познакомился с удовольствием, мне же принялся шептать на ушко, но так,
чтобы не показаться невежливым и не обидеть гостью турпасскими секретами.
Он должен был лететь на вездеходе Шаровницына зимником за Иртыш в районную
столицу Уват, где у него на диком бреге в высоком терему жила отрада. Меня
просил объясниться с панами (начальством), если он в понедельник не
вернется до обеда из Увата (на Иртыше, мол, предновогодний ледоход и пр.).
И уж с совершенно секретным шепотом мне был оставлен ключ от душевой.
Сунув ключ, адский водитель КРАЗа привскочил и посоветовал мне взять у
коменданта, пока тот не утек на выходные в деревню, комплект постельного
белья, подплыл к Виктории и поцеловал на прощанье даме ручку, мне же
послал салют - будь готов, разлепив над головой пальцы, и исчез.
Вот и шустрый водила Петя Шутов, родом из Елабуги, выбыл из моего
повествования. И более я с ним на бумаге не встречусь...
- Вон какие у вас вокруг культурные и доброжелательные трудящиеся, -
сказала Виктория. - А ты, Куделин, хоть и передовик и человек высокой
нравственности, - злой. Значит, ты считаешь, что я здесь недостоверная и
неуместная. Скажи, и я немедленно отсюда уберусь. Чемодан понесу сама.
- Это было бы требованием истерика. Истерик бы и догнал у дверцы
машины, уходящей в Тобольск. Я человек реальных обстоятельств. Комплект
свежего белья я сейчас тебе принесу.
- Подожди. Разве ты не хочешь услышать, зачем я тебя искала и нашла?
- Зачем?
- Ты знаешь об этом. Чтобы стать тебе женой.
- Не получится, - сказал я.
- Не получится... - повторила Виктория, и чашечки весов будто бы
закачались перед ней. - Не получится... Ну что ж... Значит, и не
получится... Но просто ведь как подруга я имею право побыть вблизи тебя...
Я ведь давняя подруга... Семь с лишним лет... Восемь.
- С большими перерывами...
- Вина в причинах большого перерыва, будем считать, обоюдная... Но
быть просто твоей подругой два дня я не выдержу... Я - женщина, Куделин, и
чтоб ты знал, отнюдь не холодная, напротив... Так... Хорошо... Я -
бизнес-баба, ты помнишь?.. Давай романтическую ситуацию отбросим, а
рассмотрим, раз уж я сюда тащилась тысячи километров по необходимости,
которая тебе должна быть ясна, ситуацию бытовую... Ко мне как к подруге и
вечно-постоянной жене расположения нет. Нет так нет... Жаль, но что
поделаешь... Я в Тюмени газеты почитала... Требуются вахтовые геологи,
вахтовые буровики, вахтовые домики... Я, Куделин, готова стать тебе
вахтовой женой. Свои дела, свои бизнесы совершаю, а к тебе лечу в лучшем
случае на неделю.
- Это я получаюсь вахтовым. Вахтовый муж. А жена у меня прилетающая.
- Вот и замечательно! - обрадовалась Виктория. - Я - прилетающая
жена. А ты, Куделин, - вахтовый муж. Согласен?
- Надо подумать, - хмуро сказал я.
- Да что ж тут думать! Тебе же, Куделин, сплошные выгоды!.. А чтоб у
тебя не было комплексов, скажу всерьез. Ты передовик высокой
нравственности, но и я человек щепетильный. С Пантелеевым я не живу
полтора года. В мире, кроме тебя, у меня никого нет. Отправляясь в Турпас,
я имела разговор с матерью и Юлией. И ни о чем не умолчала. Я знаю тебя и
чувствую, что ты, не важно по каким причинам, из миллионов меня выделяешь.
Тебе придется сравнивать меня с Юлией, но я перетерплю. Юлия и мать могут
перестать со мной разговаривать, но я и это перетерплю. Два дня подругой с
тобой я не вытерплю. Я терпела это годы в Красновидове и Москве, а ты не
сделал меня женщиной. Как я осталась жива... Теперь я согласна стать твоей
вахтовой женой. Помоги мне. Мне это необходимо. Ты же можешь приравнять
меня к резиновой кукле. В Лондоне она стоит полсотни фунтов. Я же не
обойдусь тебе и в копейку. Женщина у тебя здесь есть?
- Восемь! - выпалил я. - И еще по одной в каждом сугробе.
- Понятно, - сказала Виктория. - Женщины у тебя нет. А она должна
быть. Для кровообращения. Чтоб у тебя прыщи на подбородке не выскакивали.
Как же без вахтовой жены-то? И главное - живи как хочешь и с кем хочешь, с
восемью и с сугробами, но я являюсь на два, на три дня, и ты - только мой
и более ничей... Условия - совершенно не болезненные...
- Слушай, Виктория Ивановна Пантелеева, урожденная Корабельникова!..
Я ведь и впрямь выволоку тебя сейчас на морозец и к конторе... А там
дожидайся оказии до Тобольска...
- Мне оставлена койка на две ночи, - тебе же рекомендовано, пока
комендант не отбыл в деревню, взять у него для меня комплект белья, вот и
отправляйся за ним и за жратвой. Я оголодавшая, но в столовую сегодня не
пойду... И еще: попроси у кого-нибудь из опрятных соседей ножницы.
- У меня есть ножницы, - пробормотал я.
- Тупые?
- Нормальные ножницы. И не одни.
- Извини, я тебя обидела... Ты же хозяйственный мужчина...
- Зачем ножницы-то?
- А затем, малахольный Василий, что тебя стричь надо. Ты стыдишься
моих песцов, а мне неприятно быть рядом с таким заросшим. В молодости ты
всегда был аккуратно пострижен. А сейчас ты похож на бродягу, ночующего
под темзинским мостом.
- Виктория Ивановна, ты пользуешься тем, что ты у меня... у нас в
гостях... Да, зарос!.. Мы торчали на горе Лохматой!
- Именно что на горе Лохматой... Слышали, слышали... Погорельцы! За
печкой не уследили... И все же двигай за провизией. Для гостьи-то.
"Прихватила она меня, прихватила, а я лишь ворчу и мямлю", -
сокрушался я, добыв комплект белья и направляясь в столовую. Магазинчик
наш, родственник сельповского, находился опять же в пределах столовой.
Кроме хлеба я мог купить там консервы. В изобилии у нас тогда были изделия
китайские, я взял банки свиной и говяжьей тушенки "Великая стена" и
компоты - сливовый, айвовый и грушевый. Подумав, я все же заскочил на
кухню столовой и попросил у девчат десяток горячих беляшей. "Так-так-так,
Васенька! - услышал я ожидаемое. - Кормим мы, значит, тебя, а любви
возвратной нет! Приезжает богатая тетенька, и у нас крушение надежд... Мы
тебе сейчас в беляши насыплем стекло и мышьяк!" - "В шесть сыпьте, -
согласился я. - Четыре оставьте на прокорм погорельцу".
"Что я нервничаю-то? - отчитывал я себя, возвращаясь к
лондонско-московской визитерше. - Ведь я знал, что она появится здесь..."
Не только знал, но и эгоистически убеждал себя в том, что иного и быть не
может". Именно так. И здесь я жил с уверенностью, что Виктория, какой я
ощутил ее в московских разговорах, меня в Сибири отыщет. Место себе
тихонькое подбирал вовсе не для того, чтобы от Сергея Александровича
Кочерова петлять в заснеженных кустах, а чтобы Виктории Ивановне создать
затруднения, естественно - преодолимые. И если бы она ко мне не явилась,
стало быть, я ничего не понимал в людях вообще и в женщинах в частности.
Из Москвы я уехал, конечно, не из-за трехстрочного письма Вики, грузовик
Пшеницына нельзя было посчитать шутейным. Досадовать на то, что Вика не
бросилась сразу разыскивать меня в Сибири, мог бы только сопливый и
самовлюбленный юнец... Но вот Виктория Ивановна в Турпасе... Что делать -
я не знал. "Ты пришла, меня нашла, а я растерялся..." Очень весело...
А-а-а, ладно, постановил я, пусть все решает сама нагрянувшая подруга,
может, ей доставят удовольствие двухдневные приключения на берегах Иртыша.
А во мне будет улучшено кровообращение... С тем я и постучался в свою
комнату.
- Ба! Беляши! Да еще и горячие! Прелесть какая! - обрадовалась
Виктория. - Ты, Васенька, заслужил быть Печориным. Или Чайльз Гарольдом
каким-нибудь. Бабы, стервы и дуры, довели тебя до благородно-ледяного
состояния. Но ты смог преодолеть в себе Печорина, и вот - такие беляши!
Так кто же я теперь для тебя?
- По поводу тебя как моей жены, долговременной или вахтовой, я не
решил. А потому оставайся подругой с восьмилетним стажем.
- Самый кислый приговор, - поморщилась Виктория. - Ну что ж, насильно
мила не будешь... Тушенку спрячь, а компоты ставь на стол. Я тебе
доставила виски. И три бутылки эля. Это - как подруга. Сейчас мы выпьем за
встречу. А потом я тебя постригу. Это уже как вахтовая жена. Если,
конечно, не засну с дороги и разомлев от твоих чудесных беляшей...
И дальше, накрывая на стол, Виктория, а была она теперь в недоступных
в Москве джинсах, в зеленой водолазке - к меди волос, болтала или, можно
сказать, тараторила, что прежде не было ей свойственно, я больше молчал,
но все же нет-нет а вставлял в ее непрерывный текст невесомые шуточки, и
эта пустая дребедень продолжалась и продолжалась, ничего серьезного мы
друг другу не сказали. То есть Вика сказала - и очень серьезное - прежде
чем отправить меня за провизией. А я ответил лишь обещанием выволочь на
морозец, стало быть, никак не ответил. Но я продолжал считать, что я нынче
сторона выжидающая, с необязательностью решений и действий, как бы и
несамостоятельная, а если женщина летела за тридевять земель и одну
область, то пусть совершает то, что задумала, противиться ей, при том, что
обеты нас друг с другом никакие не связывали, было бы глупостью. Мы
продолжали облегчать соблюдение приличий болтовней и дребеденью, выпили за
таежное свидание, и Виктория предложила не откладывать приведение в
порядок моей головы. "Через полчаса ты будешь способен появиться в
Уимблдоне и на Пикадилли..." - "На кой хрен ваши Уимблдоны и Пикадилли!" -
огрызнулся я. Виктория поняла, что допустила оплошность, и, помолчав,
сказала: "Вот ты дулся на меня на улице, будто я бестактно для Турпаса
вырядилась. Но это мой обычный наряд. Для людей, с которыми веду вовсе не
личные дела, я обязана выглядеть обеспеченной и со вкусом одетой, и если
бы для твоего Турпаса я натянула на себя какую-нибудь задрипанную
спецодежду, я что - проявила бы уважение к местным жителям?.. Не думаю". -
"Ну ладно, стриги. Только для Турпаса и Тобольска, - проворчал я. - В
Уимблдон я не попаду".
Она щелкала ножницами, будто проверяя их достоинства (следовали
комплименты их остроте и отсутствию ржавчины), а я чувствовал, как
нервничает Виктория. И я сидел в напряжении. Почему нервничала Виктория, -
степень ее волнения подтверждала непривычная для Вики суетливая
скороговорка, - я догадывался. Я же занервничал вот отчего. И даже не
занервничал, а испугался. В моем отношении к младшей сестре Виктории
Ивановны ничто не изменилось. Медицинский случай... Воспоминания о Юлии и
о близостях с ней оставались изумительно холодными. Но вдруг ощущения от
прикосновений Виктории, ее губ, ее рук, ее тела напомнили бы мне (или чуть
ли не повторили) ласки Юлии, пусть уже и оледеневшие? Такое в историях с
сестрами случается. Тогда бы все сложилось у нас с Викторией скверно, то
есть ничего бы не сложилось и не вышло. Во мне возникало, шевелилось,
постанывало неприятие нашей нынешней ситуации, сопротивление ей. Выходит,
что с Тамарой я мог допустить: "Если женщине требуется, меня не убудет..."
Сейчас легкомыслие начинало казаться мне непозволительным, в меня влетали
мысли о совести и еще о чем-то, требующем соблюдения...
Прикосновения мужского мастера, слава Богу, меня не раздосадовали,
они напомнили мне о том, что Вика в студенческие годы раза два стригла
меня ("училась на болване"), сегодня они, правда, вышли более суетливыми.
- Ну вот, все! - заявила наконец Виктория с гордостью художника. -
Любуйся в зеркало. Красавец! Супермен! Плейбой!
- Мы по Пикадилли не ходили, - глупо пропел я. Но как бы и допуская
поблажку нравам или интересам Виктории Ивановны.
- Теперь в душ! Смыть лохмотья с головы и плеч. Чтоб не кололись. А я
сопровождающей. Тем более я с дороги и обязана совершить омовение!
- То есть как? - растерялся я.
- А очень просто! - Виктория уже командовала. - У вас на этаже
душевая. Проходили мимо. Соседи? Для соседей мы соорудим вот что.
И она содрала с китайской жестяной банки рекламу грушевого компота,
написала на ее обороте: "Василий Куделин, погорелец. Смываю следы горы
Лохматой. Сорок минут прошу понимания!"
- Собирай манатки, мыльницы и мочалки! И пошли. Я твой Мойдодыр!
Энергия Виктории повлекла меня за собой, но я уже соображал, что
ничего хорошего нас в душевой не ждет.
Отчасти я ошибся. Одно хорошее для меня в душевой все же случилось.
Обращение Куделина к соседям было утверждено на дверной ручке, крючок
душевой закрепил за нами дверь, я разделся мгновенно и шагнул под
тепленькую воду смывать обрезки жестких волос.
- Василий, а что же ты не смотришь на меня? - услышал я. - Я ведь
тебя не стесняюсь. Смотри.
Виктория, обнаженная, прекрасная, стояла передо мной, лишившая себя
наряда обеспеченной дамы со светским вкусом, и это была не взрослая
деловая женщина, а знакомая мне восемь, семь, шесть лет назад девочка Вика
Корабельникова, единственно - без косы.
- Вика, - удивленно выговорил я. - Ты за эти годы не прибавила ни
грамма!
- А ты, я вижу, отощал на своей горе Лохматой, - сказала Вика. - Ну,
подойди ко мне...
А я не мог подойти. Мы стояли друг против друга, смущенные и смешные
юнцы с третьего курса. Девочка-недотрога, желавшая, чтобы до нее
дотронулись, и я, растрепан, сознающий, что дотронуться до нее я теперь не
посмею. Вика поняла это и расплакалась.
Потом, нелепо голые, мы сидели на лавке у ящиков для одежды, я
слизывал языком соленые слезы Вики, а она говорила, всхлипывая: "Не надо
было прилетать в настоящее... Надо было дожидаться будущего... Но и
будущее не случится..." Потом она обхватила меня рукой за шею и спросила,
глядя в глаза:
- А помнишь, как ты нес меня на эстафете?
Много дурацких поступков я совершал в жизни, о многих запамятовал, но
об этом помнил. Шла университетская эстафета на Ленинских горах. Событие
для города заметное. Я пробежал свой этап лихо, вывел факультет на шестое
место, попрыгал, продолжая движение возле стартово-финишной линии, и вдруг
сообразил, что в следующем, женском этапе побежала моя приятельница
Корабельникова. Сил у меня было еще метров на двести, и я ради интереса
отправился сопровождать девчат. Вика бежала неплохо в средней тесной
группе, где и полагалось быть команде ее факультета. Но метров за
пятьдесят, а то и все шестьдесят на повороте, да еще и в горку у
обсерватории Штейнберга, Вику затолкали, она попала в коробочку, ей
прошлись шиповкой по левой лодыжке, она рухнула на асфальт у правой
бровки. Я поднял ее, сообразил: растяжение связок, в глазах у нее были
ужас, мольба, она шептала: "Васенька, Васенька, палочка-то у меня..." Мне
было понятно, какие мысли мучили в те мгновения добросовестную девушку:
"Эстафету не передать, не донести... Команду с соревнований снимут...
Университетский позор..." И я, естественно, Викину палку эстафетой
передать не имел права. "Держись за шею обеими руками и крепче!" - крикнул
я и помчал с плачущей ношей. Во мне - сила играет, азарт, порыв, жалость к
подруге, а со стороны - клоун несется с мешком отрубей. Эстафету ноша моя,
соблюдая правила, передала, и даже не последней, команду ее не сняли. А
надо мной издевались - по справедливости - месяц с лишним. Чаще всего
выясняли вес эстафетной палочки. Килограммов шестьдесят... Да нет, она же
рослая, то есть продолговатая, в ней все семьдесят будут...
- Помню, Викуша, помню, - сказал я. - Много я тогда шуток перетерпел.
- Вот и теперь, Васенька, у меня связки потянуты, отнеси-ка ты меня,
будь добр, в свою комнату...
Что сейчас было думать о соседях (а они в коридоре и не бродили)? Я
натянул на себя тренировочный костюм, побросал в сумку наши вещи. Вику же
завернул в банную простыню, насколько ее хватило, и понес подругу со
студенческим стажем в свое жилище. Снова она, как на Горах, обхватывала
мою шею, но теперь целовала меня и шептала: "У нас с тобой получится,
Васенька, получится..." Будто успокаивала ребенка.
И у нас с ней получилось... "И все у нас, Васенька, получится..."
Правда, удовольствия наши вышли короткими. Дальние перелеты укачали
женщину, заснула быстро. А я и впрямь, видимо, подрастерял силы на горе
Лохматой.
Проснулись мы поздно. Но я на полчаса раньше Вики. За окном уже
синело.
Я лежал на спине, Вика дышала мне в подмышку. В своих раздумьях,
обращенных в безупречно белый потолок, я признал, что Вика сестру мне
ничем, почти ничем не напомнила, говорить же ей об этом или не говорить,
не знал. Признание мое, высказанное вслух, могло спугнуть, нарушить (или
напротив - утвердить) нечто существенное, но хрупкое - своей
определенностью. А я пока не решил, кто для меня теперь Виктория Ивановна
Корабельникова-Пантелеева. И кто я ей. Я лишь ожидал, что Виктория
затеребит меня снова и у нас не возникнет желания выползать из тесноты
берлоги в снежный лес. Вика и проснулась.
- Ты уже бодрствуешь! И в одиночестве... А ну-ка чмокни меня в
губы... А что ты такой серьезный?
Она стала устраиваться на моей груди, ноги же подтянула на мои ноги.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг