выглядел задумчивым и усталым.
Он сел и снова углубился в бумаги.
Экран погас.
- Ты видел очень многое, человек! - сказал чиновник.
- О, я даже не знаю, как сказать... Как благодарить тебя.
- Будь честным гражданином - больше ничего не нужно ни Хранителям, ни
мне. И еще одно: не спрашивай меня, как все это устроено.
- Нет, я не стану спрашивать. Скажи только: наверное, это очень трудно
- быть Хранителем?
- Очень, очень трудно! Недаром же они готовятся много лет, постигая все
тайны Уровня... Но достаточно, человек: мне ведь надо говорить и с
другими, а ты увидел все, что хотел.
- Ты прав. Я бесконечно благодарен тебе...
Они вышли в вестибюль. Свет за спиной погас.
В вестибюле Питек едва не столкнулся со стражником, прискакавшим с
вестью о стычке. Стражник только что вышел из коридора.
Взгляды их встретились, и Питек понял, что его узнали.
Стражнику и в самом деле было трудно забыть дикий взгляд продолговатых,
зеленых глаз, глаз охотника и кочевника. Во время схватки они уже смотрели
друг на друга.
Питек поклонился чиновнику и поспешно зашагал к выходу.
Затворяя за собой дверь, он увидел, как стражник указывает в его
сторону здоровой рукой и как меняется выражение лица чиновника.
Питек выбежал на крыльцо. Георгий с той стороны площади кивнул ему.
Питек махнул рукой и побежал вдоль фасада.
Георгий, не торопясь, пошел в ту же сторону.
Он был спокоен. Он заранее чувствовал, когда придется биться и когда
дело кончится миром.
Сейчас ощущения боя не было.
И в самом деле, как ни странно, никто не погнался за Питеком. Может
быть, чиновник не поверил стражнику. А может быть, просто некому было
броситься в погоню. В вестибюле не было стражи, да она и не была здесь
нужна.
За углом Георгий нагнал Питека, и они, не торопясь, пошли по городу в
том направлении, где в диком парке был оставлен катер с девушкой у
тридивизора.
Город продолжал неспешно жить. Шли люди, ехали экипажи. Навстречу
разведчикам попалось несколько возов. Каждый тянула пара сильных
тяжеловозов. Колеса тяжело рокотали.
- Тяжелый груз, - заметил Георгий.
- Да. Но небольшой.
- Железо.
- Пожалуй. Не слишком ли много сопровождающих?
Они проводили телеги взглядом.
- Что это может быть за железо?
Они посмотрели друг на друга и кивнули.
И Георгий ощутил, что бой недалек.
- Ну, что ты успел? Видел Хранителя?
- Представь - да.
- Ото!
- И еще кое-что.
- Ну?
- В доме электричество и электроника.
- Что?
Они остановились.
- Вот оно как... А я удивился, что это сооружение напротив сделано из
пластика. Или, во всяком случае, облицовано им.
- Тоже интересно...
- Электричество. А силовая установка?
- Никаких следов.
- Она или в здании, или ток подводится по кабелю. Воздушной линии я не
заметил.
- Погоди, пока не обойдем весь квартал.
Они обошли. Линии не оказалось.
- Выходит, город этот - не простой.
- Да... Что еще ты увидел?
- Я сообразил примерно, где помещается хотя бы один из Хранителей
Уровня.
- Скорей на катер. Я начинаю тревожиться, найдем ли мы его на месте.
- Ты иди и лети к нашим. А я останусь.
- Зачем?
- Послежу за Хранителями. Может быть, узнаю что-нибудь о Шувалове. Если
каждый прохожий может смотреть на Хранителя, то неужели такой человек, как
Шувалов, не добьется встречи с ним? Я буду ждать тебя завтра, в этот час,
на том же месте.
Уве-Йорген стоял, подбоченившись. Автомат висел на его груди. Честный,
добрый автомат.
- На месте! Раз, два, три!.. Вперед - марш!
"Музыка! - подумал он, прислушиваясь к глухому топоту. - Что все
симфонии! Вот - музыка!"
- Взвод - стой! Раз, два!
"Бетховен!"
- Слева по одному, перебежками, вперед - марш!
Он полюбовался.
Да дайте ему последних ублюдков - он и из них через неделю сделает...
"Рыцарей", - усмехнулся он уголком губ.
- Как держишь автомат, ты! Как же ты сейчас станешь из него стрелять?
Что это тебе - дубинка?
"Нет, - подумал он, - люди и на этой планете остаются людьми. Люди
всегда - люди. И стоит дать им в руки приличное оружие, как они...
Как это говорилось у тех - господь создал людей разными, одних
сильными, других - слабыми. Но мистер Кольт изобрел свой сорок пятый
калибр, и тем уравнял возможности..."
- Внимание! По пехоте... В пояс... Короткими очередями...
Защелкали затворы.
Пока что впустую.
Пока.
Спешившись, Никодим привязывал лошадь к коновязи. Стучался. Входил.
Говорил: "Доброго здоровья". Просил напиться. Ему давали. Если был голоден
- кормили. Расспрашивали о новостях. Он тоже расспрашивал. Отвечал - по
возможности. Ему было привычно и легко. Вот бы и всю жизнь так. Люди были
простые, добрые, работящие. Хорошие. На девушек он старался не глядеть.
Все же был дан обет. Конечно, обет этот во все времена нет-нет, да и
нарушался. Человек грешен, грешен. Но уж не настолько, чтобы и чести не
знать.
Потом, переночевав - в доме или на сеновале, - ехал дальше. Прямая
дорога пролегала меж широких полей. Коренастые волы - их предков тоже,
верно, привезли с Земли - парами, а то и четверкой тянули тяжелые плуги.
Отваливались темно-коричневые пласты. Птицы выклевывали червей. Здесь
снимали в год по два урожая. Тепло, и земля хорошая. Все перло в рост
прямо бегом.
Иеромонах ехал и вздыхал: пора дождю. Но и дождь пошел, как по заказу.
В одном месте он не выдержал и сказал: - Дай, я.
Не удивились и не перечили. Хочешь - паши.
Полдня проходил за плугом. Устал. Думал потом: тренировка -
тренировкой, а пахарь - это тебе не тренировка. Этот труд основной. Людей
кормим...
Он и о себе вдруг подумал так: людей кормим.
И снова велись разговоры.
- Земля-то чья?
Его не понимали.
- Как - чья? Земля есть земля. Сама своя.
Нет, не понимали.
- А так, чтобы - твоя, моя - у вас нет?
- Почему же: есть. Вот одежда - моя. Ношу ее.
- А хлеб вырастет - чей?
- Есть все будут. Значит - ничей. Людской.
- Ага... - вздыхал Иеромонах. - Насчет бога у вас плохо.
- Как это?
- Понятия бога нету.
- Это, может быть, в городе. Там и дома каменные.
- Эх... - вздыхал Иеромонах. - А солнышко вас как - не беспокоит?
Удивлялись.
- Не муха, чтобы беспокоить. И погода славная. Растет как...
- Так ведь это - пока оно спокойно. А вдруг...
- Что - вдруг...
- Да говорят...
Улыбались.
- Это в городе, верно, говорят. Мы на солнце глядим, как полагается. У
нас все основательно, нам слухи ни к чему.
И верно. Земля - основательно. И-солнце...
Ах, солнце ты, солнышко, нет на тебя управы!
А то бы взял и остался здесь. Не его это дело - летать. Тут легкая
жизнь, земля - мирская, все - мирское. Живут миром. И вечерами действа
разыгрывают. Не божественные. Ближе. Но интересно. Сами разыгрывают, или
приезжают другие - и тоже разыгрывают. Специальные дома для этого.
Тридивизоров, правда, нет. И не надо. Избы тоже ладные, удобные. Чисто.
- Скотину не держите, что ли?
- Скотина на лугах.
Мясо, однако, ели каждый день. Не то, чтобы помногу, но ели.
Бога нет - это плохо. Только и сам он, Никодим, от бога отвык, если
говорить правду. Пока все вокруг верили - и сам верил. Все вокруг не верят
- и сам...
Молился, правда. Шепотком или мысленно. И крестом осенял себя. Так
привычка же. Господи! Сорок лет молился - сразу не бросишь. Да и кому от
этого вред?
- Ну, будьте здоровы...
- Да не оставит тебя Красота!
Ехал дальше. И трудно думал.
Не уйдут отсюда. Не поверят. Нет, не уйдут. Да и легкое ли дело - от
такой земли, от ровной жизни - и вдруг бах, тарарах, бросай поля, избы,
скот, набивайся в железные корабли, лети куда-то через черную пустоту...
Лети от такой красоты, которая не просто сама по себе, а с людьми. Сама
по себе - значит, красота есть, а люди ее не замечают, и жить им от нее не
легче. Тут красота с людьми: они ее видят, они ее хранят, друг другу ее
желают.
Не поэтому ли так спокойны они, уверены, добры? Понимают, видно: раз в
мире есть красота, значит, мир этот правильный.
Не того ли когда-то хотелось и самому Никодиму? На Земле тогда не
обрел. Далеко пришлось залететь, чтобы встретить.
С ними бы Никодим хорошо жил. Работал бы, как они. И с легкой душой
желал бы всем: пусть не оставит их красота.
И никуда бы отсюда не ушел.
И они, вернее всего, останутся.
Силой не заставишь уйти. Народ основательный. Твердый.
Если только такой указ выйдет? И то неизвестно еще.
Поднять бы, закрутить, завертеть...
Пророком сделаться?
Побьют, пожалуй...
А иное что придумаешь? Ничего.
Ох, пророк ты, пророк, горе луково!
И все же - не минуть сего...
Только не легко решиться. Тут прежде всего себя надо - поднять,
закрутить, завертеть...
И к вечеру снова:
- Доброго здоровья...
- И вам тоже.
Ужинали.
- Вот проезжал, заметил неподалеку: накось поля идет полоса. Непаханая.
Все кругом засеяно, а эта - непаханая. Вроде дороги, а - не дорога. Что
так?
Пожимали плечами.
- Не пашем. Никогда не пахали.
- Почему же?
- Нельзя.
- Да почему?
Этого не знали. Но никогда эту полосу не пахали, и теперь каждый год
напоминают - чтобы никто не забыл: не запахивать. Если на ней проклюнется
деревце - срубать. Трава пускай растет. Но скотину не выпускать.
- Ах, так, значит.
- Так.
- И далеко она? Конца я не увидел...
- Кто знает. Говорят, до самой столицы.
- Вот оно что. А в ту сторону?
- Так и идет. Все прямо. Слышали - потом уходит в лес.
- Да, прямая полоса.
- На диво прямая.
- Ехать по ней, значит, нельзя?
- Никак нельзя.
- Ну, спасибо за угощение. Будьте здоровы.
- Здоровья и вам...
Выходил. Седлал лошадь - отдохнувшую, поевшую, напоенную.
- А сам ты откуда - от Уровня?
- Путник я. Вот езжу, гляжу - как живете. Поручение такое.
- Мы хорошо живем.
Тут бы сказать - слава богу. Не говорили.
Кланялся, садился в седло. И снова пускался в путь.
14
Я сделал несколько кругов - и не увидел внизу ничего такого, что
говорило бы о людских поселениях. Может быть, они и были внизу; но опыта
воздушной разведки мне явно недоставало. В свое время я, пятнадцатилетний,
стоял перед начальником училища штурманов бомбардировочной авиации; шла
война, и за девять, помнится, месяцев (а может быть, и за год) из парня
делали штурмана, способного вывести машину на цель, - но даже в то время
начальник не решился зачислить мальчишку, которому не хватало, самое
малое, двух лет. Начальник штаба училища, майор, пожилой, тощий, с лицом в
крупных морщинах, посмотрел на меня и сказал: "Ничего, если человеку
суждено летать, он будет летать". И меня выпроводили. Летать я потом
научился, прыгать тоже, но сейчас это мне никак не помогало, тем более,
что наблюдать приходилось с большой высоты, чтобы не действовать на нервы
здешним обитателям.
Тогда я стал решать задачу с другого конца. Несомненно, был какой-то
путь, какая-то тропа, по которой люди попадали в лесные поселения. Как
говорили ребята, тропа эта начиналась где-то в районе ближайшего к лесу
населенного пункта. А найти его было не так уж трудно.
Я посмотрел записи курсографа и выбрал направление. Как у нас на Земле
в тех местах, где я жил когда-то, тут желтели поля, и вились речки, и
синели озерца, и линии дорог казались проведенными по специально
подобранным лекалам. Городок я увидел издалека. Это была уже окраина
страны - не та, где мы приземлились, а противоположная. Небольшая страна,
подумал я; и как им не одиноко на целой планете? Но тут же я сообразил,
как это хорошо: задача эвакуации, хотя бы теоретически, становилась вполне
реальной, наши действия приобретали четкий смысл, и можно было думать об
этой стране и ее людях без хинного привкуса обреченности. Теперь городок
был подо мной, замысловатый и красивый, как начертание старого японского
стихотворения в оригинале. Я миновал городок и посадил катер в ближайшей
же роще, там, где едва можно было протиснуть машину сквозь густые кроны.
Целый день ушел, чтобы надежно укрыть катер от случайных прохожих - а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг