костром - посреди двора, над головами бегающих дружинников - и, со свистом
распиливая воздух, на бреющем ушла за околицу, вослед новому хозяину... И
вот - этот свист приблизился! Блестящий полумесяц отточенных перьев,
закладывая тугой вираж над перелеском, снизился... ворон взмахивает крылами
все тяжелее и мягче, замедляясь над Данькиной лошадью... Данила обернулся и
почти ткнул стиснутым кулаком позади седла - хрипло крикнув, железная птица
плавно опустилась на лошадиный круп, с лету и намертво впилась когтями в
окованный жестью обод щита, притороченного сзади к седлу... Закачалась,
постепенно складывая страшные крылья... Замерла - даже зеленоватый блик в
маленьких глазах, казалось, сонно померк - это Данила разжал свой кулак и
на всякий случай повернул перстень на пальце камнем внутрь.
- Ух... жуткая птица! - содрогнулась Рута и тут же расхохоталась: -
Ну, вперед, миленький братец! Я знаю путь до твоей баньки - вкруг озера по
гатям, здесь близенько!
Через полчаса они уже мчались по гребню оврага, в котором давеча Потап
собирал малину, а рыжая лазутчица потом прятала своего коня, отправляясь по
заданию Палицы в разведку. Снова сжалось Данькино сердце: как весело было
тут еще недавно - парились с братом в баньке, лечились медом... Он тряхнул
головой и впервые ударил Волчика плетью: скорее, скорее! Дождаться этого
проклятого Колокира, забрать Стати и спасти брата от азиатского заклятия!
Ужаленный плетью Волчик прыгнул было вперед, намереваясь обогнать
медного мерина с рыжей девкой в седле, - но вдруг захрипел, заплакал и
дернулся вбок, испуганно мотая головой! Данька подскочил в седле, натягивая
поводья, - сбоку бешеный конь под Рутой тоже кратко и жалобно завизжал,
завертелся на месте...
"Нечисть!" - быстро подумал Данила и увидел волка. Зверь стоял в
полуста шагах впереди - черное горбатое пятно выскользнуло из жестких
кустов и теперь застыло на серой ленте лесной тропинки. Стоял боком,
неподвижно и странно - по-человечьи высоко и прямо выставив узкую акулью
морду. "Ух, тварь..." - скрипнул зубами Данька, заметив, как изжелта в
зелень блеснули, переливаясь, хищные глазки. Огромный, матерый и
хладнокровный. Проклятие... Каких-то триста шагов не доехали до лесной
избушки - вдали взгляд, казалось, уже различал знакомые очертания
покосившейся баньки под соломенной крышей... А зверь-то словно поджидал их
на тропинке - обернул голову... вдруг рывком тронулся с места и холодным
сгустком хищной энергии скользнул ближе, в движении почти растворяясь во
мраке.
- Ах, братец! - только и сумела выдохнуть Рута.
- Назад! Поворачивай назад! - прохрипел Данька, нащупывая холодный
перстень на пальце. - Сейчас я его...
Снова парно блеснули мелкие злые глаза на серебристо-черной морде, волк
сделал еще несколько шагов - и вдруг...
Данила понял, что с каждым шагом зверь все выше задирает голову,
неестественно прогибаясь в спине... шерсть на загривке заходила седой
волной, поднялась горбом - мягко подгибая передние лапы, зверь присел на
собственный хвост, немыслимо раздуваясь в ребрах, в груди... Господи, он уже
движется только на задних лапах, он вырастает в человечий рост.,.
В облаке пыльных одежд, низко наклонив крупную голову, весь заросший
седой шерстью, бурой глиной и лесной паутиной, на дороге стоял, молчаливый и
страшный, полуночный оборотень Вретень. Верный раб Свища, порой"
заставлявший трепетать даже своего жестокого хозяина. Шестой по счету член
коганого отряда, отправленного на поиски богатыря Потыка в окрестности
Малкова починка. "Я совсем позабыл про тебя, хитрая тварь", - с омерзением
подумал Данька и дернул перстень на пальце, поворачивая камнем наружу.
Сзади, за спиной у Данилы уже металлически заскрежетали расправляемые
крылья, уже шевельнулась, отыскивая бесцветным взглядом очередного
противника, плоская скорпионья голова с железным клювом. Вретень не тронулся
с места - он стоял посреди лесной тропы, чуть раскачиваясь на коротких
кривых лапах... Данька с отвращением осознал, что чудовище по-прежнему
изменяется внешне - волчьи уши уменьшаются, подрагивая и прижимаясь к
мохнатой голове, тесный ряд клыков скрывается в густой бороде, на костлявых
руках шевелятся отрастающие длинные пальцы... Что это? Словно ворох темной
шерсти сползает с плеч, подобно поношенной шубе - и бледно-зеленые глаза...
не глаза вовсе, а крошечный тусклый фонарь, упавший на землю и покатившийся
в пыли!
- Приветствую тебя, славный и хитроумный воин! - мягко произнес
Вретень и слегка поклонился. Отшвырнул с дороги в кусты обрывки волчьей
шкуры и изящным движением руки оправил темные волосы над высоким смуглым
лбом. Легко шагнул вперед, поднял голову - и Данька увидел утонченное
эллинское лицо великого актера Колокира. - Я принес то, что ты ищешь.
В его руке качнулся небольшой сверток, дорожная торба бурого цвета -
вроде той, в которой дед Посух носил кузовок с земляникой.
- Итак... последняя моя роль сыграна! - Грек поклонился в пояс,
смуглой дланью опуская свою драгоценную ношу в глубокую пыль у дороги. - Я
принес вам сердце погибшей Империи. Мой народ не сумел удержать это сердце в
своей груди. Теперь оно - ваше... Я ухожу.
Данька не успел остановить его. Колокир снова весь будто сгорбился и,
переступая вспять, как-то разом скрылся в глубокой лесной темноте при
дороге. На тропе рядом с невнятной грудой сброшенного актерского реквизита
осталась лежать странническая сума с царскими Статями базилевсов.
- Да, совсем забыл... - Из-за древесных стволов вновь проявились
очертания его крупной головы. - От себя замечу, что роль Данэила Казарина
была сыграна блестяще... Не думал, что среди славян встречаются столь дивные
лицедеи. Я впечатлен. Я слышал каждое слово, лежа в сенях на сене и
изображая чудовище. Изображать чудовище было нелегко - ха! - однако твоя
роль куда сложнее, славный воин! Господь с тобою, прощай...
И он исчез уже навсегда.
- Ха-ха! Милый братец, это ж никакой не волк! - радостно завопил над
ухом девичий голосок, и Данька вздрогнул:
Рута, соскочив с коня, подлетела к валявшейся на земле сумке,
подхватила и замахала в воздухе над головой, едва не подпрыгивая от
восторга: - Чудо-чудо чудненькое! Он принес нам Стати, братец! Мы всех-всех
перехитрили, вот какие мы умницы! Вот они. Стати - ха-ха! Лови!
Как детский мяч, она бросила мягкую торбу Даниле - тот едва успел
поймать! Вцепился в грубую ткань переметной сумы, прижал к животу, подержал
в руках пару мгновений - что-то жесткое там, нетяжелое, но... веское. Сунул
за пазуху.
- Ну, куда теперь поскачем, братец? А? Я говорю, куда нам теперь? -
Рута уже вскарабкалась на спину гнедого мерина - тот завертелся и зафыркал,
проникаясь нетерпением седока. - Братец, ты чего молчишь? Ты здоров?
- Да. - Данька тронул Волчика пятками, снова нащупал узду.
- Гей, братец! Ты куда? Опять к избушке? Ха-ха! Зачем? Мы уже нашли
Колокира - что ты там забыл, в этой баньке?
- Забыл? Ах да - забыл. Так, мелочь одну... Подожди здесь - я мигом
вернусь.
Послушная сестрица кивнула и осталась ждать на тропинке. Данька стронул
Волчика рысью к избушке - вот она, совсем рядом. Не то чтобы Даниле
особенно хотелось туда, где несколько часов назад он расставался с
обезумевшим от горя, зачарованным братом Михайлой... Просто Данька вспомнил
про крошечный образок Нерукотворного Спаса под крышей. Не оставлять же в
глухой, заброшенной избушке.
Он даже не стал привязывать Волчика - тяжело сполз на землю (затылок
еще болел после удара), сделал несколько шагов к перекошенному крылечку - и
замер. Опять он забыл у седла свой боевой цеп... И меч позабыл, и щит - а
между тем сквозь щель под дверью баньки отчетливо пробивался изнутри
оранжевый свет лучины, просачивался меж ставен и сквозь прорехи в разбитых
стенах...
Данила всего на миг прильнул к окну, пытаясь разглядеть, что происходит
внутри - что за нежданные гости? Ах, это не лучина! - кто-то растапливает
печурку: согнутая тень мелькнула в контровом свете... У стены на лавке сидит
еще некто бородатый - лица не видно, только лысина поблескивает...
Тяжелая. Когтистая. Мохнатая лапа легла ему на плечо - и снова Данька
услышал, как заурчал за спиной кто-то огромный, вонючий и клацающий зубами.
Второй раз на дню шею обожгло жарким дыханием зверя, и за ворот потекла
обильная тягучая слюна. Только на этот раз Потап урчал и клацал зубьями не
от гнева и возмущения, а - от радости. Он уж и не чаял увидеть хозяина
живым.
- Ах, деда Посух! Потап снова гостя дерет! - заорал с крыльца
пронзительный детский голос - белокурая девка, заслышав приглушенный рев
медведя, выскочила на порог, перегнулась через перила... В темноте да с
перепугу не разобрала, дурочка, чем там занимаются во мраке медведь с
каким-то мужиком, явно только что подглядывавшим у окна.
- Ну-ну, Бустенька, ангел мой! Не кричи... - наконец проговорил
Данька, приходя в себя от медвежьих объятий. - Это свои, свои... Иди сюда,
поцелую.
Даниле стало даже неловко, когда девчонка повисла на шее, прижалась к
щеке вмиг повлажневшей мордочкой, тихо запищала и вдруг поцеловала прямо в
рот, нечаянно коснувшись языком Данькиной губы - он отдернул лицо, дважды
погладил Бустю по мягким волосам на затылке и опустил обратно на землю.
- Я ж говорил тебе, Буштя, шо оне сами до нас придут... Только
погодить немного, а Данька и сам пришкочит! - зашепелявил, перелезая через
порог, обрадованный Посух. - Чаво вы долгонько-то так? Ужо мы заждались
тута с Потапом да дядькой Сильвестром!
Только теперь Данька разглядел чуть поодаль, под старой вишней еще одну
косолапую тень - дядька Сильвестр вежливо поклонился Даниле, блеснув
клыкастой улыбкой. "Как же, знакомы-с! - словно выражал весь его вид. -
Намедни барина-то на закорках до дома несли-с... А нонче вот опять приятная
встреча-с..."
- Дяденька Сильвестр тоже с нами решил идти дядьку Потыка выручать! -
выпалила Бустя, не желая выпустить из пальцев Данькино запястье.
- С нами? Потыка выручать? -Данька вопросительно обернулся на
ухмыляющегося Посуха. - Вы что... тоже собрались?
- А то как же?! - Посух обидчиво насупился. - Ишь хитрец, решил один
Михайлу спасать! А мы тогда на что? Аль от мудрого старика и пользы нет? Или
от Потапа с Сильвестром? Ты погляди на них: хошь и дураки, а немалы кулаки!
- Ага... особенно много пользы от Бусти! - Данька покачал головой. -
Я ж вам велел на пасеку идти, меня дожидаться! Почему сюда пришли вместо
пасеки? Здесь же опасно!
- На пашеку? Рази ж ты нам велел на пашеку иттить? - недоверчиво
прислушался Посух, мгновенно начиная шепелявить втрое против прежнего. - А
я, видать, не рашшлышал. То ешть не ражобрал. Перепутал небось пашеку с
банькой... Ох, штарость не в радошть...
- Значит, от меня и пользы никакой?! - Данила вздрогнул: обозленная
Бустя с силой дернула за запястье. - Да я... что хошь сделаю - все, что
попросишь! И готовить буду, и стирать, и лечить, и медведей кормить! Ужо от
меня поболе пользы будет, чем от рыжей твоей белки сумасшедшей! - Она вдруг
смолкла, выпустила Данькину руку и добавила тихо: - Не любишь ты меня
совсем. Ни чуточки...
- У тебя родители в починке! Тебе к мамке надо! - рассердился Данька.
- Не прогоняй: все равно не уйду, - спокойно и тихо сказала Бустя. -
Из дому сбегу. Сама без вас пойду дядьку Потыка выручать.
- Нам без Бустеньки. никак нельзя, - встрял Посух. - Кто ж, окромя
Бусти, телегой управит? Вы с Рутою верхами, а мы с медведями на телеге...
Я-то дремать буду, а Бустеньке как раз поводья доверить можно...
Данька покосился вбок: из-за угла баньки и впрямь выглядывала
запряженная телега, нагруженная каким-то дорожным скарбом!
- Господи, да у вас все подготовлено! - Даньке оставалось лишь
развести руками. - А лошадь-то откуда, деда Посух?
- Дык... ты ж мне ея и подарил. Сегодня утром. - Старик спустился с
крыльца и, заботливо оглядев окружение, мелко перекрестился: - Ну, коли все
готово, - с Богом. Пора в путь-дорогу. По коням, братие!
Медведи бросились к телеге, по очереди задев плечами оцепеневшего
Данилу. Бустя, гордо глянув на Даньку из-под ресниц, взобралась на почетное
кучерское место - поправила косичку и выпрямилась, разбирая в руке поводья.
Мимо прошел ухмыляющийся Посух, прижимая к груди снятый со стены образок...
Данька вдруг ухватил старика за костлявое плечо, быстро заглянул в хитрые
глазки:
- Дед, а дед... откуда ты знаешь, что Стати уже у меня? Посух пожал
плечами.
- А чего тут знать? Бустя час назад прибежала, говорит: какой-то волк
вокруг баньки бегает... Ну, я и смекнул, что это Колокир.
- А откуда знал, что именно Колокир? А, скажем, не Вретень?
- Оттуда и знал. Этого Вредня-оборотеня мы с Колокиром еще три дни
назад скрутили - шкуру спустили да в болото бросили, когда он ночью мимо
пасеки моей пробегал. Видно, Свищ его посылал Михайлу по лесу разыскивать.
Страшный такой был, злой - да только от крестного-то знамения весь ослабел,
стал сам себя зубами грызть. А Колокир тогда у меня в гостях сидел, мед пил.
Вышел, посмотрел на ентого оборотеня - и говорит: вот, мол, подходящая
шкура... Переоделся, ровно скоморох, - да вместо настоящего Вредня сам в
починок побег. "Почто, говорит, мне Михайлу разыскивать, когда Свищ со
Скарашем для меня его сами найдут". Такие дела.
- Гей, скоро вы там?! - закричала с телеги Бустя. Посух встрепенулся,
побежал - вскарабкавшись по колесу, тяжело залез на сено и залег там, среди
медведей. Данька взгромоздился на Волчика, медленно пустил его позади возка.
Когда, выехав на тропинку, процессия поравнялась с медным мерином Руты,
рыжая сестрица, казалось, ничуть не удивилась - кратко расхохоталась,
подлетела на коне к телеге - знакомиться с медведями. Через минуту она уже,
свесившись в седле, трепала разомлевшего Потапа за ухом, хихикала и весело
бранилась с Посухом. Еще через полчаса вся компания затянула какую-то
общеизвестную и, видимо, популярную в этих краях дорожную песню -
достаточно заунывную для того, чтобы могли подпевать медведи.
"Просто цирк какой-то. Передвижной балаганчик", - подумал Данька,
отпуская поводья.
XIX
- Кто здесь и почто пришел? - Плоское лицо рябой хозяйки постоялого
двора, просунувшись в приоткрытую дверь, изобразило при виде столь
разношерстной компании скорее усталое раздражение, нежели испуг.
- Бродячие скоморохи мы, - вежливо поклонился Данька. - Ищем
ночлега.
- Ступайте с миром прочь! - Дверь сухо захлопнулась. Тогда постучал
Потап. Его вовремя остановили - когда дверь вместе с косяком с хрустом
просела в глубину проема на добрых полвершка. Старуха снова высунула в щель
скуластое лицо - на этот раз побледневшее от испуга:
- Ступайте себе! Нынче гостей не берем на постой...
- Завтра мы дадим представление на рыночной площади и хорошо заплатим
тебе за кров, - быстро сказал Данила, просовывая носок сапога между дверью
и рассохшимся косяком.
- Ничего не надобно! - Хозяйка болезненно наморщила лоб. - У нас на
дворе огневица... Дочка моя больная лежит - уходите прочь поздорову!
- Пусти нас, я вылечу твою дочь, - вдруг донесся скрипучий голос
из-за широкой Данькиной спины. Дедушка Посух мелко поклонился, качнув в
полумраке блестящей лысиной: - Я сам лекарь, знаю от огневицы отворотное
зелье. Платы никакой мне не надобно - только дозволь повечерять да
заночевать.
Дверь немедля открылась - бесстрастно оглядев медведей, один за другим
перешагнувших порог и стеснительно замявшихся в сенях, старуха махнула рукой
в глубь терема:
- Сегодня мест много: никто, окромя вас, не ночует. Гости огневицы
боятся!
"Очень хорошо, - подумал Данька, поднимаясь по мостам в тесную
опочивальную клеть без окон. Присел на жесткий сундук, застеленный шерстяным
одеялом, и умильно покосился на лучинку в углу. - Господи, неужели можно
прямо сейчас лечь - и уснуть до утра? Никого не резать ножами, не
соблазнять и не обманывать, не ползать на брюхе по лесу и не разыскивать
стати!" Только теперь он ощутил, что устал в дороге - добрых три часа
провел без сна в седле, сопровождая телегу с дремлющими подопечными.
Поэтому, когда на исходе третьего часа на горизонте, в размахе широкого
речного берега показался наконец незнакомый и крупный посад с сотнями
огоньков за оборонительным рвом, с шумными гуляньями у околиц, Данька решил:
нужен ночлег. Город стоял на берегу большой реки - Влаги, как пояснила
Рута. Завтра они продадут лошадей и купят лодку - по течению через два дня
можно доплыть до тороканского города Калина... "Но это завтра, а сейчас -
сон, - мысленно порадовался Данька, стягивая через голову надоевшую
кольчугу. - Вот где счастье: просто уснуть одному. Без бабы. Очень, очень
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг