было так интересно жить. Потому что... Нет, не то - не потому, что рядом
был Берт. А потому, что он был непредсказуем. И опять не то... Амми уже
научилась предугадывать его причуды, внезапные желания - то хватануть
стаканчик неразбавленного, то вдруг среди бела дня затащить ее в постель -
иногда даже не в постель, а так - приткнуть к столу и спустить с нее
джинсы. Когда он отдувал щеку и начинал петь по-испански, она ласково
предупреждала, что у нее через пять минут связь с постом, то есть
трах-траха не получится, а когда он щеку не отдувал и пел негритянское -
"спиричуэл", - без вопросов наливала ему бурбона. Он гений - вот что
Амалия ощущала постоянно, разве что кроме времени, когда сидела на Берте
верхом: с ним она предпочитала позу "наездница" - из-за его брюха. Но и
тогда, неистово подпрыгивая и держась за это самое брюхо, она внезапно
могла увидеть его повернутые внутрь глаза и окунуться в исходящий от него
ток гениальности.
Может быть, она смогла выследить его так быстро из-за этого тока -
иногда она думала об этом, хотя и не верила в телепатию.
И однако среди всего этого Амалия сумела разобраться в сути
Невредимки. Еще в ночь после первых испытаний она пристала к Берту, и тот
кое-что рассказал, временами всхрапывая, - когда она его будила.
- А что тут понимать? - ворчал он фальшивым голосом. - Генератор
защитного поля, - произнеся эти три слова, он самодовольно надул щеки. -
Ты, амазонка, противника можешь пиф-паф, а вот его пуля...
- В него и вернется, - сказала Амми. - Это я уже видела... А изнутри
можно стрелять?
- А мы попробуем, - оживленно сказал Берт и попытался сесть на
кровати, по-видимому, чтобы пойти к компьютеру, но Амалия не дала ему
сесть. - Я почти уверен, что можно. А?
- А ежели палкой? Железной палкой?
- Боже, дай мне терпения на эту дочь греха! Только одно в голове, - с
самодовольством провозгласил он. - Ты хоть третий закон Ньютона помнишь?
- Сам ты сын греха после этого... Эй, нечего меня трогать!.. - Она
отодвинулась на край кровати.
- Ты ведь падала на стальной пол, верно? Ничего не ощутила? А это все
равно что тебя стукнули этим полом по твоей хорошенькой жопке. Не палкой
этой твоей, а доской. Действие равно противодействию.
- А почему на резиновой подошве скользишь как по льду?
- X-м... И это заметила моя обезьянка. Молодцом... Потому что поле -
оно глупое, понятно? Оно же не знает, где кончаешься ты и начинается
м-ма... - он вдруг всхрапнул и пришлось его потеребить. - А о чем это мы?..
- О резиновых подошвах.
- Ага. Поле, говорю, не знает, где кончается защищаемый объект, и
стремится окружить весь земной шар Когда ты ходила босиком, так оно и
получалось. А резина изолирует поле от земли, зато... - Он не то заснул,
не то задумался.
- Зато - что, Берти?
- Трение. Нету трения между полем и внешними поверхностями. Поэтому
как на льду. Амалия покивала, подумала и сказала:
- Тогда пусть стремится... окружить. Чтоб не скользило.
- Ну, не знаю, - пробормотал он. - Мощность генератора имеет предел,
с одной стороны, но, с другой, - поле должно распространяться
экспоненциально... Не знаю. Надо изучать.
Он опять заснул, и разбудить его более не удавалось. Зато утром,
будучи упрямой - злонравно упрямой, как он говаривал, - она все-таки
спросила, едва проснувшись:
- Берти, значит, автомобиль нельзя прикрыть твоим полем, потому что
шины будут прокручиваться?
Он сейчас же схватил ее и начал тискать, приговаривая: "А чересчур ты
умна, обезьяна, придется тебя..." - и повернул ее к себе задиком. Очень
ему нравился ее задик, и она не успела спросить, что значит
"распространяется экспоненциально".
Но на некоторых испытаниях Невредимки, как мы уже говорили, побывать
после этой ночи успела.
Одно из них запомнилось ей как удивительно нудное: машинку укладывали
на листы пластмассы разных сортов, включали и пытались приподнять.
Испробовали, кажется, сотню образцов, а она очень охотно давала себя
приподнять, - то есть все эти пластики были изоляторами поля, как резина и
обувные пластмассы. Невредимка прилипала к стальному полу, только когда
лежала на коже. Убедившись в этом, Умник расстроился и велел Рону заказать
пластики какой-то особой группы.
Испытание со стрельбой было, напротив, короткое. Машинку прикрутили к
стендовому зажиму так, чтобы пистолет был внутри защитного поля, а к
спусковому крючку, пистолета привязали резиновый шнур. Невредимку
включили, потянули за шнур - пули легли в пристрелянный заранее центр
мишени. То есть поле не искажало траекторию выходящего из него предмета.
Берт по этому поводу сказал:
- Сумеешь перебить всех врагов, обезьянка... Вопрос в том, как
устоять на ногах.
- Э, буду ходить на коже, - весело возразила Ама-лия. - Видишь? - Она
подняла ножку в новом ботинке на кожаной подошве. - Уже готова открыть
огонь по вашим врагам, сударь.
С этой "ходьбой на коже" были свои сложности - что-то происходило с
предметами вокруг Невредимки, стоящих на кожаной подложке. Но по причинам,
которые мы уже изложили, Амалии некогда было вникать в подробности
испытаний. Да и сами испытания отнюдь не были главным занятием Берта и
Рональда: добрая половина рабочих теперь делала не обычную продукцию, не
распределители для станков - на верстаках лежали Невредимки. Двух
размеров: маленькие, почти вдвое меньше той, которую испытывали, и
большие, размером в толстую книгу. "И-1" в "И-2". Для человека и для
автомобиля.
В конце февраля Петер Земан был вместе с одним из немецких нянек
отправлен в Германию на шинный завод - за специальными шинами для
"мерседесов". Рональд нашел-таки пластмассу, проницаемую для защитного
поля И.
С последним событием - его на деле можно считать решающим для судеб
наших героев - совпало еще одно, куда более важное с точки зрения других
действующих лиц этой повести.
На Детройтском автосборочном заново вырос опытный цех. Начальник его,
Гарри Лауден, получил приказ гнать в три смены новый образец
электромобиля: чертежи были уже заготовлены, как и таинственные документы,
именуемые "технологическими картами". Заказ на индивидуальные колесные
двигатели получила эйвоновская фирма в Хоуэлле - как легко понять, без
ведома хозяина. Управлял фирмой теперь наемный человек, и ему было все
равно, какую продукцию выпускать, шли бы денежки. (Однако, думается мне,
если бы у Эйвона спросили согласия на этот заказ, он ухмыльнулся бы,
подивившись упорству Си-Джи, и не стал бы возражать: желает парень
покончить с собой - его дело.)
Три смены при очень высокой оплате для всех рабочих обозначали, что
машина выйдет на испытания через месяц.
Теперь это ни от кого не скрывалось. Корреспондентов в цех, правда,
не пускали, но информация всегда была наготове, и в газетах замелькали
осторожные заголовки, часто со знаком вопроса: "Действительно ли "Джи Си"
осчастливит нас электромобилем?" А рядом - фотография новых ворот цеха с
контрольной будкой, больше похожей на огневую точку. Снимать цех теперь не
удавалось, его обнесли глухим железобетонным забором с колючкой поверху:
предельно неамериканское зрелище.
Бедняга Мабен. Мало того что в его подчинении теперь был целый полк
охранников; мало того, что вместе с его людьми завод стерегли соколы ФБР и
с ними приходилось взаимодействовать (а это было ох как непросто, потому
что Бернанос докладывал о новых попытках подкупа федеральных соколов, и от
этого Мабена тошнило еще пуще; "Не смейте клеветать на моих людей, ублюдок
вы этакий!" - визжал Уэбб), так Мабену еще пришлось создать службу
безопасности внутри своей службы.
"Гнусные парадоксы жизни, - думал Мабен. - Гнусные фокусы нашего
ремесла. Если бы эти мерзавцы не убили агента Грэга, а затем агента
Родригеса, Уэбб просто посылал бы меня к дьяволу, молча. Родригес
продался, это верно, но он был приятный парень, и семейный - четверо
детей, мать-старуха. А я вынужден радоваться его смерти, потому что так
мне легче работать",
Так вот, в довершение всего высокий шеф вице-директора, для охраны
которого вместе с нью-йоркским небоскребом Мабен и нанимался, этот шеф,
можно считать, повредился в уме. Он стал, во-первых, пытаться улизнуть от
автомобиля сопровождения, ездил на приемы и в гости, не предупреждая
Николсона. Во-вторых, перестал интересоваться ведомством Мабена, словно
забыл о его существовании - неделями не вызывал к себе. И бедняге Мабену
приходилось тратить деньги на свой страх и риск; от этого его буквально
корчило.
Сколько пришлось выложить безликому террористу, и вспомнить было
страшно. Целое состояние. Одно утешало, что Бернанос, тоже очень
дорогостоящий сотрудник, - свой и прекрасный человек. Душа-парень, И
надежный, как хранилище в Форт-Ноксе; очень было приятно хоть в ком-то не
сомневаться.
От него-то и пришла черная весть: Дан Эрикссон навестил сеньора
Лентини.
Боже, Господь мой, помоги, в очередной раз подумал Мабен и
перекрестился перед распятием. Весть застигла его дома Джо Бернанос
позвонил и произнес условную фразу: "Слушай, Жако, я запамятовал, какие
цветы уважает твоя скво - тюльпаны?" Эрикссону специально на этот случай
было присвоено имя "Тюльпан", Бабаджаняну - "Хризантема" и так далее.
Одноразовый код; для других случаев будет другой. Во всем, что касалось
крестного папаши Лентини, соблюдалась паническая, можно сказать,
секретность. Например, "парнишке" Бернаноса в окружении Лентини было
заплачено за предательство заранее, чтобы не передавать ему деньги после
доноса и тем не засвечиваться. Но он знал, что за дополнительную
информацию получит вдвое больше.
"Устал я за эту проклятую зиму, - думал Мабен, стоя перед крестом
черного дерева с серебряным Распятым. - Бон, в парке деревья зацвели...
Стар я становлюсь, стар, пятьдесят пять лет всего, а устал, как столетний.
И Рождество не встретили толком... Что же было под Рождество?.. Нет, с Джо
не будем встречаться завтра. И послезавтра. Наш штатный день - четверг,
дождемся четверга".
Самое трудное было - удержаться от принятия решения сегодня же, до
наступления утра.
Мабен махнул рукой, сел в кресло. Тогда к нему, слитно щелкая когтями
по полу, подошел пес и прислонился к ногам: пожалел хозяина.
- Давай свой чертов прогноз, - сказал Мабен.
- Повежливей, Жако! - Бернанос поправил глазчатый галстук цвета
семги. - Не поминай черта, когда говоришь о его отродье. Вещаю: насколько
удалось, я изучил этих вонючек. Старик очень, очень не любит рисковать, за
последние... те-те-те... шесть лет - ни одного сомнительного дела...
- Совпадает, - сказал Мабен.
- Заметь! Ни одного конфликта с полицией и вообще со службами
безопасности. - Джо прикрыл глаза, руки бесцельно блуждали по столу. -
Впечатление: он насосался... как клоп... Не перебивай! Помню я, помню,
сколько ему деньжонок могли предложить! Одно дельце, и может уйти на
покой, - помню. Но ведь дел ему могли предложить целых три, - верно, Жако?
Убить твоего, еще раз уничтожить цех, и убить тех двух, в Голландии? Какое
наименее опасное и потому самое недорогое, ну-ка?
- Эйвон и Басс.
- Да, так. Однако их еще надо найти, верно? Это прибавка к оплате,
большая. Мой вывод: старик должен был взяться за тех двоих...
- Совпадает, - сказал Мабен. - За Умника.
- Твоего они, я думаю, пока придержат. Но этих - найдут, быстро
найдут, потому что...
- Почему?
Бернанос помялся, пощелкал пальцами и вдруг объявил:
- Не знаю! Остриги меня налысо - так я чувствую! Сколько народу здесь
знает, где они?
- Шеф, я и ты. Всё.
- В Германии?
- Предполагаю, один Ренн.
- Зря, зря, это зря, - вдруг забормотал Джо. - Напрямик надо было,
без этого Ренна...
- Напрямик никогда не получается, старичок.
- Охранники их пишут письма домой, - сомнамбулически вещал Бернанос.
- Со штемпелями на конвертах... Если этот твой Умник и аккуратен, то... Он
на самом деле умник? Ты его так прозвал?
- Так его звала жена.
- За ней присматриваешь, помнится мне?
Жак кивнул, но Бернанос этого не видел - теперь он совсем закрыл
глаза. И внезапно объявил:
- Шеф твой - парень что надо. Мог бросить его к дьяволу,
технологию-то он заполучил... - Открыл глаза и добавил деловито:
- Две недели, Жако, две недели. Прикончат этого Умника и возьмутся за
вас. Если не прислушаетесь ко второму вежливому предупреждению, Таков мой
прогноз, нравится он тебе или нет.
- Совпадает, - снова сказал Мабен. Потом задал вопрос в воздух:
- Что ли теперь шефа в противоатомный бункер прятать?..
Проводив друга Джо, он немедленно, не глядя на то, что за океаном
была еще ночь, вызвал по телефону своего немецкого коллегу Ренна.
***
Господин Ренн оказался при ближнем знакомстве иным, чем
представлялось Амалии: этаким накачанным пивом баварцем, краснорожим и
лысоватым. Они встретились не у Марты Лионель, как предлагал Ренн, а в
маленьком амстердамском кафе, в так называемой "олимпийской деревне",
тихом районе, где все улицы названы по именам древнегреческих героев.
Здесь было нетрудно убедиться, что за тобой нет "хвоста". Амалия взяла
кофе, Ренн, как и следовало ожидать, пива, и он полушепотом изложил то,
что ему поручил передать Мабен: в течение двух недель, не более, следует
ожидать диверсии со стороны противника, причем действия будут
квалифицированными и безжалостными. Что думает фройляйн по этому поводу?
Странно было слышать такие слова - "противник", "диверсия" - от
респектабельного господина, говорящего на изысканном "хохдойч", имеющего
на пальце дорогое венчальное кольцо, на руке - часы изысканного дизайна и
на дородном теле - твидовую тройку. Фройляйн сделала вид, что думает. Если
честно, они с Томасом давно обсудили все возможные стратегии и не нашли ни
одной удовлетворительной на случай, если атака будет по-настоящему
серьезной. Если, скажем, будут прорываться на трех-четырех машинах и, не
дай Бог, с гранатометами.
Она рассказала герру Ренну об этом, инстинктивно воздержавшись от
тактических деталей: где помещены посты, откуда возможен доступ, откуда -
нет. К несчастью, стояла очень сухая погода, так что на джипах можно было
прорваться и напрямик, по целине, - насчет этого она тоже ничего не
сказала. И добавила, что заиметь гранатометы и противогазы было бы весьма
полезно - сказала, отнюдь не надеясь, что просьба будет исполнена. Однако
Ренн, к ее удивлению, ответил:
- Пришлю сегодня же. - И спросил:
- Как полагаете, еще люди будут нужны?
По тому, как он спрашивал, Амалия поняла, что с людьми у него
неважно, и пришлет он специалистов не первоклассных, и те, скорее всего,
окажутся обузой. Поэтому вместо ответа спросила:
- У вас ведь тоже готовность номер один?
- Это так. Может быть, лучше эвакуировать наших подопечных оттуда?
- Да, за рабочих - страшно, - честно ответила она. - Три десятка душ,
ни в чем не виноватых... Но эвакуироваться.. Нет, пока не выйдет.
Ренн вежливо улыбнулся и вдруг спросил:
- Вам, дорогая фройляйн, вам не страшно это?
Она пожала плечами. Сказать "не страшно" было бы неумной бравадой, а
объяснять ему, что вообще-то ей совсем не страшно, что она об этом не
думает, и только очень редко, в какие-то непредсказуемые секунды, чаше
всего на закате, ее обливает ужасом смерти, как ледяной водой... Зачем?
Немец посмотрел на нее, вздохнул и сказал, что гранатометы и
противогазы доставит его заместитель. О переезде оного через границу
фройляйн будет извещена. В высшей степени приятно было познакомиться, он
еще побудет здесь - посмотрит, нет ли за нею преследования.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг