"Ничего, дай срок, гордячка! Вот сяду на престол - возьму в жены. Или
лучше в наложницы. Шаху не отказывают, - злорадно думал юноша, лаская
яростным взглядом по-звериному изогнувшуюся фигурку жрицы, что припала к
алтарю. - А мольбы Огню Небесному пусть плешивые мудрецы возносят!.. кто
на них, кроме Огня, позарится?" - он покосился на хирбеда, бродившего
вокруг Нахид и алтаря с невнятным бормотаньем.
Вот этот жрец был правильный: долговязый старец, отменно седой и
морщинистый, в плаще шафранового цвета, надетом по случаю обряда поверх
изрядно сношенной рясы. Общую благообразность слегка портила бородавка на
верхней губе - раздвинув усы, проклятая нагло вылезала, подставляя бока
для всеобщего обозрения и топырясь тремя иссиня-черными волосками, росшими
из нее...
Словно почувствовав взгляд Суришара, старец вдруг остановился,
коротко взглянул на шах-заде, но ничего не сказал и продолжил свое
бесконечное хождение по кругу.
Седой хирбед тоже был "небоглазым", только в его запавших глазницах
плескалась не безумная горная синь, а блеклое небо пустыни.
"Так, наверное, и должно быть," - невпопад подумалось шах-заде; и он
сам удивился такому странному итогу.
Огонь мало-помалу разгорался, обратив слух, наконец, к уговорам
молодой хирбеди, старец без устали наворачивал круг за кругом, бормоча
себе под нос свое "хирам, хирам, кирам, пирам" - молитвы? заклинания?
просто какую-то ерунду? - и Суришару уже начало казаться, что так было
всегда, от сотворения мира, и они торчат на этом перевале уже целую
вечность, и будут торчать еще вечность, до скончания времен, и хирам, и
пирам, и еще кирам...
- Вставай, шах-заде. Можно ехать.
- А до этого нельзя было? - не удержался Суришар, стряхивая
оцепенение и с трудом поднимаясь на ноги.
В колени словно песка насыпали.
- Можно. Но не нужно. И прошу тебя: держись строго между нами.
Юноша презрительно фыркнул, подражая собственному жеребцу, но спорить
не стал: как раз в этом месте тропа была достаточно широкой, чтобы по ней
бок-о-бок могли проехать трое конных. Раз жрец говорит "надо" - значит,
надо. Вот только - зачем? Спросить? Суришар ловко вскочил в седло,
подбоченился и с некоторым удивлением обнаружил, что и старик, и девушка
опередили его. Святые покровители! - оба сидят верхом. А вся поклажа
собрана и приторочена к седлам. И когда успели? Сон его сморил, что ли?..
Что-то здесь было не так. Несуразица комом стояла в горле,
насмехалась шорохом малой осыпи, горькой оскоминой плыла в воздухе, от
которой хотелось закричать во все горло... а тут еще хирбед с хирбеди
буквально зажали его коня с двух сторон своими лошадьми. Шах-заде вновь
помянул святых покровителей и машинально проверил: легко ли выходит из
ножен сабля? Мало ли. Хотя в такой тесноте и не развернешься для хорошего
удара...
- Драться не придется, шах-заде, - в холоде голоса Нахид явственно
сквозила легкая насмешка. - Оставь саблю в покое и всего лишь держись
между нами. В этом месте очень легко заблудиться.
"Да за кого она меня держит, эта гордячка?!" Однако вслух юноша
ничего не сказал: пререкаться с женщиной, пусть даже трижды "небоглазой" -
ниже достоинства наследника шахского рода!
Тем паче заблудиться на одной-разъединственной тропе в горах, при
полном отсутствии развилок... ладно, промолчим!
Старец сухо щелкнул пальцами, будто уличный лицедей-мутриб -
кастаньетами; и кони, как если бы только этого и ждали, шагом тронулись с
места. Они шли голова в голову, мерно бряцая серебром уздечек, будто на
время превратились в единое существо, и Суришар невольно задумался: а что
еще может этот немногословный старик с лающим именем Гургин?
Кроме как бормотать и пальцами щелкать...
В следующее мгновение мир вокруг МИГНУЛ. Другое слово подобрать было
трудно, да и не стоило его подбирать, это слово, ни другое, ни третье, как
не нужно пальцами сбрасывать набежавшую слезу - веки сошлись, разошлись,
словно встретились века, дрогнув ресницами-днями; миг сменился мигом, и
вот - жизнь вроде бы прежняя, но без слезы, застившей взор.
И без соринки, что вызвала слезу.
Шах-заде ошарашенно заморгал в ответ, затряс головой, не веря своим
глазам. Те же горы, то же небо - вот только внизу, в долине, что открылась
по правую руку от путников, возник город! Суришар готов был поклясться: до
того, как миру вздумалось мигать, никакого города внизу не было! Да и
долины не было. Или все-таки была?..
Лишь сейчас он заметил, что кони уже не держат строй, тропа распухла
от сознания собственной значимости, превратившись в довольно торную
дорогу, а ладонь самого Суришара крайне глупо закаменела на сабельной
рукояти.
- Не беспокойся, шах-заде, - буднично сообщил Гургин, почесывая
бородавку. - Осталось совсем немного. К вечеру доберемся до места.
Прозрачное небо опрокинулось само в себя, плотно облегая тропу и
всадников на ней; пестрая крупинка ястреба металась в голубизне, оглашая
простор хриплым клекотом, и мелкие камни переговаривались друг с другом
под копытами.
У наследника престола было много вопросов к проводникам, но юноша
прикусил язык: стыдно уподобляться молокососу-несмышленышу, донимающему
взрослых глупой болтовней. Поэтому Суришар осведомился лишь с показным
безразличием:
- Что это за город, Гургин? Харза? Кимена? Медный город?
Последнее Суришар добавил с явной подковыркой: в Медный город
попадали исключительно доблестные витязи, исключительно при помощи
колдунов с бородавками где ни попадя и исключительно в сопровождении
прекрасных девиц.
Гургин кивнул с абсолютным равнодушием.
- Проницательность шах-заде не имеет пределов. Это именно Медный
город. Впрочем, на самом деле он медный не более, чем любой другой. И
названия у него нет.
- Как это - нет? - опешил юноша. - Но ведь хотя бы его жители как-то
называют свою родину?
- Называют, - во второй раз кивнул хирбед. - Просто Город. Город - и
все.
2
Наследник престола честно сдерживался почти час. Потом его прорвало,
и сквозь разрушенную плотину выдержки и напускного безразличия хлынул
мутный поток вопросов.
- Мы заедем в Медный город, Гургин?
- Заедем, шах-заде. Или не заедем. Если да - то на обратном пути.
Если нет - то тоже на обратном. Сначала ты должен пройти Испытание.
- А что это вообще за горы? Ты бывал здесь?
- Бывал. И Нахид бывала. А кличут их по-разному, - Суришар обратил
внимание, что после странного перевала старик стал куда более
разговорчивым. - Жители Города вообще лишних имен не любят. Просто - горы.
Других-то все равно поблизости нет. Местные горцы... ну, тут история
особая. Для них гор просто так не бывает, для них горы - это весь мир, а
мир целиком и без названия проживет. Разве что части... Вон та вершина, в
дымке - Тау-Кешт, за ней Ырташ-ата; а перевал, на котором ты скучал и
поминал старого дурака тихим помином - перевал Баррах. Хочешь - запоминай,
не хочешь - выбрось из головы.
- Гургин, а как ты сам здешние места зовешь? Тоже - просто горы?!
- Фарр-ла-Кабир, - отрезал хирбед, поджав губы, и веселый шах-заде
осекся.
Словно подзатыльник схлопотал.
Именно здесь, в этих горах без названия, из века в век решалась
судьба будущих шахов Кабира. Наследники рода, претенденты на престол и
шахский фарр всякий раз гурьбой отправлялись сюда в сопровождении жрецов
Огня Небесного - а возвращался из взыскующих славы лишь один. Шах. Куда
девались остальные - никто не знал. Впрочем, хирбеды, наверное, знали.
Они-то всегда возвращались в целости и сохранности!.. знали, но молчали.
Однако Суришару подобная участь не грозила. Дивное дело! - на сей раз
он оказался единственным, кто отважился пройти Испытание. Значит, исход
однозначен.
Шахом станет он.
А вот известие, что юная Нахид уже бывала в здешних местах, оказалось
для шах-заде новостью. Когда это она успела? И - зачем? Похоже,
"небоглазые" скрывают ото всех целые сундуки тайн, отнюдь не стремясь
посвящать в них даже великих правителей Кабира-белостенного!.. Ничего,
когда он примерит шахский кулах и перстень-печать, он заставит их
развязать языки. Щелкая пальцами или не щелкая - заставит. Всему свое
время: и время это уже не за горами. Вернее, как раз за горами! -
притаилось в логове, куда они сейчас направляются.
Ждет.
Эй, время, слышишь? - ты дождешься!
Я иду!
"Ду-у-у-у..." - откликнулось эхо прямо в сознании шах-заде, не
размениваясь на прогулки меж скалами, и юноша вслушался в самого себя: кто
это там насмешничает?
- Ты никогда не рассказывал мне, в чем состоит Испытание,
"небоглазый", - вновь заговорил Суришар спустя полчаса. - Здесь водятся
гули-людоеды? Дэвы? Горные великаны? Я должен буду сразиться с ними?
- Водятся, - охотно согласился старый хирбед, а бородавке досталась
новая доля почесываний. - В изобилии.
В ответ послышалось лошадиное фырканье, и до будущего шаха не сразу
дошло, что это Нахид весьма удачно передразнила его самого. Еще и
издевается, девчонка! Ох, дойдут у меня руки, дотянутся, почешут, где
чешется!..
Однако, когда юноша скосился на едущую рядом жрицу, вид
красавицы-хирбеди был совершенно серьезен.
- Вон за Тау-Кешт, - пальчик Нахид указал на вершину в чалме сизых
облаков, - живут хмурые горные великаны. Очень хмурые и очень горные.
- Но мы туда не поедем, - не преминул добавить Гургин, хмурясь почище
старейшины всех на свете великанов.
- А долина, куда можно выйти через ущелье по левую руку - владения
гулей-людоедов. Там хранится их боевой петух - чьи перья острее копий, а
кукареканье заставляет воинов ходить под себя, словно малых детей и
впавших в детство патриархов...
- Но туда мы тоже не поедем, - снова уточнил хирбед. Видимо, на
всякий случай.
У Суришара начало складываться впечатление, что эта парочка вполне
могла бы зарабатывать кучу динаров, теша своими байками чернь на площадях.
- Наискосок от Тау-Кешт, и на треть фарсанга ближе к Городу,
расположен древний храм Сарта-Ожидающего. Иногда там ночуют странные люди,
чтобы выйти наружу еще более странными. Или не выйти совсем.
- Сарт-Ожидающий? - с интересом переспросил юноша. - Я никогда не
слышал о таком боге. Кто он?
- Он не бог. Он - Сарт. Он ждет; и ждет не нас, - резко бросил жрец,
скривившись, словно в рот ему попала пригоршня зерен горького колоквинта,
сулящего несчастье глупому едоку. - И туда мы уж точно не поедем.
Испытание - не самоубийство; вернее, далеко не всегда самоубийство.
Потерпи, шах-заде. Умерь горячность. Осталось недолго.
После такого ответа у Суришара напрочь пропало желание пускаться в
дальнейшие расспросы, и они продолжили путь в молчании.
3
...Суришар сидел перед входом в пещеру и время от времени бросал
взгляд на клонящееся к закату солнце, ожидая, когда Огнь Небесный утонет в
складках чалмы Тау-Кешт. Именно в этот момент он, наследник престола,
должен будет войти в шершавый сумрак входа, который поглотит его...
надолго ли?
Этого шах-заде не знал.
Сейчас юноша был один: Гургин и Нахид ушли, уведя с собой всех трех
лошадей и предупредив, что будут ждать шах-заде у выхода. Ему надо просто
пройти через пещеру насквозь и выбраться к ожидающим его спутникам. Только
и всего. В этом заключалось Испытание.
"Только и всего!" - мысленно предразнил юную хирбеди Суришар. Без
факела тащиться через мутную сырость, где просто обязан поджидать
неизвестно кто или что! Сидит, небось, во мраке, тварь безымянная,
потирает клешни, слюну меж клыков пускает - желтую такую, тягучую...
Только и всего! Правда, старый хирбед клялся, что в пещере отродясь не
водилось никаких страхолюдин, кроме темноты - но ведь всякий раз с
Испытания возвращался лишь один претендент на трон и фарр! Куда девались
остальные? Темнота убаюкала?! Даже если пещера и впрямь пуста, как торба
нищего (шах-заде отнюдь не был трусом, но ему очень хотелось верить
Гургину), то во мраке вполне можно заблудиться и сгинуть, так и не найдя
выхода. Ждите, "небоглазые"! Авось, дождетесь... Суришар справедливо
полагал, что внутри пещеры должен крыться некий лабиринт - иначе велико ли
испытание: пройти по прямой от входа до выхода?!
Нет, на подобное везение он даже не надеялся.
Впрочем, все теперь в руках Судьбы - а еще не было случая, чтобы
Судьба отвернулась ото ВСЕХ претендентов, и шахский престол опустел! А раз
так, раз претендент один, как одно солнце в небе, значит, Судьба сама за
руку проведет его по всем лабиринтам мира - к будущей славе и величию!
Иначе просто и быть не может!
Придя к подобному заключению, Суришар малость приободрился, и мысли
шах-заде игриво свернули в другое русло, уводя в сторону от предстоящего
Испытания.
Только сейчас до юноши начало доходить, сколь завидная доля ему
уготована. Когда скоропостижно скончался его прадед, шах Кей-Кобад,
донельзя удивив этим знать и простолюдинов, в столице (да, похоже, и во
всем Кабирском шахстве) почти месяц царили растерянность и тихое смятение.
Впору до дыр зачесать затылки: шах уходит к праотцам, не достигнув и
двухвекового рубежа?! Ведь даже сельскому дурачку известно, каков срок
жизни великих шахов, обладателей священного фарра, а если верить преданиям
старины, так и вовсе впору развести руками! Умереть в сто семьдесят девять
лет, в самом расцвете сил...
О Кей-Кобад!
Поговаривали об отравлении или ином тайном умерщвлении, но слыханное
ли это дело - поднять руку на носителя фарра?!! Вовек не бывало! И, тем не
менее...
Официальное заключение придворных лекарей-хабибов и верховных
хирбедов было: смерть от внезапно наступившей преждевременной старости.
Ха! Поверить в такую нелепицу?! Однако вслух объявить лжецами ученых
хабибов и мудрых жрецов никто не решился. Через месяц волнения улеглись,
траур продолжился, но траур трауром, а престол - престолом.
Кто унаследует трон и фарр?
Кто?!
Родственников у покойного шаха оказалось порядочно, несмотря на
раннюю кончину: дряхлые младшие сыновья (старшие давным-давно перешли в
лучший из миров, ибо, в отличие от шаха, жили обычные земные сроки),
племянники, внуки, правнуки...
Суришар был одним из многих. И даже не самым близким. Но, видимо,
молодой шах-заде чем-то выделялся среди толпы возможных претендентов на
трон, поскольку однажды рядом с ним остановился один из верховных хирбедов
- все тот же Гургин - и загадочно осведомился: "Не зябко ли стоять в тени
фарра, шах-заде?".
Ответить или просто переспросить юноша не успел: хирбед исчез быстрее
змеи, когда та стремится во мрак норы.
И вскоре выяснилось, что претенденты, один за другим, отказались
испытывать судьбу. По собственной воле. В здравом уме и трезвой памяти. В
итоге осталось двое: Суришар и его двоюродный дядя Лухрасп,
тридцатипятилетний силач и гуляка, который не собирался отступать. Не
умел. "Испытание? Отлично! - во всеуслышание заявил Лухрасп, подкручивая
ус. - Я чувствую в себе силы достойно продолжить дело Кей-Кобада!" И через
три дня силач слег в горячке: родичи даже испугались, что последнее дело
шаха, то бишь безвременная смерть, и впрямь будет продолжено бахвалом.
Придворные хабибы клялись, что непременно поставят Лухраспа на ноги - но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг