в месте падения луча светились, словно налитые оранжевым медом.
- Надо использовать даже поражения, - пробормотал он. - Да,
побили нас тогда... Но тем более мы имеем право на праздник Первого
Водружении Меча!
- Что это?
- Принято будет собираться в скверах, - пояснил он, - с собой
брать самые дешевые пирожки... Нет, сперва надо сутки попоститься,
ведь половина из нас все еще живет впроголодь, все копейки отдает
Интернету, черт бы побрал этого паука! - а утром с этими самыми
пирожками будем сходиться в свои скверы. Или же в несколько заранее
назначенных...
- Лучше назначенных заранее, - сказал Откин с кривой усмешкой.
- Нужно же будет туда сперва завести мусор, горы опавшие листьев...
А потом, после театрализованного представлениями собственными
силами... обязательно, собственными!.. они вкушают эти пирожки, тем
самыми разделяя с нами, приобщаясь к нам, получая частичку нашего
мятежного духа и нашей святости. Ведь мы уже станем святыми?
Гаврилов, у скифов был культ святых?
- Был культ ларов, - ответил Гаврилов. - Это что-то вроде
домовых. Маленьких, мохнатых, как вон ты сейчас и есть.
- Надо будет пересмотреть и культ отрицателей, - предложил klm.
- Или ниспровергатей, как правильно?.. Ну, всякие там герои, что
храбро плевали в святыни, срали в храмах или пердели на званом
королевском обеде. Сами ничего не сделали, не создали, но их ценят
за те кучи дерьма, что они наложили в храмах. К примеру, вон Франсуа
Рабле зачислен в классики за его вонючий роман "Гаргантюа и
Пантагрюэль", где все только жрут и срут. Причем сранье описывается
на двух-трех страницах, а как Гангантюа подтирал задницу - так целая
глава. А то и две, не помню.
Раб Божий сказал с удивлением:
- Вот уж не думал, что ты будешь защищать церковь! Ведь Рабле -
борец с церковной моралью...
- Мне плевать на церковь, - ответил klm с раздражением. - Но
лучше церковная мораль, чем отсутствие морали, как предложил Рабле и
его мерзкий последыш - русская интеллигенция. Я хочу сказать, что
для скифов должна быть разница между строителями и ломателями. А
пока что в России... да и в прочем гребаном мире иной сратель стоит
выше, чем чиститель. А та сволочь, что мусорит на улице, считается
духовно богаче, чем убирающей за ней дворник. Уже тем, что мусорит,
а не убирает!
Черный Принц деловито сделал пометку в блокноте:
- А что? Он прав, хоть всего лишь klm, а не я, умный и
замечательный. Они все хотят быть... или хотя бы выглядеть -
добрыми! Как сволочи, как и эти, растерянные. Идиоты! Быть добрым
совсем нетрудно, это справедливым быть трудно.
- А что есть справедливость?
- Истина в действии, - ответил Черный Принц. - Даже если это
действие бьет очень сильно! С несправедливостью либо сотрудничают,
либо сражаются. Другого не надо.
Владимир-2 не проронил ни слова, слушал внимательно, размеренно
двигал ложечкой в чашке. Ласьков вообще почти не двигался, тихий и
неслышный, зато Матросов морщился, хмыкал, похрюкивал, наконец
бросил раздраженно:
- Так мы о будущем говорим или нет?.. А то слишком уж влезаем в
эти... древности. Не нравится мне это. Мне вообще-то по фигу, кем
был мой прадед, мне куда важнее, кем будет мой правнук.
Крылов развел руками:
-Ну, ребята... А вы чего хотели? Национальное возрождение
всегда начинается с интереса к разного рода "древностям". Интерес,
если честно, приходится подогревать. Если еще честнее, то некоторые
"древности" иногда приходится изготавливать самим по мере
надобности. Эти древности обязательно или "славные", или "ужасные".
Славные - служат источником восхищения и вдохновения, а ужасные -
для разжигания справедливого гнева и возмущения.
Матросов морщился, Крылов чересчур откровенен, буркнул:
- У нас в самом деле хватает и славных дел, и ужасных деяний.
Скажем, скифы по время вавилонского пленения вывели из Израиля три
тысячи семей в проклятый Вавилон...
- Славное деяние! - громыхнул Тор с удовлетворением. - надеюсь,
не довели?.. В смысле, дорога длинная, а за попытку к бегству и
тогда по головке на гладили...
- Ужасное, - возразил Откин с гневом, - я, как еврей... Ладно,
как скиф еврейского происхождения, до сих пор чувствую ужас того
древнего холокоста...
Крылов вскинул руки:
- Прошу вас, успокойтесь! Не будет отвлекаться. Главное в том,
что восхищаясь или возмущаясь чем-либо, мы тем самым, оказывается,
принимаем на себя определённые обязательства. Соответственно, тот,
кто заставит, вдохновит или как-то иначе принудит других людей
восхищаться или возмущаться, тот, тем самым, сможет и заставить их
принять на себя кое-какие обязанности. Как только этот факт
обнаруживается элитой, национализм превращается в политику.
Тор потряс головой:
- Чой-то мне непонятно. Ты мне мозги не пудри, давай на
пальцах. Сам говорил, умное - всегда простое.
- Вот тебе на пальцах, - ответил Крылов. - Допустим, ты
неожиданно получил в наследство от дальнего родственника прекрасный
дом. Ты с радостью вселяешься, перевозишь вещи, делаешь ремонт и
закатываешь грандиозную пьянку. Тебя, понятно, поздравляют, говорят
приятные слова, какой ты счастливчик. Однако, вскоре выясняется, что
дом заложен, и тебе придётся выплатить немалую сумму по закладной.
Не надо объяснять, что это? Эта сумма так велика, что ты не стал бы
покупать этот дом за такие деньги - но теперь ходу назад уже нет:
начиная с того, что ты уже привык к новому жилищу, и не хочешь
возвращаться в старое, и кончая тем, что не хочется терять лицо
перед знакомыми и друзьями, которых ты приглашал и бахвалился...
- Ага, - ответил Тор, просияв, - понятно. Только это такое с
Рабом Божьим. Это он получил от своей бабульки домик в
Подмосковье...
Крылов заговорил чуть громче, не слушая, обращаясь к остальным:
- Примерно в таком положении оказывается народ с открытием
своего славного (или страшного) прошлого. Быстро выясняется, что он,
народ, оказывается, кое-что должен этому прошлому ("памяти великих
предков", "национальному чувству", и прочим такого рода инстанциям)
- а именно, соответствовать, быть достойным, не посрамить, не
подвести, и так далее (например, "национально освободиться"). С
другой стороны, это же самое прошлое даёт и некие права (по типу -
"после того, что они с нами сделали, мы имеем право на...").
Разумеется, этот кредитор и одновременно источник прав, есть сама
история (на практике её интересы представляет националистическая
элита общества).
Тор радостно насторожился:
- В самом деле, националистическая?
- В дальнейшем, - продолжал Крылов, - выясняется, что история
является универсальной легитимизирующей силой, ибо с её помощью
можно объяснить и оправдать всё что угодно. История открывает себя
как неиссякающий родник власти: оказывается, в ней всегда можно
найти повод для любых (ну, почти любых) действий, достаточно только
потрясти какой-нибудь старой грамотой, или вспомнить старую легенду.
Сама власть занимает место хранителя этого самого прошлого, которым
и от имени которого она и управляет, или, иначе говоря, полномочного
представителя этого самого "всеобщего кредитора и источника прав",
то есть "предков", "исторического прошлого народа", и т.п.
- Мы и будем этой властью? - практично поинтересовался Откин.
- Еще бы, - ответил Крылов, не моргнув глазом. - Главное,
повторяю: никогда не изменяйте правде! Изменяйте саму правду.
Глава 22
Ольге наскучили умные речи, на лекциях и то интереснее, ушла,
фыркнув. За нею удалился Бабай-ага, вскоре со стороны комнаты
послышались смешки, потом сочные чмокающие звуки, словно в
забившемся туалете работали вантузом.
Гаврилов косился с неудовольствием, не утерпел, встал и толкнул
створки окна. Вместе со свежим воздухом ворвался и грохот улицы,
гудки машин, визг тормозов.
- Ты раньше, - напомнил он строго, - был сторонником имперского
сознания.
- Я им и остаюсь, - отпарировал Крылов. - Просто имперское
создание демонстрирует иную стратегию, только и всего. Скажем сразу,
что оно не менее исторично, чем националистическое, но его стратегия
легитимации направлена не в прошлое, а в будущее. Империя - это
предзаданное единство земель и народов, которые вошли в неё, или -
рано или поздно - должны в неё войти. Великая Скифия - это империя.
А будущее любой империи - это или весь мир, или та часть мира,
которая по каким-то причинам представляется единственно важной и
достойной внимания. В этом смысле история (в том числе, разумеется,
и история входящих в Империю народов) принимается во внимание
"постольку поскольку": понятно, что таковая существует, и с ней надо
как-то считаться, но не более чем с любым другим техническим
обстоятельством. Сакральное измерение эта история приобретает только
в контексте имперского проекта, как история, направленная в будущее
(разумеется - имперское будущее). Поэтому, кстати говоря, имперское
прошлое совершенно не обязано быть "славным". Римляне, самый
имперский из всех имперских народов, сами считали себя потомками
троянцев. То есть - потомками побеждённых.
Тор помотал головой, вытаращил глаза:
- Погоди, я совсем поплыл... Что-то ты от скифов ушел далеко.
Важно для нас иметь славное прошлое или неважно?
Крылов сказал с нажимом, подчеркивая каждое слово:
- Мы могли бы обойтись без этого славного прошлого, мы ж
ориентируемся в будущее! Но раз оно у нас есть, то будем его
использовать на всю катушку.
Из комнаты появилась раскрасневшаяся Ольга. На белой нежной
коже пламенели, медленно исчезая, отпечатки пальцев.
Она скрылась в ванной, через минуту пришел Бабай-ага. Тоже
малость вспотевший, на ходу задернул "молнию" на брюках.
- Ну что, - сказал он покровительственно, - уже похоронили
великий рюсский народ с его загадочной рюсской душой?
Черный Принц придвинул ему бутылку пива. Бабай-ага ухватил ее
обеими руками жадно, припал к горлышку так, словно Ольга выпила из
него всю жидкость. Гаврилов брезгливо отодвинулся: он и в жаркой
пустыне не стал бы хлестать вот так из горла.
Ольга вышла все еще жаркая, блестящая как дельфин, вся кожа
покрыта крупными бусинками холодной воды. Грудь ее, размятая грубым
Бабаем-ага, слегка отвисла, но зато стала вроде бы вдвое крупнее.
Тор беспокойно завозился, глаза его вывернули девушку
наизнанку, поднялся.
- Ольга, - сказал он, - я как-то не замечал, что у тебя такие
длинные ноги!
Она пошла в комнату, мощно двигая ягодицами из стороны в
сторону почти от стены до стены. На пороге оглянулась. Глаза были
хитрые, на вздутых от красных поцелуях губах появилась усмешка.
- Хочешь проверить... не придется ли нагибаться?
- Ага, - ответил Тор, - ага.
Больше он ничего не смог выдавить, скрылись вдвоем, а Гаврилов
еще больше поморщился и подсел ближе к окну.
Бабай-ага причмокивая, высасывал последние капли из бутылки.
Крылов сказал ему мирно:
- Хоронить русский народ? А если ли он? Вообще об этом странном
народе почему-то принято рассказывать всякие небылицы. Иногда
безобидные, но чаще всё-таки нет. Среди обязательного супового
набора всяких историй "про сложний дюша рюсский мужичок" часто
встречается байка о некоем присущем русским людям "коллективизьме",
также известным как "соборный дух". Сейчас, правда, об этом стали
говорить поменьше, потому как действительность даёт очень уж мало
оснований для рассуждений о "традициях русской общины", где,
дескать, один был за всех и все за одного. Больше стало разговоров
об обнаружившимся у "рюсский мужичок" в последние годы пещерном
индивидуализме и полнейшем равнодушии к судьбе ближнего. На самом
деле, конечно, дело не в очерствлении сердец: увы, русские сердца
скорее уж чересчур мякотные и тестяные, нежели чёрствые и каменные
(о чём в нынешней ситуации можно только пожалеть). Однако, надо
признать: что-то в этих разговорах по поводу "индивидуализма" таки
есть. В общем, речь-то о действительно "имеющем место быть" явлении:
у русских людей с их пресловутым "коллективизмом" бывают сложности с
"совместными мероприятиями", особенно долговременными и требующими
личной ответственности каждого за конкретный результат.
- Хорошо, - сказал Бабай-ага с чувством, - что я татарин. Или
еврей, не помню.
- Вчера ты был хохлом, - напомнил Гаврилов.
Крылов продолжил невозмутимо:
- При этом дело отнюдь не в "неумении работать как одна
команда". Достаточно сложные коллективные действия, особенно
"скорые" и не связанные с личной ответственностью, русские умеют
делать хорошо и довольно споро. Адаптивность же русских людей вообще
очень высока, а процесс "вхождения в коллектив" у нас проходит куда
проще, чем это принято среди иных народов. Русский человек,
оказавшись на новом месте, довольно быстро принюхивается и
притирается.
Гаврилов поинтересовался мягко:
- Так в чем же проблема?
- В том, что русские не доверяют друг другу. Не то, чтобы мы
все считали друг друга "плохими" - чего нет, того нет. Дело совсем в
другом. Доверие отнюдь не является синонимом так называемого
"хорошего отношения к человеку". Вообще говоря, когда мы используем
слово "доверие", нужно все время помнить, что доверяют не "человеку
как таковому", а его возможностям, умениям, навыкам, способностям
(сюда же, кстати, относятся и так называемые "моральные качества").
Оказываемое "доверие" совершенно не зависит от того, как мы
относимся к данному человеку. Отец может обожать свою маленькую
дочурку, но ни за что не даст ей сесть за руль или даже погладить
ему брюки - просто потому, что она не способна водить машину или
удержать в руке тяжелый горячий утюг. С другой стороны, тот же
человек вверяет свою жизнь и здоровье врачу, к которому он не
испытывает никаких чувств - просто потому, что доверяет его
образованию, способностям и навыкам специалиста.
При этом нужно иметь в виду, что такие способности, как
пунктуальность (ну, хотя бы прийти на запланированную встречу
вовремя) - это тоже способности, а не только "моральные качества".
Человек может быть удивительно симпатичным, очень хорошим, просто
золотым и бриллиантовым - но при этом хронически опаздывать, терять
деньги, и срывать все и всяческие планы. Такие качества, как
честность, умение "держать слово" и т.п. являются чем-то средним
между "талантами" и "моральными нормами". Во всяком случае, это
что-то такое, что зависит не только от наших добрых намерений, но
что еще и "уметь надо".
Гаврилов снова напомнил мягко:
- Так почему тогда не доверяют друг другу русские? Я спрашиваю,
как скиф, учти.
- Потому что считают друг друга ни к чему не способными. Многие
современные русские люди (особенно подвизающиеся в области бизнеса)
думают о своих согражданах крайне скверно, полагая, что все они или
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг