на обитаемую, необитаемую, дружескую, враждебную, с атмосферой, без
атмосферы, изученную или неизученную... Ну и так далее. В этот раз мы
садимся на неизученную планету с атмосферой и, возможно, с живыми
обитателями. А как будет осуществляться эта программа, сам увидишь.
Программа осуществлялась так, что Юрий не замечал ее осуществления. Все
было таким простым, логичным и единственно возможным, что ни о какой
заранее придуманной программе не появлялось и мысли. Но впрочем, может
быть, в этом и заключалась сила программы? Ведь в нее был заложен опыт
многих, может быть тысяч, космических путешествий и приземлений на
неизвестные планеты.
На экранах внешнего обзора где-то очень далеко светились звезды, и их
разлапистые лучи незаметно растворялись в иссиня-фиолетово-черном, но
все-таки как бы пронизанном светом космосе. Все было как и раньше, и
все-таки кое-что было уже по-новому.
Прежде всего незримый свет космоса стал сильнее и как бы весомей. Он уже
не только ощущался, а прямо-таки замечался. Все изменилось в космосе. Но
изменилось так, что понять эти изменения, измерить их казалось невозможным.
С каждой секундой эти изменения становились все заметней. Медленно
растворялась немыслимая космическая чернота. На ее место приходили краски.
Белый свет как бы разлагался на голубоватый, зеленоватый и, кажется,
желтоватый. Потом к ним примешался красноватый, а от
черно-сине-фиолетового космоса остался только синий свет. Но из густого,
тяжелого он превратился в ярко-синий, легкий и воздушный. Но все эти цвета
были расположены не так, как в радуге, - в строгой, раз и навсегда
определенной последовательности, - а разбросанно, бессистемно.
То там, то здесь вспыхивали и пропадали или изменялись световые пятна - то
красно-синее, то желто-голубое, то еще какое-нибудь. И мудрый Миро
произнес так торжественно, что все посмотрели на него:
- Первые признаки атмосферы.
Этих признаков становилось все больше и больше, но вскоре они стали
исчезать. Наконец корабль опять окружила космическая чернота. Можно было
подумать, что путешественники, приблизившись к неизвестной планете,
раздумали и понеслись дальше, в космос.
Но это только казалось. Просто корабль заканчивал свою огромную кривую и
теперь переходил на режим спирально-кругового полета. Он шел над планетой
по кругу. Как раз в эти минуты он попадал в ее тень, и его окружила
космическая чернота.
Однако она была уже не космической. На экранах явственно проступал черный
конус, за границами которого играли разноцветные всполохи. Да и сам черный
конус планетной тени был не такой густой и мрачный, как глубины космоса.
Это была как бы домашняя, уже теплая, хотя почему-то тревожная чернота.
Может быть, оттого, что в ней угадывались багровые отсветы, словно
откуда-то со стороны пробивались лучи заходящего или восходящего солнца,
отражение далеких буйных зорь.
Корабль пересек черный конус. Роботы уже прощупали планету лазерами,
мазерами, радио-, ультра- и инфразвуковыми локаторами и еще десятком
сложных приборов, устройства и принципа действия которых голубые люди еще
не проходили. Теперь роботы подводили первые итоги.
Обследование подтвердило и уточнило показания дальней космической
разведки: на планете есть кислород, азот, углекислый газ и многие другие
газы. Есть также и все другое, что имеется и на тех планетах, где уже
возникла жизнь и даже цивилизация. Значит, и на этой может быть жизнь. А
раз может быть, то существуют и скопились белковые молекулы.
Значит, можно снижаться. Можно приземляться... Хотя, точнее, следует
сказать - припланетиться. Ведь планета Земля - одна. Правда, оказалось,
что есть и другая, Розовая земля. Значит, есть две Земли. Но планет -
бесчисленное множество, и не все имеют названия. Вот почему космонавты
говорили вместо "приземлиться" - "припланетиться".
И хотя все было ясно и как будто понятно, корабль не спешил к планете. Он
медленно плыл над ней, изучая каждую ее пядь своими приборами. И чем
дольше изучал, тем настороженней действовали и роботы, и ребята.
Планета оказалась какая-то странная - на ней не было гор. На всех
планетах, даже на самой близкой к Голубой земле - Луне, имеются не только
отдельные горы и холмики, но и целые горные хребты, даже системы горных
хребтов. И иначе не может быть.
В недрах планет или пылает, или пылало пламя невероятной силы. Оно
расплавляло вещество планеты, которое, как и полагалось всякому веществу,
обязательно расширялось при нагревании и ломало уже остывшую верхнюю
корку. Ломало, выплескивалось на поверхность и застывало горными
всплесками. Верхняя корка изгибалась, и горы постепенно укреплялись на
поверхности любой планеты.
А на этой попутной планете гор не было.
Больше того. На всех планетах материки чаще всего располагались вдоль
меридианов, от полюса к полюсу. А на этой был всего один материк, и он
опоясывал всю планету единым гладким обручем с изодранными краями.
- Странно, - первым сказал Тэн. - Очень странно...
- Может быть, тут еще не началось горообразование? - неуверенно спросил
Зет.
- Почему оно задержалось? - вмешался Миро.
- Запросим роботов, - вставил Квач.
- А может, сами подумаем?
- Не понимаю, зачем думать над тем, над чем не следует, - буркнул Квач. -
Нам сейчас важно другое. А началось на планете горообразование или нет, не
так уж и важно.
- И так верно, и по-нашему верно, - миролюбиво согласился Тэн, - но все
равно это нечто новое.
Все помолчали, приглядываясь к показаниям приборов, к экранам внешнего
обзора.
- Ладно, - решил за всех Зет, - проверим на месте - время еще будет.
Начнем высадку.
Корабль, чуть дрогнув, пошел на снижение. Потом замедлил ход и стал
врезаться в нижние слои атмосферы.
Багровые отсветы стали гуще, а разноцветные сполохи побледнели и наконец
совсем исчезли.
Теперь на экранах внешнего обзора медленно разворачивалась огромная туша
неведомой планеты - буровато-зеленая, подернутая дымкой облаков. Поначалу
Юрию показалось, что это не облака, а снежные вершины высоких гор, и он
хотел сообщить о своем открытии, но потом, присмотревшись, понял, что это
именно облака. Местами они были гуще и потому казались снегом, местами
расплывались в белесую дымку. Дымка эта густела и сплывалась в сплошную
белую пустыню на полюсах планеты.
Посредине планеты облаков почти не было - там расстилалась огромная
круговая твердь - земля. Буро-зеленоватая, прорезанная голубыми жилками
рек.
Между твердью и белыми равнинами полюсов голубело море. Вернее, не море, а
два океана: один вверху, а другой внизу. Вот и все. Все хозяйство этой
планеты - два полюса, два океана и один материк. И нигде ни одного
островка, ни одного озера. Все расчерчено и разделено четко и точно - вода
и твердь.
- Где будем садиться? - спросил Квач.
- Роботы показали, - ответил Зет, - что цивилизации на планете нет: ни
радиоволн, ни инфракрасных отражений промышленных или хотя бы костровых
огней не обнаружено. Поэтому предлагаю садиться неподалеку от прибрежной
полосы нижнего, южного полушария.
- А не опасно приближаться к воде? Может быть, там болота? - спросил Миро.
- Мы будем садиться не у кромки воды, где возможны встречи с выходцами из
океана, а чуть подальше...
- Куда подальше?
- В глубь материка.
- А если там ничего нет? Может быть, там пустыня?
- Нет, этого не может быть. Раз есть кислород, вода, азот и все такое
прочее, какая-нибудь жизнь есть обязательно, - решительно ответил Зет и
отвернулся к приборам.
Корабль все явственней замедлял ход. Планета быстро приближалась. От нее
уже шли воздушные потоки, и корабль, натыкаясь на них, как автомашина на
выбоину, то вздрагивал всем своим огромным телом, то едва заметно
проваливался, и тогда в животе образовывалась неприятная пустота.
Все чаще и чаще корабль врезался сначала в волокнистые, рассеянные водяные
пары, а потом и в более мощные облака. Следящие, наблюдающие и посадочные
роботы, их контролеры, тысячи приборов и устройств, которые начиняли
корабль, работали с полным напряжением. Они прощупывали новую планету,
брали анализы, фотографировали, облучали радиоволнами и лучами лазеров.
Космонавты молчали, они следили за этой огромной слаженной деятельностью
машин и приборов и кое в чем помогали им.
К исходу второго часа полета по пологой спирали роботы окончательно
определили свое отношение к планете и сообщили:
"Все в порядке. Посадка малой трудности. Рекомендуем обратить особое
внимание на биологическую защиту. Состав околоземной атмосферы допускает
дыхание без специального кислородного питания. Принимайте решение о месте
высадки. Рекомендуем северное полушарие: в его центре оптимальные
температуры двадцать три - двадцать пять градусов тепла".
- А ты хотел садиться в южном, - усмехнулся Квач, но Зет не растерялся:
- Чудак, ты забыл, что, если сесть поближе к морю, в южном полушарии, все
равно будут оптимальные температуры.
Пожалуй, это был правильный ответ - ведь жарко только на экваторе. А чем
дальше от него к полюсам, тем температура воздуха все ниже и ниже. Квач не
стал спорить.
Корабль в это время приближался к черному конусу, который отбрасывала
планета в пространстве. Из дня они приближались к ночи.
И первое, что увидели космонавты в надвигающихся сумерках, были
необыкновенные зори - полыхающие вполнеба, кроваво-красные,
переливающиеся, меняющие свои цвета от нежно-розовых до темно-багровых,
почти фиолетовых. Все вокруг было залито этим прекрасным и тревожным
светом.
Даже видавшие виды голубые космонавты притихли и долго смотрели на быстро
и неуловимо сменяющиеся краски необыкновенных красных зорь. Но слишком
долго следить за этими зорями не пришлось - корабль вошел в темноту ночи.
Тэн вздохнул:
- Никогда не видел ничего подобного... Вот красота!.. Отчего это?
- Проверим, - деловито бросил Квач. - Кстати, как называется эта планета?
Но роботы не ответили на вопрос. В их каталогах и списках планета имени не
имела.
- Ну вот и хорошо! - почему-то обрадовался Миро. - Дадим ей название -
планета Красных зорь. Хорошо?
Кто же будет возражать против хорошего? Планета Красных зорь - это и в
самом деле очень красиво.
А когда впереди в туманной ночи опять блеснули красные отблески далеких
утренних зорь, которые догоняли движущийся по спирали корабль, Зет
обернулся и торжественно произнес:
- Приготовиться к посадке.
Глава двадцать первая
НА НИЧЬЕЙ ЗЕМЛЕ
Даже если человек едет в гости к бабушке, и то, высаживаясь на незнакомой
станции, он чувствует себя немножко неуверенно. Иногда даже кажется, что
замирает сердце и от волнения пересыхает во рту. Потому что кто бы и что
бы ни говорил, а неизвестное всегда и радует и волнует.
Но ведь то незнакомая станция, на которой живет родной человек, а то
неизвестная планета, затерянная в бесконечной россыпи звезд Великого и все
еще непостижимого Млечного Пути. Голубые космонавты, конечно, волновались
перед посадкой, но не выдавали себя, потому что хотели казаться настоящими
космическими волками, для которых посадка на неизвестных планетах - дело
привычное и нестрашное, важно только как следует провести эту самую
посадку. А Юра Бойцов даже не пытался задаваться или показывать
окружающим, что он настоящий мужчина, не собирающийся волноваться по
такому поводу. Он просто забыл обо всем на свете и, не отрываясь, смотрел
на экраны внешнего обзора.
А на экранах, как назло, ничего не было. Была только чернота. И пустота.
Как на чердаке в самую темную ночь. И пока голубые космонавты следили за
приборами, щелкали тумблерами и нажимали на кнопки, Юрка смотрел на экран
и по-прежнему ничего не видел. Правда, иногда где-то в стороне пробивались
отсветы красных зорь, иногда мелькала какая-то заплутавшаяся в чужой
темноте светлая звездочка, но все это было как-то несерьезно, как-то
слишком уж по-домашнему. А Юрка ждал необыкновенного.
Между тем ничего необыкновенного не происходило. Корабль медленно и
незаметно все проваливался и проваливался в кромешную темноту, и,
вероятно, от этого нарастала тревога. Юрка готов был закричать от этой
распирающей его тревоги, готов был броситься на стену или сотворить
что-нибудь невероятное. Но он не делал этого, потому что все время ждал
необыкновенного. А его все не было и не было.
Правда, в какую-то секунду, а может, мгновение корабль потряс толчок,
космонавты быстро переглянулись и все, как по команде, стали смотреть на
экран внешнего обзора.
Но на экране по-прежнему плыла только чернота. Не было даже отблесков
необыкновенных красных зорь, даже заплутавшихся звездочек. Не было ничего.
Только чернота. Но теперь Юра отчетливо понимал, что это не та странная,
бездонная и бескрайняя, пронизанная рассеянным светом космическая чернота,
к которой он привык за время путешествия.
Нет, теперь это была совсем другая, очень мягкая, густая и какая-то добрая
чернота. Она ласково и настойчиво обволакивала корабль, и вырваться из нее
казалось уже невозможным. От этого стало очень страшно, но Юра сдержался
и, быстро оглянувшись, чтобы найти поддержку во взгляде товарищей,
встретился взглядом с озабоченным Зетом.
Зет улыбнулся.
- Кажется, все. Порядок.
- А как могло быть иначе? - спросил Миро и потянулся, как после трудной
работы.
- Что - все? - пролепетал Юра.
- Сели, - очень просто объяснил Зет.
- Куда... сели? - широко открыв глаза, а потом и рот, опять спросил Юра.
- А мы куда летели? - почему-то рассерженно буркнул Квач.
- Н-ну... на планету... Красных зорь.
- Вот именно на эту планету и сели. Зет, не пора ли включать нейтринный
режим?
- Он включен, - коротко ответил Зет.
И Юрка вдруг почувствовал, что своими дурацкими - теперь он прекрасно
понимал это - вопросами он словно отодвинулся от товарищей.
Они действовали сами по себе, что-то включали, проверяли какие-то приборы,
разговаривали - и все так, словно Юрия не существовало. Они даже обходили
его, не прося посторониться.
Вначале это обидело, потом разозлило. Но тут Юрий вспомнил, что он
все-таки настоящий мужчина и при всех случаях жизни, даже попав впросак,
должен бороться за самое главное - узнавать все то новое, что он может
узнать. Ведь чем больше он будет знать, тем, в конечном счете, когда он
вернется на свою Голубую землю, будет больше пользы всем. Всему
человечеству. Сейчас на этой все еще неведомой планете Красных зорь он
полноправный представитель своей Земли, своего человечества. Забывать
этого нельзя ни в коем случае. А самое главное - чего ж обижаться, если в
эту историческую минуту приземления на неизвестной планете он вел себя...
ну, не то чтобы трусливо - до откровенной трусости дело не дошло, - но
все-таки не как настоящий мужчина.
И дело вовсе не в том, что он ощущал тревогу, - в таком положении кто
хочешь будет чувствовать себя не в своей тарелке, - а в том, что он не
сумел ее подавить. А потом, еще эти дурацкие вопросы. Как маленький,
честное слово!..
Да, при ближайшем рассмотрении голубые люди в общем-то были правы, когда
обращались с Юрием не очень любезно. Сами-то они действовали решительно,
спокойно и слаженно, как будто так и нужно. А вот почему они так
действовали, Юрий догадался не сразу. Но когда догадался, то совсем
перестал сердиться и на них, и на себя.
Все дело в том, что голубые люди делали дело. Они были заняты. А он
оказался в печальной роли постороннего наблюдателя. Им некогда было
тревожиться по пустякам. Вон Миро - не дежурный, а все-таки потянулся, как
после тяжелой и опасной работы. Значит, и у него была тревога, но ему
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг