-- Ты молод,-- сказал он медленно,-- но зрел умом. Хотел бы, чтобы
мои дети были похожи на тебя.
Один из сыновей с проклятьем отшвырнул полог, затрещало, выбежал.
Слышно было, как заржал конь, затем донесся дробный стук копыт. Второй
спрятал нож, задвинул саблю в ножны, сел, глядя на киевского князя с
ненавистью и недоумением.
Владимир сказал осторожно:
-- Похоже, мои слова не были для тебя неожиданностью?
-- Ты удивлен,-- ответил хан с печальной усмешкой.-- Это головы моих
людей заняты заботой, как накормить коней, где найти воду, где купить
соли... а я, которому еду приносят в шатер, могу думать о племени. Обо
всем моем народе. И, конечно же, думал и о земле, и о рыбачестве... в
юности я видел море, знавал народы моря, что живут лишь ловлей рыбы... я
думал, думал, думал. Даже мои дети не знают, о чем я думал, ибо мысли
бывают дикими и настолько глупыми, что я умер бы от стыда, узнай их кто.
Ты князь, сам знаешь. И лучше всего, похоже, это осесть на землю. Многие
народы, прежде кочевые, так делают... или исчезают. Но где сесть? Земли
уже заняты. И местные племена берегут их ревниво.
Его старческие глаза смотрели с надеждой. Владимир сказал осторожно:
-- Пока что земель у нас свободных немало. Но, чтобы не возникло
распрей, надо сразу заключить ряд, а потом объявить его народу. Мол,
печенеги осядут на этой реке, будут охранять Русь с этой стороны, не дадут
перейти ее никаким врагам Руси, а буде сунутся -- вступят в бой, не
дожидаясь подхода войска из Киева или других земель Руси. Это сразу
помирит славян с вами, ибо будете не только жрать плоды земли, но и
защищать ее плечо к плечу!
Хан хитро улыбнулся:
-- Ну, защищать придется не плечо к плечу, а нам вступать в бой
первыми... но ты прав. Мы чем-то должны заплатить больше, чем местные.
Однако, как это объявить народу? Нас поднимут на копья.
Владимир ответил ему прямым взглядом:
-- Думаю, у тебя тоже есть умельцы как задурить головы. Да так, что
народ будет в задницу целовать как благодетеля. Коим ты на самом деле и
будешь. Но подать надо не как спасение от голода, иные из гордости
предпочтут и вовсе помереть, а что-то приплести о ратной славе, доблести
предков, зове богов... Песенников заставь поработать! Вот они орут о том,
как славно сгинуть в бою, как горячею кровью омыть... Это сейчас так надо,
понятно. Но теперь пусть поют, что высшая доблесть -- в тяжком труде,
копанье в навозе, еще надо землю пахать и на колени перед князем падать...
Умелой песней простого человека можно на любую дурь толкнуть! Как и на
благое дело.
Уже рано утром, когда Владимир, провожаемый ханом и его сыном,
откинул полог, хан спросил невесело:
-- Но что будет с моим народом? Останется ли само имя печенегов?
-- Лишь богам это видно,-- ответил Владимир сумрачно. Самого
раздражало, что кому-то, пусть богам, видно дальше.-- Но так ли это важно?
Поляне, дрягва, печенеги, савиры, торки, берендеи -- что есть имена? Всем
нужен хлеб, чистая вода, синее небо. Все имеют право на счастье.
Жаркое солнце светило с синего неба, светило печенегам, полянам,
киевским русичам. Уже садясь на коня, Владимир подумал запоздало, что
можно бы сослаться на таких же кочевников, как печенеги, конных болгар.
Те, черноволосые и узкоглазые, осели на землях славянских чуть южнее, тоже
слезли с коней и начали распахивать земельку. Имя их не только осталось,
но и дало название всему новому царству. Даже сами местные славяне
постепенно стали зваться болгарами.
Правда, еще раньше, точно так же победно вторглась в земли латинян
дружина героя Энея, разбила местных, покорила, одела ярмо, сам Эней взял в
жены дочь царя покоренных латинян, основал династию царей, от которой
пошли великие римские цезари... но от троянцев не осталось ни языка, ни
имени!
Догнав войско, он не распространялся о тайном договоре с ханом
печенегов, а воеводы не спрашивали. Судя по глазам великого князя, все
уладилось миром. И не просто миром, а к вящей славе Руси.
Русский град Корсунь, или по-гречески Херсонес, был неприступной
крепостью как для конных орд кочевников, так и для огромных войск северных
соседей. Его нельзя было взять даже с моря: высокие башни и стены
вырастали прямо из воды. Сам город теснился между двумя заливами, а мыс
выдавался далеко в море. Там всегда стояли боевые корабли Римской империи,
готовые придти городу на помощь.
Город настолько прочно всажен между двумя заливами, что кажется будто
вырастает из воды. Лишь с запада его связывает с остальным миром узкая
полоска суши. Здесь особенно прочные стены. Кажется, древние великаны
громоздили эти чудовищные каменные глыбы...
Но и со стороны моря видно сквозь чистейшую прозрачную воду
чудовищные глыбы, уходят на немыслимую глубину, будто их укладывали
подводные боги, ибо не в силах человеческих так точно и плотно укладывать
плиты на глубине, куда не всякая рыба рискнет опуститься. Внутри город
окружен другой стеной, первой. Такая же несокрушимая, только более
древняя, когда-то окружала город, но тот разросся, выплеснулся за стены.
Там выросли дома не только бедноты, но и богатых граждан. Были построены
склады, сараи, потому городские власти распорядились поставить другую
стену, благодаря которой город и выступает теперь прямо из моря...
Далекие предки ныне живущих херсонитов выстроили эту стену, а
последние поколения ничто не прибавили в городе. Разве что разрушали,
особенно когда прежних хозяев-греков сменили нынешние ромеи. Эти разрушили
прекрасные греческие храмы, мол, языческие, разбили молотами мраморные
статуи и пережгли на известь, опять же дабы не славили здесь языческих
богов, а мраморными плитами из дворцов прежних правителей и богатых людей
устлали полы своих домов.
Но и сейчас, во времена базилевса Василия, что запретил городу
чеканить свою монету и низвел до простого торгового города с севером,
Херсонес оставался городом прекрасным и удивительным. Особенно для народов
степей и лесов, где только и видели, что кибитки на колесах, либо
просторные терема из бревен.
Стена упирается в синее-синее небо, а толстая настолько, что четверо
воинов идут бок-о-бок, не задевая один другого. А сторожевые башни, где
могут накапливаться войска, идут так часто, что стена кажется лишь
короткой перемычкой между ними. Ворота в башнях из толстого мореного дуба,
скреплены широкими железными полосами. В каждой башне таких ворот двое:
внешние и внутренние. Первые от вторых отстоят далеко, можно впустить
большой отряд, опустить за ними ворота и, не открывая ворота в город,
тщательно проверить, выспросить, обыскать... И все это под прицелом
укрытых лучников и копьеметателей, когда доспехи не спасут. Ворота же, как
внутренние, так и внешние, расшибать бесполезно: за ними падают железные
катаракты, усеянные острейшими, как бритвы, шипами...
Ладьи под покровом ночи вошли в залив. Сотни ромейских кораблей
стояли со спущенными парусами. Нападения руссов еще не ждали, а огромные
железные цепи, которыми перегораживали залив, лежали на дне.
-- Остановить корабли,-- велел Владимир.-- Ждать сигнала.
-- Княже, тебе бы остаться с войском,-- сказал Войдан с
неудовольствием.-- Больно ты шумный.
-- За вами нужен глаз да глаз,-- отпарировал Владимир.-- Еще заснете,
либо сразу по херсонским бабам...
Около полусотни русских кораблей, внезапно подняв паруса, вошли в
залив и сразу устремились к сторожевым башням, что стояли на краях залива.
На ромейских кораблях проснулись только, ощутив острия чужих мечей. В
башни удалось ворваться раньше, чем сонная стража ухватилась за огромные
вороты. Бой был лютый, но короткий. Цепи только зашевелились на дне, но
уже пали последние защитники башен. Русы повернули вороты, цепи снова
легли на дно, и сотни русских кораблей уже открыто вошли в гавань.
Боя почти не было, моряки и стража кораблей отдыхали в городе.
Перебив малую охрану, русичи захватили весь флот, несколько кораблей
пришлось сжечь, там сопротивлялись упорно, остальные отвели подальше от
стен.
Рассвет уже окрасил небо в розовый цвет. Со стен с ужасом увидели
сотни белых парусов, из-за которых не было видно лазурной воды залива.
Далеко на востоке поднялась черная стена дыма, в которой, как грозные
молнии, блистали длинные багровые языки огня. Стена огня и дыма
перегораживала полуостров и неотвратимо приближалась к городу. Это конница
Владимира, разбив ромейское войско на Хазарской переправе, двигалась по
Климатам, захватывая скот и предавая все живое мечу.
Владимир понесся во главе малой дружины вдоль стен. За спиной
слышалось восторженное аханье, он и сам чувствовал, что покорен искусством
древних строителей.
-- Как строили! --крикнул ему, поравнявшись, Кремень.-- Как такое
построили! Шапка валится, когда гляжу наверх...
-- Мало пьют и мало по бабам шастают,-- крикнул Владимир в ответ.--
Другого способа нет!
Их догнал Тавр, голос был насмешливым:
-- Народ везде одинаков. Просто здесь князь покрепче вожжи держит.
Это у нас: отпахал -- и на боковую. А здесь еще гонят и на государственные
нужды. Потрудись на стенах города, вырой канал...
-- А где он денег на все берет? -- крикнул Кремень.
-- Это наш князь берет,-- крикнул в ответ Тавр,-- а здесь все
задарма. Государственная необходимость!
Со стен вяло метнули дротики. Они вонзились в землю, не долетев с
полдюжины саженей. Кремень вклинил коня между стеной и князем, начал
теснить вправо. Вдруг да метнут из катапульты? Хоть и непросто попасть, но
дурням боги иной раз помогают. Из жалости или для смеха.
-- Стойгнев настаивает на приступе,-- крикнул Тавр.
Владимир отмахнулся:
-- Пусть! Мне осточертело его удерживать. Он еще из той поры,
героической! Побряцать славой Святослава жаждет. Меня трусом кличет. Вот и
пусть берет своих новгородцев, покажет себя великим полководцем.
Охладится, тогда и пошлем его к нашим умельцам.
Они остановили коней на пригорке, любовались городом. Тавр наконец
сказал:
-- Я уже заслал лазутчиков в город.
Владимир поглядел удивленно:
-- Только сейчас? Я думал, они у тебя там давно.
-- То разведчики,-- возразил Тавр.-- Они разведали, где у них
цистерны с водой, сколько там воды, каковы запасы еды. Я тебе дам лист,
где этот город изображен со всеми подробностями. Сразу видно, куда сколько
народу послать, когда ворвемся через ворота... А лазутчики узнают, как
херсониты собираются защищать город, могут кого подстрелить или пырнуть
ножиком.
-- А водопровод? Город питается водой из цистерн, что где-то далеко
за городом глубоко под землей!
Тавр с неудовольствием пожал плечами:
-- Этого сами херсониты не знают. Те цистерны строили еще эллины,
ныне исчезнувшие. Где-то высоко в горах, за городом. Вода туда собирается
из речек и ручьев, даже дождевая, очищается через песок и по-особому
уложенный гравий, течет по глубоко зарытым трубам в город.
Владимир нахмурился:
-- Если не лишить город воды, то погубим половину войска! Да и
херсонитов перебьем в боях... Я не хочу таких побед.
Глава 41
Во второй половине дня Стойгнев бросил войска на стены Херсонеса.
Белые камни и такой же пронзительно белый песок обагрились кровью. Воздух
наполнился боевыми кличами, криками боли и стонами.
Воины с лестницами в руках и веревками на поясах, ринулись на
приступ. С разбегу быстро и умело взбегали по ступенькам, как много раз
упражнялись на потешном граде у Днепра, за ними бежали другие с оголенными
мечами в руках и ножами в зубах, но глазомер подвел: стены оказались
чересчур высоки, лестницы не доставали до верха. А сверху точно и страшно
били стрелы, сыпали песок в глаза, лили горящую смолу, бросали острые
глыбы, бревна, даже трупы павших защитников. Впрочем, потери несли русичи,
на стенах убитых было мало.
Владимир с приближенными боярами оставался на корабле у причала. К
яростному натиску он вскоре потерял интерес, смотрел не на кровавый бой, а
на желтый лист пергамента. Тавр его расстелил на столе, смахнув на пол
посуду.
-- Дурак,-- сказал Тавр, не выдержав.-- Сколько горячих голов кладет
зазря!
Владимир ответил отстраненно:
-- Его не вразумить. Такие опасны! Так пусть же красиво гибнут, им
славу споют. А дело сделаем мы. Без крика. И малой кровью... Пошлешь народ
вот сюда. Пусть копают ров на глубину в копье... нет, в два копья. Ежели
за пару недель воды в городе убывать не станет, добавишь людей. Я лучше
половину войска поставлю бесславно землю рыть, аки кроты слепые, чем по
возвращении скажу их женам, что они под моим знаменем славно головы
сложили.
Тавр оглянулся на яростные крики:
-- А что там?
-- Ты помнишь, как мы воевали с такими союзниками, как варяги?
-- Помню,-- усмехнулся Тавр.-- Посылали во все ловушки. Мало их
осталось, мало и хлопот с ними было. Однако новгородцы ж свои...
Голос Владимира был холодным:
-- Завтра могут оказаться чужими.
-- Княже...
-- Тавр, даже тебе не могу сказать все. Не обижайся! Просто чересчур
рисковое дело задумал.
Владимир велел натаскать песку и камней к стене, народу столько, что
каждый принесет в шапке горсть -- уже будет холм вровень со стеной. Пока
едва ли не треть войска безуспешно рыла глубокий ров, еще треть таскала
песок. Последняя часть войска прикрывала работающих, осыпая стрелами
защитников на стенах, не давая метать стрелы и дротики.
Гора песка росла быстро. Владимир повеселел, еще пару дней --
сравняется, а затем с холма можно обстреливать внутренности города.
Баллисту, а потом с этой же горки и перемахнуть через стену!
Прошло еще с неделю, уже и он с вершины холма рассматривал город
изнутри. Тавр похвалил разведчиков: план составили для него точный. Глядя
с холма, сразу узнал дворец стратига, казармы солдат, дома знатных
херсонитов.
Войдан подготовил отряд для прорыва, как вдруг утром заметили, что
гора песка стала намного ниже. Все русское войско с изумлением видело, как
песок осыпается, холм съеживается, будто куча снега под весенним солнцем.
-- Подкоп! -- догадался Войдан.-- Как мыши таскают песок из нашей
кучи. Снизу.
Владимир сказал зло:
-- Послать людей вдвое больше!
-- Не поможет,-- сказал Войдан сумрачно.-- Им носить ближе. Да и
проще расширить ход. Будут убирать песок втрое быстрее.
Владимир ударил кулаком по колену:
-- Черт! Ладно, это я сгоряча. Придется вовсе отказаться... А жаль,
уже было близко.
-- Что делать, княже? Больно уж хочется поскорее надрать базилевсу
задницу!
Владимир взглянул как-то странно, кивнул на Тавра:
-- Дашь ему людей еще. Теперь надежда на него.
-- Мы уже почти перекопали весь перешеек,-- ответил Тавр упавшим
голосом.
-- Весь,-- передразнил Владимир зло.-- А на какую глубину? Давай
пройдись еще глубже. Эллины работали на совесть, на века. Эти тайные трубы
потому и тайные, что спрятаны надежно.
Тавр хмуро кивнул, ушел, ругаясь как хазарин. Войдан сказал утешающим
голосом:
-- Пару дней назад привезли баллисты и катапульты. Я не велел их
собирать, думал вот-вот и так ворвемся. Но теперь начнем закидывать город
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг