никаких характерных признаков... "Чем же, - думаю, - мне-то своего
двойника донять?"
И вот, пока думал, он сам придумал лучше меня. Видит, дело дрянь,
достает кортик, хватает двумя руками - раз-раз! - и распорол живот
накрест... Харакири, самый самурайский аттракцион... Я даже зажмурился. Не
могу я, молодой человек, на такие вещи хладнокровно смотреть. Так с
закрытыми глазами и стою, жду.
Вдруг слышу - народ на берегу тихонько посмеивается, потом погромче,
а там и хохот пошел. Тогда я открыл глаза - и опять ничего не понимаю:
тепло, солнце светит, и небо чистое, а откуда-то вроде снег идет.
Ну, пригляделся, вижу - двойник мой заметно похудел, однако жив, а на
животе у него зияет огромная рана и из нее пух летит по всему берегу...
Тут, знаете, кортик у него отобрали, взяли под белые руки довольно
вежливо и повели. И команду его повели. А мы не успели опомниться, смотрим
- качают нас.
Ну, покачали, успокоились, выяснили отношения, потом пошли яхту
осматривать.
Я вижу - не моя яхта, однако очень похожа. Не обошел бы я на своей
весь мир - сам мог бы перепутать. Да. Ну, заприходовали эту посудину, как
полагается, а на другой день и пароход пришел.
Распрощались мы. Потом я с Фуксом уехал и вот, видите, до сих пор
жив, здоров и молод душой. Фукс исправился, поступил на кинофабрику
злодеев играть: у него внешность для этого подходящая. А Лом там остался,
командовать этой яхтой.
Вскоре я от него письмо получил. Писал он, что ничего, справляется, и
яхта неплохо ходит. Конечно, эта "Беда" не "Беда". Ну, да это не беда,
все-таки плавает... Да.
Вот так-то, молодой человек. А вы говорите, что я не плавал. Я,
батенька мой, плавал, да еще как плавал! Вот, знаете, стар стал, память
слабеет, а то бы я вам рассказал, как я плавал.
Глава XXII, дополнительная, без которой иной читатель мог бы
и обойтись
До позднего вечера сидел я тогда и слушал, боясь проронить слово. А
когда Врунгель закончил свой необыкновенный рассказ, я спросил почтительно
и скромно:
- А что, Христофор Бонифатьевич, если бы записать эту историю? Так
сказать, в назидание потомства и вообще...
- Ну что же, - ответил он, подумав, - запишите, пожалуй. Мне скрывать
нечего, правду не утаишь... Пишите, голубчик, а как закончите, я посмотрю
и поправлю, если что не так...
В ту же ночь я сел за работу, и вскоре объемистый труд, начисто
переписанный крупным почерком, лежал у Врунгеля на столе.
Христофор Бонифатьевич внимательно просмотрел мои записки, кое-где
сделал незначительные, но весьма ценные поправки, а через два дня,
возвращая мне рукопись, сказал несколько огорченно:
- Записали вы все правильно, слово в слово... Вот только с вами-то я
по-свойски говорил, как моряк с моряком, а иной попадется бестолковый
читатель и, может случиться, не так поймет. У меня у самого в молодости
презабавный был случай: я еще тогда только-только на море пришел, юнгой
плавал. И вот стояли мы как-то на якоре... Штурман был у нас - серьезный
такой человек, не дай бог. И вот собрался он на берег. Прыгнул в шлюпку и
кричит мне:
- Эй, малый, трави кошку, да живо!
Я услышал и ушам не верю: у нас на судне кот был сибирский. Пушистый,
мордастый, и хвост, как у лисы. Такой ласковый да умный, только что не
говорит. И вдруг его травить! За что? Да и чем травить, опять же? Я в этом
смысле спросил у штурмана... Ну и выдрали меня тогда - как говорится,
линьков отведал. - Да-с. Вот я и боюсь: станут люди читать, напутают в
терминологии, и тут такая может получиться двусмысленность, что я перед
читателем предстану в нежелательном виде. Так что уж вы, батенька,
потрудитесь: все морские слова в отдельный списочек, по порядку русского
алфавита, подберите и мне представьте. А я на досуге займусь, обдумаю это
дело и дам свои объяснения.
Я не преминул выполнить это указание и вскоре представил Врунгелю
небольшой список, слов в шестьдесят. Он просмотрел, обещал к утру написать
объяснения, потом попросил неделю сроку, потом заявил, что раньше чем
через месяц не управится, а когда год спустя я как-то напомнил об этом
злополучном словарике, Христофор Бонифатьевич рассердился не на шутку,
обозвал меня мальчишкой и дал понять, что дело это серьезное и торопиться
с ним не следует.
Так и вышла книжка без словарика. И ничего, читали люди и, в общем,
кажется, правильно все понимали. Но вот недавно, когда готовилось новое
издание "Приключений капитана Врунгеля", Христофор Бонифатьевич вызвал
меня и торжественно передал свой последний научный труд.
Мы тщательно изучили эту интересную работу и, оценив ее по
достоинству, решили напечатать полностью.
Рассуждение капитана дальнего плавания Христофора
Бонифатьевича Врунгеля о морской терминологии
Мною и другими наблюдателями неоднократно было замечено, что человек,
вдоволь испивший соленой влаги из бездонной чаши океана, поражается
странной болезнью, в результате которой со временем наполовину теряет
бесценный дар человеческой речи.
Такой человек вместо слов родного языка, вполне точно обозначающих
тот или иной предмет, применяет вокабулы, столь затейливые, что порой с
личностью, не зараженной этой болезнью, уже и объясниться не может. Когда
же такая личность в непонимании разводит руками, больной глядит на нее с
презрением и жалостью.
В ранней молодости недуг этот поразил и меня. И сколь настойчиво ни
пытался я излечиться, меры, принятые мною, не принесли желанного
исцеления.
По сей день выстрел для меня не громкий звук огнестрельного оружия, а
рангоутное дерево, поставленное перпендикулярно к борту; беседка - не
уютная садовая постройка, а весьма неудобное, шаткое висячее сиденье;
кошка в моем представлении, хотя и имеет от трех до четырех лап, является
отнюдь не домашним животным, но маленьким шлюпочным якорем.
С другой стороны, если, выходя из дому, я спускаюсь по лестнице, на
бульваре отдыхаю на скамейке, а придя домой, разогреваю чай на плите, то,
стоит мне попасть на судно (хотя бы и мысленно), эти предметы сразу
превращаются в трап, банку и камбуз соответственно.
Поразмыслив над этим, я решил было вовсе изгнать все морские термины
из своего лексикона, заменив их теми словами, которые с давних пор
существуют в обычном нашем живом языке.
Результат, однако, получился весьма нежелательный: первая же лекция,
прочитанная мною в соответствии с принятым решением, доставила много
ненужных огорчений как мне, так и моим слушателям.
Начать с того, что лекция эта продолжалась втрое дольше против
обычной, ибо оказалось, что в морском языке есть немало терминов, вовсе не
имеющих замены. Я же, не желая отступать от принятого решения, каждый раз
пытался заменить эти термины их пространными толкованиями. Так, к примеру,
вместо слова рея я каждый раз говорил: "Круглая деревянная балка,
несколько утолщенная в средней части, горизонтально подвешенная на высоком
тонком столбе, вертикально установленном на судне..." Вместо слова руль я
принужден был повторять: "Вертикальная пластина, с помощью рычага или
нового специального привода поворачивающаяся на вертикальной оси,
укрепленной на подводной части задней оконечности судна, служащая для
изменения направления движения последнего..."
Сожалея при этом о напрасной трате времени, потребного для
неоднократного произнесения этих определений, я старался выговаривать их
одним духом, скороговоркою. А так как слов, требующих подобных
разъяснений, попадалось немало, лекция моя стала походить на заклинание
волшебника или на камлание шамана. И вполне естественно, что слушатели
мои, несмотря на все старание, в котором я не имею оснований сомневаться,
ничего из моих объяснений не усвоили и, более того, не поняли.
Огорченный неудачей, я тем не менее не пал духом. Терпеливо и
внимательно я снова проработал этот вопрос, и после всестороннего изучения
имеющихся на эту тему трудов и литературных источников, сопоставив их с
собственными наблюдениями, я пришел к выводу, что: морская терминология
есть не что иное, как специальный морской инструмент, которым каждый моряк
обязан владеть столь же уверенно и искусно, сколь уверенно плотник владеет
топором, врач - ланцетом, а слесарь - отмычкой.
Но, как во всяком деле, инструмент непрерывно совершенствуется,
частично вовсе исключается из обихода, частично заменяется новым, более
простым и удобным в обращении, нередко заимствованным из другого ремесла,
так и в морской практике - одни термины широко входят в состав
общегражданского живого языка, как то произошло, например, со словами:
мачта, руль, штурман; другие же, напротив, вовсе утрачивают свое былое
значение и заменяются новыми, общепринятыми, как то было со словами
антретно или триангль, которые не так еще давно прочно держались в морском
словаре, а нынче совсем забыты, уступив свое место словам приближенно и
треугольник соответственно.
Изложенное позволяет рассчитывать, что со временем, путем взаимных
разумных уступок, моряки и сухопутные люди придут наконец к одному
общепринятому языку. Надеяться, однако, что такое слияние произойдет в
ближайшем будущем, нет оснований. А посему сегодня при чтении всякой
серьезной работы по морскому делу, такой, например, как описание моих
приключений во время плавания на парусной яхте "Беда", для человека, не
овладевшего вполне морским языком, обязательно (!) пользование хотя бы
небольшим пояснительным словариком, который и предлагается мною читателю.
ТОЛКОВЫЙ МОРСКОЙ СЛОВАРЬ
ДЛЯ БЕСТОЛКОВЫХ СУХОПУТНЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ
Составлен Х.Б. Врунгелем
Анкерок - Не случайно многие морские словари начинаются у нас этим
словом, с которым некоторым образом связано самое начало русского флота.
Как известно, в строительстве первых русских кораблей принимали участие
голландские специалисты - мастера корабельного дела и мастера выпить.
Нельзя сказать, однако, что пили они без меры. Мерой для вина как раз и
служил анкер - крепкий деревянный бочонок ведра на два, на три. Такой
бочонок - анкерок - и сейчас держат на каждой спасательной шлюпке, только
хранят в нем не вино, а пресную воду.
Балл - Не следует путать со словом "бал"! Бал - это вечер с танцами,
а балл - отметка, которую моряки ставят погоде, мера силы ветра и
волнения. О баллов - штиль, полное безветрие... 3 балла - слабый ветер...
6 баллов - сильный ветер... 9 баллов - шторм, очень сильный ветер. Когда
дует шторм, и судну и экипажу тоже порой приходится потанцевать! 12 баллов
- ураган. Когда небольшое судно попадает в зону урагана, случается, что
моряки говорят: "Кончен бал!", - и бодро идут ко дну.
Балласт - на суше лишний, ненужный груз. А на море когда как: если
много балласта - нехорошо. А совсем без балласта - еще хуже: можно
перевернуться. Вот и приходится возить камни, чугунные чушки, песок и
прочие бесполезные тяжести, которые кладут на самое дно, чтобы придать
судну устойчивость.
Боцман - Слово это состоит из двух голландских слов: бот - судно и
ман - человек. Боцман - судовой человек, лодочник. А у нас боцман -
старший матрос, хозяин палубы.
Брашпиль - тоже составное слово из голландских: браден - жарить и
спит - вертел. Только на брашпиле никто ничего не жарит. На него
наматывают якорный канат, чтобы выходить - поднять якорь. Выхаживать якорь
- работа не легкая. Если брашпиль ручной - изжариться не изжаришься, а
запариться очень просто.
Бункер - угольная яма на корабле, склад угля. Тут и объяснять нечего.
Ванты - растяжки, которые удерживают мачту, чтобы не упала, чего
доброго.
Вира. - С этим словом всегда неприятности. Все моряки твердо знают:
вира - поднять, майна - спустить. А на берегу многие путают.
Гарпун - палка с острым, зазубренным наконечником, привязанная к
длинной веревке. Такими гарпунами в старину били крупного морского зверя.
Случалось, что и друг друга били, когда ссорились. Современный гарпун
совсем не похож на старинный. Им стреляют из пушки. Бить китов им очень
удобно, а вот для рукопашной драки он не годится - тяжел.
Грот - пещера, обычно искусственная. А в морском деле гротлавный
парус на главной мачте.
Док - маленький искусственный залив с воротами. Корабль вводят туда,
плотно запирают ворота, а воду выкачивают. В доке корабли осматривают,
ремонтируют, красят, а когда заканчивают работу, напускают в док воды,
корабль всплывает и выходит.
Драить - накручивать. Задраить - закручивать. А вот надраить -
почему-то начистить до блеска.
Дрейф. - В пяти буквах этого слова заключено шесть значений: 1) лечь
в дрейф - так поставить паруса, чтобы судно топталось на месте; 2) дрейф -
уклонение от курса (см. курс) под влиянием ветра и течения; 3) плавание по
воле стихии без руля и без ветрил, как говорится; 4) плавание вместе со
льдами; 5) движение судна, стоящего на якоре, когда в сильный шторм якорь
не держит. В этом случае капитан порой тоже начинает: 6) дрейфить, как бы
не бросило на мель.
Заштилеть - попасть в штиль (см. балл).
Зенит - точка в небе прямо над головой наблюдателя. Эту точку каждый
может увидеть. Надир - противоположная ей точка небесной сферы. Эту точку
даже самый внимательный наблюдатель увидеть не может - земной шар мешает.
Зыбь - волнение на море. Когда зыбь без ветра, капитану волноваться
не приходится, а вот когда с ветерком - бывает, и поволнуешься.
Зюйдвестка - очень некрасивая штормовая шляпа из промасленной ткани.
Вода с полей такой шляпы стекает на плечи и на спину, а за шиворот не
попадает. Вот уж, как говорится: "Не красиво, да спасибо!"
Камбуз - судовая кухня и судовая кухонная плита - это все уже знают.
Кашалот - кит без усов, но с зубами. Любопытен, но глуп.
Киль - хребет корабля, к которому крепятся корабельные ребра. Килем
называют еще плавники, приделанные к корабельному брюху, служащие для
улучшения мореходных качеств судна.
Клотик - крыша мачты. Казалось бы, зачем мачте крыша? А вот нужна.
Иначе дождевая вода просочится по порам дерева, и мачта изнутри загниет.
Вот и делают круглую деревянную нашлепку наверху мачты - клотик.
Контркурс - это когда два корабля идут параллельно навстречу друг
другу.
Корвет - трехмачтовое военное парусное судно. В наше время существует
только на картинах и в книжках.
Кубрик - общая жилая каюта и распространенная собачья кличка.
Курс - направление движения судна. Также направление ветра по
отношению к идущему под парусами судну. Если ветер дует прямо в корму,
говорят, что курс фордевин д. Когда не в корму, но сзади - бакштаг. Когда
прямо в бок - галфинд. В скулу - бейдевинд. Ветер, дующий прямо в нос,
прежде названия не имел, но этот пробел в морской терминологии заполнен
Х.Б. Врунгелем, предложившим название "вмордувинд", которое прочно вошло в
морской словарь.
Лавировать - на суше дело хитрое: и нашим и вашим угодить, и направо
и налево поклониться, и по грязи пройти, ног не замочив. А у нас на море -
проще простого: идти против, ветра зигзагами да обходить опасности. Вот и
все.
Лаг и лот - приборы. Первый - для определения скорости хода и
пройденного пути. Второй - для определения глубины. В старину говаривали:
"Без лота - без ног, без лага - без рук, без компаса - без головы".
Лоцман - человек, который проводит корабли в опасных и трудных
местах.
Люк - отверстие в палубе.
Миля - морская мера длины, равная 1852 метрам. Часто нас, моряков,
упрекают за то, что мы никак не перейдем на километры, а мы и не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг