опасаясь, видимо, сорвать голос. Ее речь стала жестче, содержательней и
лаконичнее. - На едином сапоге по ветру ходить тяжко, заботливо! В двух-то
сапогах по небу равно по земле ходить, а в едином-то сапоге зело натужней!
Умение надобно! Не ухитришься ты, Берубой, на одном сапоге летать! Тут
ловкость нужна! Корчала преподаст тебе умение! Корчала скажет заветное
искусство! Однако - принеси Корчале другой сапог, ненайденный! На едином-то
сапоге, по ветру перетекая, полети, о Берубой, к Чуриле! Отыми у него и
второй сапог! Отыми и Корчале снеси!
Внимательно слушая, я слегка откинул голову назад, прикрыл веки и
выпустил тонкую струйку сигаретного дыма к потолку. За долгие годы мафиозной
жизни у меня выработалось профессиональное чутье. Оно не обманывало и на
этот раз: надо соглашаться. Старуха говорила дело.
- О'кей, подруга, - сказал я, стряхивая пепел в бруснику и
окончательно входя в образ крутого и авторитетного Берубоя. - Итак, мы
договорились: ты передаешь мне инструкцию по пользованию одним сапогом, а я
нахожу для тебя сапог номер два. Ты права: нам незачем воевать. Проще мирно
уладить вопрос о сферах влияния и не соваться в чужие дела, не так ли? -
Голливудским жестом я сбросил пылинку с модных бежевых брюк и улыбнулся. -
Все, что мне нужно от тебя, это три гривны чистым золотом, два надежных
головореза для особых поручений и...
Волосатая старуха-медиум перебила меня, нервно тряхнув подбородком и
разметав по плечам немытые космы.
- Корчала хочет верить тебе, Берубой! Она хочет крепости над тобой,
Берубой! Ты поклянешься Корчале на верность, о Берубой! Да принесешь Корчале
обещанный сапог немедля и в срок, да не исхитришься обманом на Корчалу!
Прими на себя крепость, о Берубой! Прими змеицу крепостную, и обретешь
взамен знание полетное!
Резким, хлестким движением пальцев старуха-переводчица выдернула
откуда-то из-под Корчалиного пня тоненькую скользкую полоску, похожую на
растянутый сгусток светлой слизи. Далеко отставив дрожащую руку, она едва
удерживала в ороговевших пальцах маленькую подвижную змейку, злобно
подрагивающую чешуйчатым хвостиком. Не сморгнув желтым глазом, бабка
потянулась змейкой в моем направлении.
- Нацепи змеицу на жерлье, о Берубой! Не убоиси ея, о Берубой! Коли
пребудеши верным Корчале, не прочуеши никакого зла, ни боли, ни томления!
Если же предашь Корчалу, если уговор забудешь... - старушечий шепот
пресекся приступом глухого кашля, - ...если неверен будешь слову своему -
удавит тебя змеица сия!
Стараясь не бледнеть лицом, я вежливо отклонил от лица протянутое
пресмыкающееся.
- Нет, бабушка, так мы не договаривались. - Я невольно потрогал свою
шею пальцем и усмехнулся. - Никаких змей. Придется вам поверить мне на
слово. Что-то не хочется надевать на себя всяких гадов подколодных. Мне это
по-человечески неприятно...
Стало еще неприятнее, когда откуда-то сбоку, из клочьев тумана, не
спеша выступил огромный силуэт кого-то весьма внушительного: в глухой броне
и с тяжелым топором под мышкой. Силуэт ничего не говорил и не делал
угрожающих жестов - он просто присутствовал. Он олицетворял собой новый
аргумент слепоглухонемой Корчалы, и я понял мысль жрицы-телепатки без помощи
пожилой переводчицы.
- Только не надо демонстрировать мне, какие бывают в природе толстые и
злобные ублюдки с топорами, - нервно рассмеялся я, отворачиваясь от
неприятной фигуры в тумане. - Я не боюсь твоих палачей, Корчала. Ты не
убьешь меня, потому что я - очень способный работник. Никто, кроме меня, не
украдет у Чурилы второй сапог...
- Внемли, о Берубой! - взревела желтоглазая старуха, наклоняясь ко
мне и настойчиво тыкая в лицо серебристой змейкой. - Зацепи змеицу на
жерлье, и будеши ты Мокоши верный воин, избранный из сотен! Обрети немедля
спомощь Мокошину, власти ее и злато ея! Не трепещи, гордый Берубой! Эва
змеица - на пользу тебе будет! Скажи именье свое, поклянись именьем своим
на службу Мокоши - и надень змеицу сребряну! Ну, клянись! Клянись именем
Берубоевым!
"...Именем Берубоевым" - услышал я. И вдруг понял, что ничем не
рискую. Твердо ухватив пальцами за скользко-чешуйчатую шейку серебряного
червяка, я выдернул змейку из бабушкиных когтей. Маленькая гадючка
внимательно смотрела на меня золотистыми глазками, то и дело широко разевая
аккуратную пасть с крошечными зубками. Поймав другой рукой увиливавший
хвостик, я осторожно, как драгоценное ожерелье, приложил холодное тельце
змеи к своей шее, обогнул вокруг и - вставил кончик хвоста в жадную пасть.
- Я, Берубой, обещаюсь быть Мокоши рабом и верным воином! - гулко
повторил я вслед за длинноволосой старухой слова рабской клятвы. Тихо
щелкнули сцепившиеся зубки - и ледянистая змейка непривычно плотно охватила
шею. Легкая конвульсия электрической волной пробежала по змеиному тельцу -
и я почувствовал, что животное у меня на шее замерло, отяжелело, налилось
чистым серебром... Я посмотрел на гниловато-черную физиономию Корчалы,
гнусно видневшуюся сквозь пелену болотного конденсата, - и понял, как
действует эта серебряная вещица. Если раб начинает хитрить и замышлять
против госпожи недоброе, змейка просто и со знанием дела примется все глубже
и туже заглатывать кончик собственного хвоста, превращаясь из изящного
ювелирного украшения в обыкновенную удавку. Дешево и мило...
Однако - ощутив на шее змеистое прикосновение, я почти не пожалел об
этом. В конце концов, я ведь поклялся не собственным именем... Старуха
убеждена, что я - Берубой, и это просто замечательно. Пусть наказывает
Берубоя, если хочет! А я - человек свободный, безымянный! Вот только узнаю
сейчас, как летать на сапоге, и - ищи вора в поле...
- Бери плеть во едину руку и стрелу во руку другую! - Старуха-медиум
убедилась в том, что змейка уже охватила шею нового раба, заметно
расслабилась и принялась надиктовывать низким голосом правила пользования
летучим сапогом. - Како вдариши плетию по сапогу, немедля кликни: "Чур меня
ввысь!" - и прыгай к солнцу! На стрелу же опирайся, ибо в едином-то сапоге
не потечешь свободно по воздухам, а по истечении равного времени срок придет
тебе падати оземь. Како потягнет тебя вниз, снову плетию хлещи сапог и клич
заговорный вспоминай! Так и ступай - перво вверх, после вниз: сапог плетью
погоняй, а на стрелу опирайся! Однако - берегись, да не проймет тебя вражья
стрела, како птицу полетную!
Прикрыв на мгновение корявый рот, старуха глянула на меня исподлобья -
сквозь жидкие пряди волос. Оторвавшись руками от корчалистого пня, она
сделала осторожный шаг вперед, слегка пригибаясь к земле и вытягивая шею
снизу вверх. Будь я проклят: в латунных глазках мелькнула насмешка...
- И помни: коли изменишь Корчале, не продохнуть тебе на земле более
трех дней! На третью ночь... удавит тебя змеица! Змеичка-сребряничка...
А-хх-ха-ха!
Я тронулся к выходу, оставляя даму-медиум наедине с ее немудрящей
старческой радостью (еще бы! - самого Берубоя удалось поработить!).
Металлическая цепочка на шее так леденила грудь, что приутихла даже горячая
пульсация боли в нефункциональном плече. Кстати говоря, необходимо бы
обратиться в местную поликлинику - пускай хоть кровь остановят, что ли...
Течет ведь, однако.
- Сокольнику велит Корчала порану твою излечити! - словно прочитав
мои мысли, прохрипела вослед милая старушка, улучив момент между приступами
астматического смеха. - Сокольника отдает Корчала тебе в услуги, да
повелеваешь ему! А ныне ступай! Сыщи сапог Корчале, сыщи-и! А-х-ха-хха-кха!
- Будь здорова, не кашляй, - хмуро сказал я, прощаясь. - Говорят,
детский "Панадол" очень помогает, когда грудная жаба давит. Три-четыре
упаковки в один прием - и хворь как рукой. Ну, пока, моя старушка. Жди
меня, и я вернусь.
Глава восьмая.
И он вернется, как обещал
Хотелось как лучше, а получилось как всегда.
B.C.Черномырдин
Потрогав зачем-то мертвую змейку на шее, я стал удаляться-а Сокольник,
радостно перескакивая кочки, уже бежал навстречу. Он был без доспеха, в
огромной - до колен - белой рубахе, клубившейся на бегу. Рубаха была
чистая и сухая - я с ожесточением покосился на свои боевые подштанники,
испятнанные кровью и глиной.
- Жила сказал, будя ты теперь десятник? - вопросительно улыбнулся он,
подбегая. - Будя ты теперь мне вожак? Верно ли, Берубойко?
- Абсолютно, - произнес я голосом десятника, медленно привыкая к
новому званию, а заодно и к новому имени. Определенная деталь метнулась в
глаза: череп воинственного подростка был, оказывается, гладко выбрит.
Теперь, в отсутствие шлема, он загорал в солнечных лучах. Любопытно: это
придавало парню тайное сходство со средневековым запорожцем или даже с
неонацистским скинхедом.
- О-ох!.. - Сокольник вдруг едва не поскользнулся, отшатнувшись от
моей змейки, взблеснувшей на груди. - Ты что... крепость Корчалину принял?!
На себя?! Ты... да ты же раб теперь, ты же...
- Сделай легкий вдох, - посоветовал я и тут же удивился:
Сокольник, немедля подавив на лице следы эмоций, затих на полуслове,
напрягся - и шумно вдохнул обеими ноздрями. Парниша честно выполнял мой
приказ. - потому что я был десятник, а он - простой солдат. - Теперь
слегка взмахни руками и представь, что ты - птичка, - продолжал я,
любопытствуя, как далеко зайдет Сокольник в добровольном акте послушания. -
Маленькая и зеленая птичка. На большой и желтой тропической ветке.
Ме-едленно, очень медленно выдохни через нос...
Сокольник стал выдыхать через нос, а я понял, что именно такой
подчиненный мне и нужен.
- Еще раз взмахни руками... - мой голос дрогнул, - и попытайся
больше не дышать. Если можешь, останови сердце.
Осознав, что сердце Сокольника скоро остановится, я поспешно
скомандовал "вольно". И тут же вспомнил кое-что важное: в изгрызенном плече
по-прежнему полыхало и болезненно кипело.
- Рядовой Сокольник! У меня плечо побаливает. Надо бы излечить.
Рядовой радостно закивал и побежал куда-то вбок. Вскоре он вернулся,
удерживая в руках нечто мягкое и желеобразное, завернутое в совершенно
кровавую марлю и сочившееся алыми каплями.
- Эво - калинов сок! - возбужденно доложил он, с размаху плюхая
сгусток лечебной слизи в бруснику.
Я брезгливо склонился над красноватой кашицей, расплесканной по густому
мху. Среди сочной калиновой мякоти розовато попадались крошечные кусочки
непромолотых косточек. - от снадобья шел горячий горьковатый пар.
- Калинов сок - вышнее лечение для пораны! - гордо продолжал
Сокольник. - Зараз я тебе в плечо-то вмажу, и в срок заживешь по-новому,
безбольно!
- Я тебе вмажу, смотри у меня! - угрожающе насупился я и
подозрительно попросил инструкцию. Что, если данное средство не
отрекомендовано Минздравом и может нанести вред организму? Аллергические
высыпания на коже, головокружение, сонливость, задержка месячных - кому это
нужно? Мне это не нужно. Мне нужна инструкция.
Инструкции, повторяю, не было. Пришлось довериться природной умелости
рядового Сокольника и подставить ему опаленное тело. Вязкая горячая кашица
въедливо набилась внутрь раны, нестерпимо и радостно выжигая болезнетворные
бактерии. В плече защекотало сразу в пяти местах: "Эх, раззудись плечо", -
вспомнил я древнюю богатырскую речевку и прижал челюсти друг к другу.
Калиновое желе обладало удивительным свойством: будучи вмазанным в
тело, оно немедленно начинало загустевать, схватывая края раны на манер
густого резинового клея. Я физически ощутил, как прихлынула к залепленной
ране свежая кровь... "Новое лекарство "Калинов Сок" - рекомендации лучших
медиков Европы! Спрашивайте в аптеках вашего города!" Ядовитая пульсация в
плече превратилась в яростное игольчатое покалывание - но покалывало как-то
по-доброму, по-русски, с надеждой на лучшее. Умиленно посмотрев на лысый
череп Сокольника, склоненного над моей раной (он обматывал плечо куском
тряпки, пропитанной алым соком), я подумал, что, вернувшись в родной XX век,
открою, пожалуй, собственное дело. Буду калиновым соком торговать - лечить
крупных мафиози, изувеченных в контексте управления страной.
- Ну и вот, ну и добро! - удовлетворенно сказал Сокольник, затягивая
узел и откидываясь чуть назад. - Теперво погоды две-три погодить - и
попутно можно дивов бить, како встарь бывало!
Я скромно усмехнулся. Вспомнил, как готовно занялась от моего факела
мохнатая мартышка в Куруядовом подземелье... А по кочкам уже приближался
десятник Жила - слегка сутулясь и рефлекторно, хваткой законченного
боевика, удерживая в пальцах правой руки рукоять меча, бившегося на бедре с
каждым шагом.
- Добро здравити се, - негромко сказал он, наклонив свою голову,
по-прежнему охваченную помятым шлемом. - Поклон тебе, десятник Берубой.
- И ты держись, десятник Жила, - ответил я, благодарно вспоминая
шильце, вовремя выпавшее из недобрых пальцев.
- Не взогневай, десятник Берубой! - Охотничьи глаза Жилы непривычно
сжались. - Не дает тебе Корчала лошадей... Мол, все на дело уведены... Не
плачь: однако сребро тебе послала.
Я почувствовал в ладони бодрящий холодок тяжелого металла - веский
продолговатый слиточек.
- Это тебе на пишу и храну, - пояснил Жила и вдруг добавил: -
Сокольничка моего пожалуй, добрый десятник! Не тоскай его на кровь, а? Малек
еще...
Я внимательно посмотрел на Жилу. Тяжко сдавил челюсти, напряг выражение
лица и слегка запрокинул голову к небу. В республиканском небе высоко стояло
республиканское солнце. Вот таких, простых наших мальчиков приходится гнать
на войну, в мерзлый окоп, под дуло сепаратистов. А все потому, что в далекой
столице в теплых квартирах и длинных лимузинах водятся гнусные ястребы,
подлые представители военщины. Партия войны, зловещая
национал-патриотическая хунта требует крови. А я, простой полевой командир,
должен посылать этих шестнадцатилетних вперед, под пули, снаряды и базуки.
Но - значит, так надо. Таков приказ, а я присягал президенту.
- Ну-ну, десятник Жила! - Я предостерегающе положил руку на левый
погон боевого коллеги. - Это не я посылаю мальчиков на дело. Это все указ
президента.
И, резко обернувшись к молодому синеглазому бойцу в белоснежной
рубашке, строго скомандовал: "Рядовой Сокольник, смирно! С левой ноги на
правую марш!" - рядовой троллея в путь, и я последовал за ним.
Следуя, я все думал, кого напоминает мне этот бритый пацан. Когда мы
прошли километра полтора, я понял. Белая футболка сидела на нем совсем
по-западному, мешковато свисая почти до колен - еще минута, и появятся
цветные пляжные трусы, роликовые коньки и бейсбольная кепка козырьком на
затылок. Кроме того, парень был замечательно туп и послушен - как и
подобает молодому североамериканцу из какого-нибудь бойскаутского клуба в
городке Озаркс, штат Арканзоу. Даже бритый затылок не мешал ассоциациям:
передо мной вовсе не рядовой Сокольник, а волонтер американской армии Джим
Скольник! Еще вчера он был пацифистом и рассекал серфингом волну, а сегодня
президент сказал: "Россия", и Джим пришел в Россию. Джим взял с собой
любимую песету группы "Ганз'н'Роузис", надел пятнистые высокие ботинки и
пришел в Россию. Демократия есть демократия. Президент имеет право сказать
все, что хочет. Сказал: Гаити, и мы идем по Гаити. А теперь сказано: деревня
Санда, и мишн скоро будет аккомплишд.82
Ну а если мой подчиненный - это Джим Скольник, то я, разумеется,
никакой не Берубой и не Мокошин десятник, а чернокожий сержант Барри Бой,
третий год службы в войсках быстрого реагирования, послужной список
отличный, семьянин, трое девочек-близнецов, жена в Филадельфии. Я злой, но
справедливый. Я постоянно ору на подчиненных и всегда спасаю их от верной
гибели. В детстве мне пожал руку президент Никсон, и с тех пор я не могу
забыть его улыбку. Втайне я люблю животных и проповеди Билли Грема, но
стесняюсь говорить об этом. Потому что я - солдат самой большой демократии
в мире и мои круглые очки интересно смотрятся на закопченной негритянской
физиономии.
- Хэй, мэ-эн! - Втянувшись в роль, я протяжно и вызывающе окликнул
молодого синеглазого новобранца, неловко тащившего свою М-16 на взмокшей от
пота спине. - I said, move it, move it! What a hell are you thinking of yo
urself, private? I've spit all my life over youh! What's your name,
butthead?83
Новобранец сбился с верной поступи и испуганно посмотрел на сержанта
Барри. Он так уважал своего командира, что не понял ни слова.
- Как ваше щенячье имя? - перевел я собственный вопрос тем
знаменито-гнусавым голосом, которым в Москве переводят американские фирмы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг