- Аркадий Викторович?
- И это самое страшное, потому что непоправимо. Остальное как-нибудь
наладится, а человека уже не вернешь. А какой человек был!
- Ты его хорошо знала?
- Совсем наоборот. Раза два или три мы у них были, вот и все. Но это
не имеет никакого значения. Такие люди, как Аркадий Викторович,
раскрываются сразу и целиком. Необыкновенная личность! Бездна обаяния...
Когда его будут хоронить, не знаешь?
- На этих днях. - Люсин представил себе все, что ждет в недалеком
будущем бедную Людмилу Викторовну, и, стиснув зубы, решил ей помочь. <И
всего только час назад я зарекался никогда больше не участвовать в
подобных мероприятиях! - подумал он и покачал головой. - Человек
предполагает...>
- Ты чего? - озабоченно спросила Мария.
- Да так, знаешь ли, пустяки. - Он допил коньяк и отрицательно
покачал головой, когда она протянула руку к бутылке. - Хватит для начала.
Столь божественным напитком нельзя злоупотреблять. <В.С.О.П.>, - прочел он
буквы на кольеретке. - К такому нужно относиться с благоговением.
- Понятия не имею, что это означает.
- <Вери сюпериор ольд пель>, - почтительно прошептал Люсин и вдруг
засмеялся. - Высшего качества и весьма старый! Помнишь, Портос говорил,
что уважает старость, но только не за столом? Так вот, он попал пальцем в
небо, хотя имел в виду всего лишь курицу прокурорши.
- Все-то вы знаете, - насмешливо прищурилась Мария.
Люсин не нашелся, что сказать, и принужденно отвел глаза от
полураскрытых и таких ярко-карминных ее губ. <Какая жирная, какая все-таки
лоснящаяся помада!> - подумал он невольно. И, как будто прочитав его
мысль, Мария взяла из коробочки тонкую спичку и подправила краску в
уголках губ. Пригнувшись к столу, словно под внезапно упавшим на шею
грузом, смотрел он не отрываясь, как взяла она спичку с горящей точкой на
самом кончике, сунула в истерзанный коробок, а потом непринужденно
увлажнила губы языком.
- Что-то долго нет твоего мужа.
- Сейчас придет... А скажи правду, ты сильно удивился, когда меня
увидел? Или ты знал?
- Ничего я не знал, - пробурчал он. - Ясное дело, удивился.
- А уж я-то как удивилась! - Она даже зажмурилась. - Все-таки
странные бывают в жизни совпадения, согласись! Удивительные.
- Как бы сказал один мой приятель, кибернетик, <с вероятностью почти
нулевой>.
- Что?
- Это я о нашей встрече.
- Я поняла. Скажи, Володя, ты доволен своей жизнью?
- Не знаю. А ты?
- Тоже не знаю... Иногда мне бывает удивительно хорошо и покойно, а
порой я думаю о том, что просто бегу из капкана в капкан. Тогда все
становится скучным и немилым. Ты, наверное, считаешь меня странной дурой?
- Совсем нет! Что ты? Просто я думаю, что такое бывает со всеми.
Такова жизнь: то вверх, то вниз.
- К чему ты стремишься?
- Вообще или сейчас?
- И вообще и сейчас.
- Вообще - трудно сказать, не знаю. Сейчас же для меня важнее всего
найти убийц Ковского.
- Я понимаю. Но ведь это работа, а я о жизни спрашиваю.
- Боюсь, что для меня здесь нет разницы.
- Значит, и ты такой же.
- Какой же?
- Как другие. Самоуглубленный, настойчивый, целеустремленный даже, но
тем не менее ограниченный.
- Наверное... Это плохо, конечно?
- Плохо? Нет, отчего же... Просто я совсем о другом. Вы иначе не
можете, не подозреваете даже, что бывает иначе.
- <Вы>? Кто это <вы>? Я? Твой муж?
- И ты, и он, и другие... Генка тоже такой.
- Поэтому вы и разошлись?
- Вероятно... У меня вдруг появилась иллюзия, что возможно иначе, но
иначе не получилось, и я поняла - не получится никогда. Это, конечно, не
главное. То есть оно не сделалось бы главным, если бы не ушло другое,
самое-самое, без чего вообще нельзя.
- Любовь?
- Нет, жалость.
- Не понимаю.
- В том-то и дело. И не поймешь.
- Тебе не жалко было Генку?
- Жалко.
- И все-таки?..
- Да.
- Но почему?! Почему?!
- Я знала, что для него это не смертельно.
- А если бы смертельно?
- То нипочем не ушла бы.
- Ни при каких обстоятельствах?
- Ни при каких.
- Но разве так можно? А ты сама? Твои собственные чувства разве не
имеют значения?
- Имеют, конечно, но... как бы лучше тебе объяснить?.. Одним словом,
если бы я знала, если бы всем существом чувствовала, что это смертельно,
то и мои чувства были бы совсем иными. Не понимаешь?
- Кажется, понимаю. А ты не ошиблась?
- Нет. У Генки все теперь в полном порядке, и я очень этому рада.
- А потом?
- Потом была страшная опустошенность и одиночество.
- И вдруг ты вновь почувствовала, что тебе кого-то жаль?
- Да. И сейчас я жалею его, как никогда раньше, как никогда и никого.
- Это заменяет тебе все остальное?
- Заменяет? Не то слово, Володя. Просто сильнее этого ничего нет.
- А если бы это был я? - Он не узнал вдруг своего голоса и замолк.
- Невозможно. - Она с улыбкой покачала головой. - Никак невозможно.
- Но почему? - шепотом спросил он.
- Ты сам знаешь.
- Я?
- Да, ты. Ты слишком целеустремленный и сильный, чтобы тебя можно
было по-настоящему пожалеть. Тебе можно лишь позавидовать. Для тебя
никогда и ни на ком не сойдется клином свет.
- Разве так? - подавленно спросил Люсин. Он хотел сказать, что все
обстоит совсем не так, что он, напротив, слаб и склонен к рефлексии и был
момент, когда и ему показалось, как мир вокруг сузился до одной точки. Но
он ничего не сказал, только беспомощно взъерошил волосы.
- Куда ты исчез тогда? - все так же спокойно, уверенная в своей
правоте, улыбаясь, спросила она.
- Никуда. - Он тоже улыбнулся и развел руками. Теперь он знал, что
она все понимает и тогда тоже понимала все, и было ему легко и грустно. -
Не знал, понимаешь... Даже надеяться и то не решался.
- Будь это вопрос жизни, решился бы.
- Наверное, - честно согласился он.
- Значит, не смертельно?
- Выходит, что так.
- И слава богу! Я рада за тебя, Люсин. Ты ведь неплохо живешь?
- Я повержен, Мария. Сдаюсь. Но кажется мне, что ты все же не совсем
права.
- В чем?
- В главном. Легко, понимаешь, анатомировать других, а в свое сердце
ты заглянуть пробовала? Для тебя самой было так, чтоб смертельно? Чтоб все
заклинилось на одном? То-то и оно, что не было. Потому и кажется тебе, что
прыгаешь из капкана в капкан. Это и в самом деле капканы, которые
расставила тебе жалость. На одной жалости, я думаю, трудно долго
продержаться. Жалость - чувство, конечно, хорошее, но одной жалости куда
как мало, Мария. Должно быть и еще что-то.
- Если смотреть с твоей колокольни, то ты прав.
- А если с твоей, то нет?
- С моей - нет. Мы с тобой слишком разные, Володя, и говорим
совершенно о разных вещах, хотя и пользуемся для их обозначения
одинаковыми словами.
- Что бы ты сделала, если бы я извивался и корчился здесь на полу,
истекая кровью. Если бы я действительно умирал без тебя?
- Зализала бы все твои раны, как кошка. - Она потянулась за
сигаретами. - Но ты, как говорила моя бабка, жив и здоров на сто двадцать
лет. Все это глупости, - сказала она, когда Люсин накрыл ее руку своей. -
И слава богу, что тогда мы не приняли друг друга всерьез. - Благодарно
улыбнувшись, она осторожно высвободила руку.
- Говори только за себя. - Он зажег ей спичку.
- Хорошо. - Она серьезно кивнула и медленно выпустила дым. - Я почти
влюбилась в тебя с первого взгляда... К счастью, это скоро прошло.
- К счастью?!
- А может, и нет, потому что не было бы тогда ни Генки, ни... Знаешь
что? Давай переменим пластинку?
- Хорошо. Но прежде я тоже хочу сказать, что влюбился в тебя.
Возможно, это случилось в тот же вечер или потом, когда мы встретились в
самолете. Помнишь?
Она кивнула, не отрывая пальцев с сигаретой от губ.
- И у меня это долго не проходило.
- Но все же потом прошло?
- Прошло. Потому что все проходит в конце концов, как это было
написано на перстне царя Давида. Но мне было жаль, когда оно прошло. Да и
сейчас жаль тоже. Видимо, мы оба тогда сильно ошиблись, хотя виноват во
всем только я один.
- Нет, Володенька, это не так. Все случилось так, как должно было
случиться. И не надо переживать задним числом. Я же сказала тебе, что
почти влюбилась в тебя. Это все и решило. Не будь этого маленького
<почти>, я бы сама бросилась тебе на шею. Потом, когда мы встретились в
самолете, я ведь даже не сразу тебя узнала. А когда узнала, то с
удивлением обнаружила, что совершенно ничего не почувствовала. Понимаешь?
Было только минутное помрачение, которое скоро прошло. Ничего более. И ты
это тоже знал, иначе бы не затаился так надолго. Разве я не права?
- Может быть, и права, - проворчал Люсин и сунул в рот незажженную
сигарету. - Не надо, - покачал он головой, когда она подвинула ему спички.
- Просто я оставил дома свой мундштучок, свою соску-пустышку... А
вообще-то хорошо, что мы с тобой поговорили.
- Очень хорошо. Теперь мы сможем видеться без боязни.
- Без боязни?
- Конечно. С нами уже ничего не может случиться.
- Допустим.
- И мы можем теперь дружить.
- Тебе это нужно?
- До сегодняшнего дня я и не думала об этом, но сейчас вижу, что да,
нужно. Во всяком случае, я бы хотела.
- Спасибо тебе за прямоту и спасибо за то, что ты сейчас сказала.
- И это все?
- Честно говоря, не знаю.
- И я рада, что ты оказался таким, как я думала... Зачем ты пришел в
наш дом?
- Я тебе все сказал, Мария. Ты все знаешь.
- Все ли? Почему Марк так нервничает?
- Но ты же сама...
- Нет-нет! - нетерпеливо остановила его она. - Я о другом. Он
тревожится не только из-за служебных неурядиц. Мне кажется, он нервничает
именно из-за тебя. Ты его в чем-то подозреваешь?
- Я веду розыск, Мария, и этим все сказано. Мне очень жаль, что это
доставляет беспокойство ему и тебе, но ничего не поделаешь. Правда?
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Я ответил, Мария.
- Значит, он зря так волнуется?
- Не знаю. - Люсин бросил сигарету в пепельницу. - Ему виднее. Почему
ты не спросишь у него?
- Я спрашивала.
- И что же?
- Он только рассмеялся в ответ.
- Вот видишь?
- Конечно, вижу. Это был принужденный смех. Ему совсем не так весело,
Люсин. Он чем-то очень обеспокоен.
- Ты не забыла, что я все-таки работник милиции? - Он попытался
пошутить, но шутка не удалась. - Твои слова могут невольно натолкнуть меня
на подозрение. Уж не собираешься ли ты свидетельствовать против
собственного мужа?
- Конечно же, нет. - Она даже не улыбнулась в ответ. - Просто я очень
волнуюсь и делюсь с тобой своими заботами. Не со следователем - с тобой.
- Ты ставишь меня в трудное положение, Мария. Все же я пришел к вам
именно по делу. Меньше всего я ожидал увидеть здесь тебя. Поверь мне.
- Я понимаю.
- Вот видишь!
- Но одно к другому ведь не имеет отношения? Если, конечно, у тебя
ничего нет против Марка.
- По-моему, ты правильно понимаешь ситуацию.
- Значит, все-таки что-то есть?
- А это уж запрещенный прием. Скажем так, Мария: служебная этика не
позволяет мне ответить на твой вопрос. Ни отрицательно, ни положительно.
Наши личные взаимоотношения никак не должны мешать работе. Извини меня, но
это так.
- Я понимаю.
- Да, Мария, пожалуйста, пойми это. Я не становлюсь в позу, не
разыгрываю принципиальность. Но я, как говорится, при исполнении. Строго
говоря, мне не следовало бы даже пить этот коньяк. Будь я сейчас моложе
лет на пять, то вообще бы попросил перебросить меня на другой объект. Но я
знаю, что это было бы неправильно. В корне ошибочно. Наша с тобой дружба
не может ничему помешать. И если только ты веришь, что у меня нет и не
может быть иной цели, кроме раскрытия истины...
- Но это же само собой разумеется!
- Вот и ладно, Мария. Будем верить друг другу. Все, что можно, я и
сам скажу.
- Я тебе очень верю. Но верь и ты мне, моему чувству, моей интуиции.
- О чем ты?
- Я знаю, что Марк неспокоен. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется,
что это как-то связано со смертью Аркадия Викторовича. Но Марк честный
человек, Володя, честный и чистый.
- Ну, Мария...
- Да-да! Я знаю, что говорю! По-моему, он очень боится, что его могут
в чем-то таком обвинить. Под влиянием страха Марк способен наделать
глупостей. Поэтому мне важно, чтобы ты понял... Одним словом, не надо его
подозревать... Ты понимаешь меня?
- Послушай, Мария, - Люсин промокнул платком внезапно вспотевший лоб,
- я не спрашиваю тебя, что ты знаешь, больше того - мне бы даже не
хотелось выслушивать твои признания. Если ты хочешь сказать мне что-то, я
готов тебя выслушать. Готов, но не более! Причем совершенно официально. Но
если тебе нечего сказать, то предоставь мне самому делать выводы. Клянусь
тебе, что никакой предвзятости по отношению к твоему мужу у меня нет.
Меньше всего я хочу обвинить его в чем бы то ни было. Именно его, Мария,
потому что он твой муж. И вообще обвинять не моя функция. Мне должно
только беспристрастно во всем разобраться, не более.
- Но успокоить его ты можешь? Сделать так, чтобы он не боялся за
себя?
- Научи, как. Ты хочешь, чтобы я открыл ему все материалы? Но это
должностное преступление, Мария. Грубая ошибка в лучшем случае.
- Ничего такого не надо. Просто скажи ему, что ни в чем плохом его не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг