Проверил связь со своим секретарем и поехал один.
Поехал, затерялся в бесчисленных улицах Большого Нью-Йорка, как
иголка в фермерском амбаре с сеном. Вроде бы его видели в части Квинса,
называемой Ямайка, а вроде и не видели. Мелькнул и пропал. Но где-то там,
в баре, он скорее всего и встретился с человеком, еще более неприметным,
чем он сам, почти безликим, и что-то ему объяснил. Оба пили скоч с водой и
со льдом - льда много, а виски очень мало. Безликий человек все выслушал,
глядя в точку, и тоже что-то объяснил Мабену, не поворачивая к нему
головы, шевеля одними губами. Мабен дослушал эту тихую речь до конца и
кивнул - договорились; тогда на лице его собеседника промелькнула тень
удивления: видимо, он ждал, что проситель будет торговаться. В свою
очередь кивнул, вышел.
Вице-директор "Дженерал карз" покинул бар через несколько минут и
поехал еще в одно место - теперь уже не петляя по улицам и не проверяя,
кто едет следом.
На этот раз известно точно, куда он приехал: в детективное агентство,
к его владельцу Джо Бернаносу - бывшему агенту ФБР, то есть бывшему своему
сослуживцу. По забавному стечению обстоятельств, Джо был прямой
противоположностью человека из бара: яркий, губастый, с приметной
черно-седой шевелюрой и выразительной мимикой. И одет он был броско, в
сиреневый костюм в бордовую клетку. Увидев Мабена, Бернанос улыбнулся так,
что шевельнулись уши.
- Старина Жако! Ах! Какая важная птица залетела в нашу клетку!
- Ты не меняешься, - сказал Мабен, усаживаясь. - Зубоскал.
- Джессика! Кофе! - рявкнул Бернанос. - Или чего покрепче, Жако?
Мабен покачал пальцем.
- Ну? Как Мари, как детки? Еще не пошли в колледж, старина? -
спрашивал Джо, без нужды перекладывая бумаги на безупречно аккуратном
столе.
Такая манера у него была всегда - руки не находили покоя, когда он
разговаривал.
- Мы пока не думаем о колледжах, - степенно отвечал Жак Мабен. -
Старшего вот пристроили в хорошую школу на Коламбия-авеню.
- А, да-да! Он же какой-то особо одаренный, э? Помню, помню... А
Мари?..
Так они и говорили, попивая кофе - не растворимый какой-нибудь,
настоящий капуччино. Так требовал обычай: сначала дружба, ее теплые волны
и теплые слова, и лишь потом дело. Наконец Мабен поставил чашку и спросил:
- Звукоизоляция у тебя хорошая? Это значило: а не включен ли у тебя,
часом, магнитофон?
- Слушаю тебя, старина, - ответил Бернанос.
Тогда Мабен, бесстрастно глядя на движущиеся руки Джо, стал
рассказывать. Сначала об изобретении Эйвона - все, что знал. В какой-то
момент Джо сцепил руки, некоторое время просидел неподвижно, потом
осведомился:
- И все это достоверно, Жак?
- Как то, что мы с тобой разговариваем. Бернанос свистнул, всплеснул
руками и громким шепотом спросил:
- И поэтому был взрыв в Детройте?
- Оно самое. - Мабен несколько раз кивнул. - Ты берешься за дела в
Детройте?
- Там полным полно лбов из нашей бывшей конторы, судя по газетам...
- Оно самое, - повторил Мабен. - За них и надо взяться.
Бернанос устроил на щеках обаятельные ямочки.
- Кто-нибудь из старых знакомых, э?
- Нет, молодежь. Старики пока сидят в Вашингтоне.
- Ладно. Рассказывай дальше.
...Они договорились. Мабен и не сомневался, что Джо возьмется за это
дело. И был почти убежден, что та сторона не сумеет его перекупить -
прежде всего потому, что Бернанос сильно не любил свою бывшую контору и
ненавидел ее шефа господина Шерри. Ненавидел лично, потому что именно
Шерри и выпер его, придравшись к службе, выпер из-за того, что Бернанос
был ему непонятен.
Это слово выделено, поскольку здесь оно выражает не то, что в обычной
речи. Смысл его можно разъяснить с помощью обратного значения: "понятен
начальству" - то есть именно таков, каким начальство представляет себе
хорошего подчиненного; ведет себя так, как начальство от него ожидает;
прозрачен для начальственного взора. А Бернанос - он всегда улыбался, даже
когда сам директор ФБР изволил на него гневаться, он слишком ярко
одевался; если костюм неприметный, то хоть галстук броский. И ему показали
на дверь; правда, с пенсией, но это не утишило его ярости. "Харкнули в
глаза!" - орал он при первом разговоре с Мабеном после отставки. Это было
четыре года назад.
Итак, они договорились. Бернанос посадит под колпак следователей по
делу о взрыве, пустит на это пять человек - по счастью, сейчас у него было
только два клиента, да и те с простыми делами.
"Не перекупят его, нет" - говорил себе Мабен, глядя в глаза
Бернаноса, пылающие боевым восторгом. Если есть шанс, хотя бы крошечный,
схватить за руку душку Шерри, он не отступится. Да и дружба тоже чего-то
стоит. "И немалого иногда", - подумал Мабен, вспомнив кое-какие прошлые
дела Словно услышав его мысли, Джо гаркнул.
- Не дрефь, Жако! Помнишь, как мы тогда в Портленде, э? Помнишь?
Покойничками себя уж числили, а ты меня вытащил, жучок ты эдакий! На
горбу! Топы-топы, и вытащил! Джессика, кофе!
- Спасибо, дружище, я поехал, - сказал Мабен. - Чек пришлю завтра.
***
Амалия с Джеком попали во Франкфурт в никудышное время - как и Умник
тринадцатью часами раньше в Амстердам. Вечер уже наступил, восьмой час, и
Амалия предвидела, что никакого полицейского начальства в аэровокзале не
найдется. Однако немцы всегда на высоте; Амалия, хоть и немка по крови, их
недооценила. Первый же полицейский, к которому она подошла, взял под
козырек и повел ее к дежурному офицеру.
Джек молча шел следом - Амалия сказала, чтобы он не говорил
по-английски.
Дежурный офицер был на вид сух и неприятен. Прежде всего проверил
паспорта господ; проверив, каркнул: "Да, что угодно?" - глядя при этом на
верзилу Джека. Тот кашлянул и улыбнулся, Амалия же затарахтела по-немецки:
- Дорогой господин офицер, тысяча извинений, мы из охранной службы
американской компании "Дженерал карз", вот...
- Удостоверения, - договорил за нее полицейский.
Просмотрел их служебные карточки. Приподнялся из-за стола, вернул
карточки владельцам. Спросил, чего хотят господа.
Амалия поведала ему легенду о конструкторе автомобилей, работающем в
"Дженерал карз", каковой сбежал, увозя служебные секреты, - господин
офицер, возможно, знает, что все детали конструкции нового автомобиля
являются величайшим фирменным секретом, каковой не должен попасть в руки
конкурентов. Исходя из изложенного, они стремятся разыскать этого человека
и предложить ему вернуться прежде, чем он передаст секреты в нежелательные
и (или) недобросовестные руки.
- Так что угодно господам? - еще раз спросил дежурный.
- О, только содействие! Мы очень, очень бы просили посодействовать
нам в просмотре пассажирских списков за последние восемнадцать часов.
Списков отбытия, я имею в виду.
- Вы очень хорошо говорите по-немецки для американки, - внезапно
отозвался дежурный.
- Я выросла в немецкой семье в Америке, господин офицер.
- Очень приятно, - сказал дежурный, - Хорошая немецкая речь у
иностранки - это приятно. Мы здесь любим, свои язык и огорчены засорением
его английскими словами, все более увеличивающимся и распространяющимся по
немецкой земле...
Джек, понимавший примерно одно слово из трех, солнечно ему улыбался.
Мой сладкий мальчик, злобно подумала Амалия,
- ...По немецкой земле. Но к сожалению, ибо я рад был бы оказать
любезность гостям и коллегам, я вынужден в просимом вами отказать. Вам
следовало обратиться в Интерпол, и тогда...
- Господин офицер, но этот человек пока не совершал противозаконий!
Мы хотим удержать его, притом не от нарушения закона, а от нарушения
контракта с нашей фирмой!
- Ах, вот так... - проговорил дежурный. Было почти слышно, как у него
скрипят мозги, складывая оценку для столь необычной ситуации. - Тем более,
уважаемая
Фройляйн. Полиция не вправе искать того, кто не преступал закон.
Оставался последний козырь. Амалия спросила:
- Но если вас попросит о содействии руководитель солидной немецкой
фирмы? Осмелюсь также напомнить, что полиции не потребуется искать кого бы
то ни было, господин офицер. Мы сами просмотрим списки.
- Пфуй, - сказал полицейский. - Смотреть ничего не надо, имена всех
пассажиров введены в вычислительную машину нашего аэровокзала. О каком
руководителе говорит фройляйн?
Амалия достала из сумки свою деловую карточку, на которой были
записаны имя и телефон вице-директора немецкого отделения. Дежурный
господин принял карточку - вежливо приподнявшись - и прочел сначала
лицевую сторону:
Дженерал карз корпорейшн
Отдел безопасности АМАЛИЯ М. БОНФЕЛЬД
Организатор
Наклонил голову в знак почтения к ее должности в столь известной
корпорации, перечитал еще раз - Амалия едва не зашипела от злости - и
наконец перевернул. На обороте было имя, вполне немецкое: Август Ренн - и
телефонный номер.
- Это телефон вице-директора фирмы "Дженерал карз верке" господина
Ренна, - ласково пояснила Амалия.
- В нашем справочнике наличествуют телефоны этой почтенной
корпорации, я полагаю, - почти ласково ответил дежурный. - Однако же, наши
правила...
Они препирались еще минут пятнадцать, и несчастная госпожа
организатор сдалась. Полицейский проводил их с Джеком в центральный зал
аэропорта, в безумную вечернюю суету, в разноцветную толпу - японских
туристов здесь было еще больше, чем в Штатах, и больше молодежи, нарочито
небрежно одетой и с рюкзаками.
- Ну что поделаешь, Амми, переждем до утра, - утешающе гудел Джек, -
Сейчас найдем гостиницу, завтра будет его командир, договоришься... А ты
ловко как болтаешь по-немецки!
- Молчи, ниндзя... - фыркнула Амалия к понеслась к стойке обмена
денег, а потом к телефону.
Сообразила все же, что не надо срывать avo на бедном Джеке, и, войдя
в телефонную будку, прислонилась плечом к его груди. Он приобнял ее и
вдруг сказал задумчиво:
- Представляешь, наружки никакой не заметно. То ли действительно ее
нету, то ли профи настоящие...
Амалия не желала занимать этим, голову: бесполезно. Она была все-таки
специалист и понимала, что если: стро-шъ такую операцию всерьез, нужно
несколько человек прикрытия, в сейчас аадо рассчитывать на талант и удачу.
Она дернула плечом, сказала: "Ты погуляй, посмотри" - и набрала номер.
Телефон господина Ренна, как ни удивительно, ответил. И сам господин
Ренн был на месте. Сказал - да, его предупредили; да, он постарается
помочь. Пусть мадам перезвонит через полчаса.
- А, черт, пойдем поищем кафе, - сказала Амалия Джеку, употребив тот
синоним слова "черт", который слышала от Умника.
И пошла, усиленно виляя задом - для самоутверждения.
***
Умник же, из-за которого у бедной американской девушки было столько
хлопот, сидел в своем голландском домике и приятно беседовал с госпожой
Лионель. Старая дама с упоением трещала, рассказывая своему благодетелю о
местных делах. Разводка Хелла - с которой господин Тэкер некогда ловил
карпов из окна кухни - вышла, замуж в третий раз и переехала то ли в
Гаагу, то ли куда еще. Плату за воду снова повысили. Доктор Сакс открыл
зубоврачебный кабинет в дополнение к своей терапевтической практике, у
него работает очаровательная дантистка, такая черненькая и кудрявая, -
господину Тэкеру она должна понравиться.
- Марта, дорогая, - перебил ее Умник. - Вы помните, что на этот раз
никто не должен знать о моем приезде? Какие там кудрявые девушки?
- Конечно, помню! Еще бы не помнить! Но не вечно же вам сидеть,
взаперти со старухой!
- А кто может знать... У вас будет со мной порядочно беспокойства,
дорогая Марта.
- Какого беспокойства? - с энтузиазмом спросила Марта.
- Одежда У меня только то, что на теле, да этот плащ, - спасибо, что
сохранили.
- Ми-и-истер Тэкер! Я и рубашку вашу сохранила, и ваш прекрасный
галстук! И тапочки. Как я могла это выбросить?
- Так вот, Марта. Мне надо бы пару-другую брюк, несколько рубашек...
куртку бы хорошо домашнюю. И уличное что-нибудь... не знаю.
Госпожа Лионель немедля составила план действия. Она съездит в
Зандам...
- На велосипеде? - перебил Умник.
- Конечно! - сказала госпожа Лионель.
- Чертовы голландские обычаи! - сказал Умник.
Госпожа Лионель в восторге захихикала. Тогда Умник объяснил ей, что
она, черт побери, может для успокоения его совести принять у него малую
толику денег, чтобы ездить по его делам хотя бы на автобусе, если уж ей
претит такси. Госпожа Лионель стала вдруг серьезной и сказала, что если
она начнет раскатывать на такси, то вся деревня этим заинтересуется, в
этот Гугер на почте - он отъявленный сплетник - начнет судачить, откуда у
нее вдруг такие средства. На автобус она, так и быть, согласна, но не на
такси, нет... Затем она развила свой план: покупать надо в дорогом мужском
магазине, где одежду меняют по первой просьбе, - примерять ее дома и
менять. Вот.
Умник слушал и морщился. "Московские правила" явно не разрешали таких
экзерсисов. Наверняка все деревенские хозяйки толкутся на торговой улице
Зандама, такая улица там одна. Наверняка кто-то из сплетниц увидит, что
Марта покупает мужскую одежду. Это не пойдет.
Он сказал, как мог ласково и подхалимски, что дорогой Марте придется
съездить в Амстердам, найти магазин для толстяков и сделать там все
покупки. Она поняла и согласилась - пожалуй, еще с большим энтузиазмом.
Немедля достала сантиметр, обмерила дорогого своего постояльца и собралась
было ехать сейчас же, так что пришлось снова ее окорачивать, говорить, что
пока она доедет и найдет нужный магазин, он и закроется.
В конце концов порешили оставить это на завтра. Марта принялась
готовить еду, а Умник внезапно ощутил приступ злобы, даже отчаяния:
впервые за несколько лет ему было нечем заняться. Ни дела живого, ни
справочников, ни любимых книг - ничего. Он не мог даже смотреть телевизор;
идиотское занятие, но на самый худой конец годится, однако и этого он не
мог, потому что телевизор стоял в гостиной, перед окном во всю стену, а
занавешивать окна первого этажа в Голландии не полагается решительно. Это
привлечет внимание более пристальное, чем покупка целого контейнера
мужской одежды.
Беда была в том, что Умник не мог сейчас работать, то есть
изобретать. А не мог потому, что был болен своей новой "машинкой", первый
образец которой лежал закопанный в гараже, у задней стены. На бумаге - или
в голове, что одно и то же - с этой темой больше нечего было делать. Надо
было строить второй образец, на порядок более мощный, и картинка его,
объемная картинка, давно уже нарисовалась в голове - объемная, но общая,
без деталей. Чтобы появились детали, нужен Рон...
Берт шепотом выругался по-черному, покопался на жалкой книжной
полочке Марты и нашел "Пиквикский клуб", книжку, которую терпеть не могла
его мамаша, а он в пику ей полюбил. Раскрыл наудачу и натолкнулся на
замечательный, уже много лет - с детства - любимый: период: "К обиде
добавляют оскорбление, как сказал попугай, когда его привезли в Англию и
заставили говорить по-английски". Он захохотал, и на душе стало много
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг