и себя самого - за то, что не приставил сторожей к Рональду Бассу, правой
руке Эйвона, За то, что его человек - им лично поставленный - пропустил
проклятый грузовик к цеху. Не знала, что он отчаянно беспокоится за своего
шефа, жизни которого, по его мнению, по-прежнему угрожала опасность.
Господин Гилберт доверил ему охрану не чего-нибудь - проекта века, и
вот... Крушение. Он подумал: "Мы с тобой в одном положении, барышня, оба
просрали..." - и спросил:
- Когда госпожа Эйвон ложится спать?
Амалия посмотрела на часы - почти одиннадцать.
- Наверное, еще не легла, сэр.
- Запросите охранника.
Она потянулась к своему телефону, и в эту секунду он
Нелл уже давно сидела в своей спальне - после того как отрыдалась,
перебила некоторое количество посуды (самой дешевой из наличия), несколько
раз наорала на несчастного Джека, приказывая ему убираться вон, к своим
евреям, - о черномазых на этот раз не упомянула, потому что второй ее
сторож, Смарти, был черный. Она сидела, смотрела в одну точку, представлял
себе эту картину: ее Умник где-то в гостинице лежит с рыжей блядью,
бесстыдной сукой, проклятым шпионским отродьем. Часы бесстрастно гикали.
Когда перевалило за десять, Нелл все-таки забеспокоилась, потому что Умник
уже давно не исчезал без предупреждения. Она вспомнила, как эта рыжая
металась по всему дому, как расспрашивала, не знает ли она чего, и ей
стало страшно, и она снова заплакала, Еще раз взглянула на часы, поплелась
в ванную - она была нормальная американка и просто не могла лечь спать, не
приняв душ.
Вернулась, откинула подушку, чтобы снять покрывало, и увидела записку.
Там было написано следующее - мелким, четким почерком Умника:
"Нелл, моя сладкая!
Прости, дорогая, но я вынужден исчезнуть и, по-видимому, на довольно
долгое время. Звонить тебе не буду, но попробую при случае прислать
весточку..."
Дальше она не читала. Швырнула записку на пол и завизжала так, что
Джек и Смарти бегом кинулись вверх по лестнице. Когда они вбежали в
спальню, Нелл каталась по кровати и кричала: "Умничек, У-у-умничек!!"
Смарти подобрал с пола записку и унес, а Джек стал успокаивать Нелл,
стараясь не смотреть на ее прелести, вылезающие во всех направлениях
из-под купального халата.
Записка была достаточно обширная. Кроме главного: "вынужден
исчезнуть", в ней говорилось, что все текущие банковские счета Умника
переведены на два имени - его и Нелл; что она может, таким образом,
пользоваться процентами с его капитала, но сам капитал трогать не может;
что его адвокат уполномочен вести все дела, касающиеся его дома в Хоуэлле,
дома в Майами и фирмы, перечислять доходы фирмы на ее счет и платить
налоги - если он сам не вернется до марта. Что ей не следует его искать, а
об этой записке он решительно просит ее не сообщать никому, кроме
господина Мабена.
Тем не менее господин Мабен - которому Смарти и вручил записку - по
субординации, - прочитав, сунул ее Амалии и соблаговолил пробормотать;
- Вы были, однако, правы...
Тогда Амалия сделала ход конем; спросила, не пожелает ли шеф
переночевать здесь, поскольку время уже совсем позднее. Тот сказал - нет,
вертолет его ждет на площадке, а завтра с утра есть дела в Детройте.
Амалия поняла, что он сменил гнев на милость, и сделала следующий ход; по
ее представлениям о шахматах, попробовала превратить пешку в ферзя;
- Господин Мабен, сэр, а что, если я смотаюсь в Торонто и попробую
узнать, куда подевался этот господин Тэкер?
Шеф некоторое время смотрел на нее - видимо, прикидывая в уме разные
обстоятельства. Затем сморщил нос так, что глаза превратились в щелочки, и
пробормотал:
- Ну верно... Не делать же это через полицию... - Тут он злобно
оскалился и глянул в сторону.
"Понятно, - подумала Амалия. - Понятно, о чем ты думаешь,
французик... Я тоже об этом думаю; по какой такой случайности за нами был
"хвост" в Метро-Уэйн?" Впрочем, шеф совсем не был похож на француза - в
ее, Амалии, представлении. И еще она подумала, что о делах ФБР шеф знает в
тысячу раз больше, чем она.
Наконец он спросил:
- Мисс Бонфельд, но вы представляете себе, что желаете взяться за
опасную работу? Если судить по сегодняшним событиям, противник не дремлет.
- Ну, сэр, - промурлыкала Амалия, - после взрыва это всем нам
понятно...
- Вы представляете себе, мисс Бонфельд, что жизнь господина Эйвона в
серьезной опасности?
- Я... мы все так и подумали, сэр. После взрыва.
- Но вы подумали, что своим появлением в аэропорту вы могли навести
на его след противника? - Мабен укоризненно покачал головой. - Легкомыслие!
- Но теперь я изменю внешность! - с жаром объявила она. - Ни один
хитрец меня не узнает!
- Вы - приметная особа.
- Рыжая, сэр. И с большими волосами. Это создает мой зрительный
образ, сэр. Я остригусь покороче и покра-шусь. Наведу брови и ресницы -
родная мама не узнает. - Она улыбнулась и добавила:
- Давно собираюсь постричься.
Шеф задумался.
- Ну что же, - сказал он, наконец. - Полагаю, мы можем на это
пойти... чтобы... А знаете, ведь ваша страховка не предусматривает такого
уровня опасности, мисс Бонфельд. Вам предстоит очень опасная работа.
Амалия поняла, что это - разрешение на операцию, и просияла. Но в
глубине души подумала: экий дьявол тебя тянет, девушка...
- Я мигом, сэр, за полчаса соберусь; вы же все равно хотели
побеседовать с госпожой Эйвон, сэр.
Видно было, что шеф несколько ошарашен таким напором. Он спросил:
- И паспорт у вас с собой? Здесь? Вы предусмотрительны, сударыня. Даю
вам сорок минут на сборы и доставлю прямо в аэропорт. Не забудьте
мобильный телефон и кредитные карточки. - Он подумал. - И разрешение на
оружие; возьмите пластмассовое оружие. Да, и нянька. У Джека тоже с собой
паспорт?
Через сорок пять минут они были в воздухе. Было договорено, что
вертолет компании "Дженерал карз" не должен садиться прямо в аэропорту; их
высадят на площадке у шоссе, где всегда дежурят такси. Свежевыкрашенные
волосы Амалии стягивал скромный хлопчатобумажный платок. Джек - с самым
горестным видом - спал на заднем сиденье. Господин Мабен угрюмо молчал,
сидя рядом с Амалией; молчал неприятно. Казалось, его донимают сомнения и
он может в последнюю секунду взять да и отменить операцию. Но, видимо, он
думал о другом, потому что внезапно - самым будничным тоном - сказал, что
теперь в ответ на вопросы посторонних лиц о взрыве можно отвечать, что
злоумышленники взорвали феноменальный новый образец автомобиля "Джи Си".
Сказал и снова умолк.
Так они и летели. Узкий серп луны покачивался почти вровень с
бегущими под стеклянным полом огнями 9б-й федеральной дороги. В полпервого
ночи попрощались с Мабеном и сели в такси: шеф все-таки не отменил
операцию.
"Наконец-то началась настоящая жизнь", - подумала Амалия.
***
За это время Умник успел долететь до Франкфурта и из тамошнего
громадного "пересадочного" аэропорта перепрыгнуть в Амстердам: по
счастливому совпадению, самолет в амстердамский аэропорт "Схипхол" уходил
через полчаса после прибытия рейса из Торонто. В Амстердаме, разумеется,
было уже утро, раннее притом утро, и в "Схипхоле" все было закрыто:
беспошлинные магазины, кафетерии, пункт обмена валют. Меняльный автомат с
первого взгляда обнаружить не удалось. Неприятно. В Торонто Умник не стал
обменивать доллары на гульдены - это был бы лишний след, и "московские
правила" такое запрещали.
Надо заметить, что "правила" он придумал сам, индуктивным методом.
Книга Ле Карре только дала ему название для правил поведения в таких
условиях - когда надо скрыться от преследования, утонуть в огромном мире,
раствориться. Умник продумал их подробнейше и заставил Рона все заучить.
На память. Это было нелегко, ибо Рои ненавидел информацию, не относящуюся
к его работе.
Ладно. Приходилось передвигаться по купеческой стране Голландии без
местной валюты. Он втянул голову в плечи и двинулся к пограничнику - или
кому-то еще, пропускающему людей с нейтральной территории аэропорта на
вольный воздух. Тот бегло взглянул в американский паспорт, проговорил:
"Добро пожаловать в Голландию, господин Тэкер", Умник сказал. "Спасибо,
парень" - и, переступив через белую полосу, очутился в Голландии. Веселый
сонный пограничник, сидевший на возвышении - вроде церковной кафедры, -
помахал ему вялой от сонности рукой.
Он выбрался на воздух, вздохнул наконец-то полной грудью. Неспешно
направился налево - мимо автобусной остановки, мимо спящих еще киосков.
Удача; никто не выходил в этот момент из здания; когда он подошел к
станции железной дороги, за спиной оставалось обширное пустое
пространство, - то есть никого не надо было бояться. Спустился на
платформу, моля Бога еще об одной удаче - чтобы не ждать поезда слишком
долго, - но на расписание смотреть не стал и уселся на скамье подальше от
входа. Глаза не закрывал - слишком хотелось спать. "Беглецам не очень-то
сладко приходится, а?" - сказал себе Умник и задремал, держа на коленях
свой чемоданчик.
Он проснулся от стука колес: подкатил поезд на Амстердам. Было уже
шесть тридцать; он проспал почти полчаса. Дерьмовый из тебя конспиратор,
вот что я тебе скажу, - думая так, Берт открыл вагонную дверь и прошел в
отсек для курящих. Там сидели всего трое, и в ближние два вагона никто в
Схипхоле не заходил. О билете он не беспокоился, усвоив в свое время, что
голландские поездные обычаи так же мало похожи на американские, как
королева Нидерландов на президента США: кондукторов в вагонах не видно
совсем, а контролеры появляются раз в полтора часа. Курить не хотелось, и
Умник опять заснул и проспал все пятнадцать минут, до самого центрального
вокзала. По этой гулкой стеклянной громадине пришлось малость походить,
чтобы найти расписание и узнать, с какой из тридцати платформ идут поезда
на Зандам. А потом бежать, чтобы успеть к поезду.
В Зандаме он вышел из поезда один; было семь пятнадцать. Некоторое
время Умник раздумывал, как ехать дальше. Ехать-то было рукой подать, миль
пять, не больше, но в автобусе бесплатно не повезут, верно?
Он знал и эту деталь голландской жизни: в большом городе ты важно
суешь свой билет в автоматик, он твой билет компостирует, и ты честный
гражданин. Или - и это предпочтительней - ты ничего никуда не суешь и
едешь бесплатно, как дурной гражданин, позор для общества. Но в
пригородном автобусе изволь дать свой билет водителю, чтобы тот его
прокомпостировал - или купи билет у него. На дармовщинку не проедешь...
Ведь только что кормили в самолете, а жрать опять хочется, подумал
Умник, оглядел чистенькую привокзальную площадь, серо-стеклянную башню
дорогой гостиницы, построенной зачем-то у самого полотна, и решительно сел
в такси. Три такси стояли у автостанции, но Умник выбрал худшего из
возможных водителей: тот сразу понял, что перед ним иностранец, и
заговорил по-английски, не зная при том английского. Умник по-голландски
объяснил, что он вовсе не иностранец, а свой, и что акцент у него
островной (он понятия не имел, есть ли в природе этот островной акцент), и
в семь тридцать две уже вышел из машины на единственной улице деревушки,
еще более чистой, чем привокзальная площадь в Зандаме, вышел по
"московским правилам", то есть за квартал от нужного ему места, и побрел
под ивами, вдоль узкого мутного канала, потом в узкий проход между домами,
и так пришел к себе домой.
Не удивляйтесь, дорогой читатель. Автор ЭИ не был непрактичен и
рассеян, как те изобретатели, о которых вам лгут в книжках. Эта книжка
иная, она правдива от первой строки до последней, уверяю вас. А настоящие,
истинные изобретатели - они практичны, собранны и предусмотрительны. Умник
уже года три как понял, какую штуковину он изобрел, взрастил в своей
гениальной головушке (я намеренно употребил архаичное слово "головушка" -
в смысле "бедная голова", "несчастная"; в том смысле, что плахи для нее
поставлены и палаческие топоры отточены). Так вот, поняв это, он и стал
готовить "второй вариант", о котором пока рано говорить в подробностях;
одной из деталей этого варианта была госпожа Лионель. Почтенная дама
Лионель, бездетная вдова.
Она жила в домике на самой окраине деревушки - уютном таком домике с
большой гостиной на первом этаже, спальней на втором и двумя чуланчиками,
которые воображали себя спальнями, - наверх вела лестница, крутизной
похожая на корабельный трап. За домом простиралось поле, ровное, как
бильярдный стол; его пересекал узкий канал, и за каналом паслись овцы.
Этот дом - вместе с госпожой Лионель - был оплачен из тех двенадцати
миллионов, потраченных на разработку Эпохального Изобретения, о которых
Умник говорил Си-Джи.
Объяснимся. Начать придется издалека. Голландию Умник полюбил давно,
во время студенчества, когда пешком обошел половину Европы - не совсем
пешком, но по большей части. И в деревню, именуемую Занстадт, забрел тогда
же, прошел ее насквозь и восхитился. Деревенская улочка с тротуаром
шириной в локоть его покорила, и пустующая башня ратуши в конце улочки, и
каналы, в которых жировали здоровенные карпы (из окна-кухни одной
прекрасной дамы он ловил этих карпов и жарил - необыкновенное
удовольствие!)... А в магазине познакомился с госпожой Лионель, побывал у
нее в гостях - в нищей муниципальной квартирке, - и с тех пор посылал ей
подарки на Рождество. Удивительное она была существо, светящееся изнутри,
как граненая хрустальная бусинка. Много лет госпожа Лионель прожила с
мужем в Южной Африке, после его смерти стала работать на амстердамском
почтамте, а через несколько лет после знакомства с Умником ушла на пенсию.
Такова предыстория.
Когда Умник начал готовить "второй вариант", он подумал, что лучшего
места для берлоги, чем Занстадт, ему не найти. Глухой угол - но под боком
у интернационального Амстердама. Деревня - но в ней никому нет дела до
соседей. И есть пустующие дома.
Он купил домик, причем не на свое имя, а на имя госпожи Лионель. Они
заключили устный договор; она живет в этом доме как домоправительница
господина Тэкера, защищает эту крошечную крепость, всегда готовую принять
настоящего хозяина, и получает от него жалованье. Последний пункт стал
поводом для долгого спора, но господин Тэкер сумел убедить госпожу
Лионель, что ему так удобнее: она будет платить за ремонты, не беспокоя
его счетами, и так далее.
Небольшое рассуждение о человеческих характерах. Почтенная дама была
не только доброй - она была и щедрой до безрассудства; рядом с ней Берт
чувствовал себя скупердяем. Половину своего жалованья почтового клерка
госпожа Лионель раздавала - нищим, бедным соседям, благотворительным
обществам. Обожала делать подарки. И соответственно, не стеснялась их и
принимать, Дом, конечно же, был выходящим из ряда вон подарком, но госпожа
Лионель приняла этот подарок спокойно и с достоинством.
Конечно, она была уже на ногах: сухонькая, в седых лиловатых буклях,
в потертых джинсах, свободном бумажном свитере и туфлях на босу ногу. Она
затянула восторженную песню встречи:
- Господин Тэ-э-экер, какое счастье! Господи Боже, я уж боялась, что
никогда вас не увижу, мой прекрасный друг! Вы прекрасно выглядите, вы
сбрили усы - это вам к лицу, но вы летели всю ночь из своей Америки, вы
могли бы меня предупредить!
Они расцеловались; Умнику пришлось изрядно наклониться - она была еще
меньше Амалии.
- Сначала завтрак или сначала душ? - спрашивала она. - О Боже, Боже,
у меня нет ничего к завтраку для такого гостя!
- А съем, что дадите, мадам. Вот кто прекрасно выглядит, так это вы,
мадам. Спасибо. Сначала мне нужны деньги.
- Вам нужны деньги?! - изумленно обрадовалась госпожа Лионель. -
Есть, конечно, есть! Благодаря вашей доброте... И дома, и на счету...
- Не в этом смысле. Мне нужно примерно двадцать гульденов монетами.
- Ох! Ох! Этого не найдется... где это... а! - Она нашла свою коробку
с деньгами для милостыни. - Здесь гульденов пять, и того не будет...
Еще одно прекрасное качество почтенной дамы: она не задавала липших
вопросов, ибо превыше всего ставила свободу личности.
- Почта уже открыта?
- Сейчас откроется, господин Тэкер.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг