попасть в их число. Сперва от страха, а потом быть здоровым войдет в
моду.
- Наши юристы сами потащат нас в Международный суд, - сказал
Гаврилов зло. - Сами же, сволочи, и потащат!
- Да? - удивился Крылов. - А это еще что такое за международный
суд? Мы, скифы, его учреждали? Нет?.. Ну так пусть и катится он со
своим липовым международным статусом. Вообще давайте посмотрим на
вещи здраво. И вспомним, как это начиналось... Однажды первобытные
люди начали жить обществом. Злобных и неуживчивых изгоняли.
Оставались те, кто уживался в обществе, принимал его законы. А
законы в обществе, подавляя в чем-то свободу индивидуума, повышали
выживаемость общества в целом. Общество людей разрасталось, люди
стали доминирующим видом на всей планете. И везде, куда бы не
поселялись, из своего круга выбирали самых сильных, чтобы те
охраняли общество. Ведь биология вида такова, что несмотря на
прополку, в каждом поколении рождается все тот же процент
сумасшедших, злобных, склонных к вспышкам немотивированного
насилия... Все шло нормально, все срабатывало, когда прополка эта
велась... Но вот, созданная людьми власть для защиты этих же людей,
постепенно сумела обособиться, начала вести себя от людей
независимо, а в отношении преступников и всякого человеческого
мусора вообще выработала странную линию, именуемую современной
юриспуденцией. То есть, если народ, создавший эту власть для себя,
для своей защиты, кричит, что преступников надо казнить, то эта
власть важно вещает в ответ нечто о гуманности, о сверхценности
любой жизни, даже сорняка, сверхценности любого мусора. Даже о то,
что мусор тоже имеет право жить и существовать... Более того,
пользоваться всеми правами, что и культурное растение...
Тор прервал:
- А у нас, скифов, власть и народ - одно. Верно?
- Верно, - ответил Крылов. - Только тогда народ силен. Мы
будем, как власть, везде и всюду примитивно и понятно каждому
человека из народа защищать скифов. За каждого убитого скифа убивать
троих, а то и пятерых... предполагаемого противника. Из-за чего
русские, попадая в любую страну, тут же стараются отказаться от
своей русскости? Это курды и через сто или пятьсот лет - курды в
любой стране, а русские уже через поколение не знают русского языка.
Да все потому, что русским быть - позорно, беззащитно, невыгодно.
Выгоднее примкнуть к любой нации, которую правительство и военные
силы защищают. Так это было?
- И есть, - буркнул Гаврилов. - Нет ничего беззащитнее на
свете, чем быть русским.
- Но это не пройдет со скифами, - подчеркнул Крылов.
Глава 30
Он умолк, все тоже замолчали, начали оглядываться. От проезжей
части улицы послышались ликующие крики. Народ откачнулся даже от
кафе, ломанулся как на буфет, орал, размахивал руками.
Крылов встал ногами на стул. Через головы толпы по всему
тротуару было видно, как на проезжей части улицы показались ровные
ряды кирасиров. Вроде бы кирасиров, не то русских, не то
наполеоновских, не отличить, но ребята красивые, подтянутые, сытые и
молодцеватые, таких не встретить в нынешней армии...
Машины жались к бордюрам, давали им дорогу. Кирасиры прошли под
стук барабанов, а дальше по улице взвилась пыль, послышался дробный
стук. В поле зрения ворвались бешено скачущие всадники в кожаных
остроконечных шапках, все одеты как нельзя просто, у каждого в руке
кривая сабля, на локте левой руки простой деревянный щит, обтянутый
кожей.
Зрители, что дотоле спокойно разглядывали бравых гренадеров и
конных кирасиров, подпрыгивали, орали и размахивали руками. Под ноги
всадникам полетели цветы, бейсбольные кепки, жестянки из-под пива.
Скифы пронеслись на полном скаку, донесся их дикий свист,
улюлюканье. В отличие от мерно вышагивающих солдат времен
наполеоновских войн, эти показались всего на мгновение, но зрители
орали и подпрыгивали, верещали восторженно, хотя всадники скрылись.
Крылов спросил ошалело:
- Что это было?
Тор гулко расхохотался:
- А это ребята Серого Пса!.. Проводят репетицию.
- Какую?
Тор удивился:
- Ты забыл? Я им уже позвонил насчет скифских праздников. Мы
должны подобрать какую-нибудь годовщину. У скифов их побольше, чем у
этих жалких... русских, ха-ха!
Крылов зачарованно смотрел вслед ускакавшим скифам. Эти ряженые
всадники внесли свежую струю в привычный маскарадный мир ряженых под
русскую дружину, в петровские потешные полки, суворовских
чудо-богатырей, солдат брусиловской армии...
- Есть такие даты, - ответил он. - Но тут лучше к Черному
Принцу. Он всех королей по никам помнит.
С легкой руки Черного Принца сошлись на дате славной победы
скифов над непобедимым войском Александра Македонского. Как
известно, самый великий полководец древности, не знавший поражений,
все же каждый раз получал по зубам, когда пробовал вторгнуться к
скифам.
Подумаешь, победил персов, как трубят все учебники. Да скифы
всякий раз не просто побеждали, а уничтожали персидские войска,
когда те рисковали вторгнуться в скифские владения. А потом шли
следом и превращали всякие там персии с десятками прилегающих стран
в груды развалин. А так - тысячу лет!
Но для первого праздника в самом деле больше подходила
знаменательная дата победы не над персами, а над македонцами. Тогда
наместник Александра Великого Зорапион с 30-тысячным войском пытался
взять Ольвию, но скифы, союзники Ольвии, подоспели вовремя,
уничтожили все войско непобедимых македонцев, убили самого
Зорапиона, а из его черепа сделали чашу... как делали из черепов
всех побежденных и убитых царей.
Победа отмечена во всех анналах, благодарные греки воспели ее в
стихах и поэмах, точная дата зафиксирована десятком историков, в
Ольвии в то время находилось немало грамотных купцов из Ассирии,
Мидии. Все благодарили скифов, все в подробностях описали славную
битву.
У Серого Пса был пунктик насчет точности, Крылов еще не мог
убедить, что зрителям неважно на какой стороне бантик или пряжка,
историю создаем мы сами, в том числе - и древнюю, но Серый Пес
уперся именно в победу над Зорапионом: сохранились даже рисунки, в
чем скифы были одеты, какие строем выступали, какими стрелами
уничтожили передовое войско, не понеся потерь сами...
Денег, понятно, не было, потому подготовка к празднованию
2335-летию великой победы скифского войска под Ольвией шла на чистом
энтузиазме. Центр и штаб, понятно, в Корчме, но по регионам уже шили
костюмы, а в клубах исторической баталистики конники разделились на
скифов и македонцев. Скифы учились нападать с дикими криками
"Слава!", а македонцы - падать с коней и умирать в красивых позах.
Несколько мелких фирм, торгующих пирожками и мороженым, обещали
за свой счет подвести к месту празднования свою продукцию.
Возвращаясь, Крылов еще на лестничной площадке услышал сильный
запах кофе. Справа квартира пуста: соседи не выдержали постоянного
разгула дебилов, которых невозможно приструнить, сбежали к
престарелым родителям, ютятся теперь все в тесноте, а сами дебилы
кофе варить не умеют...
Мелькнула сумасшедшая мысль, что пришла Яна. Дрожащими пальцами
едва попал ключом в замочную скважину. Открыл дверь, запах ударил в
лицо мощный, одуряющий, восхитительный. Волна в прихожую шла с
кухни. Дед сидит в своем плетеном кресле у газовой плиты, колени
прикрыты старым пледом, придирчиво посматривает, как в джезве
поднимается коричневая корка. На столе перед ним большая кофейная
чашка с разводами коричневой гущи на донышке.
Крылов вскрикнул в ужасе:
- Дед, что ты делаешь?.. Тебе же нельзя кофе! Ты забыл, завтра
утром у тебя начнутся жуткие боли в печени, схватит сердце...
Он торопливо снял джезву с огня, успел в самый раз пена уже
поднялась к краю. Когда ставил ее на стол, рука вдруг крупно
задрожала. Дед хитро подмигнул:
- Ага, понял? Я хитрый... Склероз, не склероз, а рассчитал я
точно!..
- Что ты задумал? - прошептал Крылов. - Что ты задумал, дед?
- Угадай с трех раз.
Горло Крылова перехватило. Он ощутил плотный ком, что подкатил
снизу и застрял в горле. Стало трудно дышать. В глазах защипало.
- Дед, - прошептал он с мукой. - Меня пожалей... Я же люблю
тебя.
- И я люблю тебя, - ответил дед просто.
Костя опустился перед дедом на колени, положил голову на плед,
под ним чувствовались сухие твердые колени. На затылок опустились
пальцы деда, Крылов слышал как перебирает ему волосы, на некоторое
время вернулось старое почти забытое чувство, светлое и безмятежное,
когда вот так в далеком детстве клал деду голову на колени, а тот
чесал ему спинку, ворошил волосы, вычесывал голову, заглядывал в
уши, что-то оттуда выкапывал, всегда становилось легко, светло и
защищено.
В дверь позвонили. На площадке бородатый мужик с жуткого вида
телекамерой на плече, весь в ремнях, рядом играла глазками молодая
женщина. Крылов вспомнил, что часто видел ее на телеэкранах.
- Здравствуйте, - сказала она. - Здесь живет Владимир Сергеевич
Крылов?
- Здесь, - прошептал Крылов. Он чувствовал, как кровь отхлынула
от лица так страшно и резко, что в глазах на миг потемнело, а в ушах
раздался протяжный звон. - Это мой дед... А что..?
Мужик хмыкнул недоверчиво, женщина сказала с веселым смущением:
- Не знаю, розыгрыш ли... У нас это бывает часто, к сожалению.
Но был звонок из этой квартиры, мы проверили, что Владимир Сергеевич
Крылов сегодня в присутствии телекамер уйдет из жизни. Мы просили
повторить, даже записали его голос на пленку...
Крылов сказал упавшим голосом:
- Я бы хотел, чтобы этого не было. Но это мой дед. Заходите...
Я уверен, что он это сделает все равно, будете его запечатлевать или
нет.
Из прихожей женщина сразу устремилась в комнату. Ее легкий
профессиональный щебет показался Крылову чудовищно неуместным, но
вспомнил, что телеведущим голоса ставят не логопеды, а хирурги, уже
ничего не изменить, как и словарный запас не расширить.
Оператор с недоверием вдвинулся в комнату, задевая наростом из
металла, пластики и торчащих объективов стены в тесном проходе. Дед
по торжественному случаю сидел в чистой рубашке, галстук, узел
слегка распущен, вид библейского патриарха, мудрый и
снисходительный.
Оператор сразу встал в стойку, повел широким выступом с
объективом. В агрегате едва слышно зашелестело.
В этот момент в дверь позвонили. Телеведущая сказала торопливо:
- Давайте начнем интервью. Итак...
- Погодите, - прервал Крылов. - К нам вроде бы никто не
собирался...
Отворил дверь, отшатнулся от вспышки. По ту сторону двое парней
с фотоаппаратами, за их спинами еще один мужик с уже знакомой
аппаратурой на плече, только еще чудовищнее.
- Владимир Крылов?
Крылов сказал тяжело:
- Его внук. Проходите в комнату.
Когда он вошел вслед за корреспондентами, в небольшой комнате
стало совсем тесно. Дед сидел в кресле, как император на троне.
Величественный, мудрый, всепрощающий. Глаза от крепкого кофе блестят
бодро, дряблые щеки порозовели, даже старческие темные пятна почти
исчезли.
Двое новеньких тут же начали беспрерывно щелкать затворами
фотоаппаратов. Оператор, что пришел с ними, с огромным сооружением
на плече, стоял как телеграфный столб, из навороченной аппаратуры
выдвигались микрофоны направленного действия. Крылов видел как на
двух выдвинутых панелях жидкокристаллических экранов сидит дед,
двигается, говорит, все так, как его видит объектив цифровой
телекамеры.
Женщина, модная и разбитная, стала рядом с дедом, лицом к
телеоператору, спросила с наигранным испугом:
- Правда ли, что вы решили сегодня закончить все счеты с
жизнью?
- Правда, - ответил дед важно.
- Но ведь это запрещено!
- Кем? - спросил дед.
Ведущая на миг растерялась:
- Кем?.. А разве в Конституции... или в Уголовном праве нет
запретительной статьи?.. Тогда хотя бы той же церковью!
Дед показал ей такие, как и у нее сахарно белые зубы:
- Право на смерть - право каждого появившегося на свет
человека. Я не знаю, что в этой ситуации может поделать
правительство или церковь. И там, и там - политики. Мало ли какие
права они себе присвоили!
- Но как же, - восклицала телеведущая, брови ее картинно
взлетали на середину лобика, она встряхивала головкой, золотистого
цвета волосы красиво падали, то вправо, то влево, заставляя
вспомнить рекламу шампуня. - Но ведь это же... Я просто не могу
вымолвить такое вслух!.. Вы еще полны сил, полны жизни! Это же грех,
перед... перед...
Она запнулась. Дед важно кивнул:
- Вот-вот. Вспомнилось, что для хохла - грех не съесть лишний
кусок сала, а для мусульманина совсем наоборот?.. Милая, если бы
одни из нас умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.
Но разумный человек - а я вот он! - знает, что его смерть рождается
вместе с ним. И уйти надо красиво, с достоинством. Вообще-то хорошо
умереть - это погибнуть, подобно Матросову, во имя страны, подобно
Сократу, во имя разума, подобно Христу, во имя братства, подобно
Гумилеву - защищая честь и достоинство офицерского мундира. Но у
меня есть шанс умереть за молодой скифский народ, и я этот шанс
никому не отдам!
Он радостно засмеялся.
Ведущая спросила с облегчением:
- А, так вами движет просто человеческое честолюбие? Любой
ценой попасть на страницы печати?
Дед хмыкнул:
- Точно так же, как у Гастелло. Он наверняка тоже, падая в
горящем самолете, прикидывал, в каком сквере ему поставят памятник,
какую школу назовут его именем...
Похоже, до ведущей не дошло сказанное дедом. Крылову
показалось, что видел ее в разных шоу, типа: "Кто громче пукнет?",
там она знала как завести аудиторию, вызвать жизнерадостный хохот,
хлопки и восторженный визг, демонстрирующий раскованность российской
аудитории почти по евро-американским стандартам.
Телеоператор что-то показывал ей знаками. Она показала глазами,
что поняла, спросила живо:
- Подстрекательство к самоубийству является серьезным
нарушением Уголовного Кодекса! Вы понимаете, что партию скифов могут
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг