страшно. Значит, хлеб будет обслуживаться автоматикой.
- Послушай, но ведь хлеб-то осыпется... Если перестоит хоть день.
- Не-а, - беспечно ответил Крайс. - У нас такие сорта выведены, не
осыпающиеся, хоть месяц будут стоять... Ну вот... А после хлеба на этом же
поле посадят овощи. И вот тогда тут будут работать, наверное, человек
десять ребят - нужно ведь ухаживать за каждым растеньицем, следить и
понимать, как оно развивается и чего ему не хватает. Тут уж совсем
автоматики не будет. Понимаешь?
- Кое-как... - признался Андрей и погрустнел: он окончательно убедился,
что все его знания и догадки, такие точные на Земле, на этой планете не
срабатывают. Здесь живут веселые, но умные люди. С ними думать и думать
нужно.
Вот так Андрей оказался на Мёмбе в положении эксплуатируемого ребенка. Он
определял влажность, мучительно вспоминая школьные уроки, рассчитывал по
формулам, а то и просто с помощью алгебры, как нужно поливать
голубовато-зеленое поле, какие микроэлементы - марганец, германий, серу,
железо, чуть ли н" половину менделеевской таблицы элементов -, нужно
растворить в воде перед поливом, а какие распылить. Все оказалось совсем
не так просто. И, попыхтев как следует, Андрей показал свои расчеты
Крайсу. Тот бегло посмотрел на них, кое-какие пересчитал и внес поправки.
- А в общем ничего... Разбираешься. Теперь пошли в домик и узнаем
расчетную погоду, а уж потом начнем поливать и распылять.
Они вошли в домик. На его стенах - небольшие пульты с приборами. И под
ними - машины: насос, распылитель. Рядом - два экрана, один большой,
телевизионный, другой поменьше - телевид. Возле них - что-то вроде
телефона.
Крайс набрал нужный номер, и маленький экран осветился. На нем появилась
карта, перечеркнутая линиями изобар, почти таких же, какие возникают и на
экранах земных телевизоров, когда передают прогноз погоды. Крайс записал
нужные цифры и решил:
- Все в порядке. Существенных изменений не предвидится. Пойдем к пульту и
начнем полив.
Он опять нажимал на кнопки и щелкал тум-блерочками. Насосы загудели, и за
окнами домика зажурчала вода. Над полем встали веселые радуги. Совсем
такие же, как и на Земле, - семицветные.
- А теперь ты мне не мешай. Займусь треугольниками.
Крайс опять пощелкал кнопками, и телевид откликнулся приятным голосом:
- Урок по требованию. Треугольники. Общие положения...
Глава одиннадцатая
ВСЕ ПОШЛО КУВЫРКОМ
К сожалению, позаниматься Крайсу не пришлось - к домику прискакали
девочки. Все пошло кувырком. Пепа сейчас же затараторила с такой
быстротой, что автоматический переводчик стал попискивать: он не
рассчитывался на такую стремительность.
Разговаривая, вернее, болтая, Пепа все время смотрела на Андрея. И в этом
не было ничего удивительного: она в первый раз видела мальчика с другой
планеты и даже из иной солнечной системы. Но чем дольше она смотрела, тем
надежней убеждалась, что инопланетянин почти такой же, как и мёмбяне.
Только кожа у него не серебряная, а смуглая от загара. И глаза у Андрея
были совсем такие же, как и у некоторых других, знакомых Пепе, мальчишек -
серые, с несколькими коричневыми точками на радужке. И это показалось Пепе
таким интересным и удивительным - подумать только! Мальчишка с другой
планеты, а почти такой же, как и мёмбянские мальчишки! Пепа почувствовала
некоторую неловкость: уж очень она пристально рассматривала Андрея.
Поэтому щеки у Пепы стали золотиться, что, как известно, означало на
Мём-бе, что человек краснеет. Она стала говорить медленней, сбивчивей и
золотилась все сильней и сильней.
Андрей, конечно, заметил, что его пристально рассматривает мёмбянская
девчонка. Он поначалу тоже слегка покраснел и хотел было Украдкой
осмотреться: может, она увидела на нем что-нибудь смешное, но вспомнил,
что он в костюме-скафандре и, значит, ничего смешного быть не может.
Только после этого он кавв следует рассмотрел Пепу.
Она оказалась... ничего себе, с золотистыми пухлыми щечками и большими
голубыми глазами. Андрей на Земле читал очень много и давно заметил, что у
большинства положительных книжных героинь бывают голубые глаза. А вот в
жизни ему не приходилось встречаться с девчонками, у которых были бы
действительно голубые глаза. Карие, желто-зеленоват то-кошачьи, серые,
голубоватые, водянистые, черные и даже в крапинку глаза он видел, а чисто
голубые не встречались.
А у Пены были голубые. И ни на что не похожие. Можно было бы сказать: "как
небо". Но ведь небо постоянно меняет свой цвет, а на Мёмбе оно и вовсе
было не голубым, а скорее оранжевым. Можно было бы сказать: "как
васильки". Но Андрей никогда не видел цветов сорняка под названием
"василек". Словом, Пепины глаза можно было бы сравнить со многим, но
Андрей не делал этого, потому что эти глаза были просто большими и
голубыми. Да еще и меняющимися. Они то сужались и темнели, почти синели,
то расширялись и светлели. Попробуй сравни...
Естественно, Андрей не стал искать сравнений. Он почувствовал, что, если
такие необыкновенные глаза смотрят на него с таким вниманием, он должен
сказать, сделать или совершить нечто в высшей степени привлекательное и
замечательное. От этого у него слегка вздрогнули коленки, голова чуть-чуть
закружилась и во всем теле произошло странноватое ослабление.
Но Андрей недаром был мальчишкой с далекой планеты Земля. Он сразу,
отчаянным усилием воли, поборол это ослабление и понял, что сказать
что-нибудь необыкновенное на этой планете, скорее всего, он не сумеет. Это
на Земле можно было поражать знаниями своих товарищей. А здесь все как-то
по-иному.
Сделать нечто необыкновенное ему тоже не придется, хотя бы потому, что он
еще не знал, что здесь обыкновенное, а что необыкновенное. Могло случиться
и так, что то, что на Земле посчиталось бы необыкновенным, на Мёмбе
оказалось бы самым заурядным и вызвало только усмешку. А быть смешным
Андрей не хотел. Поэтому он, против обыкновения, промолчал, уставившись в
удивительные, так никем и не описанные глаза Пепы.
Пепа конечно же заметила это внимание, потупилась и опять стала не то
чтобы очень оживленной, а, скорее, деятельной. Ей, вероятно, тоже
захотелось сделать что-либо необыкновенное. Но она предпочла что-нибудь
сказать и потому напала на Крайса:
- Ты опять не занимался геометрией? Голос ее звучал довольно противно и в
то же время так, словно она имела некоторое право командовать товарищем.
Андрей наверняка бы возмутился и в ответ сказал бы нечто ехидное. Но Крайс
только чуточку позолотел:
- Ну понимаешь... мы тут... А тут как раз вы... И вот...
- В конце концов, это твое личное дело! Но ты понимаешь, что сегодня в
клубе... Ребята опять станут смеяться.
Андрей и Валя переглянулись: какое отношение может иметь геометрия к
клубу? Но Крайс и Пепа этого не заметили. Они только! посмотрели друг
другу в глаза и кое-что поняли, потому что Крайс вздохнул и пошел в домик,
чтобы снова набрать номер повторной учебной программы "подобие
треугольников".
А Пепа посмотрела на Андрея и вдруг поняла, что говорить ей совершенно не
о чем. А когда девочке не о чем говорить, она начинает спрашивать.
Два лятуя в это время подошли друг к другу и стали играть. Один из них
толкнул другого особенно сильно и при этом... нет, не заржал. И не
замычал. Даже не заблеял и не захрюкал. Он издал очень странный
дребезжащий звук, похожий на тот, что издает разладившийся
громкоговоритель. Андрей невольно отшатнулся, Пепа засмеялась и спросила:
- Как тебе нравятся наши лятуи? Но как спросила! Глаза у нее стали совсем
маленькими, хитренькими и засветились темно-синими огоньками, она
улыбалась удивительной улыбкой превосходства.
Андрей даже слегка вспотел под комбинезоном-скафандром. Еще недоставало,
чтобы мёмбянка подумала, что он испугался этого ишачьего крика
шестиногого, горбатого лятуя. И то желание, что родилось в нем - сделать
что-нибудь необыкновенное, - окрепло. Он ощутил необыкновенный прилив сил
и решимости, но, естественно, не подал и виду. Наоборот. Он небрежно
сообщил:
- Так себе... Бегают медленно.
- А у вас быстрее?
- У нас нет лятуев.
- А лятуев ни у кого нет! - гордо ответила Пепа. Глаза у нее посветлели и
широко открылись. - И не может быть, потому что их вывели только на Мёмбе.
- Ну и что? А бегают они все равно медленно.
С Пепой что-то произошло. Она как бы подросла, стала тоненькой и
отчаянной. Глаза светились пронзительно-голубым и жгучим огнем. В них
мелькнуло нечто похожее на сожаление, а возможно, даже на презрение.
- Что ты можешь понимать в лятуях, если их нигде нет и сравнивать их
просто не с чем?
- Ну и что? - не сдавался Андрей. - Я же здесь на нем ехал? Ехал. И
медленно ехал.
- Так это ты с Крайсом ездил. А он боялся, что... растрясет тебя. Ты же с
другой планеты.
Теперь не только во взгляде, но даже в ее тоне проскользнуло нечто
презрительное, и стерпеть этого Андрей, конечно, не мог. Все то, что
требовало в нем совершить нечто необыкновенное, окрепло и стало
непреодолимым. Он не мог позволить, чтобы серебряная девчонка вообразила,
что у них, землян, нет ничего получше этих шестиногих пушистых уродцев.
- Ну и что, что с другой планеты? У нас, знаешь... даже слоны есть! Не то
что лятуи... Горбатики.
- Ну и что ж, что слоны? - не сдавалась Пепа. - У них, у твоих слонов,
сколько ног?
- Четыре.
- А у лятуев - шесть! Значит, и бегают они... в полтора раза быстрее.
- У нас есть еще сороконожки, а они... почти ползают.
- Конечно! Сорок ног! Они же мешают друг другу! Запутаешься! А у лятуев -
шесть, и все в деле. Знаешь, как они быстро бегают?! По любой местности.
- Да знаю я! - уже заражаясь Пепиным презрением, отмахнулся Андрей. И
вообще глаза у Пепы не казались ему красивыми - обыкновенные светленькие
глазки цвета полуденного июльского неба, ничего интересного. Да еще и
задается. - Ездил! Бегать они, как нужно, не умеют. Тоже... заплетаются
ногами.
- Да ты просто не ездил как следует, - протянула Пепа и скривилась так,
что показалась Андрею прямо-таки уродливой. Надо же, как может изменяться
человек! - Вот если бы ты хоть раз проскакал на лятуе как следует, вот
тогда бы...
- Ну давай... проскачем, - не совсем уверенно, но довольно нахально
предложил Андрей, в душе надеясь, что Пепа, как настоящая девчонка,
откажется.
Но Пепа не отказалась. Она выгнулась вперед, как тростиночка под ветром,
необыкновенные ее глаза стали совсем огромными, в пол-лица, и засветились
отчаянным синим огнем.
- Давай! Давай проскачем! Садись! - закричала она, подбежала к одному из
толкавшихся лятуев и легко вскочила в седло. - Давай. Ну же!'
Что оставалось делать Андрею?
Он не очень уверенно взялся за луку седла и, высоко задирая ногу,
попытался вдеть ее в стремя. Но стремя крутилось и отскакивало.?
- Эх ты! Да ты вскочи! Вскочи на лятуя! - кричала Пепа и крутилась в
седле, как веселый и безжалостный чертенок.
Собрав все свое мужество, все силы - а вот силы почему-то оказалось
маловато: она как-то растерялась, растеклась, - Андрей уцепился за седло,
подпрыгнул и стал карабкаться на лятуя. Лятуй оглянулся. В сизых, отдающих
в багрянец его глазах, как серпик месяца, обозначился белок, и оттого
лятуевская морда стала хитрой и насмешливой. Он даже губы растянул, как
будто посмеивался над Андреевыми стараниями.
- Андрей! - сказала Валя тем самым противным тоном, которым Пепа
спрашивала у Крайса о геометрии. - Мне кажется, что ты чересчур
увлекаешься.
Какое уж тут увлечение! Сплошной позор. Стояла бы и молчала, так нет.
Обязательно выскажется в самый неподходящий момент.
Если бы Валя не окликнула его, Андрей, может быть, и вскарабкался бы на
лятуя. А то он невольно расслабился и стал сползать.
- А тебе какое дело? - разозлился он. - Ну и пусть увлекаюсь!
- Но ведь ты действительно никогда не скакал на... лошадках! - возмущенно
сказала Валя. - И кому нужны твои дурацкие соревнования?
Ее самые обыкновенные земные глаза сверкали болью и обидой. Но Андрей не
замечал этого сверкания.
- Лошадка! - возмутился он. - Нашла лошадок! На лошадь я бы... Будь здрав!
- Андрей, - уже чуть не плача, сказала Валя, - научись вести себя хотя бы
на чужой планете. Ты подумай, что о тебе подумают...
- А-а! - отмахнулся взбешенный Андрей и, собрав все силы, прыгнул на
лятуя. Прыгнул удачно. Стоило еще чуть-чуть, самую малость, подтянуться, и
он бы сидел в седле. Но лятуй опять насмешливо покосился на него багряным
глазом и переступил всеми своими шестью ногами. Андрей стал сползать, и
Пепа радостно закричала:
- Ха! Собрался скакать, а сам влезть не можешь!
Простить такой насмешки, извинить жалкого вида Андрея Валя не смогла. Она
стала подталкивать Андрея снизу, и тот наконец утвердился в седле.
- Э-эй! - пронзительно закричала Пепа, ударила пятками лятуя и помчалась
по полевой дороге.
Лятуй под Андреем еще раз оглянулся, убедился, что седок на месте, и
потрусил следом. Пепа быстро удалялась, и Андрей стал колотить лятуя
пятками. Расстояние начало сокращаться.
Пепа оглянулась, пришпорила лятуя, и тот, прокричав своим противным,
непонятным голосом, перешел не то на галоп, не то на иноходь и прибавил
скорости. Лятуй Андрея понял крик сотоварища по-своему. Он тоже прокричал
положенное и тоже перешел не то на галоп, не то на иноходь. Где-то в его
мохнатом нутре что-то заёкало и забулькало. Седло под Андреем то взлетало,
то проваливалось, что само по себе было вполне естественным. Каждый, кто
хоть раз скакал на лошади, подтвердил бы, что именно так и ведет себя
седло под неопытным седоком.
Но вся беда состояла в том, что у лятуя было шесть ног. И если земной
седок мог легко приспособиться к галопу, скачке лошади, который идет в
ритме та-та, то седок на лятуе должен был приспособиться к вальсовому
ритму - та-та-та.
Когда в галопе-скачке лятуй отталкивался и как бы взлетал вверх и вперед,
его седло тоже, как и у лошади, взлетало вверх.
По закону скачки лятую, как и лошади, следовало бы приземлиться на
передние ноги, а седлу опуститься. И седло вместе с Андреем и в самом деле
шло вниз. Но тут вмешивались средние - пятая и шестая - ноги лятуя. И
седло, вместо того чтобы опуститься вниз, вдруг опять взлетало вверх.
Тряска получилась такая, что внутри у Андрея тоже заёкало и забулькало. Он
еще пытался держаться казаком, но из этого ничего не получилось. И Андрей
сдался. Он перестал сжимать бока лятуя шенкелями, мысленно плюнул на
стремена, обхватил мохнатый и мягкий горб лятуя и решил: пусть будет как
будет. Удивить Пепу он не сумел.
Глава двенадцатая
ПРОРЫВ ОТАРИЕВ
Женщины совещались, а Виктор не знал, куда себя деть. Собираться в поездку
к мём-бинскому экватору ему не требовалось: всё его было на нем.
Напоминать о себе - неприлично. Тем более, что женщины обсуждали
действительно важный вопрос: как добираться к экватору - по воздуху или по
земле. Каждая отстаивала свой вариант, и поэтому договориться им оказалось
не так легко.
Чтобы не скучать, Виктор смотрел на включенный телевизор. Он видел, как
спорили Пепа с Андреем, видел, как изменялось лицо Вали. А когда Андрей
карабкался на лятуя, Виктор даже засмеялся. И этот смех привлек внимание
женщин.
Они тоже заглянули в телевизор, и одна из них воскликнула:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг