скрипящий веер черного крыла, стягивает летучую машинку с широчайшего
лезвия. Одним меньше.
На несколько частей разваливается бочка, иссеченная ударами железных
крыл, и теперь внутри хорошо видно притаившегося литвина (последнего из
двух): лоб залит кровью, какие-то проблемы со скальпом. Ничего страшного--
нервно улыбается, моргает вытаращенными глазами, пересчитывая оставшиеся
метательные ножи. Еще какое-то движение среди бородатых трупов... Ах, это
раненый красно-белый пес в золотых доспехах, густо иссеченных продольными
блестками искрящихся ссадин, ухватив за блестящий подол, тащит
бесчувственное девичье тело к воде. Еще один пес из последних сил помогает:
уперся дрожащими лапами и подталкивает Метанку под зад-- окровавленной
головой в изжеванном шлеме.
Пятеро дивов-воителей довольно ржут, скаля клыки и протягивая толстые
пальцы. Потряхиваются жирные животы, стекает кровь по мохнатым бедрам.
Позади обезьян неторопливо собираются, осторожно подступают какие-то худые
тени в изорванных женских платьях, потемневших от грязи: пять или шесть
уцелевших "комсомольцев" Гугнея подступают, улыбаясь и ловко перебрасывая в
руках отравленные кинжалы. Медленно, верно сжимается вражье полукольцо
вокруг Метанки и последних ее телохранителей-- обмороженного Кречета да пары
четверолапых слуг...
Кречет стоит себе тихо, поджидая второго налета гвоздевранов. А псы
выбиваются из сил, хрипят и кашляют, пытаясь подтащить девицу к воде. Эй,
собачки, мы так не договаривались! Рано эвакуировать Метанку-- Куруяд еще не
появился...
Впрочем... ВОТ ОН!
Видите? Кусочек тьмы сдвинулся в сторону, как плоская дверца
подпольного лаза, удобная и хорошо смазанная-- без скрипа, без шума, без
шороха из пустоты, из ночи, из магии вышагнул старший Чурилин жрец, лунный
визирь Муса Кесенджия, в Ледянии известный более как гроссмейстер Рауф
Гафо-Гассенди, а у диких славян Залесья получивший весьма неблагозвучное и
откровенно неприличное прозвище Куруяд.
Видимо, он решил, что внезапная весна закончилась и Деду Морозу пора
прибирать к рукам свою Снегурочку. Возможно, Муса Кесенджия подождал бы еще
несколько минут-- пока вернутся гвоздевраны и уничтожат последних
телохранителей боярышни. Да, пожалуй, он предпочел бы перестраховаться. Но
неуместная инициатива ратных псов заставила появиться чуть раньше. Нужно
хватать Метанку, пока кабыздохи не оттащили ОБЪЕКТ слишком далеко от перстня
лежащего в траве...
Куруяд вышагнул из темноты уверенно и спокойно. Он понимал, что
ситуация полностью под контролем. Отмороженный кречет стоит далеко, шагах в
тридцати. Боевая собачка изранена и погибнет от одного-единственного
заклинания. И тогда Куруяду останется только нагнуться и поднять с земли
юное сокровище... Обнять гибкий стан руками... Прошептать заклинание и
телепортироваться вместе с Метанкой прочь-- на секретную базу чурилистов во
Властове.
Куруяду нужно было проделать четыре шага, чтобы нагнать псов, медленно
волокущих тело девушки. Куруяд шагал неторопливо, будто под ногами у него
была не скользкая окровавленная трава, а малахитовый, натертый благовонными
мастиками пол в его собственном кабинете. Куруяд сдержанно улыбался глазами
и высоко держал голову-- он знал, что черные кудри его, тронутые благородной
сединой, красиво развеваются при ходьбе...
Когда Муса Кесенджия занес ногу для четвертого шага, моя рука,
заблаговременно начавшая свое движение к большому сияющему блюду из желтого
металла, висевшему отдельно от прочих волшебных тарелочек на земляной стене
командного пункта, коснулась его мутной золоченой поверхности. Пальцы мои
разжались и считывающее устройство прямой кодированной стереосвязи
бело-розовым, наливным сгустком сверхъестественной энергии выскользнуло из
ладони на вмиг просиявшее донце.
-- Нянька кличет Траяна,-- прошептал я.
И когда на дне блюда высветилось бледное, взволнованное лицо Стеньки
Тешилова с горящими глазами и нервически закушенной губой, я произнес:
-- Кидайте свой колун, Держатель.
Совсем недалеко от меня гроссмейстер Куруяд уже загонял в несчастную
визжащую боевую собаку ударную дозу тлетворного волшебства. Еще через две
секунды пес разжал пасть, выпуская из челюстей Метанкину одежду... Ну вот,
спокойно подумал я. Сейчас Куруяд обнимет ее.
Я не волновался, потому что знал, что крылатая ракета Траяна Держателя
уже добрые две секунды несется к избранной цели. Уже подлетает к Властову.
Ко двору сумасшедшего боярина по прозвищу Лубяная Сабля.
Муса Кесенджия не стал утруждать себя неуместными объятиями. Не
поднимая тело девушки из травы, он грациозно прогнулся в черной талии,
вытянул длинные худые руки и брезгливо приложил обе ладони к Метанкиному
платью-- чуть ниже ребер, с обеих сторон.
-- Сейчас исчезнет!-- выдохнула Феклуша, и на долю секунды мне
показалось, что они оба-- волшебник и девушка-- растворились в черных
завертях пустоты.
Нет. Не вышло. Так и замер изящный волшебник с Кохан-ключиком,
прилипшим к руке. Даже разогнуться не в силах.
Значит, Стенькина ракета успела вовремя. Телепортационный центр
противника уничтожен. Летающий колун срубил Куруядову "Яблоньку" под корень.
-- Лотос, лотос, это наездник! Лотос, повелитель! Они срубили яблоню!
-- Стерх зовет наездника! Что случилось ?!
-- Наездник, это щука.
Бедный Мяу! На лбу мальчика выступили капли липкого пота, он бормотал
без умолку: в волшебном эфире поднялась страшная чехарда... Куруяд-- то бишь
"Лотос" (надо было ухитриться изобрести такой псевдоним)-- с позеленевшим
лицом суетился в траве, пытаясь оторвать руки от Метанки. Девушка, к счастью
для нее, еще не пришла в сознание; черный колдун тряс ее, как соломенную
куклу, самоцветный венчик свалился с белокурой головки, брызги жемчуга во
всю сторону... Пожалуй, взбешенный Муса Кесенджия готов был кинжалом отсечь
свои ладони от девичьего тела, если б только мог зубами дотянуться до
золоченой рукояти! Я смотрел на этот танец отчаяния с нескрываемым
удовольствием.
-- Ну вот, господа,-- улыбнулся я.-- Пришло время и нам позабавиться.
Начнем-с!
Белая пешка бьет Е2-Е8, бьет, как скользящий по шахматным клеткам утюг,
сметая все на пути своем, насмерть. Жанфудр, мосье Кесенджия, жанфудр.
Поэзия атаки! Я знал, что добрую долгожданную атаку можно прописать по
стихам, как гремучий сонет:
-- Нянька кличет птицебоя. Пускайте журавлей.
-- Понял тебя, нянька. Журавлики пошли.
Дружные дюжины змеев воздушных, шипя, поднимаются в небо ночное. Из-под
земли, из укромных закладок, из дупел и кочек выстреливают, раскрываются в
полете, как китайские зонтики, шелестя лентами, взмывают... Вы хотели
удивить нас фейерверками, гроссмейстер Муса? Что ж вы притихли? Взгляните
теперь и на наши шутихи! Это совсем нестрашное шоу... Пока.
-- Нянька кличет водяных. Действовать разрешаю.
-- Понял хорошо, нянька. Действуем.
Две ловкие незримые тени неслышно встают из черной воды, мокрые, тихие,
злые. Поднимают бесшумные жала отравленных длинных гарпунов. Щелк, щелк-- с
жирным звуком легко пробивается потная туша... Зачем так визжать, обрыдлая
подлая тварь?! Ноги немеют, в глазах черно? Не все диву ломать
девок-купальщиц-- приходит пора самому визжать от ужаса!
-- Нянька кличет горынычей. В бой, господа.
-- Слава наследнику Зверке! Слава князю Лисею! Зададим этим выродкам
жару!
Ух, заревело за лесом! Тяжкие, с грохотом, с кровью и копотью-- две
грузные туши взмывают к вершинам дерев: сине-алым жутким жаром гудят черные
сопла! Ракетные ранцы срывают, кидают обоих горынычей к небу. Черное небо
рассекают, распахивают оранжевые протуберанцы-- огненнохвостые вторженцы в
жаростойких скафандрах от Дойчина Болена с ревом обрушиваются на вражьи
головы! И сразу, еще в полете, чихают огнем огнеметы. Желтые брызги, кипучая
пыль; как черная копна, вспыхивает мохнатая груда мышц, еще живая, но уже
солнечно-плазменная-- вся, от когтей до клыков!
Щелк, щелк-- я сбрасываю два черных камушка со счетов. Два дива ревут и
пылают; горынычи проделали славную брешь в кольце чудовищ... В этот прорыв
можно пускать берсерков! Одну минуту, господин Куруяд, мой дерзкий сонет еще
не окончен... Еще одна красивая, кроваво-красная строка:
-- Нянька кличет рубцов. Ваше время, ребята. Порвите их в клочья!
Безумные, голые, дрожащие от злобы, кровожадные боевики срываются с
цепей! В бой, наконец-то! Напролом, через лес, только тяжкий меч в руках да
привкус сладкого мухоморного меда на языке-- сосны гудят мимо, и дикая,
небывалая прыгучесть в ногах! Крови хотят, крови! Они добегут минуты через
три-четыре...
-- Наездник зовет лотоса! Повелитель, нас атакуют!
-- Замолчи, глупец! Прикрой меня вранами, живо!
Осталось три дива да шесть "комсомольцев". Да дюжина вранов стальных...
Птички пока далеко-- горынычи мои успевают развернуть стволы огнеметов,
сделать несколько тяжких шажищ сапожищами на толстой чугунной подошве (у
Стенькиных огнеметов огромная отдача, к тому же при каждом выстреле самого
горыныча заливает отлетевшими искрами горючей смеси-- вот зачем такие
неловкие, уродливые глиняно-жестяные доспехи; их хватает минут на десять, а
потом прогорают)... Горынычи смешные: в первом скафандре рыжий Мстиславкин
дружок (не помню имени), а во втором-- зомбированный раб наследника Зверки,
бывший волшебник Плескун... Один из самых бесстрашных боевиков в нашей
команде.
"Комсомольцы" в ужасе разбегаются-- прочь от нового залпа плазмы!
Кто-то падает, иные пытаются бросить кинжалы-- я улыбаюсь. Какое яркое,
желтое пламя с ревом вырывается из кашляющих стволов... Ах, обидно: оба
горыныча выбрали в качестве цели одного и того же дива-- ближайшего...
Оранжево-алые струи бьют накрест, разом одевая шерстяного монстра веселым
треском, тысячей искр: через секунду это уже огромный костер, и столб
вонючего дыма восстает в холодное летнее небо, к звездам. Щелк, черный
камушек.
-- Щука зовет наездника... Не смею предположить, но это... это похоже
на смоляную дуру!
-- Это Лыкович, я знаю, это подлец Лыкович!
-- Всем, всем, всем! Это наездник. Приказываю прикрывать лотоса.
-- Щука, откуда шутихи в небе?!
-- ...Повторяю: лотос отходит пешком. Повторяю, лотос отходит пешком.
Всем прикрывать отход лотоса...
Я не слушал уже этот панический бред на вражеских частотах-- я
любовался работой моих оперантов. Вот Старя и Шнапс, полуголые блестящие
водяные, как морские призраки, как лунные эльфы, движутся от воды на берег:
седой и старый див, пронзенный двумя гарпунами, с ревом ползет в кусты,
оставляя по берегу черную дымящуюся дорожку. Древка вонзенных гарпунов
забавно раскачиваются. Стыря и Шнапс похожи на инопланетян высшей
космической расы-- тонкие, широкоплечие, изящные и грозные одновременно, вон
как вспыхивает в свете луны широкое лезвие морского меча... Стыря слегка
изгибается, чуть приседает... замахивается сильной рукой и здорово, далеко
забрасывает волшебную гранату-- мешочек с пылью сон-травы. Темный кисет
падает неподалеку от Куруяда, который по-прежнему силится оторвать ладони от
Метанкиного тела,-- пуффф!! Маленькое вонючее облачко расползается над
смятой травой... Невелика надежда, что великого гроссмейстера свалит
замертво, но лишняя помеха ему, негодяю! Не помешает.
Куруяд визжит, ругается на нерасторопных холопов; один из
"комсомольцев" зажимает нос рукавом, подскакивает и ударом ноги отшвыривает
гранату в сторону, в кусты. Еще двое молодых магов оборачиваются к реке--
заметили моих водяных, побежали навстречу Стыря и Шнапс переглядываются,
срываются с места и красиво бегут, по колено в воде, как влюбленные по
берегу спящей лагуны-- бегут к старой раздвоенной иве Там оборудована
закладка с доспехами, надо успеть, а иначе никакого ближнего боя!
Впрочем, не совсем так Отважный Стыря, прикрывая напарницу, выпрыгивает
на берег-- голый, злой, проворный! Первый "комсомолец" налетает, выбрасывая
вперед руку с кинжалом-- Стыря мягко приседает, подставляя скользкое бедро,
и глупый куруядовец летит кувырком, головой в траву! Жестокий Стыря
подскакивает мягко, почти ласково, будто к упавшему приятелю-собутыльнику...
Как-то нежно взмахивает рукой. Бестера остра как бритва...
Щелк. К трем большим камушкам, уже сброшенным со счетов на земляной пол
командного пункта, кидаю еще один-- тоже черный, но маленький.
-- Наездник, вижу двоих у воды!
-- Опасность сзади, греческий огонь/
-- Двое у воды!
-- Стерх, я щука, на помощь!
-- Бери огнедышащих, живо!
-- Молчи, лучше следи за кречетом!
Неплохое начало Противник растерян и суетится, это превосходно Однако
впереди-- первое серьезное испытание Вот оно, грядет как гром, и гудит на
лету, и скрежещет, ведь это...
Возвращаются гвоздевраны!
Плескун, меньшой горыныч в горбатом скафандре, задирает ствол к
звездам, садит огнем в небо-- беднягу обдает жаром, страшной отдачей валит в
траву, даже ботинки-утюги не помогают. Старший горыныч выдерживает две
секунды-- А ну налетай паскудники!-- эхом отзывается Язвень-- и жарит прямой
наводкой в самого ближнего, черного и злого: ф-р-р-р-р!!! Огненная мельница
горящих крыльев по инерции бьет рыжего в глиняный нагрудник, сбивает с ног--
оба валятся в облако дыма... Взрыв! Фонтан искрящихся перьев! Начинают
гореть оба оранжево-зеленым пламенем; вокруг тихо занимается трава...
В ужасе таращу глаза на пробирку рыжего горыныча. Ура! Кажется, кровь
не темнеет-- хотя и поднимается с донца недобрая серая муть.
А вороны налетели-- режут воздух, накрыли боевых псов, горынычей и
кречета черной разорванной тучей! Визг, искры!-- я вижу, как кувыркается над
землей убитая собака, кречетова секира холодной молнией пропахивает борозду
в ужасе колких теней... Один из летучих истребителей внезапно шарахнулся
вбок-- пара желтых глаз, черные крылья-- и ринулся на Хлестаного,
замешкавшегося у воды над трупом "комсомольца"... Глупый Стыря не видит
летучего киллера за спиной!
-- Нянька водяному! Сзади черная птица!-- опередив меня, завизжала
Феклуша в самое ухо Язвеню. Тенетник выгнулся дугой, под бледно-желтыми
веками забегали глазные яблоки... Успел передать! Стыря как стоял, так и
рухнул навзничь-- железная молния вспорола воздух в полуметре над бритым
атаманским черепом. Только два карих глаза в веселом ужасе глядят из травы
вслед гвоздеврану да мокрый разбойничий оселедец лихо свисает на нос.
Повезло Стыре-- Феклуше спасибо.
Черная стая ударила и пронеслась. Ушла над водой, медленно заворачивая
вправо, медленно набирая высоту для нового захода в атаку. Хорошо, хорошо
летите, сволочи... еще чуть-чуть... еще полета метров остается-- и блестящая
россыпь летучих теней войдет в облако забавных размалеванных воздушных
змеев... Коробчатые, хвостатые, трепещущие змеи вертятся и резвятся в ночном
воздухе...
Давай, давай, птицебой, взрывай! Ну почему он не взрывает? Этот
Мегалос, проклятый перестраховщик... уйдут же сволочи! Все, уходят... Ах
нет, есть еще пара секунд-- злая стальная стая сбилась поплотнее,
стремительно вползает в россыпь бело-голубых лоскутов с пестрыми лентами...
Бах! Ба-бах! Желтый маленький взрыв, за ним еще один, третий!
Грохочущая чехарда в черном небе: один за другим сдетонировали все двадцать
воздушных змеев, в высоте расцвел чудовищный гулкий фейерверк... И
ярко-желтым светом окатило на несколько секунд весь изуродованный,
окровавленный Трещатов холм: остывающие тела дружинников, черные туши
приконченных дивов, а чуть дальше-- широко и шумно визжащая девичья толпа,
разбегающаяся в стороны...
Красиво. Один гвоздевран-- в мелкие клочья; еще один-- подранок,--
кувыркаясь, обрушился вниз и вонзился куда-то в землю, глубоко и надолго.
Все, больше не взлетит.
Минус два. Должно остаться десять, а в воздухе-- сколько их улетает на
разворот?
-- Восемь... девять!-- выкрикнул Неро.
-- Где десятый?
А десятый прыгает, мерзко трепещет острыми перьями, бьется... в
окровавленной, оскаленной собачей пасти. Ратный пес уже мертв, изрезан
железными крыльями вранов: крупная серая голова с мутными глазами лежит
отдельно, но челюсти сжаты намертво. Не помогло Куруядово заклятие: из
последних сил прыгнул и взял, красиво и четко, как в щенячьем детстве ловил
пущенных над травой деревянных чижиков. И напрасно ворон бьется. Ему, гаду,
уже не взлететь никогда, никогда.
-- Чечевица кличет щуку.-- Я услышал вдруг жаркое бормотание Мяу.--
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг