спешил, я прилагал все усилия к тому, чтобы предотвратить бедствие, но вы
сами видите, как это трудно.
Волнение, с которым говорил Крайнгольц, передалось и Уорнеру, и он
слушал, стараясь не пропустить ни одного слова из этой неожиданной
исповеди.
- Вы понимаете, Вилли, - Крайнгольц заговорил почти шепотом, и в его
голосе послышались нотки отчаяния, - я каждый день жду ужасного известия.
Каждое утро я просыпаюсь с тревожным вопросом - "а может быть уже
началось?".
Уорнер вздрогнул.
- Что началось?
- То, что может быть пострашнее взрыва в Хиросиме. Уже потому, что
придет незримо, неслышимо, придет зловеще тихо, парализует миллионы людей.
Крайнгольц умолк. Молчал и Уорнер, озадаченный всем услышанным.
Через раскрытую калитку виднелась просторная, мирная долина. От виллы
крутой скалистый спуск вел к темневшему внизу, среди сосен озеру, а за
ним, на пологих склонах широкой долины, далеко, до холмистой линии
горизонта были видны разбросанные домики ферм, между которыми вился
причудливый серпантин дороги. Все было напоено неистовым солнцем,
пропитано запахом трав, цветов и плачущей смолистыми слезами сосны. Все
вокруг было погружено в глубокую, нерушимую тишину удушливого летнего дня.
- Вы говорите о страшных вещах, доктор. Неужели опасность действительно
так велика? Неужели теперь...
- Нет, нет, Вилли, не теперь. - Сощурив глаза, Крайнгольц пристально
смотрел на белеющую вдали ферму. - Нет, не теперь. Еще пока никому,
насколько мне известно, не удалось применить это открытие. Его еще нельзя
использовать как мощное оружие, но ведь и пушки когда-то стреляли на сотню
шагов, а теперь орудия бьют на сотни километров. Вы понимаете меня?
- Я вас очень хорошо понимаю, доктор, - взволнованно ответил Уорнер. -
Но что же делать?
- Не знаю. У меня уходит почва из-под ног - я не уверен, смогу ли
закончить начатое. Если закончу - мир получит защиту, а если за это
время... Видите ли, Уорнер, открытие могут использовать не только в
агрессивных целях, но и для любых провокаций. Как это предотвратить? Не
знаю. Вот разве только индикатор...
Крайнгольц отстегнул верхнюю крышку прибора, вынул зажатую в клеммах
небольшую трубочку и, держа ее перед собой на слегка согнутой руке,
показал Уорнеру.
- Вот основная часть индикатора. Берегите ее! - инженер ловко вложил
трубочку на место, защелкнул крышку прибора и продолжал: - Прибор
потребляет ничтожное количество энергии, снабжен микроэлементом и
рассчитан на длительную работу. Он будет действовать в течение многих лет.
Я дарю его вам, Вилли. Дарю на прощание, - Крайнгольц задумался. -
Прогрессивные силы, борьба за мир... Я мало верю во все это, Вилли, но вы
верите, и пусть этот прибор будет в ваших руках. Где бы вы не были, куда
бы вас не занесла судьба - наблюдайте за ним. Наблюдайте постоянно, если
увидите, что вот эта лампочка, - Крайнгольц показал на маленький,
вделанный в боковую крышку плафончик, - начнет мигать, то знайте - в эфире
тревожно. В эфире - электромагнитные волны, несущие людям бедствия, а
может быть, и смерть.
Крайнгольц не прекратил работ и после отъезда Уорнера. Он знал, что
каждый наступающий день может быть последним днем его пребывания в
Пейл-Хоум, понимал всю безвыходность положения и вместе с тем лихорадочно
продолжал свои опыты, хватаясь, как утопающий за соломинку, за каждую
возможность поработать еще час, еще день и хотя бы на шаг приблизиться к
разрешению задачи.
Дни проходили довольно бесплодно. Один, без помощников, не имея
возможности приобретать необходимые материалы и оборудование, он мало
успевал днем, но зато вечера и часть ночи были продуктивными.
Вечером, обслужив больных своего округа, приезжал Пауль Буш и закипала
работа.
Со второй половины дня Крайнгольц уже начинал прислушиваться к звукам,
доносившимся из-за ограды виллы и, заслышав тарахтение старенького
фордика, выбегал навстречу своему другу.
Пауль Буш, маленький старик, с лицом, иссеченным морщинами, с торчащим
вокруг обширной лысины седым пушком, кряхтя и ворча что-то себе под нос,
вылезал из машины. Поношенный костюм, мешковато сидевший на его тощей
фигуре, узенькая помятая ленточка галстука, стоптанная обувь - все это
свидетельствовало о далеко не блестящих делах некогда знаменитого хирурга.
- Послушай, Ганс, в последние, дни я не устаю сетовать на судьбу,
которая сделала из меня хирурга, а не психиатра.
- Что ты говоришь, Пауль! Кто бы тогда помогал в моих работах?
- Тебе нужно не завершать свое дело, а лечиться.
- Лечиться? От чего?
- От помешательства. Пойми, ведь это просто безумие продолжать работы,
когда ты уже стоишь перед фактом полнейшего банкротства, когда тебя ждет
тюрьма. Безумие!
Старик ворчал на всем пути от фордика до дверей операционной, которая
находилась за "высокой оградой", но Крайнгольц знал - все это напускное.
За тонкой золотой оправой старомодного пенсне лукаво поблескивали живые
глаза Буша, он уже торопился надеть белоснежный халат.
Крайнгольц подготовил все к решающей операции. Аппаратуру он проверил
еще днем, и теперь осталось только подготовить подопытного.
- Ну, Ганс, как состояние Микки?
- Все то же. Очевидное ухудшение. Вчера он ослеп.
- Значит, сегодня пробуем?
Крайнгольц хмуро кивнул. Они привыкли к Микки, полюбили его за ум и
веселый нрав, а теперь над проворным, шустрым Микки нависла угроза.
Выдержит ли сердце?
Но, пожалуй, не только это было причиной грусти инженера. Микки был
последним. Если его не удастся спасти, то...
Друзья направились в небольшую комнату с белыми стенами. На детской
кроватке темнело маленькое тельце, прикрытое теплым одеялом. Скрюченный, с
согнутыми ногами и руками Микки кивал время от времени маленькой головой.
Глаза были мутными - они уже ничего не видели.
- Бедняга Микки. - Буш подержал с минуту запястье маленькой ручки,
осторожно положил ее и отошел от кровати. - Знаешь, Ганс, все же это
слишком жестоко. Посмотри, что сделал твой проклятый магнетрон из
веселого, смышленого Микки!
- Пауль, - Крайнгольц положил ладонь на худое плечо старика. - Теперь
мы будем иначе облучать Микки.
- Знаю. Все равно это мерзость!
- Теперь мы будем лечить Микки, - еще мягче продолжал Ганс.
- Ах, лечить, лечить! А эти мучения? - Буш гневно кивнул в сторону
маленькой кровати.
- А мучения людей в Браунвальде? Пауль, дорогой, пойми меня, я никогда
в жизни не забуду того, что видел там!
Крайнгольц опустился на белый табурет возле Микки, сжал виски ладонями
и долго сидел молча.
- Ганс!
- Да, Пауль, - глухо ответил тот.
- Не надо!
- Нет, надо! - резко поднялся Крайнгольц. - Надо сделать так, чтобы
никогда не возродилось то, что было в Браунвальде. А если кто-нибудь снова
захочет повторить, если над Человечеством нависнет угроза, то должно быть
средство борьбы с этим. Должно! И я дам человечеству это средство.
- Я понимаю тебя, Ганс. Я хочу помочь тебе, но пока мы бессильны.
- К сожалению, ты прав. Но мы будем бороться до конца.
- Да, Ганс, до конца! Пойдем в излучательную.
Проверена аппаратура над операционным столом: приборы, регистрирующие
дыхание, кровяное давление, состояние нервной системы. Через введенную в
вену иглу каплями поступает физиологический раствор с глюкозой.
Опыт начался.
Несмотря на то, что мощная вентиляционная установка обеспечивает в
операционную приток свежего воздуха, Крайнгольц весь в поту: ассистировать
Бушу и одновременно следить за аппаратурой - нелегко. Сейчас для
Крайнгольца наступил самый ответственный момент.
- Я готов, Ганс.
- Включаю излучатели!
- Давай.
В тишине операционной гулко раздается щелкание метронома и мерное
шипение генераторов.
Крайнгольц поглощен приборами, хирург следит за состоянием подопытного.
- Ганс, надо заканчивать. Третья инъекция камфоры!
- Еще немного, несколько секунд.
Крайнгольц включает дополнительные каскады усиления - на осциллографах
забегали зеленые змейки, образуя замысловатые узоры. Их рисунок становится
все стройнее, четче и яснее вырисовываются отдельные зубцы сигналов и,
наконец, они застывают в плавном беге.
- Пауль! Пауль! Это то, что нужно, Пауль!
Буш наклоняется над Микки. На него смотрят ясные и как будто немного
удивленные глаза Микки. Маленькая, сморщенная, еще слабая лапка тянется к
блестящему пенсне Буша.
Друзья переглядываются. Победа!
Крайнгольц извлекает из кармана припасенный для обезьянки банан.
Внезапно в операционной все померкло. Прекратилось жужжание моторчиков,
затихли приборы. В глубокой темноте только чуть теплятся оранжево-красные
нити угасающих электронных ламп.
- Что случилось, Ганс? Что там у тебя произошло? Почему нет напряжения?
Я ничего не вижу. Приборы не подают физиологический раствор для Микки!
Ганс, что ты там напутал?
- Я ничего не напутал, Пауль, но я и сам еще не могу понять, в чем
дело.
Натыкаясь на аппаратуру и приборы, Крайнгольц пробирается к выходу.
Везде темно.
Расположенные за "высокой оградой" лаборатории были тщательно
изолированы от влияния посторонних излучений и устроены таким образом, что
не имели естественного освещения. Крайнгольцу понадобилось порядочно
времени, чтобы выбраться из кромешной тьмы.
- Станция? Станция! - Крайнгольц нервно стучал по рычажку телефонного
аппарата. - Станция, говорят из Пейл-Хоум. Почему отключено напряжение?..
Да, да, почему не даете напряжения в Нейл-Хоум?
Выслушав ответ, Крайнгольц со злобой бросил трубку.
Просторный холл с большими, от пола до потолка, окнами, выходящими к
озеру, устлан серо-голубым ковром. Белый рояль, два кресла, овальный
столик возле них и небольшая эллинская колонна с бюстом Бетховена
составляют всю обстановку обширного холла. Серебристо-серые драпри, тонкий
позолоченный бордюр, протянутый над высокими палевого шелка панелями
делают помещение нарядным и вместе с тем сохраняют его строгий стиль.
Пара свечей в бронзовых канделябрах на рояле безуспешно борется с
наступающей со всех углов темнотой.
Крайнгольц уже переоделся и устало сидит в кресле, поджидая возвращения
хирурга из операционной.
Буш входит в холл медленно, по-стариковски шаркая по ковру ногами, неся
с собой запах эфира.
- Ничего не удалось сделать, Ганс. - Доктор молчит и дребезжащим,
стариковским голосом добавляет: - Микки скончался.
Крайнгольц ничего не отвечает, сидит не шевелясь, бесцельно
всматриваясь в трепетное пламя свечи. Буш тяжело опускается в кресло,
заботливо смотрит на друга и спрашивает.
- Ганс, с кем ты говорил по телефону?
- Право, не знаю с кем. Звонил на подстанцию. Там ответили, что
Пейл-Хоум отключен за неуплату.
- На подстанцию? Они же сказали и о телефоне?
- Что о телефоне?
- Ведь тебе на подстанции сказали, что за неуплату будет отключен и
телефон.
- Ну, да.
- А ты не подумал, что подстанция не имеет отношения к телефонной сети?
- Черт возьми, а ведь это верно!
Буш снова молчит.
- Я уверен, Ганс, что кто-то следит за тобой. Кто-то заботится о том,
чтобы оставить тебя без самого необходимого. Сегодня без предупреждения
отключили от станции, и ты остался без электроэнергии, завтра...
Крайнгольц вскакивает с кресла.
- Прошу тебя, Пауль, пойдем, помоги мне. - Буш вопросительно глядит на
Крайнгольца.
- Я знаю, Пауль, ты устал, но это необходимо сделать.
Крайнгольц задумывается на мгновение и потом решительно заканчивает:
- Да, это необходимо!
Они направляются во внутренние лаборатории.
- Я чуть не забыл, что без тока не сработает приготовленная мною
система, когда у меня не будет уже никакого другого выхода, - на ходу
говорит Крайнгольц. "За высокой оградой" при свете электрического фонаря
они подтаскивают к основной установке тяжелый аккумулятор.
Крайнгольц быстро отъединяет несколько проводников от небольшого щитка,
вделанного в стене, и присоединяет их к аккумулятору.
- Теперь я спокоен, - говорит Крайнгольц хирургу, когда они
возвращаются в холл и снова усаживаются в креслах. - Во всех комнатах
виллы установлены десятки контактов. Включить один из них - и за "высокой
оградой" не останется ничего, что не должно попасть в чужие руки.
- Это, может быть, и неплохо, Ганс, но, знаешь, я бы считал, что тебе
лучше уехать отсюда. Я чувствую, что над тобой нависла какая-то страшная
угроза, что кто-то сжимает тебя и твое дело какими-то очень сильными
тисками. Хотелось бы только знать, кто именно закручивает винт этих
тисков?
Буш поднимается с кресла, подходит к роялю и берет несколько аккордов.
Эти звуки как бы вырывают его из окружающей действительности, он быстро
опускается на круглый табурет, и его тонкие пальцы ударяют по клавишам.
Бурная, тревожная и вместе с тем полная страстного призыва к борьбе
импровизация обрывается так же внезапно, как и начинается. Буш
поворачивается к стоящему у раскрытого в непроглядную ночь окна
Крайнгольцу. На горизонте полыхают зарницы.
- Ты должен срочно покинуть Пейл-Хоум, Ганс.
- Может быть, - медленно отвечает инженер, - но ведь это не так просто.
Может быть, ты преувеличиваешь опасность, Пауль.
- Преувеличиваю? А поведение этого мерзкого типа Хьюза? Ведь что он
только не творил, чтобы пронюхать о твоих секретах!
- Он никогда не был за "высокой оградой" и, значит, ничем повредить не
может.
- А чья-то попытка пролезть в лабораторию?
- Не удалась!
- Но она была. Кому-то все же нужно было совать нос в твои дела. Ну, а
отказ в финансировании после того, как тебе оно было обещано? А внезапное,
без предупреждения отключение электроэнергии?
Крайнгольц протестует уже менее уверенно.
- Может быть, это просто цепь обстоятельств, странно совпавших, может
быть...
- А это? - не на шутку нервничает доктор. - А это тоже совпадение? -
почти выкрикивает он, поспешно вытаскивая из жилетного кармана маленькую
записочку.
- Что это?
- Послание, которое мне вручили недавно. Прочти!
"Послание", полученное доктором Паулем Бушем, не претендовало на
изящество стиля, но было весьма красноречивым.
"Эй ты, старая обезьяна!
Если ты еще хоть раз зайдешь в Пейл-Хоум к Крайнгольцу, пеняй на себя,
- будешь иметь дело с ребятами босса Джеймса.
Свирепый Джо".
- Пауль, почему ты мне не показал этого раньше?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг