Войдя в образ, я даже зловеще рассмеялся - про себя, разумеется.
Глава седьмая.
Сапоги как скороходы и как фактор большой политики
Ein, Zwei, Polizei,
Drei, Fier, Brigadier...
MO-DO
(5th on MTV Countdown '95)81
Вообще говоря, я сегодня еще не завтракал.
Залезая в седло, черный Кащей мог бы и предупредить, что мы будем скакать
без перерыва на обед четыре с половиной часа. Сдались мне эти сапоги -
такой-то ценой!
Когда на горизонте показался некий населенный пункт я обрадовался.
Наконец-то финиш! Сказать по секрету, конкретные части моего тела немного
страдали от соприкосновения с лошадиной спиной и требовали передышки. Вот
только городок мне не понравился: он стоял на высоком яру и был вызывающе
укреплен. А кроме того, проехав вслед за волшебником в огромные, настежь
распахнутые ворота, я был неприятно удивлен поведением аборигенов. Как
известно нормальные жители стандартной средневековой деревни должны, по
законам жанра, толпиться на рынке, торговать глиняными горшками, жарить на
кострах семейный завтрак и добродушно переругиваться с соседями. Местное
население игнорировало законы жанра: здесь и там, прямо на дороге, лицами в
канаву и спинами в подворотню, валялись пьяные и спящие мужики. Многие из
них были одеты весьма празднично - кое-кто был даже в сапогах! - но теперь
все эти пестрые рубахи, некогда белоснежные штаны и добротные кожаные куртки
были похабно заляпаны грязью. Среди бездвижных мужских тел попадались даже
округлые фигуры женщин в измятых и нечистых сарафанах - одна из девок
спала, прислонившись спиной к тележному колесу и широко раскинув по дорожной
глине полненькие ножки, вылезавшие коленками из-под подола. На помятое
личико девки съехал с макушки огромный венок желтых цветов - не то
одуванчики, не то подсолнухи.
Жителям явно не хватало крепкого руководителя, способного прекратить
весь этот разврат. Моя усталая лошадка осторожно перешагнула через толстого
мужика, лежавшего вверх животом и сладко похрапывавшего - я презрительно
сплюнул ему на сапог и отвернулся. Солнце маячило уже в зените, а эти лентяи
и не думали просыпаться. Даже не у кого спросить, как называется эта
тоскливая деревенька.
Разглядывая аборигенов, я не забывал следить за тем, куда направлял
свою подыхавшую от скачки кобылу злой волшебник в плаще. Не обращая никакого
внимания на массовое пьянство и нарушение трудовой дисциплины, Кащей, не
оглядываясь, доскакал до центральной площади и с лету свернул на главный
двор - туда, где за забором виднелись какие-то столбы и тотемы. Никто не
приветствовал его - только пегая собачка, гревшаяся в пыли рядом с пьяным
хозяином, лениво подняла морду и проводила всадника равнодушным взглядом.
Я побоялся ехать дальше - ближе к центру села сонные тела лежали так
густо, что можно наступить копытом на чью-нибудь конечность. С облегчением
отклеившись от седла и привязав конец уздечки к жердинке плетня, я пешком
тронулся к главной площади. По пути внимание невольно обращалось на спящих
девушек, через которых приходилось переступать. Все они были убийственно
накрашены: багровые словно кипятком обваренные щеки и черные брови до ушей.
Даже обидно, честное слово. Судя по всему, ночью в деревне было
по-настоящему весело - во всяком случае, натанцевались они вволю. И что за
самогон такой варят в этих местах: давно пора в поле, к станку, на боевое
дежурство - а они отдыхают!
Я немного замешкался над телом девушки, которая спала, свернувшись
клубочком в огромном корыте возле коновязи - из него, похоже кормили
лошадей. Голубоватое платьице юной поселянки задралось значительно выше, чем
вы можете представить, уважаемые потомки. А к мягкой заспанной коже прилипли
зернышки овса - потому что на дне корыта осталось довольно лошадиного
корма. Вот такие картины сельского быта... И я должен ломать себя,
отворачиваться, оставлять девушку без внимания и спешить за рахитичным
стариком - только потому, что он спер волшебные сапоги. Что за
нечеловеческая жизнь!
Стиснув зубы и геройски отвернувшись от овсяного корыта, я решительно
направился к центральному двору, на ходу усиленно и целенаправленно забывая
о спящей девушке. Ворота были отперты - но я, прежде чем войти, осторожно
заглянул в глубь двора из-за угла. И не пожалел: в этой части деревни никто
не спал. Прямо посреди просторного дворика гнусно чернел высоченный
многорукий идол, по-новогоднему увешанный цветочными венками и
металлическими побрякушками. Недавно вкопанный, этот кумир выпячивался из
среды стареньких, потертых тотемчиков, разгоняя их в стороны и пригибая к
земле. Кажется, ночью здесь был эпицентр народных гуляний - туши зарезанных
коз, кур и даже лошадей валялись вокруг идола, наполняя воздух вонью и
мухами. Спящие девушки лежали повсюду грудами - в самых фантастических
позах. И еще деталь - четыре или пять стоячих неподвижных фигур в знакомых
темных плащах маячили в разных концах площади: трое возле кумирного столба,
подкрашивая его и оправляя побрякушки, еще один на ступенях крыльца...
Решительно набросив на голову черный капюшон, я широким шагом тронулся
вперед, буднично так пересекая дворик по направлению к крыльцу.
Враги, толпившиеся возле тотемов, даже не покосились на новоприбывшего
парня в плаще (то есть на меня). А вот враг, охранявший ступеньки, бдительно
обернул ко мне бледное лобастое лицо с зализанными назад длинными черными
волосами. Он был невысок, но крепок в плечах - и неплохо говорил по-русски.
Я догадался об этом, когда услышал колючий вопрос:
- Догде господа иде?
Стараясь не замедлять темп, я продолжал неотвратимо подниматься к нему
по ступеням, жестко и безразлично глядя в черные глазки. Молча.
- Стой. Какво дело? - не выдержав, переспросил он, и я увидел, как
неприятно задергалось у него веко. Я недовольно сдвинул брови: - Хэ-бо. -
И добавил на всякий случай: - Хэ-бо. Хасуо. Хоккайдо.
- А ну стой! - взвизгнул охранник, осознав, что я уже прохожу мимо к
тяжелой приоткрытой двери. Жесткие пальцы неприятно впились сквозь плащ в
обнаженную руку. "Не подействовало", - спокойно понял я и обернулся.
Нехороший у тебя взгляд, дружок: невежливый.
- А в котором часу у вас пиво завозят? - внятно поинтересовался я и,
не дожидаясь, пока парень проникнет в смысл вопроса, кратко двинул его
из-под плаща коленом. Вдумчиво так двинул, с чувством.
Слегка придерживая покосившееся тело, еще пару раз резко дернул коленом
и, нащупав свободной рукой узкий кожаный пояс на талии остекленевшего
охранника, отстегнул с ремешка небольшой меч с удобной рукояткой. Мне как
раз такой нужен.
- Я ж тебе говорю "хэ-бо", а ты не веришь, - вразумительно сказал я,
мягко опуская охранника на ступеньки. Кажется, он меня не слышал -
задумался о чем-то более важном.
"Пожалуй, сегодня я не буду пацифистом", - подумал я, зашагивая в
темноту вражьего жилища и прикрывая за собой тугую дверь, обитую изнутри
какой-то жестью. Трофейный меч прохладно лег рукояткой в ладонь - легко
пробежав по дощатому настилу мостов, я свернул налево, в длинный и темный
проход - и тут же отпрянул назад, за угол. Поздновато отпрянул: Кащей успел
заметить меня. Он стоял в дальнем конце коридора с факелом в руках - и,
должно быть, разглядывал ворованные сапоги...
Заглотнув побольше воздуха, я выпрыгнул из-за угла, выставляя перед
собой узкое лезвие меча. Темно стало в коридоре - брошенный факел чадил на
полу, а торопливый перестук вражеских шагов уже раздавался откуда-то снизу
- из подвала? Тощий волшебник явно не отличался смелостью: опять он
предпочел открытой схватке позорное бегство! Умный, очевидно, старичок
попался.
Подхватив притухший светильник свободной рукой, я ринулся куда-то вниз
по мелким гниловатым ступеням - в желтых миганиях разгоревшегося факела
явственно очертилась небольшая подземная каморка с рыжими глинистыми
стенами. Отовсюду из стен торчали какие-то корни - а прямо у стены встали в
ряд три совершенно одинаковые бочки. Объемные, мне по грудь, с плотно
прилегающими дубовыми крышками. Вот и все - если волшебник и спрятался от
меня, то явно не здесь.
Впрочем... неужели старый маразматик залез в одну из бочек? Вот смешно:
сидит там, поджав ножки и затаив дыхание. Аккуратно поддев лезвием меча одну
из крышек, я отшатнулся-в нос ударило перекисью квашеной капусты, и
смертельно захотелось на свежий воздух. Не-е-ет, в такой атмосфере даже
волшебник не выживет. Обидно. Казалось бы: я отчетливо слышал, как хитрый
Кащей сбегал по ступенькам именно сюда, в подвал.
Страшно ругаясь в душе, я заставил себя вскрыть оставшиеся две бочки. И
точно: третья по счету крышка слишком легко сдвинулась под нажимом клинка и
- вместо аромата квашни изнутри мертвяще потянуло сыростью и крысами. Вот
он, вход в местный метрополитен. Прыгай, кому не лень.
Мне было не лень. Только сначала - для верности - в глубину
подземного хода отправился мой факел: пролетев пару секунд, он упал на
земляной пол норы, треща и разбрызгивая плески огнистого масла. Проклиная
свою страсть к волшебной обуви, я подтянулся на руках, с края бочки спустил
ноги в провал и - попытался аккуратно соскользнуть вниз. Аккуратно не
получилось - я приземлился на горящий факел. Очень бодрит, замечу я вам.
Нора была не то чтобы слишком просторная: согнулся вдвое - и вперед.
Впереди было так темно и душно, что даже факелу нечем было гореть, освещая
мне путь. В неверных мерцаниях пламени я пробежал по коридору метров десять,
вглядываясь, не мелькнет ли свет в конце туннеля.
Свет не мелькнул - зато раздался знакомый гортанный голос тощего
волшебника, который был совсем рядом. Ничуть не напрягаясь, не беспокоясь и
не нервничая, Кащей произнес только одно слово, которое, без сомнения, уже
знакомо читающему потомку. Наверное, бородатому хрычу очень приятно было
выговаривать это слово. Короткое такое и нерусское. Да-да. Именно.
- Хэ... Бо! - гулко разнеслось по подземному лабиринту, и я
почувствовал неприятную прохладу в желудке. Прохлада разнеслась по телу,
провоцируя судорожное подрагивание мышц у коленных суставов. Холодно и
одиноко. Даже краденый плащ не греет.
В этот торжественный момент я хочу обратиться ко всем своим врагам,
недоброжелателям и завистникам. Любезные мои! Ловите каждый миг этой ужасной
сцены. Наслаждайтесь каждой секундой, потому что мне действительно будет
сейчас немного не по себе. Согласитесь, это забавно: впереди сужается тесный
подземный коридор, у вас холодеют конечности, вы сжимаете в руках тоненький
декоративный меч и маломощный факел - а прямо из темноты надвигается на
вас, едва протискиваясь в своды, мохнатая потная туша озлобленного
кинг-конга. Остановись, мгновенье!
Пожалуй, проще было остановить мгновенье, чем подземную обезьяну. К
счастью, в полутьме я не разглядел ни мерзкой волосатой морды с плотоядными
глазками и клыкастой улыбкой, ни длинных хваталок, агрессивно загребающих
воздух... Так и не осознав до конца весь трагизм ситуации, я принялся
рефлекторно тыкать лезвием меча в темноту.
Кажется, это только приближало мой конец, раззадоривая мохнатого
монстра. Наконец, отмахнувшись от надоевшей железки (правое запястье
сладостно онемело, а меч вылетел куда-то во мрак, глухо брякнув о стенку),
кинг-конг достал меня когтистой лапкой. Возникли совершенно новые эмоции -
из рваного плеча с готовностью потекло что-то жидкое и липкое, и я понял,
что моя правая рука временно выпала из контекста событий. Оставалось только
бездумно ткнуть наступавшего противника факелом, зажатым в левой,
по-прежнему функциональной конечности.
Все великие открытия делаются невзначай. Там, в подземном коридоре, я
изобрел новый, чудовищно эффективный способ борьбы с заморскими обезьянами
- но догадался об этом не сразу. Я просто отпрыгнул на шаг, вырывая
израненное плечо из жадных когтей, и - снизу вверх - ударил горящим концом
факела туда, где темнота двигалась, хрипя и потягиваясь ко мне мохнатыми
лапами. Золотисто-черный слиток горящего масла выплеснулся, очертив во мраке
мощную кривую, на широкий живот взревевшего гоблина, мгновенно одевая его
яростным треском пламени, и - отброшенный к стене гулким ударом колючих
искр и вонючей копоти, я зажал уши, чтобы не слышать этого визга.
Я понял, что скоро умру. В трех шагах от меня билась о стены, слепо
натыкаясь на твердое, пылающая горилла. Сладковато-удушливая копоть черными
струйками взбегала по опаленной шерсти к потолку пещеры, и за дымной завесой
гари не было видно, как ярко занялась обезьянья спина, и плечи, и даже лапы.
А я лежал и умирал - не потому, что горячо пульсировало в разорванном
плече, и не потому, что, падая, я слегка вправил себе шейный позвонок о
глинистый выступ стены. Мой мозг не выдерживал этого убийственного,
подземного рева, при помощи которого обезьяна давала знать о своих
проблемах.
Наконец золотисто-пламенное месиво в дальнем конце коридора перестало
махать лапами и кататься по полу в безуспешных попытках сбить пламя - не
дожидаясь, пока заглохнет этот вой, я поднялся на ноги и, пошатываясь от
впечатлений, тронулся дальше по коридору. По стеночке.
В подземелье становилось совсем удушливо - даже слезы полезли в глаза.
Надо активнее двигать ногами: сейчас мартышка погасит пламя и благодарно
побежит вослед... Поэтому я ничуть не обиделся, когда впереди забрезжило
что-то светло-туманное, и вскоре над головой очертился яркий полумесяц люка,
неплотно прикрытого крышкой. Кащей был здесь минут пять назад, не больше: у
меня еще остались какие-то шансы. Нащупав пальцами ног холодные скользкие
ступени, я уперся теменной частью черепа в тяжелую крышку и, зажмурившись,
сдвинул ее.
Оба глаза как по команде привыкли к дневному свету: в нескольких шагах
впереди начиналось, тяжко и грязно поднимаясь из свежевзрытой земли,
древесно-смолистое основание огромного многорукого идола. Я вылез строго
посередине кумирни, внутри священного кольца, огороженного частоколом. Прямо
перед глазами валялось в пыли мертвое лошадиное копыто с маленькой зеленой
мухой, флегматично чистившей натруженные волосатые лапки.
Устало оторвав взгляд от мухи, я посмотрел значительно выше - туда,
где в небесной высоте затмевал полуденное солнце чернеющий кумир. Солнечные
блески слепили меня, и я не видел деталей. Я не видел лица, но я узнал
негодяя. Увешанный венками куриной слепоты, забрызганный по пояс кровью
зарезанных в жертву петухов, он рукасто возвышался, расталкивая прежних
деревенских божков и властно простирая паучьи конечности по славянскому
небу. Это был кумир самого Чурилы - деревянное лицо завешено пучками
вороного конского волоса, золотистая плеть в задравшейся к солнцу руке -
и... черные, смолой по дереву нарисованные, волшебные сапоги внизу столба, у
самой земли.
...Кто-то гулко пробежал возле моего люка - мелькнули только пыльные
сапоги и волнующийся подол темного пальто. В щель под крышку люка ударило
песком, и я снова зажмурился, инстинктивно пригибаясь ниже вместе с тяжкой
крышкой. И вдруг - ужасно знакомый голос истошно заорал совсем близко:
- Жила! Жи-ила! Э-ой!
И тут же, рванувшись вверх на октаву:
- Во-во-во! Побег! Дер-р-ржать вора!
Знакомый паренек с синими глазами, самый молоденький из Корчалиных
дружинников, не был, оказывается, съеден голодными кинг-конгами в Дымном
урочище! Он был жив, здоров и - более того - еще пытался кого-то ловить.
Крепкие парни у нас в спецназе.
Высунувшись из люка сантиметров на десять, я поспешно заметался глазами
по сторонам - где ж ты, милый друг? Справа, между лошадиных" трупов, и
верно, подвижно мелькнуло чем-то темным. Но это был отнюдь не голубоглазый
дружинник. Это был бородатый Кащей собственной персоной. Со страшной
скоростью мелькая тощими ногами, он торопливо пересекал священный пятачок
перед кумиром, а позади, отставая корпуса на два, несся еще один слуга
Чурилы, задевая за плетень полами форменного плаща. Забыв о сломанном плече,
я рванулся вперед, отбрасывая крышку: в руках у Кащея были сапоги.
Причем не два, а сразу четыре - по паре в каждой руке. Две пары:
одинаковый цвет, размер и дизайн - братья по конвейеру. Ну дела! Волшебные
предметы плодятся, как жители юго-восточной Азии!
Землистый, горелый и окровавленный, я ужасающе полез из своего люка на
поверхность. Испуганно шарахнулся, отставая от шефа, молоденький чурилец в
плаще - и немудрено: самого меня увидел! И вдруг - красиво, как в
видеоигре, выпрыгнул из-за толстого тотемного бревна кто-то маленький и
агрессивный, в изодранной кольчуге, ослепительно искрившей на солнце! Нет, я
бы не позавидовал Кащею: с одной стороны прямо из-под земли восставал на
него убийственный победитель подземных кинг-конгов, безымянный призрак
Дымного урочища (то есть я), а наперерез, профессионально размахивая рабочим
мечом, спешил голубоглазый паренек-спецназовец, недоеденный обезьянами в
реке.
Круто изменив направление бега, бородатый Кащей метнулся от тотема в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг