рабочими-паутоанцами, стать и среди них своим человеком. Он вскоре
выяснил, что Шираст в числе нанятых рабочих привез замаскированного
служителя храма Буатоо. Узнав, что его секрет раскрыт Шорпачевым, Шираст
стал еще хуже относиться к юноше, выжидая удобного повода, чтобы уволить
его из экспедиции.
Иван Александрович, его друзья не могут понять причины двойной игры
Шираста, сперва недовольного наладившимися отношениями с жрецами, а затем
установившего с ними какие-то подозрительные связи. Услышав об этих
происках, Вудрум то впадает в уныние, то грозится, несмотря ни на что,
порвать с Ширастом и Ченснеппом. Однако он вскоре снова углубляется в
работу, не в силах ничего предпринять, стараясь не обращать внимания на
все ухудшающуюся обстановку в экспедиции.
А между тем успех следует за успехом. Расчищена часть площадки перед
святилищем храма и уже найден кусок ветки, о которой можно с уверенностью
сказать, что она из окаменевшей в свое время рощи, воспетой в легенде о
Ракомо и Лавуме. Разобран завал нижнего портика храма, и там, среди хаоса
обломков, найдена окаменевшая кисть руки Лавумы, а вскоре водолазы
пробираются все дальше в глубь развалин и одному из них удается найти еще
один обломок статуи Небесного Гостя, который Иван Александрович Вудрум
считал ядром метеорита. Но и эта радость омрачается Ширастом. Шираст уж
очень много времени проводит вне экспедиции, то и дело посещает
высокопоставленных лиц колонии. За спиной Вудрума ведутся какие-то
переговоры. Шираст сносится с метрополией, посещает губернатора и жрецов
Буатоо. Возня эта неприятна и подозрительна Вудруму, он чувствует, что
затевается что-то неблаговидное. Все это кончается совершенной
неожиданностью: Шираст заявляет Вудруму о необходимости прекратить
подводные раскопки, и притом безотлагательно.
Судя по тому что работы не прекратились, Иван Александрович просто не
посчитался с требованиями полномочного представителя Гуна Ченснеппа. В те
дни Вудруму было не до того. Он все меньше бывает на месте раскопок,
поручив их Плотникову и сыну, а сам почти все время проводит на основной
базе экспедиции в Макими, работая над изучением добытых экспонатов. Все
его внимание привлечено ядром метеорита. Осторожно, ювелирно, миллиметр за
миллиметром он расчищает сердцевину космического тела, заброшенного из
какого-то далекого мира.
Изучая извлеченные из ядра метеорита небольшие, похожие на арахис
зерна, он убеждается, что это не просто частицы неизвестного на Земле
минерала. Зерна одинаковы, похожи друг на друга, на их поверхности
сложный, повторяющийся на каждом зерне узор. Строение их явно показывает
принадлежность к органическому миру. Но ни одно углеродистое вещество не
имело такого огромного удельного веса. Что, если это действительно
зародыши или какие-то зерна, споры неведомой, но явно силициевой жизни?
Долгие ночи просиживал Вудрум с Очаковским над удивительной находкой,
изучая, споря, зарисовывая и записывая все возникшие соображения. И
радость необычайного открытия, и вместе с тем страх охватывают ученого.
Что, если в зародышах еще _таится жизнь и она сможет воспрянуть_, как
некогда под ударом Рокомо? Что, если в зародышах притаилась на века
неведомая, быть может, невероятно могущественная сила? Какова будет
дальнейшая судьба этого открытия, в чьи руки эта сила попадет? Что
произойдет тогда на планете?..
"13 мая 1914 года, среда.
Вчера за мной прислали от Преойто. Слуга сказал, что господин
покорнейше просит прибыть к нему незамедлительно. Я бросил все дела и
поспешил к старцу. Он встретил меня извинениями, отослал слугу и пригласил
для беседы.
Как описать ее, как передать вызванные ею чувства? Не припомню день
более тягостный, чем вчерашний, разве только тот, когда пришел для
последнего прощания с матушкой.
Застал я Преойто таким, как всегда, - приветливым, спокойным, однако
уже в первые минуты мне показалось, что его неурочное приглашение вызвано
обстоятельствами особенными. Был он тих и сосредоточен более обычного. Все
так же ласков и умиротворен, однако чувствовалась в нем большая, чем
обычно, отрешенность. Едва начав разговор со мной, Преойто сказал:
- Видимся мы в последний раз. Завтра я переступлю порог непознаваемого.
Не возражай, мой друг, и не спеши с утешениями, которые хотя и возникают у
тебя - я это знаю - сердечно, но сейчас излишни. Я долго прожил, изведал
немало счастья, выпало на долю мою много и горьких минут. Такова жизнь, и
я благословляю ее, вовсе не сетуя на неизбежность ожидающего всех нас. Не
будем предаваться отчаянию и бесполезной скорби, а лучше истратим
оставшееся время разумно. Я хочу рассказать о делах, всеми давно забытых,
еще об одной заманчивой загадке Паутоо. Посмотри, мой друг, внимательно,
не подслушивают ли нас, и снова сядь возле меня.
Вот так. Хорошо. Давно я знаю тебя, знаю твою любовь к паутоанскому
народу и потому именно тебе хочу в свои последние часы рассказать о
сокровенном.
Это было давно. В те времена, когда жизнь нашего народа считалась
полной, чудесным образом гармонировала с природой, а человек с восторгом и
изумлением взирал на тайны Вселенной. Предания говорят, будто небо и земля
тогда находились ближе друг к другу и люди, случалось, становились богами,
а боги любили жить среди людей. То, что теперь мы относим к области
чудесного, непостигаемого нашими чувствами и даже умом, тогда являлось
доступным пониманию не только избранных, но и простых паутоанцев. Однако
очень многое из того, что освоено человеком в наши дни, разумеется, было
еще недоступно древним. Я хочу утешить себя мыслью о том, что, может быть,
тебе удастся соединить знания, разделенные веками, и, когда ты изучишь
свойства Золотой Ладьи, открыть ее тайну.
Род наш, как ты знаешь, старинный, и семейное предание говорит, что на
Паутоо во времена великого правителя Нийона жил смелый и мудрый человек,
которого звали Преойто-Моу. Тебе известно, что паутоанцы в далеких
странствиях и смелых путешествиях обнаруживают большую предприимчивость и
много истинного мужества. С островов Паутоо еще в древние времена в
далекие страны отправлялись хорошо оснащенные суда. Уже тогда предки наши
общались с народами, о которых европейцы узнали не так уж давно. Так вот,
предание гласит, будто именно Преойто-Моу, наделенный пытливым умом,
необыкновенной жаждой познаний, и был создателем паутоанского флота. Он
первым предпринял отважные морские путешествия, чем и прославил Паутоо.
Царь Нийон приблизил Преойто-Моу, щедро вознаградил его, и Преойто-Моу
стал одним из самых значительных людей в стране, а вскоре полюбил
прекрасную царевну Рагнаа.
Говорят, что еще в те времена паутоанцы якобы ходили к берегам
островов, которые теперь называют Новой Зеландией, и Преойто привез оттуда
чудесную птицу поэ. Темно-зеленая, отливающая блеском, словно сталь, с
пучком белых, как морская пена, перышек на изящной шейке, эта птица
наделена такой способностью петь, какой не обладает ни одна из ее пернатых
сородичей. Поэ превосходно подражает всем услышанным звукам, особенно
голосу человека. Преойто-Моу в долгом пути от новозеландских берегов пел
песни своей родины, и поэ научилась петь голосом Преойто-Моу. Никто не мог
отличить ее песен от песен Моу, который был превосходным певцом. Чудесную
птицу он подарил принцессе Рагнаа, и с тех пор в прекрасном дворцовом саду
часто слышалось пение Преойто, а ее сердце стало принадлежать
прославленному моряку.
Царь Нийон воспротивился этой любви, так как обещал свою дочь князю
Тансея, но Рагнаа и слушать не хотела ни о ком, кроме Преойто-Моу.
Всемогущий правитель Паутоо не в силах был противиться единственной,
беззаветно любимой дочери. Он знал ее порывистость и отвагу, настойчивость
и волю, понимал, что, полюбив, она будет готова на все вплоть до смерти, и
пустился на хитрость. Он дал согласие на ее брак с Преойто-Моу, но при том
условии, что знаменитый открыватель дальних и богатых стран женится на его
дочери только по возвращении из плавания к легендарной земле Анупау.
Узнав о таком решении, Рагнаа в отчаянии бросилась к своему дяде,
верховному жрецу храма Буатоо, умоляя его повлиять на отца, уговорить отца
смягчить свое решение, так как боялась, что Моу не вернется из опасного
похода к таинственной стране.
Жрец, любивший свою прелестную племянницу, утешил ее, пообещав
непременное возвращение Преойто-Моу, если она вернет любимому его подарок
и если эту чудесную птицу он будет всегда, в течение всего похода,
оберегать, лелеять и держать при себе.
Все дни и вечера стала проводить принцесса в своем саду среди прудов и
фонтанов, окруженная диковинными растениями и прекрасными постройками,
созданными искуснейшими мастерами Паутоо, напевая песни прощания с
любимым, и птица поэ научилась петь ее голосом.
Быстро пролетели оставшиеся до похода дни. Вот уже готовы суда,
предназначенные для невиданного плавания, вот уже наступил час
расставания.
Принцесса Рагнаа вернула Моу его дар.
Ушли корабли к неизвестным, манящим и страшным берегам.
Во многих странах побывали отважные мореплаватели, везде спрашивая
людей о путях к таинственному материку Анупау, но нигде не могли узнать о
нем ничего определенного. Прошло больше года, а моряки, истосковавшиеся по
родным островам, все еще не могли ничего разведать и начали впадать в
уныние, болеть, а некоторые из них умерли, так и не дождавшись возвращения
на родину. Трудно было Преойто-Моу, труднее, чем всем остальным, однако у
него было великое утешение - птица поэ, не устававшая петь голосом
любимой.
Не мог вернуться Преойто-Моу, не найдя земли Анупау, потеряв надежду на
счастье с любимой, и отважился пересечь Великий Океан. Много месяцев шли
суденышки через ласковый в ту пору и спокойный океан. Все же достигли
смельчаки цели, и свидетельство тому стоящий и до сих пор на Паутоо
обелиск с изображением медного человека, вывезенного из той удивительной
страны. Но обратный путь оказался ужасным. Разыгрались бури на Великом
Океане, погибло два суденышка вместе с находившимися на нем моряками, и
люди сбились с пути. Не знал и Преойто-Моу, как довести оставшиеся суда к
благословенным родным берегам Паутоо, растерявшись среди необозримых волн,
обуянный ужасом перед величием и безответственностью стихий.
И тогда произошло чудо. Птица поэ превратилась в Золотую Ладью, в
маленький кораблик с крыльями такими же, как у поэ, с носом таким же, как
у поэ. И кораблик этот, висевший на тоненькой золотой цепочке, всегда
указывал на Паутоо.
Исполнилось пророчество верховного жреца: не потерялся Преойто-Моу в
безбрежных водах океана, нашел благодаря Крылатой Ладье дорогу к родным
островам, благополучно прибыл в Макими, но там его ожидало непоправимое. В
тот самый час, когда поэ перестала петь, превратившись в Золотую Ладью,
навеки умолкла, так и не дождавшись возлюбленного, принцесса Рагнаа.
Вот о чем говорит наше семейное предание, - закончил старый Преойто,
надолго опустив веки, застыв в своем кресле. Я с тревогой смотрел на него,
улавливая в неподвижном теле признаки жизни, не представляя себе, почему в
эти, как он считал, предсмертные часы он истратил столько сил и времени на
пересказ семейного предания.
Быстро темнело. С океана потянуло оживляющей прохладой, зашумели за
верандой беспокойные ночные обитатели тропиков, а я все сидел у кресла
Преойто, боясь нарушить покой его, раздумывая над случившимся.
Вдруг он открыл глаза. Спокойно, будто и не впадал в длительное
небытие, поманил меня к себе и четко выговорил:
- Пойди посмотри, не появились ли поблизости от нас чьи-то слишком
внимательные уши.
Я снова осмотрел все помещение, правда довольно невнимательно, так как
пребывал в состоянии несколько растерянном и возбужденном. Когда я
вернулся на веранду, Преойто протянул мне связку ключей.
- Пойди к черному шкафчику, что в моей комнате. К тому,
инкрустированному бирюзой и перламутром. Отомкни его этим ключом. На
задней внутренней стенке увидишь отверстие. В него опусти вот этот мой
перстень, и тогда откроется потайная дверца. Увидишь вырезанную из кости
шкатулку. Возьми ее и неси сюда.
Я проделал все в точности. Почему-то у меня дрожали руки. Нервы были
возбуждены, и я ругал себя, что против обыкновения владею собой далеко не
так, как должно.
Резная шкатулка была поставлена на низенький столик у кресла больного.
Преойто смотрел на нее как-то пристально, вроде даже весело. Лицо его,
темно-бронзовое, почти коричневое, с чертами строгими и впечатляющими,
было особенно величественно в этот момент, а в глазах, спокойных и мудрых,
светилась лукавинка. Руки у него были тонкие, умные; они потянулись к
шкатулке, и шкатулка распалась. Я не успел заметить, как это произошло.
Передо мной была Золотая Ладья, какую описал только что Преойто.
На большой пластинке полированного рубина была укреплена стоечка с
кольцом. К верхней части кольца на тончайшей цепочке (без лупы не
рассмотреть звеньев) висела крылатая лодочка искусной работы.
- Ты знаешь, - спросил меня Преойто, - в каком направлении от моего
дома находится храм Буатоо? - Я указал на восточный угол веранды. -
Правильно. Посмотри теперь, куда указывает эта птичка. - Нос кораблика,
выполненного в виде клюва новозеландского поэ, указывал на восточный угол
веранды. - Куда бы ты ни отнес эту Ладью, - продолжал Преойто, - она будет
неизменно указывать не на север, как изобретенный китайцами компас, нет,
на Буатоо. Еще в молодости, вскоре после того как я получил от отца эту
семейную реликвию, я проверял ее всячески: уезжал с нею на дальние
острова, бродил в разных направлениях вокруг храма и всегда ее острие было
направлено на то место, где стоит храм Небесного Гостя. В Европе Золотая
Ладья указывала на острова Паутоо. Этот удивительный компас я брал с собой
в храм Буатоо и незаметно для окружающих ухитрялся наблюдать за ним в
самом храме. В Буатоо острие указывало на то место, где, по преданию,
находится Верхний Храм, до сих пор ревностно охраняемый жрецами от
непосвященных.
Преойто собрал ловко устроенную шкатулку, чудо-птица скрылась в ней, и
он протянул ко мне иссохшие, морщинистые руки со шкатулкой.
- Возьми! Себе возьми!
Я не в силах был поднять своих рук и оторопело смотрел на реликвию.
- Бери. Ты достоин. Ведь ты знаешь; у меня нет наследников. Мне трудно
держать, Вудрум, возьми, пожалуйста.
Я взял шкатулку.
- Мне выпала горькая участь пережить сыновей и еще горшая - не иметь
внуков. Не дай бог тебе такой доли!.. Ты еще полон сил. Ум твой смел и
меток... Ты уже много сделал, чтобы проникнуть в древнюю тайну Паутоо.
Пусть же удача сопутствует тебе и дальше. Я знаю: ты любишь наш народ, ты
сумеешь рассказать миру о его былом правду, открыть людям то, что было
похоронено в течение стольких веков. Может быть, тебе доведется разгадать
и тайну Крылатой Ладьи, так стремящейся к Верхнему Храму; открыть, что же
в нем находится сокровенного, какие силы, еще не известные науке, влекут
туда этот проплывший через столетия кораблик. Дерзай... Прости... И
прощай. А сейчас... Сейчас иди... Предоставь меня уединенному размышлению.
15 мая 1914 года, пятница
Вчера, в два часа пополудни, скончался Преойто...
17 мая 1914 года, воскресенье
Проводы Преойто в его последний путь, кажется, выльются во всенародное
шествие. Весть о смерти паутоанского учителя распространилась со скоростью
непостижимой. В Макими съезжаются люди с отдаленнейших островов. Приезжают
паутоанцы и из других стран. Возбуждение в столице небывалое и весьма
тревожащее власти. В Макими много военных частей, прибывших сюда из Пога и
Уинасса.
В устье Матуана вошли две канонерки метрополии..."
8. СИРЕНЕВЫЙ КРИСТАЛЛ
В день, на который были назначены похороны Преойто, произошли события,
в корне изменившие по сути судьбу экспедиции.
С утра Иван Александрович не поехал на Себату, а остался в Макими,
собираясь принять участие в похоронах. Неожиданно в отель вбежал вконец
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг