- Отлично!
- Но за жизнь еще нельзя поручиться.
- А что с ним?
- Точный диагноз до сих пор не установлен. Крупная потеря крови,
вероятно, от внутреннего кровоизлияния. Организм перенес сильнейший шок,
подобный электрическому. Сделаем все возможное...
- Я хочу поговорить с ним, - перебил шеф, - это очень важно.
- К сожалению... - растерянно сказал хирург, - только не сейчас.
Сейчас нельзя.
- Почему?
- Гуго Парчеллинг хотя и в полном сознании, но говорить не может: он
потерял дар речи.
Назавтра все утренние газеты вышли с аршинными заголовками: "Трагедия
в Байами", "Гуго Парчеллинг потерял речь", "Необъяснимый феномен природы",
"Случайность или диверсия?.." Эти сообщения потеснили на второй план даже
рубрику "Хроника космоса". Все возбужденно обсуждали происшествие.
Рассыльный робот только что принес в гостиницу "Опоссум" внушительную
пачку свежих газет. Лысый портье, оседлав нос железными очками,
просматривал последние новости.
"Интервью последней минуты, - читал он вслух, сидя за конторкой. - В
беседе с нашим корреспондентом шеф полиции заявил, что расследование дела
Парчеллинга ведется интенсивно. В ход пущены все силы аппарата. Шеф
заявил, что он не сомневается..."
В чем именно не сомневается шеф, выяснить не удалось, так как к
конторке подошел молодой человек и вручил портье ключ от одиночного
номера.
- Нельзя ли получить чемодан? - сказал он. - Я уезжаю.
- Там должок небольшой... - сказал портье.
- Да, конечно. - Молодой человек, порывшись в карманах, достал смятую
кредитку и положил ее на бюро конторки. - Вот. Сдачи не надо.
Поблагодарив за чаевые, портье нагнулся и, кряхтя, достал небольшой
чемодан.
- Однако же тяжеленек ваш чемодан, мистер... Уж не камни ли там у
вас?
- Вы угадали, - рассмеялся молодой человек. - Счастливо оставаться!
Лицо постояльца было необычно бледно. "Вероятно, попал под действие
радиации, бедняга", - подумал портье. Проводив молодого человека долгим
взглядом, он глянул в книгу записи постояльцев. Где же он? Ага, вот:
инженер Катиль Револьс. Дата прибытия: 27 августа. Обмакнув перо, портье
написал: выбыл 29 августа...
Полтора часа, оставшиеся до отправления воздушного поезда, были
мучительными. Взяв билет, Катиль Револьс направился в читальный зал. Там
он надеялся скоротать время до отхода поезда.
- Мне, пожалуйста, "Байами сан", - робко обратился он к цаплеобразной
девице.
Не глядя, девица протянула в окошко толстую пачку, сложенную вдвое.
- Благодарю, мисс.
Катиль пробрался к свободному столику. Ему все время казалось, что
его изучают настороженные взгляды. Торопливо усевшись в поливиниловое
кресло, он закрыл лицо газетой. Буквы прыгали перед глазами. "Случайность
или диверсия?.." - вопрошал жирный заголовок. "Президент заинтересовался
байамским происшествием". "Может ли природа совершить злодеяние?" -
философствовал какой-то газетчик. Это неинтересно. А вот... Холодный пот
выступил на лбу Револьса. Красные буквы заголовка зловеще выделялись на
газетном листе: "У нас есть нить", - заявляет шеф полиции". "Встревоженное
общественное мнение требует найти и покарать преступника, - гласила
статья. - Мы не можем допустить, чтобы жизнь лучших, благороднейших сынов
народа подвергалась опасности. Общеизвестно, что Гуго Парчеллинг всегда
заботился о нуждах народа. Он давал работу десяткам тысяч людей. Его
чуткость и отзывчивость общеизвестны..." "Да, Гуго забрал у меня
автомобиль довольно чутко и отзывчиво", - подумал Катиль. Дальше следовала
реклама зубной пасты. Где же нить, о которой говорит шеф? Катиль нервно
перевернул несколько листов. Рука его дрожала. Ага, вот... Страница
четырнадцатая. "Среди личных вещей пострадавшего нами найдены важные
улики. Данные лабораторного анализа подтвердили наши догадки. К сожалению,
я сейчас не могу говорить об этом подробней: причины понятны. Мы найдем
преступника, и правосудие восторжествует!"
Что это за важные улики, о которых говорит шеф полиции? Смешно. Ведь
он, Катиль Револьс, отлично знает, что никаких улик быть не может: ведь
это же ясно! Но почему на него так смотрит этот господин в котелке? Катиль
осторожно покосился влево. Полный господин, глядевший на него в упор,
поспешно отвел глаза. "Так и есть, - мелькнуло у Револьса, - сыщик!
Господи, откуда у них могли взяться подозрения? Надо бежать. Может быть,
еще не поздно. Если он не пойдет за мной - значит, еще не все потеряно".
Осторожно, с бьющимся сердцем, заставляя себя идти медленно, двинулся
Катиль к выходу.
- Молодой человек! - послышался тенор толстяка. Катиль, вздрогнув,
остановился. "Бежать бессмысленно", - мелькнула мысль.
- Вы чемоданчик забыли, - толстяк благодушно кивнул в сторону
столика.
- Ах, благодарю вас.
Поспешно схватив чемодан, Катиль выскочил из читальни.
- Удивительно бледный молодой человек, - обратился толстяк к супруге.
- Да, странного вида.
- И чего он так испугался, когда я его окликнул? Чудак! - заключил
толстяк.
Кое-как Револьсу удалось убить оставшееся время. Он старался никому
не попадаться на глаза. Сначала Катиль направился в насквозь пропыленный
железнодорожный скверик. Там он выбрал поломанную скамейку в самой дальней
аллее. Когда же мимо него несколько раз прошла парочка, показавшаяся ему
подозрительной, Катиль поднялся и поспешно ушел. Остаток времени он провел
на перроне. Катиль старался держаться поближе к динамику, из которого
непрерывным потоком лилась информация о прибывающих и отходящих поездах.
Ах, наконец-то! Ледяной голос женщины-диктора звучал в его ушах, как
музыка: "Трансконтинентальный воздушный экспресс "Конец века" подается для
посадки ко второму тоннелю".
Револьс бросился к поезду. Тоннель встретил его упругим потоком
кондиционированного воздуха и гулкими голосами пассажиров, спешащих, как и
он, к поезду. Экспресс стоял на ровной бетонированной дорожке, терявшейся
вдали. Стройный и легкий, он напоминал гигантскую вытянутую каплю с тупым
носом и вытянутым хвостом.
В купе никого еще не было. Вздохнув облегченно, Катиль пристроил
чемодан под скамьей и без сил опустился на мягкое сиденье.
"Не пройдет и часа, - подумал он, - как я буду на другом конце
континента. И надо же было мне ехать в этот проклятый Байами! Как будто
нельзя было выбрать лучшего места для отдыха". Правда, Катиль и самому
себе не смел признаться, что на его выбор - куда поехать отдохнуть -
решающим образом повлияла газетная заметка под броским заголовком: "Наша
Мэрилин едет в Байами".
Но вот вагон дрогнул. Послышалось характерное шипение: это сотни
пневматических быстродействующих насосов начали накачивать воздух под
ровный, без всякого признака колес, пол экспресса. Через минуту на
воздушной подушке в несколько миллиметров толщиной поезд помчится со
скоростью, которой совсем недавно, какой-нибудь десяток лет назад,
достигали разве что реактивные турболеты...
Дверь отодвинулась, и в купе вошел человек в черной сутане.
- Добрый день, - сказал он Револьсу, вытирая пот. - Ну и жара
сегодня!
- Добрый день, отец мой, - ответил Катиль.
Оставив саквояж, человек вышел.
"Слава богу, что попутчик у меня священник", - подумал Катиль.
Он вынул карманную Библию, с которой не расставался ни при каких
обстоятельствах, и погрузился в чтение.
- Похвально, сын мой, - услышал Катиль. Священник в полосатой
шелковой пижаме неузнаваемо преобразился.
- Это... вы? - только и сумел сказать Катиль.
- А что? Не узнать? - Довольный произведенным эффектом, человек
захохотал. - Что ж, давайте знакомиться. Чарли Кноун, актер.
- Актер? - поразился Катиль, неуверенно пожимая дружелюбно протянутую
руку. - А как же...
- Что, это? - рассмеялся Чарли, указывая на небрежно брошенную
сутану. - Это всего лишь маленький камуфляж, не более. Иначе просто отбою
нет от поклонников, а особенно от поклонниц. Ну а к духовному лицу
присматриваются меньше, к тому же можно закрыть значительную часть лица,
не вызывая подозрений. Итак, моя маскировка отброшена, - сказал Чарли,
садясь напротив Револьса. - Но тогда, может быть, ни к чему и ваша? -
Кноун притронулся к Библии, лежащей на коленях Катиля.
- Это не маскировка, - отрезал Револье, отворачиваясь к окну.
Собственно говоря, никакого окна не было: поезд мчался в глубоком тоннеле.
Но в каждом купе железнодорожная компания установила по экрану, на котором
сменялись различные картины, часто весьма далекие от пейзажей,
открывавшихся на поверхности, под которой мчался воздушный экспресс.
Сейчас экран изображал сценку из античной жизни, в которой участвовали
четыре девицы, одетые довольно рискованно. Сценка была посвящена
рекламированию нового сорта душистого мыла.
- Простите, - после небольшой паузы сказал Кноун, - если я оскорбил
ваши чувства. Но в наше время так редко можно встретить человека
верующего...
- Ничего, я не в обиде, - ответил Катиль.
- Ну а если так, - заявил Кноун, - то вы должны распить со мной
бутылочку. И не вздумайте отказываться, - добавил он, заметив протестующий
жест Катиля. - Надеюсь, бог не будет возражать: это отличное вино из
Испании.
Минут через пятнадцать Катиль и Чарли были уже друзьями. Вино,
очевидно, оказалось не таким уж легким. Во всяком случае, они уже успели
даже выпить на брудершафт.
- Нет, ты мне все-таки объясни, - упорствовал Чарли, - как это ты,
образованный человек, инженер, можешь верить в бога! Ведь это же
бессмыслица. Ну, я еще понимаю - верить для других. В чем-чем, а уж в
недостатке ханжества наше общество трудно упрекнуть. Но ты... Ты ведь
веришь искренне!
- Ты слишком примитивно смотришь на вещи, - сказал Катиль, допивая
вино, - все сверх меры упрощаешь, так не годится.
- Упрощаю? Но уж лучше упрощать, чем усложнять, - запальчиво произнес
Чарли.
- Видишь ли... Люди часто применяют понятия, не вкладывая в них
никакого смысла, или - что еще хуже - чудовищно искажая этот смысл. Вот ты
говоришь - бог... бога нет... А что такое бог? Разумеется, я не стану
рисовать тебе этакое всемогущее и вездесущее существо, которое все видит,
все знает и все может. Мало ли наивных россказней умерло вместе с древними
легендами. Это были детские годы человечества.
- Но человечество давно уже вышло из детского возраста, - вставил
Кноун.
- Вот именно. И ты хочешь, наверно, сказать, что космические корабли,
бороздящие пространство, до сих пор нигде не встречали бога?
- Как ты угадал? - удивился Чарли.
- Потому что это излюбленный аргумент таких, как ты. А между тем речь
идет совсем о другом боге. О том, который может - вопреки всем
утверждениям материалистов - творить материю из ничего. Который может
заставить время течь в обратном направлении. Который дал электрону
"свободу воли", то есть разрешил ему уклоняться от обычных законов
электродинамики.
- Хотя я актер, - сказал Чарли, - но немного интересуюсь и физикой,
хотя кто ею сегодня не интересуется? И то, что ты мне сейчас наговорил, -
это, ты извини меня, просто-таки сплошное мракобесие. И ведь это все давно
уже опровергнуто наукой...
- Еще раз говорю тебе, что я верю в того бога, который непознаваем до
конца, который разлит во всем вокруг нас. По сути, бог - это природа, это
кибернетика, это вообще все, что окружает нас. Ведь абсолютно все, даже
самые мельчайшие явления вокруг нас взаимосвязаны. И эти связи бесконечно
сложны. Знаешь ли ты, что, делая вдох, мы вдыхаем несколько молекул
воздуха, содержавшегося в предсмертном вздохе Юлия Цезаря? Впрочем, извини
меня: кажется, я не в меру расфилософствовался. Хочется немного забыться.
- Послушай, Катиль... А это в самом деле так?
- Что?
- Да насчет Юлия Цезаря.
- Прямое следствие теории вероятностей. На это указал еще великий
Джинс. Вот что, Чарли. Могу я тебе доверить одну тайну?
- Любую тайну, - заявил Кноун, вынимая вторую бутылку. Лицо актера
налилось кровью, глаза возбужденно блестели.
- Погоди, - Катиль отстранил полный стакан, - выпьем потом. Речь идет
об убийстве Гуго Парчеллинга.
- Об убийстве Гуго? - переспросил Кноун. - А разве он... мертв? Я
слушал перед посадкой последние известия...
- Он еще жив, но думаю, что это продлится недолго.
- Что это значит? Это твоя работа, старик? - Лицо Чарли выражало
целую гамму разнородных чувств.
- Я тебе все расскажу, - зашептал Катиль, наклоняясь к Чарли.
Внезапно прозвенел мелодичный гонг. "Через пять минут экспресс
прибывает на станцию назначения", - бесстрастно сообщил металлический
голос информатора.
Кабинет Джона Триллинга не поражал великолепием. Обстановка его
выглядела заурядной, даже будничной, если не считать кибернетического
секретаря, занимавшего добрую треть кабинета. Секретарь мог навести и
выдать хозяину любую справку, сообщить любую информацию. Поговаривали
даже, что секретарь перенял и характер хозяина - капризный, вспыльчивый.
Впрочем, достоверно этого никто не мог утверждать, так как с секретарем
мог иметь дело только сам Джон Триллинг.
- Итак, милейший, вы считаете, что нить найдена? - сказал Триллинг,
закуривая сигару.
- Так точно, сэр, - ответил шеф байамской полиции, стоя навытяжку.
- Учтите, что я сегодня вечером буду докладывать президенту об этом
загадочном деле, - сказал Триллинг. - Мы все заинтересованы в том, чтобы
как можно быстрее распутать клубок. Представляете, что получится, если
возле каждого из нас начнут взрываться подобные шарики?
Шеф полиции в ответ только моргнул белесыми редкими ресницами.
- Да, так почему вы считаете, что нить найдена? - повторил Триллинг.
- Можете сесть.
- Благодарю, сэр. - Шеф полиции робко присел на краешек массивного
кожаного кресла. Он догадывался, что Триллинг включил свой "детектор лжи",
и показания детектора, змеятся теперь на голубом экране, наклоненном так,
что его мог видеть только сам Триллинг. И хотя шеф полиции скептически
относился к подобным штукам, все-таки это было неприятно.
- Наша лаборатория произвела полный анализ записки шантажистского
характера...
- Ну, ну, - подбодрил шефа полиции Триллинг.
- Мы исследовали личный архив Гуго Парчеллинга и проанализировали
почерки всех его корреспондентов.
- Кто же писал записку?
- Автор записки - инженер Катиль Револьс.
- Кто же он?
- Я только что из Центрального Информатория. Вот личная карточка
Револьса.
Шеф полиции протянул Триллингу узкий плотный листок бумаги,
исписанный с обеих сторон. Триллинг внимательно просмотрел листок. На лице
его появилась довольная улыбка.
- Выходит, полиция недаром ест хлеб?
- Стараемся, сэр, - скромно ответил шеф полиции.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг