никаких лишних вопросов, не вступал с ним ни в какую полеми-
ку, не давал ему никакого повода для воспоминаний. Бдительно
охраняемый рубеж отделял Гарри от прошлого. Строгая линия
определяла его умственный путь. Но, с другой стороны, про-
фессор давал ему очень большую умственную пищу. Десятки на-
учных книг были извлечены из шкафов. Их должен был прочесть
его питомец в ближайшем будущем. Профессор приучал его обра-
щаться с приборами, делать сначала сравнительно простые, а
потом и более сложные лабораторные работы. Одну из комнат
Траубе приспособил для жилья железного человека. Там стоя*
ли кровать, платяной шкаф, стул, стол. Были даже умывальник
и маленькое тусклое зеркало.
Ровно в девять вечера Гарри должен был ложиться спать.
Раздевшись, он, как обычные люди, укладывался в постель. Од-
нообразное постукивание метронома и маленькая доза снотвор-
ного, введенного в омывающий мозг физиологический раствор, -
и торможение быстро разливалось по коре больших полушарий
мозга. Железный человек засыпал.
Ровно в семь часов утра профессор будил его, легко нажи-
мая на маленькую кнопку. Гарри должен был умыть лицо и руки,
одеться, причесаться, после чего он был готов к исполнению
своих дневных обязанностей.
ПРОСТЫЕ ЧУВСТВА
Мир Гарри был ограничен стенами лаборатории! Через мато-
вые стекла окон не видно ничего. Строгий лабораторный режим,
лаконичные четкие обращения профессора, обстановка, знакомая
до мелочей, - все это, казалось, благоприятствовало восста-
новлению его мыслительной деятельности, направляло ее по оп-
ределенному пути.
Профессору не на что было обижаться. Все шло по строго
предусмотренному плану. Его ученик был способен и исполните-
лен. Молча и быстро выполнял он порученное дело, скупо и
точно отвечал на вопросы профессора. Так почему же в глазах
Траубе часто вспыхивала тревога? Беспокойным взглядом следил
он за своим питомцем, словно старался что-то заметить и не
мог.
Порой в глазах Гарри мелькало нечто вроде удовлетворения
- отголоска радости. Это было или в результате удачно прове-
денного опыта, или даже без видимых внешних причин. Опасные
силы! Но почему? Не ужели появление собственного отношения к
окружаю щему, отношения не холодного, строго логического,
эмоционального таило в себе опасность?
Траубе стал неуравновешен. Очнувшись от мыслей, он мерил
шагами комнату, затем садился и вновь погружался в мысли.
"Я вижу, как с каждым днем просыпаются скрыты силы, - го-
ворил себе профессор,- вижу, но ничего но могу поделать. Ох,
уж эта подкорка! Что будет дальше? Неужели родится непрошен-
ное дитя, имя которому - радость? Не нужно, не нужно! Ведь
там где радость, там и гнев".
Тщетно старался профессор проникнуть в глубокие тайники
мозга железного человека. Его исследовательский гений был
бессилен.
А время шло и шло, и его течение постепенно стало осозна-
ваться железным человеком. Как неуловимые магнитные колеба-
ния, как поток невидимых лучей, проникало оно в его мозг. То
было нечто большее, чем рефлекс на время, было соизмерение
во времени своего бытия. Мы неосторожно сказали: "своего"...
Но ведь у Гарри не было своего, субъективного! А как провес-
ти границу между объективным и субъективным?
Где-то глубоко рождалось день за днем ощущение собствен-
ного бытия. Медленно, но закономерно оно росло и крепло. И
все больше и больше начинал ощущать Гарри свое тело, не гру-
бый механический протез, а живое человеческое тело. Оно ма-
териализовалось, словно после глубокой общей анестезии, за-
полняло собой все закоулки железного корпуса. Мир живитель-
ным потоком хлынул внутрь протеза. Рождалось человееское
"я", омытое кровью, согретое живым теплом, освеженное влагой
и воздухом.
...Все чаще и чаще приходили к Гарри непрошенные мысли.
Сначала они мелькали, как легкие тени, потом стали яснее.
Появилось беспокойство, недоумение.
Беспокойство нарастало обычно к концу рабочего дня. Приб-
лижалась ночь. Сгущались тени. В лаборатории загорались лам-
пы. А стрелки часов неуклонно приближались к девяти. Ровно в
девять профессор включал метроном и вводил в "кровь" Гарри
снотворное. В это время Гарри уже лежал в постели. Он видел
склоняющегося над ним профессора. Затем... приходило нечто
непостижимое и роковое. Светлые пятна ламп расплывались,
предметы теряли свои очертания, темные провалы являлись меж-
ду ними. И он чувствовал, что теряет себя, свое "я". Страш-
ный миг небытия, слитый с причудливыми и искаженными ощуще-
ниями действительности, наступал. И полуреальный, полубредо-
вый мир, оскаленный черными зияющими пропастями, поглощал
его. Слепая, необозримо огромная пустота смыкалась вокруг,
все поглощала, уничтожала. И в темной, страшной, необъятной
пустоте, как серебристая паутинка, все еще вилась тонкая
нить сознания. Но нить рвалась. Каждую ночь, каждую ночь
приходила к нему смерть.
Утром все совершалось в обратном порядке. Сначала возни-
кал мрак, насыщенный каким-то движением, потом являлся сла-
бый свет, и, наконец, возникали очертания предметов. С каж-
дой минутой Гарри все яснее и яснее различал их. Возвраща-
лось сознание действительности, но сознания собственного бы-
тия еще не было. Оно возникало позднее и притом не сразу, а
проходя все первоначальные фазы своего возникновения. И так
каждый вечер, и так каждое утро. Это было ужасно, это было
непостижимо для обычного человека.
Профессор неуклонно соблюдал режим. Он был полным распо-
рядителем жизни Гарри. И, глядя на стрелки часов. Гарри
смутно испытывал непонятную еще тревогу - сигнал приближения
мертвой ночи.
Но вот настало время, когда Траубе решил доверить распо-
рядок времени ему самому. В положенное время Гарри оам дол-
жен был производить необходимые манипуляции перед тем, как
лечь в постель.
- Запомните: так нужно. НУЖНО, - инструктировал его про-
фессор, и Гарри строго соблюдал инструкцию, не задумываясь
над ее смыслом. Но независимо от него противоречивая мысль
прямо пробивала себе дорогу в бесконечных закоулках мозга.
Это случилось поздним вечером... Профессор должен был на
час с лишним раньше покинуть лабораторию.
- Помните же, Гарри, - сказал он, уходя, - ни минутой
раньше, ни минутой позже. Так нужно.
- Хорошо, профессор, - заученно ответил Гарри.
В положенное время он прошел к себе в комнату. Раздев-
шись, он сел на постель и потушил свет. Мягкая, нежная тем-
нота и тишина окружила его. И в этой темноте, в тишине было
что-то бесконечно прекрасное, так не похожее на холодную
пустоту надвигающейся ночи. Гарри чувствовал себя обычным
человеком. Он ощущал, как вздымается от дыхания его грудь,
как бьется сердце. Он согнул в локте руку, он пошевелил но-
гой, он наклонился и выпрямился. Тело было послушным, гиб-
ким. "Я, настоящий, живой я!"
Он зажег свет и, сняв рубашку, взглянул на свою грудь, на
свои руки. Металлический торс тускло отражал свет. Не веря
глазам, он ощупывал себя, как слепой, обследовал каждый сан-
тиметр своего тела. Холодная, твердая, как кольчуга,
грудь... Он ясно ощущал металлические крепления, винты.
"Что же это? - думал он со страхом. - Ничего не могу по-
нять! Ведь я же здесь, вот тут, сижу на постели. Я же здесь,
и меня - нет! Где же я?"
И задумался глубоко железный человек Гарри Траубе.
Ночь, когда Гарри впервые позволил себе нарушить строгий
режим, установленный профессором, значила для него очень
много. Тысячи мыслей возникали одна за другой, тысячи вопро-
сов требовали ответа.
Профессор Траубе так и не узнал, что Гарри обманул его,
но он не мог не заметить в его взгляде, в его поведении че-
го-то нового. Траубе неукоснительно следовал своей програм-
ме. Ничто не напоминало железному человеку прошлого, связан-
ного с Недом Карти. Нед Карти был мертв, давно мертв. Его не
было, и не было ничего, связанного с ним.
Глубокие провалы зияли в памяти Гарри. И нельзя было пе-
рекинуть через них мост, и нечем было заполнить их. Но Трау-
бе и не хотел этого. Строгий, сухой, лаконичный, он упрямо
соблюдал свою линию. Гениально продуманная система воспита-
ния давала результаты. И все же в этой системе было много
неучтено, неясно.
Гарри принимал профессора таким, как есть. Никаких вопро-
сов, сомнений первоначально не рождал его вид, его голос.
Профессор был необходимым элементом лабораторной обстановки
так же, как и приборы, как мебель, книги.
Как подвижная материальная система, он прекрасно ассоции-
ровался в мозгу Гарри с другими понятиями, с понятием "чело-
век". Он не вызывал никаких вопросов, недоумений. Но все из-
менила последняя ночь. Она заставила Гарри по-иному взгля-
нуть на вещи и явления.
"Кто этот человек? Какое имею к нему отношение я? Да и
кто я сам? Почему я здесь? Почему я такой?"
За этой ночью пришла другая, за другой - третья. И каждый
раз Гарри тайно нарушал строгие предписания профессора, и
каждый раз великое сомнение охватывало его.
Иногда днем, когда солнце золотило матовую поверхность
оконных стекол, в него входило что-то новое, несказанно хо-
рошее. Это было ощущение глубокого, полного слияния с окру-
жающим. Оно вливалось в него, заполняло каждый уголок тела,
и тело жило, дышало, пульсировало кровью. Только не нужно
было глядеть на него, трогать его... Смутное подобие челове-
ческой радости... Оно было недолговечным. Так в облачный
день то ярко вспыхнут на траве солнечные пятна, то померк-
нут, разольется тень, затрепещут листья на деревьях.
И вот настал час, когда профессору стало совершенно оче-
видно, что нужно срочно что-то предпринимать. Это произошло
после удачно завершенного опыта. Траубе был доволен. Он хо-
дил по лаборатории большими шагами, а Гарри стоял у лабора-
торного стола.
- Нам повезло, - сказал Траубе, - нам чертовски повезло!
Все мои предположения подтвердились, как одно! Ну, что вы
скажете, а?
Гарри ответил не сразу. Словно издалека долетел до него
вопрос профессора.
- Что скажу я? - монотонно переспросил он. - Что можно
сказать? Мне многое неясно... Для чего все это? Бесконечные
опыты... книги, протоколы... Работа, большая работа... А
когда она началась и с чего? Работаю я, работаете вы, рабо-
таем мы вместе... А зачем? Почему я здесь? Да кто же, нако-
нец, вы?
Траубе растерянно молчал.
- Гарри, - заговорил он наконец, - на все ваши вопросы я
не могу ответить сейчас и не потому, что нет ответа, а пото-
му, что так нужно. Нужно! И в первую очередь для вас!
- Для меня? Почему для меня? Да кто я такой? Ведь я же не
знаю...
Профессор близко подошел к нему.
- Вы узнаете. Все узнаете! Только позднее... не сейчас...
Вы... вы... Ну что ж, я скажу вам, вы - феномен, вы - исклю-
чительное явление в жизни. Вас ждет великое будущее. Только
доверьтесь мне!
Долго говорил профессор, все более и более нарочито уг-
лубляясь в сложные научные проблемы. Он делал бесчисленные
научные построения, приводил формулы и цитаты, одну сложнее
другой.
А Гарри стоял и молча слушал. И не знал профессор Траубе,
о чем он думает. И профессору стало ясно, что не удержать
ему железного человека в стенах лаборатории, что скоро,
очень скоро наступит день, когда Гарри сам, не спрашивая
его, перешагнет порог и выйдет в мир. Холод побежал у него
по спине при этой мысли. Ведь там, за порогом, он может
встретить людей, которые напомнят ему о прошлом, а тогда...
"Уезжать! Немедленно уезжать отсюда. И как можно дальше!"
ОТКРЫТИЕ МИРА
Каждую минуту, каждое мгновение открываем мы окружающий
нас мир. Каждый миг несет нам откровение, ибо нет мига пов-
торимого. И если мы жалуемся на скуку, однообразие, то подт-
верждаем свое неумение видеть мир. Но в этом случае мы кле-
вещем на себя. Ведь бесчисленное множество открытий мы дела-
ем подсознательно! Взгляните на бегущий меж кустов ручей, на
небо, подернутое легкими облачками, на туманную панораму го-
рода. Как все это знакомо и вместе с тем незнакомо! Наш глаз
выбирает из виденного привычное, наш мозг привычно соотносит
детали виденного. Но иногда, в какие-то прекрасные минуты,
мы словно впервые открываем глаза, удивленно смотрим вокруг,
мы словно просыпаемся и видим все необычайно четко и ярко. В
эти минуты наш ум свободно сопоставляет каждую малейшую де-
таль, каждое явление, мысли текут свободно!
Быть может, сказанное послужит некоторым объяснением пос-
ледующих событий. И не столько событий, сколько того воз-
действия, которое оказал на Гарри внезапно открывшийся ему
огромный и многообразный мир. Машина мысли железного челове-
ка была пущена в ход.
Нельзя было ожидать, что все будет для Гарри новым. И в
этом был глубокий просчет профессора Tpav6e.
Мы вернемся к той минуте, когда перед профессором со всей
ясностью встала необходимость быстрого отъезда. Он стал тща-
тельно продумывать план действий. Медлить было нельзя и в то
же время нужно было все предусмотреть. Прежде всего требова-
лось подготовить Гарри к переменам в его жизни. Траубе расс-
читывал, что новая обстановка благотворно повлияет на психи-
ку железного человека. Но он не мог всего предусмотреть, он
был больше физиологом, чем психологом.
- Гарри, - сказал Траубе, - в ближайшее время вокруг вас
все изменится, вы вступите в новый мир, включитесь в новые
дела, и тогда, быть может, вы глубоко осознаете свое назна-
чение в жизни. Но верьте мне, прислушайтесь к моим советам.
Они для вас нужнее всего. Без них вы не сможете обойтись.
Вам придется встретиться со многими людьми... Запомните же
первое: не здороваться за руку, не прикасаться ни к одному
человеку, не допускать никакого прикосновения к себе. Ваша
манера держаться должна быть строго выдержана. Корректность,
подтянутость, некоторая сухость. Никаких интимностей, ника-
ких доверительных разговоров! Запомните: так нужно. Если вас
будут спрашивать о вашей жизни, исключайте подобные разгово-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг